Майло, продолжая крепко сжимать запястье лысого, вновь проделал фокус с полицейским жетоном, но на этот раз действовал более осмотрительно. Он держал жетон так, чтобы удостоверение не было видно пьющим. Из толпы протянулась рука и подхватила стакан с ромом и колой. Другие руки начали стучать по стойке бара. Несколько ртов раскрылись в неслышных криках.
Лысый испуганно посмотрел на Майло.
Майло что-то прокричал ему в ухо.
Лысый что-то ответил.
Майло продолжал говорить.
Лысый указал ему на другого мастера по смесям. Майло отпустил руку бармена. Лысый подошел к напарнику, они посовещались. Напарник кивнул, и лысый вернулся к Майло, весь его вид выказывал смирение.
Я последовал за ними сквозь потную, толкающуюся толпу, в обход танцевального зала. Медленное продвижение отчасти напоминает балет, отчасти расчистку джунглей. Наконец мы добрались до дальнего конца комнаты, прошли за усилители и клубок электропроводов и оказались перед деревянной дверью с надписью «ТУАЛЕТЫ».
За дверью тянулся длинный холодный коридор с цементным полом, разбросанными клочками бумаги и мерзко выглядевшими лужами. Несколько пар тискали друг друга в темных углах. Несколько одиночек сидели на полу, опустив головы на колени. Запах марихуаны и вонь рвоты сражались за превосходство в органах обоняния. Уровень звука понизился до рева взлетающего реактивного самолета.
Мы миновали двери с надписями «ДЛЯ СТОЯЩИХ» и «ДЛЯ ПРИСАЖИВАЮЩИХСЯ», перешагивали через чьи-то ноги и пытались обойти какие-то отбросы. Лысый делал это ловко, его походка была легкой и проворной, пижамные брюки раздувались на ходу. В конце коридора оказалась еще одна дверь из проржавевшего металла, похожая на ту, которую охранял вышибала.
— На свежем воздухе, хорошо? — предложил лысый писклявым голосом.
— А что там снаружи, Роберт?
Бармен пожал плечами и почесал подбородок:
— Зады.
Ему можно было дать от тридцати пяти до сорока пяти лет. Борода оказалась всего-навсего легким пушком, который не особенно скрывал лицо. А это лицо следовало бы прятать: мелкая крысиная морда, хмурая и злобная.
Майло толкнул дверь, выглянул наружу и взял бармена за руку.
Мы вышли на небольшую огороженную автостоянку. Там стояли двухтонный грузовик и три легковые машины. Земля была завалена мусором, кучи которого в некоторых местах доходили до трех футов высотой; ветер ворошил его. Над забором висела жирная луна.
Майло отвел лысого на сравнительно чистое место почти на середину участка, подальше от машин.
— Это Роберт Гэбрей, — сказал он мне. — Чрезвычайный и полномочный знаток смесей. — И, обращаясь к бармену: — У тебя быстрые руки, Роберт.
Бармен повертел пальцами:
— Надо же работать.
— Старая протестантская мораль?
Ничего не выражающий взгляд.
— Тебе нравится работать, Роберт?
— Надо. Они всё учитывают.
— Кто они?
— Хозяева.
— Они что, там, внутри, следят за тобой?
— Нет. Но у них есть глаза.
— Это смахивает на ЦРУ, Роберт.
Бармен промолчал.
— Кто тебе платит, Роберт?
— Есть парни.
— Какие такие парни?
— Они хозяева этого здания.
— Какое имя стоит на твоем платежном чеке?
— Нет никаких чеков.
— Значит, платят наличными, Роберт?
В ответ кивок.
— Значит, ты скрываешь свои доходы от Налоговой службы?
Гэбрей скрестил руки и потер плечи.
— Выкладывайте, что я такого сделал?
— Ты это знаешь лучше меня. Правда, Роберт?
— Арабы, они хозяева.
— Как зовут?
— Фаризад, Наризад, Наришит, выбирайте сами.
— Похоже на иранцев, а не на арабов.
— Как вам нравится.
— Сколько времени ты работаешь здесь?
— Пару месяцев.
Майло покачал головой:
— Нет, я так не думаю, Роберт. Хочешь попробовать еще раз?
— Что? — Гэбрей казался удивленным.
— Вспомни, где ты был на самом деле два месяца назад, Роберт.
Гэбрей опять потер плечи.
— Замерз, Роберт?
— Нет, это так... О'кей, да, правильнее сказать, пару недель.
— Ага, — кивнул Майло. — Это уже лучше.
— Как хотите.
— Недели, месяцы — для тебя что, все равно?
Гэбрей не ответил.
— Это просто показалось месяцами?
— Как хотите.
— Время летит быстро, когда тебе весело?
— Как хотите.
— Две недели, — продолжал Майло. — Это уже больше похоже на правду, Роберт. Наверное, ты это хотел сказать. Зачем доставлять неприятности — ты просто ошибся, правильно?
— Да-а.
— Ты забыл, что два месяца тому назад ты вообще нигде не работал, потому что сидел в окружной тюрьме из-за ерундового случая с мари-ху-аной.
Бармен пожал плечами.
— Умнее не придумаешь, Роберт, работать под этими красными фонарями, когда у тебя в багажнике лежит такой кирпичик.
— Это было не мое добро.
— А-а.
— Правда, парень.
— Значит, ты повесил на себя чью-то вину?
— Ага.
— А ты, оказывается, просто добрый малый, а? Настоящий герой.
Гэбрей опять пожал плечами. Потер их. Поднял руку и почесал макушку.
— У тебя что, зуд, Роберт?
— Все в порядке, парень.
— Уверен, что это не от наркотиков?
— У меня все в порядке, парень.
Майло посмотрел на меня:
— Роберт умеет смешивать не только жидкости. С порошками у него тоже неплохо получается. Настоящий химик-любитель. Не так ли, Роберт?
Очередное пожатие плечами.
— Ты работаешь днем, Роберт?
Отрицательное движение головой.
— Твой офицер знает, что ты работаешь здесь?
— А почему я не могу этого делать?
Майло нагнулся к лысому и терпеливо улыбнулся.
— Потому что предполагается, что ты, как рецидивист, хотя и мелкий, должен держаться подальше от вредного влияния, а этот народец там, внутри, не выглядит очень уж благонадежным.
Гэбрей втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился в землю.
— Кто сказал вам, что я здесь?
— Избавь меня от своих вопросов, Роберт.
— Это та самая сука, да?
— Какую суку ты имеешь в виду?
— Сами знаете.
— Разве?
— Знаете — вы же нашли меня здесь.
— Злишься на нее, Роберт?
— Не-а.
— Совсем нет?
— Не даю себе взбеситься.
— А каким ты становишься?
— Никаким.
— Спокойным?
Вместо ответа Гэбрей спросил:
— Можно мне закурить?
— Она оплатила твой выпуск на поруки, Роберт. По моим понятиям, это делает ее героиней.
— Я женюсь на ней. Можно мне закурить?
— Конечно, Роберт, ты свободный человек. По крайней мере, до суда. Все потому, что эта сука внесла за тебя залог.
Гэбрей вынул из своих пижамных брюк пачку «Кулз». Майло зажег для него спичку.
— Давай поговорим о том, где ты был три месяца назад, Роберт.
Гэбрей затянулся и снова сделал вид, что не понимает, о чем разговор.
— За месяц до ареста, Роберт. Поговорим о марте.
— Ну и что о нем?
— О «Майян Мортгей».
Гэбрей курил и смотрел в небо.
— Помнишь о нем, Роберт?
— А что о нем?
— Вот это.
Майло вытащил что-то из кармана рубашки, фонарик с тонким лучом и цветной фотоснимок. Он держал снимок перед глазами Гэбрея и освещал его фонариком. Я встал позади бармена и заглянул через его плечо.
То же лицо, что и на снимке, отданном мне Мертафами. То есть ниже линии волос. Но над этой линией череп был расплющен так, что мозг выступал наружу. От волос остался спутанный красно-черный клубок. Кожа цвета яичной скорлупы. Черно-красное ожерелье охватывало шею. Глаза напоминали два пурпурных баклажана.
Гэбрей посмотрел на снимок, затянулся и спросил:
— Так что?
— Помнишь ее, Роберт?
— А почему я должен ее помнить?
— Ее имя — Дон Херберт. Ее убили около «Майян», ты сказал детективам, что видел ее с каким-то типом.
Гэбрей стряхнул пепел и улыбнулся.
— Значит, Вот в чем дело? Ага, наверное, я им так сказал.
— Наверное?
— Это было давно, парень.
— Три месяца назад.
— Это большой срок, парень.
Майло приблизился к Гэбрею и уставился на низенького бармена.
— Ты намерен помочь мне? Да или нет?
При этом он размахивал снимком отдела по убийствам.
— А что случилось с теми полицейскими? Один из них, сдается мне, был наркоманом.
— Они пораньше удалились от дел.
Гэбрей рассмеялся:
— Куда? В Тиа-Ванна?
— Ну-ка, расскажи мне, Роберт.
— Я ничего не знаю.
— Ты видел ее с каким-то типом.
Пожатие плечами.
— Ты наврал этим бедным, перегруженным работой сыщикам, Роберт?
— Я? Ни за что. — Улыбка. — Провалиться мне на этом месте.
— Расскажи мне то, что ты сказал им.
— Они что, не записали разговор?
— Тем не менее расскажи мне.
— Это было давно.
— Три месяца назад.
— Это большой срок, парень.
— Конечно, Роберт. Целых девяносто дней. Но подумай вот о чем: при твоем прошлом даже маленькая щепотка травки может упечь тебя на срок в два или три раза больше. Подумай о трехстах холодных днях — а в твоем багажнике было намного больше травки.
Гэбрей посмотрел на снимок, отвернулся, затянулся сигаретой.
— Она была не моя. Травка, я имею в виду.
Наступила очередь посмеяться Майло:
— Это и будет твоим оправданием на суде.
Гэбрей нахмурился, сжал сигарету, затянулся.
— Вы говорите, что можете помочь мне?
— Зависит от того, что ты мне скажешь.
— Я видел ее.
— С парнем?
Кивок.
— Расскажи мне все, что знаешь, Роберт.
— Это и есть все.
— Передай это как рассказ. Однажды, давным-давно...
Гэбрей захихикал:
— Ага, конечно. Однажды, давным-давно... я видел ее с парнем. Конец.
— В клубе?
— Снаружи.
— Где снаружи?
— Приблизительно... за квартал.
— Ты видел ее только единственный раз?
Гэбрей задумался.
— Может, я и видел ее и еще когда-то. Внутри.
— Она была постоянной посетительницей?
— Думайте, как хотите.
Майло вздохнул, похлопал бармена по плечу:
— Роберт, Роберт, Роберт.
Гэбрей отступал при каждом упоминании его имени.
— Что?
— Это слишком короткий рассказ.
Гэбрей затоптал сигарету и достал следующую. Он ожидал, что Майло даст ему прикурить, но когда этого не произошло, вынул свои спички.
— Я видел ее, может быть, еще один раз, — сказал он. — Да. Я работал там только пару недель.
— Трудно удержаться на работе, Роберт?
— Мне нравится передвигаться, парень.
— Бродяга, значит.
— Как хотите.
— Видел ее дважды за две недели, — продолжал Майло. — Похоже, ей нравилось это место.
— Сплошное дерьмо, — заявил Гэбрей с внезапным порывом возмущения. — Все они, богатое тупоголовое дерьмо, приезжали туда, чтобы поиграть в уличную жизнь, а потом сбегали обратно на Родео-драйв.
— Дон Херберт производила впечатление богатой сучки?
— Они все одинаковы, парень.
— Когда-нибудь разговаривал с ней?
В глазах бармена появилась тревога.
— Не... Я уже сказал, что видел ее только один, может быть, два раза. Правда. Я не отличил бы ее от дерьма — я не имел к ней никакого отношения и никакого отношения к этому, — проговорил Гэбрей, указывая на фотоснимок.
— Ты уверен?
— Точно уверен. Точнее быть не может, парень. Это не мой стиль.
— Расскажи мне о том, как ты видел ее с тем типом.
— Как я и говорил, однажды, давным-давно, я работал там. И вот однажды я вышел покурить и увидел ее. Запомнил я ее по единственной причине — из-за того парня. Он не был одним из них.
— Одним из кого?
— Да из этого дерьма. Она — да, но не он. Он как-то выделялся.
— Как выделялся?
— Как порядочный.
— Бизнесмен?
— Не-а...
— Кто же тогда?
Гэбрей пожал плечами.
— Он был в костюме, Роберт?
Гэбрей глубоко затягивался сигаретой и размышлял.
— Не. Вроде как вы. «Сирс Реубак» — куртка такого типа. — Он ткнул рукой в свою талию.
— Ветровка?
— Ага.
— Какого цвета?
— Не знаю. Темного. Это было дав...
— Давно, — перебил его Майло. — Что еще на нем было?
— Штаны, ботинки, что там еще. Он был похож на вас. — Гэбрей улыбнулся и продолжал курить.
— Как это?
— Не знаю.
— Мощный?
— Ага.
— Моего возраста?
— Ага.
— Моего роста?
— Ага.
— Такие же волосы, как у меня?
— Ага.
— Ты описываешь двух сыщиков?
— Аг...что?
— Хватит трепаться, Роберт. Какая у него была прическа?
— Короткая.
— Лысый или с волосами?
Гэбрей нахмурился и прикоснулся к собственному голому куполу.
— У него были волосы, — выдавил он неохотно.
— Борода, усы?
— Не знаю. Он стоял далеко.
— И ты не припоминаешь какую-нибудь растительность на его лице?
— Нет.
— Сколько ему было лет?
— Не знаю. Пятьдесят, сорок, сколько хотите.
— Тебе двадцать девять. Был ли он значительно старше тебя?
— Мне двадцать восемь. Двадцать девять будет в следующем месяце.
— Поздравляю с днем рождения. Он был старше тебя?
— Намного.
— Настолько, что годился тебе в отцы?
— Может быть.
— Может быть?
— Не-а, не такой уж старый. Сорок, сорок пять.
— Цвет волос?
— Не знаю. Каштановые.
— Может быть или точно?
— Возможно.
— Светло— или темно-каштановые?
— Не знаю. Была ночь.
— Какого цвета были ее волосы?
— У вас в руках снимок.
Майло сунул фотографию в лицо бармену:
— Когда ты ее видел, она так выглядела?
Гэбрей отшатнулся и облизал губы.
— Ну... Ну... они были... ее волосы были не такими.
— Конечно, — согласился Майло. — Тогда еще они были на целом черепе.
— Ага. Нет. Я говорю о цвете. Вы знаете, желтые. Настоящие желтые, как яичница. При том освещении это было заметно.
— Она стояла под фонарем?
— Ну, в общем-то... Мне кажется, да. Оба они там стояли — под уличным фонарем. Всего одну секунду, пока не услышали меня и не разбежались.
— Ты не рассказывал тем детективам об освещении.
— Они не спрашивали.
Майло опустил снимок. Гэбрей продолжал курить и смотреть в сторону.
— Что мисс Херберт и этот выглядевший порядочным тип делали под фонарем? — спросил Майло.
— Разговаривали.
— У него были не светлые волосы?
— Я же вам сказал, у нее были светлые. Я их видел, парень. Они были как... банан, — усмехнулся Гэбрей.
— А его были каштановыми.
— Ага. Послушайте, если это так важно, то почему вы не записываете?
— Что еще ты помнишь о нем, Роберт?
— Это все.
— Среднего возраста, темная ветровка, темноволосый. Маловато взамен того, что я тебе обещал, Роберт.
— Я рассказал тебе то, что видел, парень.
Майло повернулся к Гэбрею спиной и посмотрел на меня.
— Ну что ж, мы пытались помочь ему.
— Вы имеете дело с большим ловкачом, — сказал бармен.
Майло продолжал стоять к нему спиной.
— Что ты хочешь сказать, Роберт?
— Трудное дело, парень. Я не хочу особенно распространяться, а то явится сюда какой-нибудь приятель и начнет разыскивать меня, понимаете?
— Ты не сказал мне ничего особенного, Роберт.
— Вы имеете дело с ловкачом.
Майло медленно повернулся к нему лицом:
— Я имею дело с тобой, Роберт, и ты тратишь мое время впустую, скрывая улики, и все это в добавление к тому кирпичику в твоем багажнике. Так что минимум шесть месяцев, а если попадешь не к тому судье, то можешь рассчитывать на целый год или около того.
Гэбрей протянул руки.
— Эй, я просто не хочу, чтобы кто-нибудь пытался свести со мной счеты. Тот парень был...
— Кто?
Гэбрей молчал.
— Тот парень был кто, Роберт?
— Уголовник — понятно? Видно было, что он не шутит. Что у него серьезное дело.
— Ты мог определить это на таком расстоянии?
— Кое-что можно заметить на любом расстоянии, правда? То, как он стоял, например. Не могу объяснить. На нем были такие ботинки — большие, безобразные, какие выдают в тюрьме.
— Ты мог разглядеть его ботинки?
— Нечетко, из-за света. Но они были большие — я видел такие раньше. Что вы хотите от меня? Я пытаюсь вам помочь.
— Хорошо, Роберт, не волнуйся, мы еще никого не задержали.
— А что, если?.. — спросил Гэбрей.
— Что, если что?
— Что, если я расскажу вам, а вы на этом основании его арестуете? Откуда мне знать, что он не выберется и не явится сюда, чтобы расплатиться со мной?
Майло вновь поднял фотографию.
— Посмотри, что он сделал, Роберт. Как ты думаешь, дадим мы ему разгуливать на свободе?
— Это для меня ничего не значит, парень. Я не доверяю самой системе.
— Вот как?
— Ага. Я все время вижу парней, которые совершают преступления, а потом преспокойненько разгуливают на свободе.
— Да-да-да, — проговорил Майло. — Куда мы катимся? Послушай, гений, если мы найдем того парня, он не будет разгуливать на свободе. А если ты расскажешь мне что-нибудь, что поможет нам найти его, то спокойно будешь гулять. И заработаешь поощрение. Да что там, черт возьми, говорить, Роберт, с этим поощрением ты сможешь, если хорошенько соберешься с духом, зажить припеваючи.
Гэбрей курил, притопывая ногой, и хмурился.
— В чем дело, Роберт?
— Я думаю.
— А-а. Тихо, он думает, — обратился ко мне Майло.
— Его лицо, — наконец сказал бармен. — Я видел его. Но только секунду.
— Вот как? Злое? Какое?
— Не-а, он просто разговаривал с ней.
— А что делала она?
— Слушала. Когда я увидел их, я подумал: надо же, эта панковская шлюха слушает Мистера Порядочного. Ни на что не похоже.
— Ты говорил, Мистер Уголовник.
— Ага. Но все-таки он не вязался с той сценой — в такое время там только и встретишь, что этих уродов-панков, наркоманов и ниггеров. И легавых. Вначале я подумал, что он легавый. Затем решил, что он похож на уголовника. В общем-то никакой разницы.
— О чем они говорили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50