— Понятно. Но он вряд ли станет мне что-то дарить, Лейн. Он говорит, что мы не равны.
Глаза Лейн сузились.
— Он сказал это по-эльфийски или по-английски?
Тинкер помолчала, вспоминая. Ветроволк разбудил ее, когда она спала в трейлере, и потом они начали друг на друга орать. Но на каком языке?
— По-английски.
— Тогда это могло означать совсем не то, что ты думаешь, Тинкер.
А ей-то казалось, что это было сказано без всяких обиняков! Правда, у Лейн гораздо больше опыта общения с эльфами. Тинкер восстановила в памяти весь разговор, насколько могла, конечно, и потом спросила:
— Так что, по твоему мнению, он имел в виду?
— Не хочу играть в догадки, — ответила Лейн. — Но будь с ним осторожна. Преподнося мне новый сад, он думал, что совершает добро, но сделал это с надменностью взрослого по отношению к ребенку. Он абсолютно уверен: ему известно, что лучше для нас.
— Ой не знаю. Я встречала много людей такого типа.
— Тинкер, — Лейн слегка сжала ей руку. — Я втянула тебя в это дело с колледжем. Я делала это во имя твоего блага. Но исходила я лишь из собственного разумения. Прости меня. Кто, как не я, должен был понять, что я прошу тебя совершить подвиг: отправиться в одиночку в чужой, незнакомый мир. Если ты не хочешь ехать, ты не обязана. Я освобождаю тебя ото всех обязательств.
Типично эльфийское выражение: «освобождаю тебя ото всех обязательств». Ирония убила радость вновь обретенной свободы. Хотя у Лейн, насколько Тинкер знала ее, могли быть свои причины использовать эту фразу.
Поэтому Тинкер обронила:
— Я подумаю об этом.
Медленно сгущались сумерки. Когда небо потемнело и стали вспыхивать звезды, разговор ушел от оставшегося позади мира, только что пережитого опыта Пуска и простых радостей сельской жизни, совершенно незнакомой землянам, и обратился к самому небу.
Первая Ночь всегда забавна. Ученые ведут себя точь-в-точь, как детишки, впервые открывшие для себя Рождество. Поскольку во время Пуска всегда льет дождь — оттого что более теплый земной воздух соприкасается с более холодным эльфдомским, — первое настоящее свидание со звездами Эльфдома приходится на время пирушки. Подняв лица к мигающим огонькам, ученые восхищенно бормотали:
— О!!! Bay!!!
Когда глаза Тинкер привыкли к темноте, она увидела десятки поднятых рук, указывающих на разные созвездия. Как всегда, поднялся крик: «Посмотрите на Арктур!» Эльфы называют его Сердцем Волка; он входит в состав созвездия, именуемого Первым Волком, и расположен как раз на плече воображаемого зверя. Арктур — самая быстрая и одна из ярчайших звезд видимой части небосклона. Между звездами Эльфдома и Земли разница не слишком велика — всего пятнадцать градусов.
— Не могу поверить, что это то же самое небо, которое мы видели два дня назад, — сказал кто-то с благоговейным ужасом в голосе. — Двадцать миль на юг, и все созвездия меняются. Посмотрите на Северную Корону! Она больше не похожа на букву «С»!
— Двадцать миль на юг и один шаг в сторону, в другое измерение, — поправил другой.
Возле больших телескопов толпились те, кто не взял персональных. После нескольких минут напряженного созерцания ученые принялись возбужденно обмениваться результатами наблюдений.
— Есть новые звезды в районе образования сверхновых в Облаке Орла.
— Где?
— М16 — в Змее.
— Посмотри на расположение планет. Максимальное сближение произойдет в пятницу.
Они охали и ахали и говорили о созвездиях, которые до сих пор знали лишь по учебникам.
Тинкер переночевала у Лейн. Утром Масленка заехал за ней, и они отправились на свалку. Сегодня братец намеревался заняться ранее запланированными делами. Как обычно, несколько дней после Пуска он посвящал беготне по разнообразным учреждениям, добыванию нужных вещей и продуктов. Тинкер подробно передала ему разговор с Мейнардом, рассказала о ситуации с садом Лейн и, наконец, о таинственных звонках на домашний автоответчик.
Масленка остановился на красный свет на 65-й линии и резко взглянул на нее:
— Думаю, надо оставить с тобой Бруно и Пита.
— Прошу тебя, не надо. Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я смогу вытерпеть общество больших собак.
— Не стоит тебе оставаться одной, когда происходит что-то странное.
— Странное уже позади, — заявила она.
— Кто-то всерьез пытается разыскать тебя, Тинк. Они ведь обыскали всю округу. И кто-то пытался убить Ветроволка.
— Это вряд ли те же самые люди. — Ей не хотелось обсуждать другие варианты: и так ситуация не внушала оптимизма. — На Ветроволка напали на Эльфдоме перед Выключением, а звонки начались с Земли после Выключения.
— Ну и что? Кому-то важно знать, что ты все еще на Эльфдоме.
— Этот неизвестно кто не имеет отношения к нападению на Ветроволка. — Ей было неприятно продолжать этот разговор. — Первым делом я врублю систему безопасности. Моя домашняя система в порядке. Со мной все будет хо-ро-шо.
Масленка сопротивлялся довольно долго, но потом сдался, пообещав часто справляться, как у нее дела. Естественно, он к тому же найдет способ предупредить Натана.
Тинкер попыталась перевести разговор на другую тему:
— Можешь оказать мне любезность и добыть перекиси? Лейн говорит, что она лучше всего удаляет пятна крови. Нам нужно восполнить запасы аптечки первой помощи. И еще мне нужны прокладки.
— Я уже восстановил аптечку. И накупил всякой бакалеи. Все это у меня дома. А свои женские штучки покупай сама.
— Они не кусаются, Масленка, и каждому ясно — они не для тебя.
— Мне все равно неловко. К тому же я не знаю, какие именно покупать.
— Я почти все потратила на перевязку. Любые сгодятся.
— Сама покупай, — упорствовал любящий брат. — Хочешь, я сегодня же вечером перетащу к тебе все остальное?
Отличный способ убедиться, что с ней все в порядке. А потом он наверняка останется допоздна…
— Не, я поем где-нибудь. Возьму пиццу и пива. Приноси завтра.
Он был явно недоволен, но не стал возражать.
А ближе к полудню на свалку пришел Ветроволк. Вот только что его не было, а мгновение спустя он уже стоял и смотрел на нее.
Тинкер оглянулась и замерла. Все утро она страшно психовала и металась из одной крайности в другую: то не хотела, чтобы эльф показывался ей на глаза, то умирала от желания его увидеть; то ужасалась его возможному появлению, то уговаривала себя, что он может и не прийти. Ближе к полудню Тинкер истерзала себя до предела мыслью, что увидела во всей этой ситуации то, чего в ней нет, и что он не придет. И вот он здесь, а у нее по-прежнему нет ключа к собственному сердцу. Эмоции захлестнули ее и закружились вихрем, и ни за одну невозможно было зацепиться.
«Выбери что-нибудь одно, идиотка, — заворчала она на себя. — Рада. Я рада его увидеть». Радость нахлынула на нее так быстро и так мощно, что она подумала: «Это, наверное, и есть самая истинная из моих эмоций». Впрочем, направляясь к эльфу — чтобы поздороваться, — Тинкер постаралась просто улыбнуться, ни единым движением не выдавая обуревавших ее чувств:
— Привет!
Элегантно одетый в какое-то эльфийское великолепие, Ветроволк выглядел весьма неуместно на грязной свалке металлического лома и битого стекла. Он казался созданием, сотканным из солнечных бликов на глади реки. За его спиной, причем на весьма порядочном расстоянии, держались вооруженные эльфы — его телохранители.
Ветроволк легко кивнул в знак приветствия, чуть наклонив голову и сдвинув плечи. А затем преподнес Тинкер маленькую шелковую коробочку.
— Это тебе. Павуанэ вуан хулирулэ.
Это было произнесено на высокоэльфийском. Что-то об общей беседе. По крайней мере, ей казалось, что «павуанэ» означает общий разговор или беседу. Но слово «хулирулэ» было ей незнакомо.
Тинкер взглянула на коробочку подозрительно, помня о саде, который он подарил Лейн, и о предупреждении ксенобиолога. Но коробочка совсем не казалась опасной.
— Что это?
— Кэва.
— О!
Тинкер взяла коробку, открыла ее и действительно обнаружила в ней золотого родственника соевых бобов. Генетически измененные за тысячи лет, бобы кэва стали эльфийской чудо-пищей. Сырые, запеченные, жареные, перетертые в муку и даже превращенные в конфеты, бобы кэва на протяжении столетий являлись основной праздничной едой эльфов. Вот эти, например, были обжарены в меде. Ее любимые! Значит, это и есть вознаграждение за спасение жизни? Потом она заметила, что один из телохранителей держит что-то, завернутое в ткань и гораздо более похожее на настоящий подарок. Может быть, сласти — лишь аперитив перед настоящей волшебной трапезой?
— Спасибо!
Ветроволк улыбнулся, когда она положила в рот один из мягких, похожих на орешки, бобов и принялась с наслаждением жевать.
— Ты обещала научить меня игре в подковы.
Тинкер удивленно рассмеялась:
— Ты и вправду хочешь поиграть?
— А ты любишь в нее играть?
Она кивнула:
— Да, это очень весело.
— Ну, тогда я точно хочу научиться.
— Что ж, хорошо. Пойду возьму ключи и подковы.
Ключи подходили к воротам, отделявшим свалку от участка леса, где они с Масленкой играли в детстве, когда на свалке работал дедушка. В Питтсбурге много таких уголков дикой природы, мест, слишком покатых для строительства, заросших старыми деревьями и одичавшей виноградной лозой. На их площадке находилось несколько наклонных террас, перемежавшихся крутыми обрывами: своеобразная лестница, вырубленная природой в склоне холма и ведущая с одного уровня на другой. Когда-то давно там были вырыты ямки для подков.
— Это простая игра. Становишься на край, вот здесь, и кидаешь подкову на колышек. Вот так. — Тинкер оглянулась, чтобы не задеть его, замахиваясь для броска, и метнула подкову хорошо отработанным движением из-под руки. Подкова пролетела почти сорок футов и звякнула о колышек с характерным переливом. — Попала! Вот и вся задача. — Вторая подкова ударилась о колышек и отскочила. — Увы, это случается чаще.
Ветроволк взял у нее вторую пару подков. Оценил на глаз куски железа в форме буквы U.
— Неужели лошади на Земле действительно такие большие?
— Не знаю. Я никогда не уезжала из Питтсбурга.
— Так, значит, Эльфдом — твой дом?
— Наверное. Я считаю Питтсбург своим домом, но только когда он на Эльфдоме.
— Хорошо, что я узнал об этом, — сказал Ветроволк.
И пока она думала над значением этих слов, эльф произвел бросок, копируя ее движение из-под руки. Подкова изящно перелетела колышек на несколько футов.
— Это труднее, чем кажется.
— Просто не обязательно означает легко, — пояснила Тинкер.
Они пошли по полю к яме, чтобы подобрать подковы.
— Ты и твой двоюродный брат — сироты?
— Почти. Отец Масленки жив, но сидит в тюрьме. Выйдя на волю, он не сможет иммигрировать.
— А Масленка захочет повидаться с отцом?
Тинкер покачала головой и попыталась сосредоточиться на броске.
— Он убил его маму. Не преднамеренно, а просто ударив ее во время ссоры. Но убил — значит убил. — Неудивительно, что Тинкер промазала. — Теперь Масленка изо всех сил старается быть прямой противоположностью своего отца. Он никогда не пьет так, чтобы напиться. Не кричит, не дерется и лучше отрубит себе руки, чем ударит того, кого любит.
— Он благородная душа.
Тинкер просияла, взглянув на Ветроволка: ей было необычайно приятно услышать от него похвалу своему брату.
— Да, это так.
— А моя семья очень нетипична для эльфов. — На этот раз подкова Ветроволка приземлилась гораздо ближе к колышку. — Мы, эльфы, не поддерживаем родственные или дружеские связи с той же готовностью, как вы, люди. Иногда я думаю, что это происходит из-за способа нашего воспитания. У нас братья и сестры целые века проводят врозь, становясь взрослыми и уезжая из родительского дома раньше, чем другое дитя оказывается в фокусе родительского внимания. В общем, мы раса одиноких детей и, как следствие, очень эгоистичных отпрысков.
— Ты опровергаешь мое предвзятое мнение о том, что вы — мудрая и терпеливая раса.
— Мы кажемся терпеливыми только из-за того, что концепция времени у нас другая. А океаны знания отнюдь не гарантируют мудрости.
Они собрали подковы, которые, соприкасаясь друг с другом, издавали странный музыкальный перезвон.
— Но ты сказал, что твоя семья нетипична? — напомнила Тинкер.
— Моя мать любит детей, и поэтому их у нее много и она не держит их столетиями врозь. Она всегда считала, что момент, когда ребенок становится достаточно взрослым и предпочитает искать себе товарищей для игр самостоятельно, лучше всего подходит для зачатия следующего. Удивительно, но отец обычно с этим мирился. Вероятно, их брак и не выдержал бы такого испытания, не будь они аристократическим семейством с состоянием и владением. — Тинкер знала, что «владение» — это низкокастовые эльфы, служившие в качестве прислуги у аристократических каст, но не разбиралась в механизме этого подчинения. — Владение позволило отцу сохранить необходимую ему дистанцию от такого количества детей.
Узнав, что мать Ветроволка в течение нескольких веков занималась воспитанием детей, Тинкер вспомнила фольклорный образ старушки, которая жила в башмаке, а ее дети рождались из швов.
— Сколько же детей в вашей семье?
— Десять.
— Только десять?
Ветроволк рассмеялся:
— Только?!
— Я думала, может быть, сто, а может, и тысяча.
Ветроволк снова рассмеялся.
— Нет, нет! Отец бы никогда на это не согласился. Даже десятерых он считает большой помехой и готов терпеть их только ради матери. У большинства аристократов вообще нет детей. — В голосе Ветроволка послышалась горечь. — Нет нужды в продолжении рода, когда живешь вечно.
— Да, но это предотвращает быстрый рост вашего населения.
— За последние два тысячелетия эльфийское население только сокращается. Войны, несчастные случаи, периодические самоубийства… Нас теперь в два раза меньше, чем было когда-то.
Это придало теме совсем другой оборот.
— Да, не слишком-то хорошо.
— Конечно. Поэтому я пытаюсь говорить об этом нашему народу. Я очень надеялся на то, что с этой новой землей придет и новое видение мира.
— Надеялся?
— Появление Питтсбурга стало неожиданностью.
Она поморщилась.
— Извини.
— На самом деле оно было благотворным для нас, — улыбнулся Ветроволк. — Трудно заманить наш народ абсолютной дикостью, и немногие готовы преодолеть океан ради весьма незначительных удобств. Однако человеческая культура привлекает молодых и любопытных — тех, кто смотрит на вещи так же, как я.
— Хорошо. — Тинкер вернулась к метанию подков. Ей нравилась эта игра за то, что она располагала к долгим беседам.
— А как насчет тебя?
— О чем ты?
— Ты мечтаешь иметь детей?
На этот раз она промазала капитально: лишь сетка ограды спасла подкову от исчезновения в густой траве.
— Я?
— Ты. Или ты предпочла бы остаться бездетной?
— Нет! — Это была первая реакция на его вопрос, и она не стала ее скрывать. — Просто я никогда не думала о ребенке. Конечно, когда-нибудь я бы хотела иметь одного или двоих, ну, может быть, даже троих детей, но, черт побери, я ведь никогда даже… — Она хотела сказать «не целовалась с мужчиной», но подумала, что это уже неправда. — Ну, ты знаешь…
— Да, знаю, — мягко согласился Ветроволк, чем-то очень и очень довольный, и от его реакции Тинкер бросило в жар.
Она и Ветроволк? Как в том сне?
Ей захотелось где-нибудь посидеть. И Ветроволк, словно прочитав ее мысли, — «Господи, надеюсь, что нет!» — показал на старый, покореженный стол для пикника, врытый рядом с ямкой.
Взбираясь на крышку стола, Тинкер думала о том, каково это было бы с ним: так ли, как во сне, или по-другому.
— Сколько тебе лет?
— Если считать по-эльфийски, то я едва достиг совершеннолетия. А если по-человечески, то я дремучий старец. Мне двести десять лет.
То есть он в 11, 6 раза старше ее. Натан внезапно стал казаться ей чуть ли не ровесником.
— Что, слишком старый? — спросил Ветроволк.
— Нет, нет, совсем нет, если подумать, — заверила его Тинкер.
Эльфы считались взрослыми со столетнего возраста, однако, пока им не исполнялось тысячи лет, попадали в категорию молодых. Молодых эльфов называли трехзначными, потому что их возраст исчислялся трехзначными числами. Таким образом, Ветроволка можно было бы сравнить с человеком, едва перешагнувшим двадцатилетний рубеж. Вот только родился он в 1820-м.
А она для него как та астрономиня, которой отведен особый срок: с одной стороны, короткий, но, одновременно, достаточно долгий для того, чтобы разбить сердце.
Сначала Натан, теперь Ветроволк. Ну и мужчин она выбирает!
— А ты когда-нибудь играла в «девять кеглей»? — спросил Ветроволк, прерывая молчание.
— В боулинг? Ага. Но только с людьми.
— В кеглях я гораздо сильнее!
— Тулу говорит, что люди никогда не должны играть в кегли с эльфами. Потому что для людей это всегда плохо кончается.
— Эта Тулу — настоящий источник дезинформации. Она абсолютно неверно истолковала значение долга жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45