Я не годилась, у меня даже высшего образования нет. Вот ее табели успеваемости.
Она дала мне стопку листков, перетянутых резинкой. Двенадцать лет успешной учебы, практически всегда на "отлично". Результаты финальных тестов постоянно выше девяноста пяти процентов. Комментарии учителей." "Шона – очень способная девочка, хоть и склонна поболтать с соседями", "Было бы замечательно, если бы все ученики походили на Шону", "Она прочно усваивает материал и любит учиться", "Упрямая, однако свою работу выполняет".
Внизу стопки лежала выписка из университета.
Четыре учебных курса на первом семестре, который она так и не окончила.
– Прислали уже после ее исчезновения. Когда я открыла конверт, то чуть не выронила листок из рук. Эти слова – "не окончено". Когда ты в подобном состоянии, все приобретает иное значение. Ты словно ищешь виноватых и злишься на все подряд. Тогда я чуть не разорвала письмо в клочья. Сейчас я рада, что не сделала этого. Хотя от одежды Шоны я избавилась. Ждала, ждала, и вот несколько месяцев назад нашла в себе силы.
Я внимательно посмотрел на выписку и положил ее обратно в низ стопки.
– Она была очень умной, – сказала Агнес. – Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
– Да, миссис Игер.
– Вы не могли бы рассказать мне о ваших планах? Что вы собираетесь делать?
– Для начала еще раз просмотрю досье. Знаю, это звучит туманно и бюрократично, но я только начинаю. Можно позвонить вам, если у меня возникнут вопросы?
– Даже нужно, обязательно звоните. – Она схватила мою руку. – Вы внушаете мне доверие, вы серьезный человек. Я верю, вы сделаете все возможное, даже если это ни к чему не приведет. Большое, большое спасибо.
– Вам спасибо, – сказал я. – Постараюсь оправдать ваше доверие.
– Я не прошу вернуть мою дочь. Я лишь хочу похоронить ее. Знать, где она, и приходить к ней на Рождество и в дни рождения. Я ведь не очень многого прошу, правда?
– Конечно, мэм. Спасибо, что уделили мне время. – Я открыл дверцу машины.
– Вы не могли бы вернуть мне это? – спросила она, показывая на пачку табелей, которую я до сих пор держал в руках.
– Ох, разумеется. Извините меня.
– Если вам нужно сделать копию, я с радостью.
Я слегка пожал ей руку и вышел из машины.
Глава 39
Пять часов вечера. Здание факультета психологии почти полностью опустело.
Я заметил Джина Долби с противоположного конца коридора. Он стоял возле двери своего кабинета с ключами в руках, его неуклюжая фигура выделялась в слабом коридорном освещении.
– Пришел или уже уходишь? – спросил я.
– Алекс! Опять проходил мимо? Вообще-то ухожу.
– Можешь уделить мне несколько минут?
– Вы только посмотрите на него! То его годами не видно, а тут зачастил.
Я не ответил. Выражение моего лица стерло с его губ улыбку.
– Что-то случилось, Алекс?
– Давай войдем в кабинет.
– Я вообще-то тороплюсь. Как говорится, с кучей вещей встретиться, ворох людей переделать.
– Этому стоит уделить время.
– Надо же, звучит угрожающе.
Я промолчал.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, отпирая дверь. На связке было много ключей, и они слабо позвякивали в руке.
Джин сел за стол. Я остался стоять.
– Давай сразу начистоту, – начал я. – С одной стороны, я никогда бы не узнал о Шоне, не упомяни ты ее в нашем разговоре. Так что очко в твою пользу, хотя зачем тебе это было нужно, непонятно. С другой стороны, ты мне соврал. Говорил, что не знаешь ее. "Она что-то вроде университетской "королевы красоты"" – так ты сказал. "Шейн или Шана... не помню точно ее имени". Однако она была в твоей группе. Я только что видел выписку из ее табеля: "Психология, группа 101, проф. Долби, понед., среда, пятн. в 15.00". Ты преподавал им "Введение в психологию" в дополнение к "Социальной психологии". Та самая большая преподавательская нагрузка, о которой ты мне говорил.
Долби провел рукой по волосам, взъерошив их.
– Да перестань. Ты, наверное, шутишь. Разве не знаешь, сколько студентов в...
– Двадцать восемь, – ответил я. – Я проверял по журналу. Двадцать восемь, Джин. Ты должен помнить каждого. Особенно студентку с внешностью Шоны.
Его длинная шея напряглась.
– Чушь собачья. Я не обязан сидеть и выслушивать...
– Нет, не обязан. Но возможно, ты захочешь выслушать, потому что это все равно не закончится.
Он схватился за стол. Снял очки и повторил:
– Чушь собачья.
– И все же ты не выставляешь меня отсюда.
Тишина.
– Итак, ты соврал мне, Джин. И меня заинтересовало – почему. Потом, когда я начал сопоставлять факты, которые узнал о Шоне, это стало еще более интересным. Например, тот факт, что она любила мужчин старше ее. Взрослые богатые мужчины – она ясно представляла, чего хотела от жизни. "Феррари" и прочее. С твоим доходом от электронного бизнеса ты как раз попадал в интересовавшую ее категорию. Шона также ценила ум в партнерах. Или интеллектуальность, как она это называла. И снова – кому, как не тебе, удовлетворить это требование? В университете ты был лучшим в группе. У тебя был талант обдумывать мудрые мысли вслух.
– Алекс...
– Кроме того, я видел фотографии ее отца. Он умер, когда ей было четыре года, поэтому она практически его не помнила. И возможно, идеализировала. Шона показывала тебе его фотографии, Джин?
Он смотрел на меня. Лицо покраснело. Пара огромных кулаков опустилась на стол. Сорвав с лица очки, Джин в сердцах бросил их об стену. Они стукнулись о книги и упали на ковер.
– Неудачник, – сказал он. – Ничего толком не могу сделать.
– Боб Игер. Шесть футов четыре дюйма, светлые волосы, оттопыренные уши, школьная баскетбольная звезда... А ты разве не был лучшим форвардом в колледже?
Он опустил голову на руки и пробормотал:
– Золотые дни...
– Сходство просто потрясающее. Он мог бы быть твоим братом.
Джин выпрямился.
– Я знаю, черт побери, кем он мог бы быть. Да, она показывала эту проклятую фотографию. Когда в первый раз пришла сюда в приемные часы якобы поговорить насчет экзамена, Шона была одета в короткое черное платье, которое задралось еще больше, когда она села... Я старался держаться в рамках. А потом Шона вытащила снимок своего отца. Думала, это смешно. Я сказал ей, что не отношусь к последователям фрейдизма. Алекс, я ничего не делал. Никогда не заставлял ее, ты зря думаешь... Все это просто ужасно... О Господи. Ты ведь мне не веришь, да?
– Верю я или нет – не имеет значения. Полиция уже знает.
– О нет.
– Увы.
– И что они могут знать?
Я промолчал.
– Позволь мне объяснить, Алекс. Пожалуйста.
– Я ничего не обещаю.
– Ты сам сказал, что, если бы я не заговорил о ней...
– Однако ты заговорил. Подсознательно ты хотел, чтобы я все выяснил.
Его глаза сузились, один кулак чуть двинулся в мою сторону.
– Я не на кушетке. Все это полная чушь.
Я потянулся к дверной ручке.
– Подожди! Нельзя же врываться сюда и ожидать, что я сразу капитулирую.
– Я ничего не ожидаю. И, честно говоря, твое состояние в данный момент волнует меня меньше всего. Я только что встречался с женщиной, которая уже больше года живет в кошмаре. Зная и не зная одновременно. Помнишь, ты мне сказал в прошлый раз: "Самое страшное, что может случиться с родителями". Кстати, у вас с ней есть что-то общее. Вы оба не любите слово "финал". Только ты думаешь, будто это белиберда из популярной психологии, у нее же более глубокое понимание термина.
– Алекс, пожалуйста...
– Она не ждет чуда, Джин. Она только хотела бы попрощаться с дочерью, приходить на могилу время от времени, приносить цветы.
Он снова опустил голову и прикрыл глаза рукой.
– О Господи... Да, я хотел, чтобы ты довел это до конца. Я думаю... Не знаю, что на меня нашло. Я не собирался говорить ни слова о ней, но потом ты начал рассказывать о другой девушке, которую я в самом деле не знал, Алекс. Воспоминания нахлынули на меня, они мелькали перед глазами, сменяя друг друга, они, видимо, всегда сидели здесь. – Он дотронулся рукой до груди. – И о чем я только думал? Я помню, как тебя в университете за спиной называли бульдогом. Ты ничего не упускал, за все цеплялся и доводил до конца. Черт, и о чем я только думал!
Джин схватил себя за волосы.
Я сказал:
– Может, ты и не думал. Чувство вины – великий мотиватор. Может, ты лишь ощущал, не осознавая этого.
Тогда я понял, что у него есть еще одна общая черта с Агнес Игер – огромная пустота внутри, которую уже не заполнить.
– Полиция знает?
Я кивнул. Это была ложь, хотя лучшего он и не заслуживал. Кроме того, его большие руки могут и покалечить меня в столь маленьком пространстве.
– Я не... Ладно, дай мне хотя бы шанс все объяснить. Это был несчастный случай, треклятый несчастный случай, ясно?
Я молчал.
– Перестань строить из себя сфинкса.
– Я слушаю, Джин.
– Хорошо. – Его кадык дернулся. Рубашка в области подмышек стала влажной, сквозь взъерошенные волосы проглядывала покрасневшая кожа на голове. – Да, мы с ней встречались. И не надо читать мне мораль. Она сама навязалась. Конечно, я мог бы сопротивляться, но не стал. Не захотел. Да и к чему? Мы с Мардж никогда... Забудь, ты ведь пришел не затем, чтобы выслушивать мои оправдания. Шона была самой горячей штучкой, которую я встречал в жизни. Я женат двадцать три года и в основном хранил верность. Только это было чем-то особенным. Такую девчонку хочет каждый в университете. Правда, не может заполучить, пока... Опять я не о том. Мы встречались по взаимному желанию, она была безумно влюблена в меня – говорила, что влюблена. Я знал, все это полная ерунда – она бы бросила меня, как только узнала, что я не собираюсь уходить от жены. Но пока... она вытворяла такое... Кроме того, Шона была очень умной, так что меня привлекало в ней не только тело. Мы с ней разговаривали. Даже в ее возрасте ей было что сказать. Она была лучшей на моем курсе. Я хочу сказать, она не из-за оценок старалась...
Долби поперхнулся собственной слюной, откашлялся, плеснул в чашку холодного кофе и проглотил залпом.
– Это длилось месяц, самое большее – пять недель.
– С начала семестра?
– Да, практически. Все произошло, когда она пришла ко мне в кабинет во второй раз. Маленькое белое платье. Как для игры в теннис. От нее пахло такой свежестью – запах молодости. Что произошло, то произошло. Я уже ничего не могу изменить. Но после того раза я стал осторожнее, потом мы встречались только вне университетского городка. Обычно ездили на холмы над районом Бель-Эйр и находили там укромное место. – Джин улыбнулся. – Мы ставили машину, и она устраивала небольшой стриптиз. Алекс, о таком мечтаешь, когда учишься в университете. Сложности начались потом. Она была очень самовлюбленной, даже слишком. Упивалась своей внешностью, умом, всем вместе. Однажды заявила, что могла бы заарканить президента, если бы захотела.
– Думаю, это не слишком тяжелая задача.
– Нет, она имела в виду вообще любого президента, Алекс. В мировом масштабе. Такая чертовская самоуверенность – и это в восемнадцать лет! – Джин побледнел. – Даже сейчас, когда я думаю о ней, мне становится не по себе, но я не могу изменить случившегося... Постарайся проявить хоть каплю сочувствия, ты ведь психолог, черт тебя побери, а не судья.
– Так каким образом ее самовлюбленность касается осложнений, возникших в ваших отношениях?
– Она привела ее в дурное место. К не тем людям, к глупым решениям. Шона прочитала объявление в "Первокурснике". Только не об экспериментах, про которые я упоминал. Думаю, я тогда сказал тебе о них, чтобы сбить с толку. Я хотел и в то же время не хотел, чтобы ты докопался до правды. Я совсем запутался. Вся эта терапия, все годы, проведенные с обеих сторон кушетки, не означают...
– Какое объявление?
– Искали фотомоделей. Группа проходимцев из Голливуда, я даже названия фирмы не помню. Утверждали, что работают на "Дьюк", "Плейбой" и "Пентхаус". Она не советовалась со мной, а если бы и рассказала о своих планах, то наверняка бы не послушала уговоров не соваться туда. Они пошли туда вместе с соседкой по комнате. Прошли собеседование и начали позировать. Предполагалось, что будут сниматься в купальниках, но все закончилось съемками обнаженной натуры. Потом эти слизняки попросили изобразить лесбийские игры, вроде как понарошку. Ее подруга отказалась и ушла. А Шона осталась. А все ее дурацкое самолюбие. Привели другую модель, и Шона сделала то, о чем просили. После этого они, должно быть, поняли, что ее можно легко уговорить, и привели парня. В общем, в конце концов они засняли ее сосущей член этого идиота... Она принесла снимки на нашу следующую встречу и гордилась ими. Принесла все – и в бикини, и обнаженные, и мягкое порно, и в самом низу стопки ее маленький ротик, занятый минетом. Припасла «лучшее» напоследок. Она ожидала, что фотографии мне понравятся, что они меня заведут...
Он стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули бумаги.
– Такого я не выдержал. Просто взорвался, наорал на нее, обзывал по-всякому. Вместо того чтобы заплакать, Шона начала орать в ответ, стала агрессивной. Сказала, что фотограф работает на самые известные журналы, пообещал поместить ее снимки в "Плейбое" и "Пентхаусе", что это ее билет к славе и деньгам. Ты можешь поверить, Алекс? Такая умная девушка – и попадается на такой примитивный крючок? Всему виной ее самолюбование, нарциссизм. Хотел бы я четко объяснить, как эта девушка любила себя... Половину времени, пока мы находились вместе, я чувствовал себя не больше чем вибратором.
Он замолчал. Уставился на стену, глаза стали стеклянными.
– Что дальше, Джин?
– Все кончилось очень быстро. Я был взбешен, она тоже, произошла бурная ссора, после которой Шона выскочила из машины. Мы стояли недалеко от озера Голливуд, на Голливудских холмах. Я помнил это место еще со времен свиданий с Мардж. Она выскочила, побежала по дороге, я последовал за ней. Тут Шона споткнулась и упала, ударившись головой о камень. Она просто осталась лежать там. Сразу стало как-то тихо, словно весь город замер и превратился в огромный пузырь, наполненный тишиной, а я оказался внутри. Наклонился к ней. Не смог различить пульса. Попытался сделать искусственное дыхание... Безрезультатно. Потом я взглянул на ее голову и понял, что зря теряю время. Она ударилась вот здесь, и из раны вытекала мозговая жидкость.
Долби дотронулся до места, где затылок переходил в череп.
– Спинной мозг, Алекс. Она была мертва. Я достал брезент, который хранил в машине для тех случаев, когда мы с Мардж покупаем растения в питомнике, завернул ее и отнес куда-то.
– Куда?
Он не ответил.
– Может, мне следует поговорить с адвокатом?
– Разумеется. У тебя будет достаточно времени. Только подумай вот о чем: любое проявление сочувствия тебе в данной ситуации не помешает. Агнес Игер хотела бы попрощаться со своей дочерью.
Джин открыл ящик стола, и на какой-то момент у меня промелькнула страшная мысль, что он прячет там оружие. Однако Долби достал бумагу и карандаш. Нарисовал квадрат и несколько изогнутых линий.
– Я набросаю тебе план. Доволен?
– Просто счастлив, – ответил я чужим, мертвым голосом.
Глава 40
Хорошая карта. Джин всегда любил точность.
Голливудские холмы. Недалеко от того места, где упала Шона.
Сначала я позвонил Майло и попросил разрешения рассказать обо всем Агнес Игер.
– Может, послать туда сначала моих ребят? – спросил он. – Чтобы убедиться, что парень не врет. Кроме того, нужно и его забрать. Как его полное имя?
Я продиктовал, чувствуя себя последним подонком, но отгоняя эти мысли размышлениями о похоронах Шоны. Несомненно, Агнес пригласит меня. Может, пойду, а может, и нет.
– Хорошо, – сказал Майло. – Я позвоню Петре, потому что Голливуд – ее территория. Встречусь с ней там и посмотрю, что у нас имеется. Как ты сумел, Алекс? Нет, не говори. Расскажешь обо всем после.
– Конечно, – сказал я, вешая трубку и набирая другой номер.
Там ответили:
– Адам Грин слушает.
– Адам, это Алекс Делавэр.
– Алекс? Ах да, мозгоправ. Неужели что-то наконец выяснилось о Шоне?
– Возможно, – ответил я. – Думаю, это появится в газетах. Хотел сначала сообщить вам, как и обещал.
– В газетах? Вы ведь обещали рассказать мне эту историю. Для моего сценария.
– В том-то и дело, Адам. Истории как таковой и нет.
Глава 41
Вечером третьего дня, через несколько часов после моего визита к Бену Даггеру, позвонила Робин. Я валялся на диване, налив себе тройной "Чивас", смотрел телевизор и выключил звук, как только появилась заставка шестичасовых новостей.
Улыбающийся диктор, фотографии знакомых людей.
"Профессор арестован по обвинению в убийстве студентки".
Я сделал глоток и прислушивался к тому, как обжигающая жидкость стекает по моему горлу. Потом раздался звонок.
– Привет, это я.
– Привет.
– Ты в порядке?
– Спокойный и безмятежный.
– Угадай, где я была сегодня?
– В зоопарке?
Пауза.
– Откуда ты знаешь?
– Сан-Диего у меня всегда ассоциируется с зоопарком!
– Что ж, именно там я и была.
– Ты и дантист?
– Нет, одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Она дала мне стопку листков, перетянутых резинкой. Двенадцать лет успешной учебы, практически всегда на "отлично". Результаты финальных тестов постоянно выше девяноста пяти процентов. Комментарии учителей." "Шона – очень способная девочка, хоть и склонна поболтать с соседями", "Было бы замечательно, если бы все ученики походили на Шону", "Она прочно усваивает материал и любит учиться", "Упрямая, однако свою работу выполняет".
Внизу стопки лежала выписка из университета.
Четыре учебных курса на первом семестре, который она так и не окончила.
– Прислали уже после ее исчезновения. Когда я открыла конверт, то чуть не выронила листок из рук. Эти слова – "не окончено". Когда ты в подобном состоянии, все приобретает иное значение. Ты словно ищешь виноватых и злишься на все подряд. Тогда я чуть не разорвала письмо в клочья. Сейчас я рада, что не сделала этого. Хотя от одежды Шоны я избавилась. Ждала, ждала, и вот несколько месяцев назад нашла в себе силы.
Я внимательно посмотрел на выписку и положил ее обратно в низ стопки.
– Она была очень умной, – сказала Агнес. – Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
– Да, миссис Игер.
– Вы не могли бы рассказать мне о ваших планах? Что вы собираетесь делать?
– Для начала еще раз просмотрю досье. Знаю, это звучит туманно и бюрократично, но я только начинаю. Можно позвонить вам, если у меня возникнут вопросы?
– Даже нужно, обязательно звоните. – Она схватила мою руку. – Вы внушаете мне доверие, вы серьезный человек. Я верю, вы сделаете все возможное, даже если это ни к чему не приведет. Большое, большое спасибо.
– Вам спасибо, – сказал я. – Постараюсь оправдать ваше доверие.
– Я не прошу вернуть мою дочь. Я лишь хочу похоронить ее. Знать, где она, и приходить к ней на Рождество и в дни рождения. Я ведь не очень многого прошу, правда?
– Конечно, мэм. Спасибо, что уделили мне время. – Я открыл дверцу машины.
– Вы не могли бы вернуть мне это? – спросила она, показывая на пачку табелей, которую я до сих пор держал в руках.
– Ох, разумеется. Извините меня.
– Если вам нужно сделать копию, я с радостью.
Я слегка пожал ей руку и вышел из машины.
Глава 39
Пять часов вечера. Здание факультета психологии почти полностью опустело.
Я заметил Джина Долби с противоположного конца коридора. Он стоял возле двери своего кабинета с ключами в руках, его неуклюжая фигура выделялась в слабом коридорном освещении.
– Пришел или уже уходишь? – спросил я.
– Алекс! Опять проходил мимо? Вообще-то ухожу.
– Можешь уделить мне несколько минут?
– Вы только посмотрите на него! То его годами не видно, а тут зачастил.
Я не ответил. Выражение моего лица стерло с его губ улыбку.
– Что-то случилось, Алекс?
– Давай войдем в кабинет.
– Я вообще-то тороплюсь. Как говорится, с кучей вещей встретиться, ворох людей переделать.
– Этому стоит уделить время.
– Надо же, звучит угрожающе.
Я промолчал.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, отпирая дверь. На связке было много ключей, и они слабо позвякивали в руке.
Джин сел за стол. Я остался стоять.
– Давай сразу начистоту, – начал я. – С одной стороны, я никогда бы не узнал о Шоне, не упомяни ты ее в нашем разговоре. Так что очко в твою пользу, хотя зачем тебе это было нужно, непонятно. С другой стороны, ты мне соврал. Говорил, что не знаешь ее. "Она что-то вроде университетской "королевы красоты"" – так ты сказал. "Шейн или Шана... не помню точно ее имени". Однако она была в твоей группе. Я только что видел выписку из ее табеля: "Психология, группа 101, проф. Долби, понед., среда, пятн. в 15.00". Ты преподавал им "Введение в психологию" в дополнение к "Социальной психологии". Та самая большая преподавательская нагрузка, о которой ты мне говорил.
Долби провел рукой по волосам, взъерошив их.
– Да перестань. Ты, наверное, шутишь. Разве не знаешь, сколько студентов в...
– Двадцать восемь, – ответил я. – Я проверял по журналу. Двадцать восемь, Джин. Ты должен помнить каждого. Особенно студентку с внешностью Шоны.
Его длинная шея напряглась.
– Чушь собачья. Я не обязан сидеть и выслушивать...
– Нет, не обязан. Но возможно, ты захочешь выслушать, потому что это все равно не закончится.
Он схватился за стол. Снял очки и повторил:
– Чушь собачья.
– И все же ты не выставляешь меня отсюда.
Тишина.
– Итак, ты соврал мне, Джин. И меня заинтересовало – почему. Потом, когда я начал сопоставлять факты, которые узнал о Шоне, это стало еще более интересным. Например, тот факт, что она любила мужчин старше ее. Взрослые богатые мужчины – она ясно представляла, чего хотела от жизни. "Феррари" и прочее. С твоим доходом от электронного бизнеса ты как раз попадал в интересовавшую ее категорию. Шона также ценила ум в партнерах. Или интеллектуальность, как она это называла. И снова – кому, как не тебе, удовлетворить это требование? В университете ты был лучшим в группе. У тебя был талант обдумывать мудрые мысли вслух.
– Алекс...
– Кроме того, я видел фотографии ее отца. Он умер, когда ей было четыре года, поэтому она практически его не помнила. И возможно, идеализировала. Шона показывала тебе его фотографии, Джин?
Он смотрел на меня. Лицо покраснело. Пара огромных кулаков опустилась на стол. Сорвав с лица очки, Джин в сердцах бросил их об стену. Они стукнулись о книги и упали на ковер.
– Неудачник, – сказал он. – Ничего толком не могу сделать.
– Боб Игер. Шесть футов четыре дюйма, светлые волосы, оттопыренные уши, школьная баскетбольная звезда... А ты разве не был лучшим форвардом в колледже?
Он опустил голову на руки и пробормотал:
– Золотые дни...
– Сходство просто потрясающее. Он мог бы быть твоим братом.
Джин выпрямился.
– Я знаю, черт побери, кем он мог бы быть. Да, она показывала эту проклятую фотографию. Когда в первый раз пришла сюда в приемные часы якобы поговорить насчет экзамена, Шона была одета в короткое черное платье, которое задралось еще больше, когда она села... Я старался держаться в рамках. А потом Шона вытащила снимок своего отца. Думала, это смешно. Я сказал ей, что не отношусь к последователям фрейдизма. Алекс, я ничего не делал. Никогда не заставлял ее, ты зря думаешь... Все это просто ужасно... О Господи. Ты ведь мне не веришь, да?
– Верю я или нет – не имеет значения. Полиция уже знает.
– О нет.
– Увы.
– И что они могут знать?
Я промолчал.
– Позволь мне объяснить, Алекс. Пожалуйста.
– Я ничего не обещаю.
– Ты сам сказал, что, если бы я не заговорил о ней...
– Однако ты заговорил. Подсознательно ты хотел, чтобы я все выяснил.
Его глаза сузились, один кулак чуть двинулся в мою сторону.
– Я не на кушетке. Все это полная чушь.
Я потянулся к дверной ручке.
– Подожди! Нельзя же врываться сюда и ожидать, что я сразу капитулирую.
– Я ничего не ожидаю. И, честно говоря, твое состояние в данный момент волнует меня меньше всего. Я только что встречался с женщиной, которая уже больше года живет в кошмаре. Зная и не зная одновременно. Помнишь, ты мне сказал в прошлый раз: "Самое страшное, что может случиться с родителями". Кстати, у вас с ней есть что-то общее. Вы оба не любите слово "финал". Только ты думаешь, будто это белиберда из популярной психологии, у нее же более глубокое понимание термина.
– Алекс, пожалуйста...
– Она не ждет чуда, Джин. Она только хотела бы попрощаться с дочерью, приходить на могилу время от времени, приносить цветы.
Он снова опустил голову и прикрыл глаза рукой.
– О Господи... Да, я хотел, чтобы ты довел это до конца. Я думаю... Не знаю, что на меня нашло. Я не собирался говорить ни слова о ней, но потом ты начал рассказывать о другой девушке, которую я в самом деле не знал, Алекс. Воспоминания нахлынули на меня, они мелькали перед глазами, сменяя друг друга, они, видимо, всегда сидели здесь. – Он дотронулся рукой до груди. – И о чем я только думал? Я помню, как тебя в университете за спиной называли бульдогом. Ты ничего не упускал, за все цеплялся и доводил до конца. Черт, и о чем я только думал!
Джин схватил себя за волосы.
Я сказал:
– Может, ты и не думал. Чувство вины – великий мотиватор. Может, ты лишь ощущал, не осознавая этого.
Тогда я понял, что у него есть еще одна общая черта с Агнес Игер – огромная пустота внутри, которую уже не заполнить.
– Полиция знает?
Я кивнул. Это была ложь, хотя лучшего он и не заслуживал. Кроме того, его большие руки могут и покалечить меня в столь маленьком пространстве.
– Я не... Ладно, дай мне хотя бы шанс все объяснить. Это был несчастный случай, треклятый несчастный случай, ясно?
Я молчал.
– Перестань строить из себя сфинкса.
– Я слушаю, Джин.
– Хорошо. – Его кадык дернулся. Рубашка в области подмышек стала влажной, сквозь взъерошенные волосы проглядывала покрасневшая кожа на голове. – Да, мы с ней встречались. И не надо читать мне мораль. Она сама навязалась. Конечно, я мог бы сопротивляться, но не стал. Не захотел. Да и к чему? Мы с Мардж никогда... Забудь, ты ведь пришел не затем, чтобы выслушивать мои оправдания. Шона была самой горячей штучкой, которую я встречал в жизни. Я женат двадцать три года и в основном хранил верность. Только это было чем-то особенным. Такую девчонку хочет каждый в университете. Правда, не может заполучить, пока... Опять я не о том. Мы встречались по взаимному желанию, она была безумно влюблена в меня – говорила, что влюблена. Я знал, все это полная ерунда – она бы бросила меня, как только узнала, что я не собираюсь уходить от жены. Но пока... она вытворяла такое... Кроме того, Шона была очень умной, так что меня привлекало в ней не только тело. Мы с ней разговаривали. Даже в ее возрасте ей было что сказать. Она была лучшей на моем курсе. Я хочу сказать, она не из-за оценок старалась...
Долби поперхнулся собственной слюной, откашлялся, плеснул в чашку холодного кофе и проглотил залпом.
– Это длилось месяц, самое большее – пять недель.
– С начала семестра?
– Да, практически. Все произошло, когда она пришла ко мне в кабинет во второй раз. Маленькое белое платье. Как для игры в теннис. От нее пахло такой свежестью – запах молодости. Что произошло, то произошло. Я уже ничего не могу изменить. Но после того раза я стал осторожнее, потом мы встречались только вне университетского городка. Обычно ездили на холмы над районом Бель-Эйр и находили там укромное место. – Джин улыбнулся. – Мы ставили машину, и она устраивала небольшой стриптиз. Алекс, о таком мечтаешь, когда учишься в университете. Сложности начались потом. Она была очень самовлюбленной, даже слишком. Упивалась своей внешностью, умом, всем вместе. Однажды заявила, что могла бы заарканить президента, если бы захотела.
– Думаю, это не слишком тяжелая задача.
– Нет, она имела в виду вообще любого президента, Алекс. В мировом масштабе. Такая чертовская самоуверенность – и это в восемнадцать лет! – Джин побледнел. – Даже сейчас, когда я думаю о ней, мне становится не по себе, но я не могу изменить случившегося... Постарайся проявить хоть каплю сочувствия, ты ведь психолог, черт тебя побери, а не судья.
– Так каким образом ее самовлюбленность касается осложнений, возникших в ваших отношениях?
– Она привела ее в дурное место. К не тем людям, к глупым решениям. Шона прочитала объявление в "Первокурснике". Только не об экспериментах, про которые я упоминал. Думаю, я тогда сказал тебе о них, чтобы сбить с толку. Я хотел и в то же время не хотел, чтобы ты докопался до правды. Я совсем запутался. Вся эта терапия, все годы, проведенные с обеих сторон кушетки, не означают...
– Какое объявление?
– Искали фотомоделей. Группа проходимцев из Голливуда, я даже названия фирмы не помню. Утверждали, что работают на "Дьюк", "Плейбой" и "Пентхаус". Она не советовалась со мной, а если бы и рассказала о своих планах, то наверняка бы не послушала уговоров не соваться туда. Они пошли туда вместе с соседкой по комнате. Прошли собеседование и начали позировать. Предполагалось, что будут сниматься в купальниках, но все закончилось съемками обнаженной натуры. Потом эти слизняки попросили изобразить лесбийские игры, вроде как понарошку. Ее подруга отказалась и ушла. А Шона осталась. А все ее дурацкое самолюбие. Привели другую модель, и Шона сделала то, о чем просили. После этого они, должно быть, поняли, что ее можно легко уговорить, и привели парня. В общем, в конце концов они засняли ее сосущей член этого идиота... Она принесла снимки на нашу следующую встречу и гордилась ими. Принесла все – и в бикини, и обнаженные, и мягкое порно, и в самом низу стопки ее маленький ротик, занятый минетом. Припасла «лучшее» напоследок. Она ожидала, что фотографии мне понравятся, что они меня заведут...
Он стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули бумаги.
– Такого я не выдержал. Просто взорвался, наорал на нее, обзывал по-всякому. Вместо того чтобы заплакать, Шона начала орать в ответ, стала агрессивной. Сказала, что фотограф работает на самые известные журналы, пообещал поместить ее снимки в "Плейбое" и "Пентхаусе", что это ее билет к славе и деньгам. Ты можешь поверить, Алекс? Такая умная девушка – и попадается на такой примитивный крючок? Всему виной ее самолюбование, нарциссизм. Хотел бы я четко объяснить, как эта девушка любила себя... Половину времени, пока мы находились вместе, я чувствовал себя не больше чем вибратором.
Он замолчал. Уставился на стену, глаза стали стеклянными.
– Что дальше, Джин?
– Все кончилось очень быстро. Я был взбешен, она тоже, произошла бурная ссора, после которой Шона выскочила из машины. Мы стояли недалеко от озера Голливуд, на Голливудских холмах. Я помнил это место еще со времен свиданий с Мардж. Она выскочила, побежала по дороге, я последовал за ней. Тут Шона споткнулась и упала, ударившись головой о камень. Она просто осталась лежать там. Сразу стало как-то тихо, словно весь город замер и превратился в огромный пузырь, наполненный тишиной, а я оказался внутри. Наклонился к ней. Не смог различить пульса. Попытался сделать искусственное дыхание... Безрезультатно. Потом я взглянул на ее голову и понял, что зря теряю время. Она ударилась вот здесь, и из раны вытекала мозговая жидкость.
Долби дотронулся до места, где затылок переходил в череп.
– Спинной мозг, Алекс. Она была мертва. Я достал брезент, который хранил в машине для тех случаев, когда мы с Мардж покупаем растения в питомнике, завернул ее и отнес куда-то.
– Куда?
Он не ответил.
– Может, мне следует поговорить с адвокатом?
– Разумеется. У тебя будет достаточно времени. Только подумай вот о чем: любое проявление сочувствия тебе в данной ситуации не помешает. Агнес Игер хотела бы попрощаться со своей дочерью.
Джин открыл ящик стола, и на какой-то момент у меня промелькнула страшная мысль, что он прячет там оружие. Однако Долби достал бумагу и карандаш. Нарисовал квадрат и несколько изогнутых линий.
– Я набросаю тебе план. Доволен?
– Просто счастлив, – ответил я чужим, мертвым голосом.
Глава 40
Хорошая карта. Джин всегда любил точность.
Голливудские холмы. Недалеко от того места, где упала Шона.
Сначала я позвонил Майло и попросил разрешения рассказать обо всем Агнес Игер.
– Может, послать туда сначала моих ребят? – спросил он. – Чтобы убедиться, что парень не врет. Кроме того, нужно и его забрать. Как его полное имя?
Я продиктовал, чувствуя себя последним подонком, но отгоняя эти мысли размышлениями о похоронах Шоны. Несомненно, Агнес пригласит меня. Может, пойду, а может, и нет.
– Хорошо, – сказал Майло. – Я позвоню Петре, потому что Голливуд – ее территория. Встречусь с ней там и посмотрю, что у нас имеется. Как ты сумел, Алекс? Нет, не говори. Расскажешь обо всем после.
– Конечно, – сказал я, вешая трубку и набирая другой номер.
Там ответили:
– Адам Грин слушает.
– Адам, это Алекс Делавэр.
– Алекс? Ах да, мозгоправ. Неужели что-то наконец выяснилось о Шоне?
– Возможно, – ответил я. – Думаю, это появится в газетах. Хотел сначала сообщить вам, как и обещал.
– В газетах? Вы ведь обещали рассказать мне эту историю. Для моего сценария.
– В том-то и дело, Адам. Истории как таковой и нет.
Глава 41
Вечером третьего дня, через несколько часов после моего визита к Бену Даггеру, позвонила Робин. Я валялся на диване, налив себе тройной "Чивас", смотрел телевизор и выключил звук, как только появилась заставка шестичасовых новостей.
Улыбающийся диктор, фотографии знакомых людей.
"Профессор арестован по обвинению в убийстве студентки".
Я сделал глоток и прислушивался к тому, как обжигающая жидкость стекает по моему горлу. Потом раздался звонок.
– Привет, это я.
– Привет.
– Ты в порядке?
– Спокойный и безмятежный.
– Угадай, где я была сегодня?
– В зоопарке?
Пауза.
– Откуда ты знаешь?
– Сан-Диего у меня всегда ассоциируется с зоопарком!
– Что ж, именно там я и была.
– Ты и дантист?
– Нет, одна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44