Замерла в позе модели из эротического календаря.
— Ну? — спросила она, оглянувшись через плечо.
— Грандиозно! — восхищенно вздохнула Карина. — Такую вещь на такую фигурку отдать не жалко.
— Не подлизывайся. Мы с тобой, как из одной пробирки. — Лиза сменила позу, закинув руку и запустив пальцы в волосы. — Но у меня волос побольше. Только и всего.
Она развернулась, положила руки на бедра, привстала на цыпочки и оглянулась на зеркало.
— Хочу на попку татушку, как у тебя.
— Как у меня не получится. Мне папа делал.
Лиза посмотрела на погрустневшую подругу. Присела на угол стиральной машины.
— Ты его очень любила?
— Больше, чем отчима.
— Кариш, давай без слез.
— А я и не плачу. — Карина провела пальцем под глазами. — Спасибо тебе, Лиз. Дома я бы повесилась. Все родня армянская с утра такой вой подняла, что самой волком завыть захотелось. Хорошо, что ты дома оказалась… Классно мы по магазинам прошвырнулись, да?
— Между прочим, знаешь, сколько денег ухнули? — Лиза округлила глаза. — Немерено!! Почти по полторы «штуки»! Я чеки пересчитала.
— И черт с ними! — отмахнулась Карина. — Не в деньгах счастье. А ты совсем немкой становишься. «Чеки пересчитала»!
— А я всегда все подсчитываю. Еще маленькой сдачу ныкала, научилась. Если мою мамашу не обсчитывать, фиг бы я карманные деньги видела.
Она наклонилась, из брошенного на пол халатика достала пачку «Мор» и зажигалку. Закурила, выпустив дым в потолок.
— Когда мама умерла, я неделю боялась войти в ванну, — начала она другим голосом. — Потом плюнула на все и решила жить. Первым делом прочесала все магазины. Накупала столько, что соседи, наверняка, стуканули в полицию. У немцев это по счету раз! Я решила не палиться, и придумала такую фишку. Наберу ворох шмоток — и часть возвращаю в магазин. Нужное оставлю, а барахло — верну. Нужное оставлю — барахло верну. Соседи подуспокоились. А я тогда демонстративно пошла к психоаналитику жаловаться. Они и успокоились. — Лиза коротко хихикнула. — Психу я такую лапшу навешала! Типа: мама умерла, а меня на покупки пробило. Псих за десять сеансов меня успокоил. Оказалось, у них манией покупательства полстраны страдает. Нахапают от жадности, а потом бзик проходит, они каются и тащат все обратно. Прикинь, стоят магазины, товаром под завязку забитые, а люди из них туда-сюда шмотки таскают. Никакого сбыта, фикция одна.
— Я такое в Париже видела.
— Ну тогда что я распыляюсь? — махнула рукой Лиза.
Карина протянула руку, коснулась мокрыми пальцами ее колена.
— Ну Лиз! Теперь тебя плющит.
— Ай, ерунда! — Лиза вскинула голову. — Мы с тобой живем лучше всех, потому что по полной программе за это заплатили. Не знаю, как ты, а я любой глаза выцарапаю, кто моему наследству позавидует.
— Было бы чему, — фыркнула в воду Карина.
— Ага! Про тебя молчу, возьмем меня. Золотая «Виза», машина, байк, дом в Германии, эта квартирка, — Лиза загибала пальцы, пока они не кончились. — Шмоток любых, косметики — выше крыши. Куда хочу, туда поеду. Хоть завтра. Да за такую жизнь любая ноги раздвинет так, что до ушей лопнет!
— Но ты же никому не давала.
— В том-то и дело. Только теряла! — Лиза стряхнула пепел в раковину. — Ладно, мать, мой голову. Сейчас Глеб приедет.
Карина окунулась с головой. Быстро вынырнула, выплюнув воду.
— А ты так и не сказала, где такого мужика отхватила.
— Разве? — удивилась Лиза.
— Ну что я, вру, что ли!
Лиза затянулась сигаретой.
— В Интернете познакомились.
— Да?
— Два! — передразнила ее Лиза. — Уметь надо. Кстати, что такое «лобо»? У него такой ник был.
Карина закатила глаза к потолку.
— Хомо хомо лобо эст, — произнесла она, подумав. — Человек человеку — волк. Лобо — это волк на латыни.
— М-да? А я, дура, думала, что от «Лобов». А впрочем, какая разница.
— И как он?
— Ты же видела.
— Я не о том.
— А-а! — Лиза гортанно хохотнула. — Животное. В прямом и переносном смысле. Даже страшно иногда становится. Честное слово!
— Так пошли его.
— Ага, разбежалась! — Лиза затянулась, хитро блеснула глазами. — Я тут на днях одного мальчика из приличной еврейской семьи трахнула. Что вылупилась, ну был грех! И знаешь, что я поняла? Глеб, тварь, он, как наркотик. После него… Как бы это сказать? — Лиза пощелкала пальцами, подбирая слова. — Стерильно, что ли… Пресно как-то. Одно слово — наркотик. Только посмотрит своими глазищами, я сразу теку. Противно, а ничего поделать с собой не могу.
Карина ее слушала внимательно, не сводя взгляда с раскрасневшегося лица Лизы.
— Брось его, Лизка, — тихо сказала Карина.
— Не дождетесь. Мое! — Лиза с вызовом посмотрела на Карину. — Своего Максима бросай.
— Он — другой.
— Что-то мне так не показалось. — Лиза закинула ногу на ногу. — Чтобы ты знала, он ко мне клеился. Правда, правда! Когда с похорон его до Москвы подвозила.
Карина поморщилась.
— Ой, только не надо трындеть.
— Клянусь!
Карина легла головой на воду. Сказала в потолок, вода попала в уши, поэтому получилось громче, чем хотелось:
— Если бы приставал, ты бы никогда не призналась.
Лиза что-то сказала, скорчив козью морду. Что сказала, Карина не расслышала, но на всякий случай ответила:
— Сама — звезда!
Лиза вдруг резво спрыгнула со стиральной машины.
Карина вынырнула.
— Что?
— К ночи помянули, он и приперся. — Лиза подхватила с пола халатик.
В прихожей запиликал звонок.
Лиза сунула в пальцы Карине наполовину выкуренную сигарету и выбежала открывать дверь.
* * *
По квартире перемещались два голоса: высокий, вздернутый — Лизы и грудной, с дребезжащей трещинкой — Глеба Лобова. Они ходили друг за другом и говорили, то в унисон, то наперебой, то поодиночке.
Карина подняла ногу, большим пальцем начертила на влажном кафеле острую скобку. Погрузила ногу в воду. Вытянулась.
Затянулась и стала неотрывно смотреть на значок на стене.
Губы ее беззвучно шептали странные слова. От легкого дыхания по воде пошла мелкая рябь.
Через минуту звуки смолкли. Уши залепила глухая тишина. Стена поплыла перед глазами.
Беззвучно отворилась дверь. Глеб Лобов остановился на пороге.
Почувствовав на себе его взгляд, Карина медленно повернула голову.
Взгляды их встретились.
Ноздри Глеба хищно раскрылись. В глубине зрачков заплясал оранжевый огонь.
Карина разлепила теплые губы. Провела языком, слизывая влагу.
— Я лучше, чем моя мама? — прошептала она.
Глеб вздрогнул. Оранжевый огонь в глазах моментально погас. Зрачки затянуло прозрачным льдом.
Он ничего не ответил. Шагнул за порог, закрыл за собой дверь.
* * *
Карина встала перед трюмо, критически осмотрела свое отражение.
Сняла ожерелье из зубов и ракушек, предложенное Лизой.
Вытащила свой медальон и повесила поверх черного шелкового топика.
— В масть! — прокомментировала Лиза, встав за спиной.
Сама нарядилась так же декадентски хищно: черная кожа, черный шелк, много грима и наготы.
— Что за клуб, ты хоть знаешь? — спросила Карина.
— А, была раз с Глебом. И пару раз одна. Почти одна, — уточнила она. — Так себе гадюшник. Видали мы и покруче.
— Публика там хоть ничего? — с подозрением спросила Карина.
— Как везде. Менагеры и мак-джаберы. И их курицы. Шестьсот баксов оклад, а гонора, как у миллионеров. Правда, в этом клубешнике нормальные музыканты тусуются. Классные рок-н-ролльные ребята. Патлатые, обдолбанные и злоеб… — Лиза смазала окончание слова. — Короче, то, что нам нравится. И телки у них ничего. Наш контингент.
Она ноготком поскребла темно-красную помаду в уголке губ. Облизнула их острым язычком. Улыбнулась, выставив идеальный ряд зубов. Покрутила головой, не снимая с лица натянутую широкую улыбку.
— Порядок, все мужики наши, — констатировала она.
Лиза потеснила Карину, с озабоченным видом наклонилась над строем флакончиков с духами.
— Чем побрызгаешься? — спросила она у Карины, не поднимая головы.
Карина отошла к креслу. Взяла сумочку. Достала из нее дорого выглядящую коробочку.
— Лиз, — позвала она.
— О-у? — Лиза оглянулась.
— Лови!
Карина бросила ей коробочку. Лиза неловко поймала, прижав к груди. Рассмотрев, издала восторженный вопль.
Подскочила к Карине, чмокнула в щеку. Спохватилась, потерла ей щеку.
— Кариш, это же «Айсберг»! У меня как раз капля осталась. Где взяла?
— Места знать надо.
— И ты, сволочь, весь день молчала?
— От тебя не заныкаешь — сюрприз не получится.
Лиза фыркнув, обняла Карину и выскочила из комнаты.
На кухне раздался ее возбужденный голос.
Карина села на тахту, заваленную пакетами с покупками. Детальной примерки они устроить не успели. Так, распотрошили все подряд, наспех прикладывая к себе обновки.
Из внутреннего кармана своего старого плаща Карина достала круглую палочку сантиметров в двадцать длины, обтянутую кожей. Нажала на бронзовое кольцо, обхватившее центр палочки. Щелкнула пружина. Половина чехла отъехала от кольца, обнажив тонкое лезвие стилета.
Карина ткнув тупым концом палки в ладонь, вернула чехол на место.
Ослабила шнуровку на высоком ботфорте. Попробовала засунуть стилет в сапог. Ойкнув, вытащила назад.
Покусав губку, осмотрелась. Сорвала с подарочного пакетика черный шнурок. Захлестнула две петли на стилете. Приложила к ремню.
Чтобы продеть концы шнурка под ремень, как она планировала, пришлось откинуться на спину, вставать было лень.
Карина, едва коснувшись головой крохотной подушки, сморщилась от боли.
— Еп-с, — со свистом слетело с ее губ.
Она приподнялась, поглаживая ушибленный затылок. Отшвырнула в угол подушку. И обмерла.
На тахте лежал пистолет. Короткоствольный дамский «магнум».
Активные мероприятия
Срочно
Владиславу
Объект Агитатор на машине марки «мицубиси экслипс» (гос. номер У 313 МО 77), принадлежащей гр-ке Данич Е.В, проследовал в ночной клуб «Последний приют».
Объект сопровождает Карина Дымова.
Наблюдение продолжаю. Прошу дальнейших указаний.
Зоркий
Глава двадцать девятая. Песнь волка
Создатель образов
В клубе дым уже стоял коромыслом. Атмосфера, созданная стараниями музыкантов и бармена, способствовала дружбе и быстротечной любви.
Несмотря на весь сумбур и гвалт, большая часть зала обратила внимание на вошедшую троицу. И не могла скрыть восхищения.
Стиль, грация и порода покоряют всех. Особенно гипнотизирующе действуют на тех, кто обделен этими тремя качествами истинного аристократизма.
Глеб, статный, лобастый, с сужающимся книзу лицом, оканчивающимся кляксой бородки, походил на готского короля. Узкий в талии жилет. Шнурок с серебряной индейской бляхой вместо галстука. Перстень с тусклым черным камнем на мизинце.
Лиза Данич с высоко заколотыми локонами, вся в черной коже и прозрачном шелке, являла собой образ чистой красоты. Из романов Лофкарта и Брема Стокера.
Карина… Черный плащ, переброшенный через руку. Ботфорты на высоком каблуке, кожаные обтягивающие джинсы, короткий топик. Серебряный оберег викингов между острыми бугорками маленьких грудей. Она походила на юного оруженосца, хлестко-гибкого и отчаянно смелого. Судя по решительной складке губ и отрешенному выражению лица, юный воин выступил в свой первый самостоятельный поход.
К ним подлетел менеджер зала, средних лет мужчина в распахнутом пиджаке с бэйджиком на лацкане.
— Глеб, добрый вечер! Дамы! — он отвесил поклон. — Это отпад!
Мужчина находился в средней степени подпития. Мог говорить и исполнять служебные обязанности, но ровно на столько, на сколько мог. И не больше. Но получалось забавно.
— Наш столик? — спросил Глеб.
— Несмотря на угар и светопреставление в финале… — Мужчина поднес ладошку к губам. — Прошу простить! Стол сохранен в целости и неприкосновенности.
— А у вас тут весело сегодня, — светским тоном произнесла Лиза.
— Ха! Вы чуть-чуть опоздали. «Лакрима Кристо» лабали. Так народ завели, что девок со столов снимать пришлось. — Он достал платок, промокнул влажный красный лоб. — Сейчас перерывчик. А второе отделение поспокойней. Какой-то индеец с дудкой.
Он отступил, оттеснив спиной толкущихся у бара, широким жестом указал троице путь к столикам за низкой перегородкой.
— Пра-ашу.
Глеб провел дам к столику. Каждой галантно придвинул стул, помогая сесть. Окатил холодным взглядом битком набитый зал и сел во главе стола, лицом к сцене.
Карина с интересом разглядывала интерьер и публику.
— Ни грамма роскоши, а шикарно. Чей это клуб?
Глеб наклонился и прошептал:
— Только по секрету. Мой.
— Правда?
— Для тебя — да. Для налоговой — нет, — ответил Глеб. — Для отстегивания налоговой этот попка-дурак нанят.
— О чем вы шепчетесь? — спросила Лиза, положив пальцы на запястье Глеба.
Он медленно освободил руку.
— Девочки, ужинаем или пьем?
— Пьем! — в унисон ответили девочки.
Глеб рассмеялся. Вскинул руку, подзывая официантку. Она давно ждала команды, но через толчею тел пробилась с трудом.
Запыхавшись, встала у столика с блокнотиком наизготовку. Девчонка была ровесницей Карины. Не удержалась и быстрым критическим взглядом осмотрела подруг. На ней самой был тонкий темный свитерок в обтяжку и брючки в тон. Очевидно, чтобы было удобно сновать в тесноте между столиками. А в таком безденежно-богемном интерьере мелькать голыми ногами выглядело бы чересчур вызывающе. Не тот стиль.
— Мне шампанского, — первой заказала Лиза. — Сухого.
Глеб перевел вопросительный взгляд на Карину.
— Водку и апельсиновый сок. Все отдельно, — уточнила она для официантки.
— Здесь не подают водку, — ответил за девушку Глеб.
— Вот тебе раз! — удивилась Карина.
— Политика клуба. Где есть пиво, нельзя продавать водку. Иначе сделают ерша и уйдут в штопор. Никакой выручки, только грязь по углам.
Карина дернула плечиком.
— Тогда коньяк.
— А вина не хочешь? Вино здесь отличное. И пиво питерское.
— Нет. Я стараюсь не пить, что бродило и гнило.
Глеб послал ей острый взгляд.
— Итак, мы будем коньяк! — Он обратился к девушке. — Скажи бармену, что для меня. Он поймет.
— Я что, одна буду шампанское? — возмутилась Лиза.
— Допьешь — подключишься к нам. И орешков каких-нибудь, лимончик настрогай, — продолжил он. — Девочки, точно есть не хотите?
Лиза отвернулась к пустой сцене. А Карина ответила:
— Позже, наверное.
Глеб жестом отослал официантку.
Закурил. Посмотрел в глаза Карины. В них был тихий смех.
Глеб усмехнулся.
— Расскажи что-нибудь веселое. — Карина положила подбородок на кулачок, приготовилась слушать.
Глеб, задумавшись, сделал пару глубоких затяжек.
— Философию бизнеса я изучил на кафедре животноводства Сельхозакадемии. Начал в биологическом кружке при Доме пионеров, а в академии прошел полный курс.
Карина не знала, как отреагировать: на губах Глеба играла ироничная улыбочка, а в глазах под пленкой предельной усталости пряталась боль. На всякий случай улыбнулась.
— Вот, никто не верит, — Глеб по-своему интерпретировал ее замешательство. — А тем не менее это так. Причем я имею в виду не обычную мелкую фарцовку, хотя тогда другого бизнеса попросту не существовало. А именно Бизнеса. Короче говоря, совершил открытие на уровне Маркса. Только «Капитал» писать не стал. Взял грех на душу, утаил правду от современников и потомков. Ты Маркса не читала?
Карина наморщила носик.
— И правильно сделала. Четыре тома вот такой толщины — Глеб показал на пальцах. — И все ради того, чтобы с немецкой обстоятельностью показать, как один человек присваивает продукт, произведенный десятью. Но ни строчки о том, а почему это происходит.
— В самом деле, почему? — подхватила Карина.
— Потому что так мы устроены! Например, один деятель подсмотрел, как вожак мартышек раздает стае бананы, которые он лично достал с пальмы. Ура, — заорал ученый, — вот оно — доказательство врожденной предрасположенности к коммунизму и гарантия его неминуемой победы во всемирном масштабе.
Карина прыснула в кулачок.
— Зря смеешься! Человек на этом кандидатскую защитил и в партию вступил. Благодаря мартышкам в люди выбился. — Глеб стряхнул столбик пепла с сигареты. — Сразу же нашлась толпа последователей и продолжателей. Но ажиотаж вокруг обезьяньего коммунизма быстро затух. Более длительные наблюдения показали, что вожак раздает бананы перед длительным переходом к новой стоянке. А в конце пути. Если на новом месте бананы не растут, силой отнимает и хомячит сам. Фактически использует собратьев в качестве носильщиков, вот и весь альтруизм. Вот так! Павиан краснозадый «Капитал» явно не читал, но действует сугубо по науке.
Карина отметила, что теперь у Глеба смеются глаза, а на губах кривится улыбка, словно они, губы, силятся не пропустить наружу боль и кровь, скопившиеся под сердцем.
— Так я и сколотил первый миллион. Как павиан. — Глеб сделал обезьянью рожу. — Правда, правда! Кооперативы только разрешили. А я тогда председателем студенческого совета был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Ну? — спросила она, оглянувшись через плечо.
— Грандиозно! — восхищенно вздохнула Карина. — Такую вещь на такую фигурку отдать не жалко.
— Не подлизывайся. Мы с тобой, как из одной пробирки. — Лиза сменила позу, закинув руку и запустив пальцы в волосы. — Но у меня волос побольше. Только и всего.
Она развернулась, положила руки на бедра, привстала на цыпочки и оглянулась на зеркало.
— Хочу на попку татушку, как у тебя.
— Как у меня не получится. Мне папа делал.
Лиза посмотрела на погрустневшую подругу. Присела на угол стиральной машины.
— Ты его очень любила?
— Больше, чем отчима.
— Кариш, давай без слез.
— А я и не плачу. — Карина провела пальцем под глазами. — Спасибо тебе, Лиз. Дома я бы повесилась. Все родня армянская с утра такой вой подняла, что самой волком завыть захотелось. Хорошо, что ты дома оказалась… Классно мы по магазинам прошвырнулись, да?
— Между прочим, знаешь, сколько денег ухнули? — Лиза округлила глаза. — Немерено!! Почти по полторы «штуки»! Я чеки пересчитала.
— И черт с ними! — отмахнулась Карина. — Не в деньгах счастье. А ты совсем немкой становишься. «Чеки пересчитала»!
— А я всегда все подсчитываю. Еще маленькой сдачу ныкала, научилась. Если мою мамашу не обсчитывать, фиг бы я карманные деньги видела.
Она наклонилась, из брошенного на пол халатика достала пачку «Мор» и зажигалку. Закурила, выпустив дым в потолок.
— Когда мама умерла, я неделю боялась войти в ванну, — начала она другим голосом. — Потом плюнула на все и решила жить. Первым делом прочесала все магазины. Накупала столько, что соседи, наверняка, стуканули в полицию. У немцев это по счету раз! Я решила не палиться, и придумала такую фишку. Наберу ворох шмоток — и часть возвращаю в магазин. Нужное оставлю, а барахло — верну. Нужное оставлю — барахло верну. Соседи подуспокоились. А я тогда демонстративно пошла к психоаналитику жаловаться. Они и успокоились. — Лиза коротко хихикнула. — Психу я такую лапшу навешала! Типа: мама умерла, а меня на покупки пробило. Псих за десять сеансов меня успокоил. Оказалось, у них манией покупательства полстраны страдает. Нахапают от жадности, а потом бзик проходит, они каются и тащат все обратно. Прикинь, стоят магазины, товаром под завязку забитые, а люди из них туда-сюда шмотки таскают. Никакого сбыта, фикция одна.
— Я такое в Париже видела.
— Ну тогда что я распыляюсь? — махнула рукой Лиза.
Карина протянула руку, коснулась мокрыми пальцами ее колена.
— Ну Лиз! Теперь тебя плющит.
— Ай, ерунда! — Лиза вскинула голову. — Мы с тобой живем лучше всех, потому что по полной программе за это заплатили. Не знаю, как ты, а я любой глаза выцарапаю, кто моему наследству позавидует.
— Было бы чему, — фыркнула в воду Карина.
— Ага! Про тебя молчу, возьмем меня. Золотая «Виза», машина, байк, дом в Германии, эта квартирка, — Лиза загибала пальцы, пока они не кончились. — Шмоток любых, косметики — выше крыши. Куда хочу, туда поеду. Хоть завтра. Да за такую жизнь любая ноги раздвинет так, что до ушей лопнет!
— Но ты же никому не давала.
— В том-то и дело. Только теряла! — Лиза стряхнула пепел в раковину. — Ладно, мать, мой голову. Сейчас Глеб приедет.
Карина окунулась с головой. Быстро вынырнула, выплюнув воду.
— А ты так и не сказала, где такого мужика отхватила.
— Разве? — удивилась Лиза.
— Ну что я, вру, что ли!
Лиза затянулась сигаретой.
— В Интернете познакомились.
— Да?
— Два! — передразнила ее Лиза. — Уметь надо. Кстати, что такое «лобо»? У него такой ник был.
Карина закатила глаза к потолку.
— Хомо хомо лобо эст, — произнесла она, подумав. — Человек человеку — волк. Лобо — это волк на латыни.
— М-да? А я, дура, думала, что от «Лобов». А впрочем, какая разница.
— И как он?
— Ты же видела.
— Я не о том.
— А-а! — Лиза гортанно хохотнула. — Животное. В прямом и переносном смысле. Даже страшно иногда становится. Честное слово!
— Так пошли его.
— Ага, разбежалась! — Лиза затянулась, хитро блеснула глазами. — Я тут на днях одного мальчика из приличной еврейской семьи трахнула. Что вылупилась, ну был грех! И знаешь, что я поняла? Глеб, тварь, он, как наркотик. После него… Как бы это сказать? — Лиза пощелкала пальцами, подбирая слова. — Стерильно, что ли… Пресно как-то. Одно слово — наркотик. Только посмотрит своими глазищами, я сразу теку. Противно, а ничего поделать с собой не могу.
Карина ее слушала внимательно, не сводя взгляда с раскрасневшегося лица Лизы.
— Брось его, Лизка, — тихо сказала Карина.
— Не дождетесь. Мое! — Лиза с вызовом посмотрела на Карину. — Своего Максима бросай.
— Он — другой.
— Что-то мне так не показалось. — Лиза закинула ногу на ногу. — Чтобы ты знала, он ко мне клеился. Правда, правда! Когда с похорон его до Москвы подвозила.
Карина поморщилась.
— Ой, только не надо трындеть.
— Клянусь!
Карина легла головой на воду. Сказала в потолок, вода попала в уши, поэтому получилось громче, чем хотелось:
— Если бы приставал, ты бы никогда не призналась.
Лиза что-то сказала, скорчив козью морду. Что сказала, Карина не расслышала, но на всякий случай ответила:
— Сама — звезда!
Лиза вдруг резво спрыгнула со стиральной машины.
Карина вынырнула.
— Что?
— К ночи помянули, он и приперся. — Лиза подхватила с пола халатик.
В прихожей запиликал звонок.
Лиза сунула в пальцы Карине наполовину выкуренную сигарету и выбежала открывать дверь.
* * *
По квартире перемещались два голоса: высокий, вздернутый — Лизы и грудной, с дребезжащей трещинкой — Глеба Лобова. Они ходили друг за другом и говорили, то в унисон, то наперебой, то поодиночке.
Карина подняла ногу, большим пальцем начертила на влажном кафеле острую скобку. Погрузила ногу в воду. Вытянулась.
Затянулась и стала неотрывно смотреть на значок на стене.
Губы ее беззвучно шептали странные слова. От легкого дыхания по воде пошла мелкая рябь.
Через минуту звуки смолкли. Уши залепила глухая тишина. Стена поплыла перед глазами.
Беззвучно отворилась дверь. Глеб Лобов остановился на пороге.
Почувствовав на себе его взгляд, Карина медленно повернула голову.
Взгляды их встретились.
Ноздри Глеба хищно раскрылись. В глубине зрачков заплясал оранжевый огонь.
Карина разлепила теплые губы. Провела языком, слизывая влагу.
— Я лучше, чем моя мама? — прошептала она.
Глеб вздрогнул. Оранжевый огонь в глазах моментально погас. Зрачки затянуло прозрачным льдом.
Он ничего не ответил. Шагнул за порог, закрыл за собой дверь.
* * *
Карина встала перед трюмо, критически осмотрела свое отражение.
Сняла ожерелье из зубов и ракушек, предложенное Лизой.
Вытащила свой медальон и повесила поверх черного шелкового топика.
— В масть! — прокомментировала Лиза, встав за спиной.
Сама нарядилась так же декадентски хищно: черная кожа, черный шелк, много грима и наготы.
— Что за клуб, ты хоть знаешь? — спросила Карина.
— А, была раз с Глебом. И пару раз одна. Почти одна, — уточнила она. — Так себе гадюшник. Видали мы и покруче.
— Публика там хоть ничего? — с подозрением спросила Карина.
— Как везде. Менагеры и мак-джаберы. И их курицы. Шестьсот баксов оклад, а гонора, как у миллионеров. Правда, в этом клубешнике нормальные музыканты тусуются. Классные рок-н-ролльные ребята. Патлатые, обдолбанные и злоеб… — Лиза смазала окончание слова. — Короче, то, что нам нравится. И телки у них ничего. Наш контингент.
Она ноготком поскребла темно-красную помаду в уголке губ. Облизнула их острым язычком. Улыбнулась, выставив идеальный ряд зубов. Покрутила головой, не снимая с лица натянутую широкую улыбку.
— Порядок, все мужики наши, — констатировала она.
Лиза потеснила Карину, с озабоченным видом наклонилась над строем флакончиков с духами.
— Чем побрызгаешься? — спросила она у Карины, не поднимая головы.
Карина отошла к креслу. Взяла сумочку. Достала из нее дорого выглядящую коробочку.
— Лиз, — позвала она.
— О-у? — Лиза оглянулась.
— Лови!
Карина бросила ей коробочку. Лиза неловко поймала, прижав к груди. Рассмотрев, издала восторженный вопль.
Подскочила к Карине, чмокнула в щеку. Спохватилась, потерла ей щеку.
— Кариш, это же «Айсберг»! У меня как раз капля осталась. Где взяла?
— Места знать надо.
— И ты, сволочь, весь день молчала?
— От тебя не заныкаешь — сюрприз не получится.
Лиза фыркнув, обняла Карину и выскочила из комнаты.
На кухне раздался ее возбужденный голос.
Карина села на тахту, заваленную пакетами с покупками. Детальной примерки они устроить не успели. Так, распотрошили все подряд, наспех прикладывая к себе обновки.
Из внутреннего кармана своего старого плаща Карина достала круглую палочку сантиметров в двадцать длины, обтянутую кожей. Нажала на бронзовое кольцо, обхватившее центр палочки. Щелкнула пружина. Половина чехла отъехала от кольца, обнажив тонкое лезвие стилета.
Карина ткнув тупым концом палки в ладонь, вернула чехол на место.
Ослабила шнуровку на высоком ботфорте. Попробовала засунуть стилет в сапог. Ойкнув, вытащила назад.
Покусав губку, осмотрелась. Сорвала с подарочного пакетика черный шнурок. Захлестнула две петли на стилете. Приложила к ремню.
Чтобы продеть концы шнурка под ремень, как она планировала, пришлось откинуться на спину, вставать было лень.
Карина, едва коснувшись головой крохотной подушки, сморщилась от боли.
— Еп-с, — со свистом слетело с ее губ.
Она приподнялась, поглаживая ушибленный затылок. Отшвырнула в угол подушку. И обмерла.
На тахте лежал пистолет. Короткоствольный дамский «магнум».
Активные мероприятия
Срочно
Владиславу
Объект Агитатор на машине марки «мицубиси экслипс» (гос. номер У 313 МО 77), принадлежащей гр-ке Данич Е.В, проследовал в ночной клуб «Последний приют».
Объект сопровождает Карина Дымова.
Наблюдение продолжаю. Прошу дальнейших указаний.
Зоркий
Глава двадцать девятая. Песнь волка
Создатель образов
В клубе дым уже стоял коромыслом. Атмосфера, созданная стараниями музыкантов и бармена, способствовала дружбе и быстротечной любви.
Несмотря на весь сумбур и гвалт, большая часть зала обратила внимание на вошедшую троицу. И не могла скрыть восхищения.
Стиль, грация и порода покоряют всех. Особенно гипнотизирующе действуют на тех, кто обделен этими тремя качествами истинного аристократизма.
Глеб, статный, лобастый, с сужающимся книзу лицом, оканчивающимся кляксой бородки, походил на готского короля. Узкий в талии жилет. Шнурок с серебряной индейской бляхой вместо галстука. Перстень с тусклым черным камнем на мизинце.
Лиза Данич с высоко заколотыми локонами, вся в черной коже и прозрачном шелке, являла собой образ чистой красоты. Из романов Лофкарта и Брема Стокера.
Карина… Черный плащ, переброшенный через руку. Ботфорты на высоком каблуке, кожаные обтягивающие джинсы, короткий топик. Серебряный оберег викингов между острыми бугорками маленьких грудей. Она походила на юного оруженосца, хлестко-гибкого и отчаянно смелого. Судя по решительной складке губ и отрешенному выражению лица, юный воин выступил в свой первый самостоятельный поход.
К ним подлетел менеджер зала, средних лет мужчина в распахнутом пиджаке с бэйджиком на лацкане.
— Глеб, добрый вечер! Дамы! — он отвесил поклон. — Это отпад!
Мужчина находился в средней степени подпития. Мог говорить и исполнять служебные обязанности, но ровно на столько, на сколько мог. И не больше. Но получалось забавно.
— Наш столик? — спросил Глеб.
— Несмотря на угар и светопреставление в финале… — Мужчина поднес ладошку к губам. — Прошу простить! Стол сохранен в целости и неприкосновенности.
— А у вас тут весело сегодня, — светским тоном произнесла Лиза.
— Ха! Вы чуть-чуть опоздали. «Лакрима Кристо» лабали. Так народ завели, что девок со столов снимать пришлось. — Он достал платок, промокнул влажный красный лоб. — Сейчас перерывчик. А второе отделение поспокойней. Какой-то индеец с дудкой.
Он отступил, оттеснив спиной толкущихся у бара, широким жестом указал троице путь к столикам за низкой перегородкой.
— Пра-ашу.
Глеб провел дам к столику. Каждой галантно придвинул стул, помогая сесть. Окатил холодным взглядом битком набитый зал и сел во главе стола, лицом к сцене.
Карина с интересом разглядывала интерьер и публику.
— Ни грамма роскоши, а шикарно. Чей это клуб?
Глеб наклонился и прошептал:
— Только по секрету. Мой.
— Правда?
— Для тебя — да. Для налоговой — нет, — ответил Глеб. — Для отстегивания налоговой этот попка-дурак нанят.
— О чем вы шепчетесь? — спросила Лиза, положив пальцы на запястье Глеба.
Он медленно освободил руку.
— Девочки, ужинаем или пьем?
— Пьем! — в унисон ответили девочки.
Глеб рассмеялся. Вскинул руку, подзывая официантку. Она давно ждала команды, но через толчею тел пробилась с трудом.
Запыхавшись, встала у столика с блокнотиком наизготовку. Девчонка была ровесницей Карины. Не удержалась и быстрым критическим взглядом осмотрела подруг. На ней самой был тонкий темный свитерок в обтяжку и брючки в тон. Очевидно, чтобы было удобно сновать в тесноте между столиками. А в таком безденежно-богемном интерьере мелькать голыми ногами выглядело бы чересчур вызывающе. Не тот стиль.
— Мне шампанского, — первой заказала Лиза. — Сухого.
Глеб перевел вопросительный взгляд на Карину.
— Водку и апельсиновый сок. Все отдельно, — уточнила она для официантки.
— Здесь не подают водку, — ответил за девушку Глеб.
— Вот тебе раз! — удивилась Карина.
— Политика клуба. Где есть пиво, нельзя продавать водку. Иначе сделают ерша и уйдут в штопор. Никакой выручки, только грязь по углам.
Карина дернула плечиком.
— Тогда коньяк.
— А вина не хочешь? Вино здесь отличное. И пиво питерское.
— Нет. Я стараюсь не пить, что бродило и гнило.
Глеб послал ей острый взгляд.
— Итак, мы будем коньяк! — Он обратился к девушке. — Скажи бармену, что для меня. Он поймет.
— Я что, одна буду шампанское? — возмутилась Лиза.
— Допьешь — подключишься к нам. И орешков каких-нибудь, лимончик настрогай, — продолжил он. — Девочки, точно есть не хотите?
Лиза отвернулась к пустой сцене. А Карина ответила:
— Позже, наверное.
Глеб жестом отослал официантку.
Закурил. Посмотрел в глаза Карины. В них был тихий смех.
Глеб усмехнулся.
— Расскажи что-нибудь веселое. — Карина положила подбородок на кулачок, приготовилась слушать.
Глеб, задумавшись, сделал пару глубоких затяжек.
— Философию бизнеса я изучил на кафедре животноводства Сельхозакадемии. Начал в биологическом кружке при Доме пионеров, а в академии прошел полный курс.
Карина не знала, как отреагировать: на губах Глеба играла ироничная улыбочка, а в глазах под пленкой предельной усталости пряталась боль. На всякий случай улыбнулась.
— Вот, никто не верит, — Глеб по-своему интерпретировал ее замешательство. — А тем не менее это так. Причем я имею в виду не обычную мелкую фарцовку, хотя тогда другого бизнеса попросту не существовало. А именно Бизнеса. Короче говоря, совершил открытие на уровне Маркса. Только «Капитал» писать не стал. Взял грех на душу, утаил правду от современников и потомков. Ты Маркса не читала?
Карина наморщила носик.
— И правильно сделала. Четыре тома вот такой толщины — Глеб показал на пальцах. — И все ради того, чтобы с немецкой обстоятельностью показать, как один человек присваивает продукт, произведенный десятью. Но ни строчки о том, а почему это происходит.
— В самом деле, почему? — подхватила Карина.
— Потому что так мы устроены! Например, один деятель подсмотрел, как вожак мартышек раздает стае бананы, которые он лично достал с пальмы. Ура, — заорал ученый, — вот оно — доказательство врожденной предрасположенности к коммунизму и гарантия его неминуемой победы во всемирном масштабе.
Карина прыснула в кулачок.
— Зря смеешься! Человек на этом кандидатскую защитил и в партию вступил. Благодаря мартышкам в люди выбился. — Глеб стряхнул столбик пепла с сигареты. — Сразу же нашлась толпа последователей и продолжателей. Но ажиотаж вокруг обезьяньего коммунизма быстро затух. Более длительные наблюдения показали, что вожак раздает бананы перед длительным переходом к новой стоянке. А в конце пути. Если на новом месте бананы не растут, силой отнимает и хомячит сам. Фактически использует собратьев в качестве носильщиков, вот и весь альтруизм. Вот так! Павиан краснозадый «Капитал» явно не читал, но действует сугубо по науке.
Карина отметила, что теперь у Глеба смеются глаза, а на губах кривится улыбка, словно они, губы, силятся не пропустить наружу боль и кровь, скопившиеся под сердцем.
— Так я и сколотил первый миллион. Как павиан. — Глеб сделал обезьянью рожу. — Правда, правда! Кооперативы только разрешили. А я тогда председателем студенческого совета был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55