Меня это до сих пор тревожит.
Однако у сипевшего передо мной гладко выбритого человека с лоснящимся на солнце лицом, запивающего глотком хорошего вина каждую затяжку, был удивительно счастливый вид.
Глава 20
Я поднялся из-за столика, оставив Бейкера в обществе недопитой бутылки и сигары. Направляясь к автостоянке, чуть замедлил шаг и успел рассмотреть, как, тонко улыбнувшись, Бейкер сказал что-то подошедшему метрдотелю.
Мужчина на отдыхе. Со стороны и не подумаешь, что несколько минут назад он рассуждал о смерти коллеги.
Интересно, если бы Майло не рассказал мне об этом человеке, удивился бы я такому поведению или нет?
При всей готовности к беседе, Бейкер умудрился сообщить еще меньше, чем Леманн: Нолан, по его словам, был замкнутым, намного умнее своих коллег и действовал только так, как его учили.
Никаких серьезных проблем, на которые многозначительно намекал Леманн. Хотя, с другой стороны, Бейкер был инструктором Нолана, а не его лечащим врачом.
Таким образом, на сегодняшний день у меня в активе насчитывается две приватные встречи, причем обе – экспромтом.
Может быть, люди не хотят развязывать язык, опасаясь быть привлеченными к возможному судебному разбирательству?
Разбирательству чего?
Хелена так и не позвонила. Тоже, видимо, решила, что понять случившееся под силу лишь самому Нолану. Если она надумала прекратить курс психотерапии, то я над этим не властен. По большому счету, я и не особо беспокоился. Потому что Леманн был все-таки прав: истина чаще всего недостижима.
Перед тем как выехать в Беверливуд, я успел принять душ и переодеться. Покинув дом в четверть пятого, я прибыл к особняку семейства Кармели за десять минут до назначенного времени.
Дипломат жил в аккуратном одноэтажном домике – одном из многих в целом квартале ему подобных. Запущенный газон полого спускался к выложенной кирпичом подъездной дорожке. У дома стояли голубой микроавтобус и черный «форд», обе машины с консульскими номерами. Улица была почти пустой, за исключением двух «вольво-универсалов» и фургона какой-то электрической компании на противоположной стороне. Уже в отдалении, на чужих участках, виднелись другие машины. Бросалось в глаза обилие детских колясок.
Район Беверливуд стал активно застраиваться в пятидесятых; дома предназначались для начавших продвижение вверх по служебной лестнице чиновников. В то время как городское хозяйство Лос-Анджелеса приходило в упадок, в Беверливуде усилиями общества домовладельцев дороги поддерживались в отличном состоянии, кустарники и деревья регулярно подстригались, ночами улицы патрулировали сотрудники частной охранной компании. Земельный бум семидесятых поднял цены на особняки до полумиллиона долларов, и даже позднейшее падение спроса все равно оставило многие семьи на гребне их мечты.
Через пару минут подъехал и Майло, одетый в бутылочного цвета пиджак, светло-коричневые брюки, белую рубашку и оливковый, в желтую полоску галстук. Настроение у гиганта было не на высоте.
– Отыскал в списках еще шестерых, переехавших в Риверсайд и Сан-Бердо, но полиция и врачи ручаются за них. По DVLL ничего нового, я, в принципе, готов выбросить эту бумажку в мусорную корзину.
Дверь на стук открыл хозяин дома, Зев Кармели. Темный костюм и сумрачное выражение лица.
– Прошу вас.
Мы прошли в тесноватую, с низким потолком и белоснежными стенами гостиную. Темно-зеленое покрытие пола удивительно гармонировало по цвету с пиджаком Майло. Кушетки и стеклянные столики наверняка были взяты в аренду. Несмотря на почти прозрачные бежевые шторы, в гостиной горели две настольные лампы из керамики.
На одной из кушеток сидела прекрасная смуглокожая женщина лет тридцати, с длинными вьющимися черными волосами и глубоко посаженными, подернутыми влагой черными глазами. Полные губы потрескались, скулы так обтянуты кожей, что кажется, вот-вот прорвут ее. Складки бесформенного коричневого платья падают ниже колен, ноги в простых, без каблуков, туфлях. Никаких украшений. Пустой, ничего не выражающий взгляд.
Кармели придвинулся к жене. Я старался не смотреть на супругов – не потому, что меня смущала ее красота; я видел снимки мертвой Айрит, а сейчас передо мной сидела женщина, в которую та превратилась бы, если бы ей дали возможность вырасти.
– Детектив Стерджис и доктор Делавэр, – представил нас Кармели. – Моя жена Лиора.
– Здравствуйте, – мягким голосом проговорила она, безуспешно пытаясь улыбнуться.
Мы с Майло по очереди пожали ее вялую и влажную ладонь.
Я знал, что она вернулась к преподаванию, а значит, не могла уже позволить себе находиться в таком угнетенном состоянии на уроках. Выходило, что наш визит выбил ее из колеи.
– О'кей. – Кармели опустился на кушетку рядом с женой и жестом предложил нам занять кресла у кофейного столика.
Усевшись, Майло завел речь – полную выражения симпатий, сочувствия и прочего. Получалось у него это неплохо: несмотря на то что Кармели хмурился, жена его немного ожила – плечи ее стали чуть прямее, в глазах появился какой-то блеск.
Я видел такое и раньше. Некоторые люди, в особенности женщины, реагировали на Майло моментально. Самому ему это не приносило никакого удовлетворения, он вечно боялся сфальшивить, но тем не менее всегда договаривал до конца. А что еще оставалось делать?
– Отлично, отлично, – нетерпеливо произнес Кармели. – Все это мы уже поняли. Давайте к делу.
Жена бросила на него взгляд и произнесла какую-то фразу – по-видимому, на иврите. Дипломат еще суровее свел брови и поправил узел галстука. Оба супруга выглядели мягкими и добрыми людьми, которых чудовищное горе напрочь лишило сил жить.
– Мадам, – начал Майло, – если вы можете нам что-нибудь...
– Мы ничего не знаем. – Кармели коснулся локтя жены.
– Он прав. Все, что мы могли бы рассказать, вам уже известно. – Шевелились только губы; платье, казалось, облекало бестелесный дух, а не женскую фигуру.
– Я не сомневаюсь в этом, мадам. Мне приходится задавать вам вопросы только потому, что люди иногда внезапно вспоминают какую-то мелочь, показавшуюся им на первый взгляд совершенно незначительной. Не хочу сказать, что сейчас у нас с вами именно такой случай, но...
– Ради Бога, – перебил его Кармели, – неужели вы думаете, что знай мы хоть что-нибудь еще, мы бы вам не сказали?
– Безусловно, сказали бы, сэр.
– Я понимаю вас, – произнесла Лиора Кармели. – С того дня, как Айрит... ушла от нас, я все время думаю. Мысли... они не дают покоя. Особенно по ночам. Я постоянно думаю, думаю...
– Лиора, – вновь вмешался Кармели.
– Я думаю, – повторила она, как бы сама этому удивляясь. – О глупых, о немыслимых вещах: монстрах, демонах, нацистах, сумасшедших... Иногда во сне, иногда наяву. – Она прикрыла глаза. – А иногда невозможно определить разницу.
Лицо Кармели стало белым от гнева.
– Странное дело, – продолжала его жена, – во сне никогда не бывает Айрит – только чудовища... Я чувствую, что она где-то рядом, но не могу рассмотреть ее, а когда пытаюсь, то... ее образ... он ускользает от меня.
Женщина взглянула на меня. Я кивнул.
– Айрит была моим сокровищем.
Кармели опять зашептал ей в ухо что-то на иврите, но жена, казалось, не слышала его.
– Это переходит все границы, – обратился он тогда к Майло. – Я требую, чтобы вы покинули мой дом.
– Сны с чудищами, – Лиора коснулась руки мужа, – представляются мне такими... детскими. Черные твари... с крыльями. Маленькой Айрит очень боялась черных крылатых чудищ – дьяволов. На иврите мы зовем их shedim. Баал-Зебуб – на нашем языке значит «повелитель мух». Как в книжке для школьников... Был такой бог у филистимлян, но в его власти находились насекомые и болезни... На английском его имя произносится как Вельзевул. В детстве Айрит часто снились кошмары про мух и скорпионов. Она просыпалась среди ночи и с плачем просилась в нашу постель... я рассказывала ей сказки про шедим. Читала Библию, про то, как нас – то есть филистимлян – покорили... и дурацких их богов... мою культуру... моя семья родом из Касабланки, у нас замечательные сказки, я все рассказывала их ей... сказки о детях, которые побеждают чудовищ... – Лиора улыбнулась, – и Айрит переставала бояться.
На стиснутых кулаках ее мужа побелели суставы.
– Я думала, мне удалось победить ее страхи, потому что дочь перестала проситься к нам. – Она посмотрела на Кармели – тот сидел, уставившись взглядом в пол.
– Боялась ли чего-нибудь Айрит, когда подросла? – спросил Майло.
– Ничего. Совершенно ничего. Я считала, что в этом мне очень помогли наши сказки.
Лиора издала краткий смешок, такой резкий, что я похолодел.
Кармели вскочил, подошел к столу и вернулся с коробкой бумажных салфеток – хотя глаза жены были сухи. Улыбнувшись, женщина с благодарностью отвела его руку.
– Моя маленькая храбрая девочка. Она понимала, что отличается от других... любила кокетничать... Однажды, когда мы жили в Копенгагене, какой-то мужчина на улице схватил ее и попытался поцеловать. Ей было тогда девять, мы отправились по магазинам, и я, вместо того чтобы идти родом, унеслась куда-то вперед. Но ведь Копенгаген всегда считался таким спокойным городом. Был там один музей, на Строгет, главной торговой улице, Музей эротики. Мы-то ни разу туда не ходили, но народ у него толпился постоянно. Датчане очень уважают мораль, но вот музей тот, видимо, привлекал всяких больных, потому что мужчина...
– Достаточно, – оборвал ее Кармели.
– ...подхватил Айрит и стал целовать ее. Пожилой уже человек. А она не слышала его шагов, аппарат был отключен, как обычно. Пела, наверное.
– Пела песни?
– Про себя. Не настоящие песни, а так, свои собственные. Я сразу это понимала – у нее голова начинала покачиваться из стороны в сторону, вверх и вниз, вверх и вниз.
– Она уже давно прекратила это, – напомнил Кармели.
– Что же Айрит сделала, когда мужчина схватил ее? – спросил Майло.
– Ткнула его кулачком, вырвалась и тут же расхохоталась – он выглядел таким испуганным. Небольшого роста, пожилой человек. Больной. – Лиора постучала пальцем по виску. – Я поняла, что что-то происходит, только когда услышала за спиной гневные вопли на датском и, обернувшись, увидела двух парней, держащих старика за руки, и Айрит, которая стояла рядом. Молодые люди были свидетелями всей сцены с самого начала, они-то и пояснили, что старик не в своем уме, но совершенно безобиден. А Айрит все смеялась и смеялась. Старика стало жалко.
– То было в Дании, – заметил Кармели. – Здесь – Америка.
Улыбка на лице его жены исчезла, она обреченно склонила голову.
– То есть вы считаете, что Айрит не боялась незнакомцев? – задал очередной вопрос Майло.
– Она ничего не боялась, – ответила Лиора.
– Значит, если незнакомец...
– Не знаю. Я ничего не знаю! – Внезапно она разразилась слезами.
– Лиора! – Муж взял ее за руку.
– Я не знаю. Может быть. Но я не знаю! - Она высвободила руку и отвернулась, уставившись на голый пластик стены. – Наверное, нужно было рассказывать ей другие сказки, в которых демоны побеждают, поэтому детям нужно быть осторожными...
– Мадам...
– Прошу вас, – с видимым отвращением обратился Кармели к Майло, – это превращается в абсурд. Я настаиваю на том, чтобы вы покинули нас. – Он подошел к двери.
Мы поднялись.
– Последний вопрос, миссис Кармели. Одежда Айрит – вы отправили ее в Израиль?
– Одежду? – переспросил муж.
– Нет, – ответила Лиора. – Мы отправили только... она... когда мы... по нашей традиции хоронят в белом саване. А одежда ее здесь. – Она повернулась к мужу. – Я просила тебя позвонить в полицию, а когда ты этого не сделал, обратилась к твоему секретарю. Одежду привезли месяц назад, я сохранила ее. – Кармели с изумлением посмотрел на жену. – Она лежит в «плимуте», так я спокойнее чувствую себя за рулем.
– Если вы не будете возражать... – начал Майло.
– Идиотизм! – бросил Кармели.
– То, что я сделала? – Лиора опять улыбнулась.
– Нет, нет, Лили, я имею в виду все эти вопросы – он вновь перешел на иврит.
Лиора спокойно выслушала мужа и повернулась к нам.
– Для чего вам нужна одежда?
– Я хотел бы отдать ее на анализ.
– Это уже было, – возразил Кармели. – И нам пришлось ждать слишком долго, пока ее вернут.
– Понимаю вас, сэр, но когда я веду дело, мне необходима уверенность.
– Уверенность в чем?
– В том, что сделано все возможное.
– Ясно. А вы въедливый человек.
– Стараюсь им быть.
– Что в таком случае вы скажете о своих предшественниках?
– Они наверняка тоже старались.
– И к тому же лояльный. Отличный солдат. Но какой прок от анализов – ведь одежда столько времени пролежала в багажнике машины?
– Я к ней не прикасалась, – проговорила Лиора. – Я даже не открывала пакет. Хотела, но...
Кармели был вне себя от злости.
– Сейчас я схожу и принесу. Но мы получим ее назад?
– Безусловно, мадам.
Она поднялась и вышла.
Лиора открыла багажник и из отделения с запасным колесом извлекла пластиковый пакет, на котором еще болталась бирка Управления с надписью «Улики по делу». Внутри лежали свернутые голубые джинсы. Белым пятном на них выделялся единственный носок.
– Наверное, я заболела. Муж уже считает, что у меня не в порядке с головой, потому что я начала разговаривать сама с собой, как Айрит.
При этих словах Кармели напрягся, но затем глаза его потеплели.
– Лиора. – Он обнял ее за плечи, супруга потрепала его по руке и отступила в сторону.
– Берите. – Она указала на пакет.
Майло протянул руку, и в этот момент Кармели развернулся и направился к дому.
– Может быть, я и вправду больна. Наверное, я слишком примитивна... Какие анализы вы собираетесь делать? В полиции нам сказали, что на одежде ничего не обнаружено.
– Видимо, просто повторим уже сделанное. – Майло держал пакет обеими руками так, будто тот был набит драгоценностями.
– Ну что ж. Всего вам доброго. Приятно было познакомиться.
– Благодарю вас, мадам. Очень жаль, что мы огорчили вашего мужа.
– Он – человек очень... ранимый. Вы вернете одежду?
– Непременно, мадам.
– Когда примерно?
– Постараемся побыстрее.
– Спасибо. Постарайтесь, хорошо? Мне хочется, чтобы она была со мной, когда я куда-нибудь еду.
Глава 21
Лиора Кармели вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
– Люблю я свою работу, – сказал Майло, когда мы подошли к нашим машинам. – За такие моменты просветления. – Пакет он бережно прижимал к груди.
– Несчастная женщина. Да и он тоже, – заметил я.
– Такое впечатление, что они не очень-то ладят.
– Горе виновато.
– Есть еще какие-нибудь выводы?
– О чем?
– О ней, о них.
– Он пытается защитить ее, а ей осточертело его покровительство. Обычный стереотип взаимоотношений мужчины и женщины. А в чем дело?
– Не знаю... помнишь, как она говорила, что больна, что примитивна? Что-то в ней было такое, отчего у меня возникает вопрос: не приходилось ли ей сталкиваться с врачами-психиатрами?
Я посмотрел на него с удивлением.
– Просветления, Алекс, как я только что сказал.
– Выследить в парке собственную дочь и задушить ее?
– Задушить нежно... Может, это был приятель, подобное я видел много раз. Парень встречается с девушкой, у них завязываются отношения, а нести ответственность за возможного ребенка он не хочет. Нет-нет, ее я не подозреваю. Просто сработал какой-то дурацкий рефлекс. Слишком часто сталкивался с тем, как мать убивает родное дитя.
– Ты прав, Майло. Мне кажется, что она доведена до предела. Как жена дипломата, она никогда не имела возможности быть самою собой. Долгие годы вынуждена играть беззаботную счастливую женщину, подавлять все эмоции. А тут взяла и послала весь мир к черту.
– Что ты скажешь относительно одежды в багажнике? – Майло указал взглядом на пакет.
– Она устроила себе там своеобразный алтарь. Разновидностей их полно. Понимала, что мужа оскорбит это, и соорудила тайком свой собственный. Но заметь: ради того, чтобы помочь нам, она пошла даже на риск вызвать новую вспышку его раздражения.
– Оскорбит? Она что, говорила о своей, марокканской, культуре, противопоставляя ее культуре мужа, откуда бы он там ни был?
– Очень может быть. Кармели выглядит европейцем. Несколько лет назад, когда я занимался частной практикой, у меня были пациенты-израильтяне, и мы вели разговоры о проблеме Восток – Запад. Сразу после создания государства Израиль оно превратилось в подобие плавильного котла, где из евреев со всего мира создавалась новая израильская нация. Довольно часто возникали конфликты. Помню одну семью с совершенно обратной ситуацией: муж из Ирака, а жена – то ли полька, то ли австрийка. Он считал ее чуть ли не фригидной, она его – суеверным. Миссис Кармели, вероятно, не хочет, чтобы супруг думал, будто она совершает примитивные ритуалы своей родины. Допускаю, ей было известно, что, сохраняя, пряча одежду дочери, она тем самым уже наносит оскорбление его традиционным представлениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Однако у сипевшего передо мной гладко выбритого человека с лоснящимся на солнце лицом, запивающего глотком хорошего вина каждую затяжку, был удивительно счастливый вид.
Глава 20
Я поднялся из-за столика, оставив Бейкера в обществе недопитой бутылки и сигары. Направляясь к автостоянке, чуть замедлил шаг и успел рассмотреть, как, тонко улыбнувшись, Бейкер сказал что-то подошедшему метрдотелю.
Мужчина на отдыхе. Со стороны и не подумаешь, что несколько минут назад он рассуждал о смерти коллеги.
Интересно, если бы Майло не рассказал мне об этом человеке, удивился бы я такому поведению или нет?
При всей готовности к беседе, Бейкер умудрился сообщить еще меньше, чем Леманн: Нолан, по его словам, был замкнутым, намного умнее своих коллег и действовал только так, как его учили.
Никаких серьезных проблем, на которые многозначительно намекал Леманн. Хотя, с другой стороны, Бейкер был инструктором Нолана, а не его лечащим врачом.
Таким образом, на сегодняшний день у меня в активе насчитывается две приватные встречи, причем обе – экспромтом.
Может быть, люди не хотят развязывать язык, опасаясь быть привлеченными к возможному судебному разбирательству?
Разбирательству чего?
Хелена так и не позвонила. Тоже, видимо, решила, что понять случившееся под силу лишь самому Нолану. Если она надумала прекратить курс психотерапии, то я над этим не властен. По большому счету, я и не особо беспокоился. Потому что Леманн был все-таки прав: истина чаще всего недостижима.
Перед тем как выехать в Беверливуд, я успел принять душ и переодеться. Покинув дом в четверть пятого, я прибыл к особняку семейства Кармели за десять минут до назначенного времени.
Дипломат жил в аккуратном одноэтажном домике – одном из многих в целом квартале ему подобных. Запущенный газон полого спускался к выложенной кирпичом подъездной дорожке. У дома стояли голубой микроавтобус и черный «форд», обе машины с консульскими номерами. Улица была почти пустой, за исключением двух «вольво-универсалов» и фургона какой-то электрической компании на противоположной стороне. Уже в отдалении, на чужих участках, виднелись другие машины. Бросалось в глаза обилие детских колясок.
Район Беверливуд стал активно застраиваться в пятидесятых; дома предназначались для начавших продвижение вверх по служебной лестнице чиновников. В то время как городское хозяйство Лос-Анджелеса приходило в упадок, в Беверливуде усилиями общества домовладельцев дороги поддерживались в отличном состоянии, кустарники и деревья регулярно подстригались, ночами улицы патрулировали сотрудники частной охранной компании. Земельный бум семидесятых поднял цены на особняки до полумиллиона долларов, и даже позднейшее падение спроса все равно оставило многие семьи на гребне их мечты.
Через пару минут подъехал и Майло, одетый в бутылочного цвета пиджак, светло-коричневые брюки, белую рубашку и оливковый, в желтую полоску галстук. Настроение у гиганта было не на высоте.
– Отыскал в списках еще шестерых, переехавших в Риверсайд и Сан-Бердо, но полиция и врачи ручаются за них. По DVLL ничего нового, я, в принципе, готов выбросить эту бумажку в мусорную корзину.
Дверь на стук открыл хозяин дома, Зев Кармели. Темный костюм и сумрачное выражение лица.
– Прошу вас.
Мы прошли в тесноватую, с низким потолком и белоснежными стенами гостиную. Темно-зеленое покрытие пола удивительно гармонировало по цвету с пиджаком Майло. Кушетки и стеклянные столики наверняка были взяты в аренду. Несмотря на почти прозрачные бежевые шторы, в гостиной горели две настольные лампы из керамики.
На одной из кушеток сидела прекрасная смуглокожая женщина лет тридцати, с длинными вьющимися черными волосами и глубоко посаженными, подернутыми влагой черными глазами. Полные губы потрескались, скулы так обтянуты кожей, что кажется, вот-вот прорвут ее. Складки бесформенного коричневого платья падают ниже колен, ноги в простых, без каблуков, туфлях. Никаких украшений. Пустой, ничего не выражающий взгляд.
Кармели придвинулся к жене. Я старался не смотреть на супругов – не потому, что меня смущала ее красота; я видел снимки мертвой Айрит, а сейчас передо мной сидела женщина, в которую та превратилась бы, если бы ей дали возможность вырасти.
– Детектив Стерджис и доктор Делавэр, – представил нас Кармели. – Моя жена Лиора.
– Здравствуйте, – мягким голосом проговорила она, безуспешно пытаясь улыбнуться.
Мы с Майло по очереди пожали ее вялую и влажную ладонь.
Я знал, что она вернулась к преподаванию, а значит, не могла уже позволить себе находиться в таком угнетенном состоянии на уроках. Выходило, что наш визит выбил ее из колеи.
– О'кей. – Кармели опустился на кушетку рядом с женой и жестом предложил нам занять кресла у кофейного столика.
Усевшись, Майло завел речь – полную выражения симпатий, сочувствия и прочего. Получалось у него это неплохо: несмотря на то что Кармели хмурился, жена его немного ожила – плечи ее стали чуть прямее, в глазах появился какой-то блеск.
Я видел такое и раньше. Некоторые люди, в особенности женщины, реагировали на Майло моментально. Самому ему это не приносило никакого удовлетворения, он вечно боялся сфальшивить, но тем не менее всегда договаривал до конца. А что еще оставалось делать?
– Отлично, отлично, – нетерпеливо произнес Кармели. – Все это мы уже поняли. Давайте к делу.
Жена бросила на него взгляд и произнесла какую-то фразу – по-видимому, на иврите. Дипломат еще суровее свел брови и поправил узел галстука. Оба супруга выглядели мягкими и добрыми людьми, которых чудовищное горе напрочь лишило сил жить.
– Мадам, – начал Майло, – если вы можете нам что-нибудь...
– Мы ничего не знаем. – Кармели коснулся локтя жены.
– Он прав. Все, что мы могли бы рассказать, вам уже известно. – Шевелились только губы; платье, казалось, облекало бестелесный дух, а не женскую фигуру.
– Я не сомневаюсь в этом, мадам. Мне приходится задавать вам вопросы только потому, что люди иногда внезапно вспоминают какую-то мелочь, показавшуюся им на первый взгляд совершенно незначительной. Не хочу сказать, что сейчас у нас с вами именно такой случай, но...
– Ради Бога, – перебил его Кармели, – неужели вы думаете, что знай мы хоть что-нибудь еще, мы бы вам не сказали?
– Безусловно, сказали бы, сэр.
– Я понимаю вас, – произнесла Лиора Кармели. – С того дня, как Айрит... ушла от нас, я все время думаю. Мысли... они не дают покоя. Особенно по ночам. Я постоянно думаю, думаю...
– Лиора, – вновь вмешался Кармели.
– Я думаю, – повторила она, как бы сама этому удивляясь. – О глупых, о немыслимых вещах: монстрах, демонах, нацистах, сумасшедших... Иногда во сне, иногда наяву. – Она прикрыла глаза. – А иногда невозможно определить разницу.
Лицо Кармели стало белым от гнева.
– Странное дело, – продолжала его жена, – во сне никогда не бывает Айрит – только чудовища... Я чувствую, что она где-то рядом, но не могу рассмотреть ее, а когда пытаюсь, то... ее образ... он ускользает от меня.
Женщина взглянула на меня. Я кивнул.
– Айрит была моим сокровищем.
Кармели опять зашептал ей в ухо что-то на иврите, но жена, казалось, не слышала его.
– Это переходит все границы, – обратился он тогда к Майло. – Я требую, чтобы вы покинули мой дом.
– Сны с чудищами, – Лиора коснулась руки мужа, – представляются мне такими... детскими. Черные твари... с крыльями. Маленькой Айрит очень боялась черных крылатых чудищ – дьяволов. На иврите мы зовем их shedim. Баал-Зебуб – на нашем языке значит «повелитель мух». Как в книжке для школьников... Был такой бог у филистимлян, но в его власти находились насекомые и болезни... На английском его имя произносится как Вельзевул. В детстве Айрит часто снились кошмары про мух и скорпионов. Она просыпалась среди ночи и с плачем просилась в нашу постель... я рассказывала ей сказки про шедим. Читала Библию, про то, как нас – то есть филистимлян – покорили... и дурацких их богов... мою культуру... моя семья родом из Касабланки, у нас замечательные сказки, я все рассказывала их ей... сказки о детях, которые побеждают чудовищ... – Лиора улыбнулась, – и Айрит переставала бояться.
На стиснутых кулаках ее мужа побелели суставы.
– Я думала, мне удалось победить ее страхи, потому что дочь перестала проситься к нам. – Она посмотрела на Кармели – тот сидел, уставившись взглядом в пол.
– Боялась ли чего-нибудь Айрит, когда подросла? – спросил Майло.
– Ничего. Совершенно ничего. Я считала, что в этом мне очень помогли наши сказки.
Лиора издала краткий смешок, такой резкий, что я похолодел.
Кармели вскочил, подошел к столу и вернулся с коробкой бумажных салфеток – хотя глаза жены были сухи. Улыбнувшись, женщина с благодарностью отвела его руку.
– Моя маленькая храбрая девочка. Она понимала, что отличается от других... любила кокетничать... Однажды, когда мы жили в Копенгагене, какой-то мужчина на улице схватил ее и попытался поцеловать. Ей было тогда девять, мы отправились по магазинам, и я, вместо того чтобы идти родом, унеслась куда-то вперед. Но ведь Копенгаген всегда считался таким спокойным городом. Был там один музей, на Строгет, главной торговой улице, Музей эротики. Мы-то ни разу туда не ходили, но народ у него толпился постоянно. Датчане очень уважают мораль, но вот музей тот, видимо, привлекал всяких больных, потому что мужчина...
– Достаточно, – оборвал ее Кармели.
– ...подхватил Айрит и стал целовать ее. Пожилой уже человек. А она не слышала его шагов, аппарат был отключен, как обычно. Пела, наверное.
– Пела песни?
– Про себя. Не настоящие песни, а так, свои собственные. Я сразу это понимала – у нее голова начинала покачиваться из стороны в сторону, вверх и вниз, вверх и вниз.
– Она уже давно прекратила это, – напомнил Кармели.
– Что же Айрит сделала, когда мужчина схватил ее? – спросил Майло.
– Ткнула его кулачком, вырвалась и тут же расхохоталась – он выглядел таким испуганным. Небольшого роста, пожилой человек. Больной. – Лиора постучала пальцем по виску. – Я поняла, что что-то происходит, только когда услышала за спиной гневные вопли на датском и, обернувшись, увидела двух парней, держащих старика за руки, и Айрит, которая стояла рядом. Молодые люди были свидетелями всей сцены с самого начала, они-то и пояснили, что старик не в своем уме, но совершенно безобиден. А Айрит все смеялась и смеялась. Старика стало жалко.
– То было в Дании, – заметил Кармели. – Здесь – Америка.
Улыбка на лице его жены исчезла, она обреченно склонила голову.
– То есть вы считаете, что Айрит не боялась незнакомцев? – задал очередной вопрос Майло.
– Она ничего не боялась, – ответила Лиора.
– Значит, если незнакомец...
– Не знаю. Я ничего не знаю! – Внезапно она разразилась слезами.
– Лиора! – Муж взял ее за руку.
– Я не знаю. Может быть. Но я не знаю! - Она высвободила руку и отвернулась, уставившись на голый пластик стены. – Наверное, нужно было рассказывать ей другие сказки, в которых демоны побеждают, поэтому детям нужно быть осторожными...
– Мадам...
– Прошу вас, – с видимым отвращением обратился Кармели к Майло, – это превращается в абсурд. Я настаиваю на том, чтобы вы покинули нас. – Он подошел к двери.
Мы поднялись.
– Последний вопрос, миссис Кармели. Одежда Айрит – вы отправили ее в Израиль?
– Одежду? – переспросил муж.
– Нет, – ответила Лиора. – Мы отправили только... она... когда мы... по нашей традиции хоронят в белом саване. А одежда ее здесь. – Она повернулась к мужу. – Я просила тебя позвонить в полицию, а когда ты этого не сделал, обратилась к твоему секретарю. Одежду привезли месяц назад, я сохранила ее. – Кармели с изумлением посмотрел на жену. – Она лежит в «плимуте», так я спокойнее чувствую себя за рулем.
– Если вы не будете возражать... – начал Майло.
– Идиотизм! – бросил Кармели.
– То, что я сделала? – Лиора опять улыбнулась.
– Нет, нет, Лили, я имею в виду все эти вопросы – он вновь перешел на иврит.
Лиора спокойно выслушала мужа и повернулась к нам.
– Для чего вам нужна одежда?
– Я хотел бы отдать ее на анализ.
– Это уже было, – возразил Кармели. – И нам пришлось ждать слишком долго, пока ее вернут.
– Понимаю вас, сэр, но когда я веду дело, мне необходима уверенность.
– Уверенность в чем?
– В том, что сделано все возможное.
– Ясно. А вы въедливый человек.
– Стараюсь им быть.
– Что в таком случае вы скажете о своих предшественниках?
– Они наверняка тоже старались.
– И к тому же лояльный. Отличный солдат. Но какой прок от анализов – ведь одежда столько времени пролежала в багажнике машины?
– Я к ней не прикасалась, – проговорила Лиора. – Я даже не открывала пакет. Хотела, но...
Кармели был вне себя от злости.
– Сейчас я схожу и принесу. Но мы получим ее назад?
– Безусловно, мадам.
Она поднялась и вышла.
Лиора открыла багажник и из отделения с запасным колесом извлекла пластиковый пакет, на котором еще болталась бирка Управления с надписью «Улики по делу». Внутри лежали свернутые голубые джинсы. Белым пятном на них выделялся единственный носок.
– Наверное, я заболела. Муж уже считает, что у меня не в порядке с головой, потому что я начала разговаривать сама с собой, как Айрит.
При этих словах Кармели напрягся, но затем глаза его потеплели.
– Лиора. – Он обнял ее за плечи, супруга потрепала его по руке и отступила в сторону.
– Берите. – Она указала на пакет.
Майло протянул руку, и в этот момент Кармели развернулся и направился к дому.
– Может быть, я и вправду больна. Наверное, я слишком примитивна... Какие анализы вы собираетесь делать? В полиции нам сказали, что на одежде ничего не обнаружено.
– Видимо, просто повторим уже сделанное. – Майло держал пакет обеими руками так, будто тот был набит драгоценностями.
– Ну что ж. Всего вам доброго. Приятно было познакомиться.
– Благодарю вас, мадам. Очень жаль, что мы огорчили вашего мужа.
– Он – человек очень... ранимый. Вы вернете одежду?
– Непременно, мадам.
– Когда примерно?
– Постараемся побыстрее.
– Спасибо. Постарайтесь, хорошо? Мне хочется, чтобы она была со мной, когда я куда-нибудь еду.
Глава 21
Лиора Кармели вернулась в дом и закрыла за собой дверь.
– Люблю я свою работу, – сказал Майло, когда мы подошли к нашим машинам. – За такие моменты просветления. – Пакет он бережно прижимал к груди.
– Несчастная женщина. Да и он тоже, – заметил я.
– Такое впечатление, что они не очень-то ладят.
– Горе виновато.
– Есть еще какие-нибудь выводы?
– О чем?
– О ней, о них.
– Он пытается защитить ее, а ей осточертело его покровительство. Обычный стереотип взаимоотношений мужчины и женщины. А в чем дело?
– Не знаю... помнишь, как она говорила, что больна, что примитивна? Что-то в ней было такое, отчего у меня возникает вопрос: не приходилось ли ей сталкиваться с врачами-психиатрами?
Я посмотрел на него с удивлением.
– Просветления, Алекс, как я только что сказал.
– Выследить в парке собственную дочь и задушить ее?
– Задушить нежно... Может, это был приятель, подобное я видел много раз. Парень встречается с девушкой, у них завязываются отношения, а нести ответственность за возможного ребенка он не хочет. Нет-нет, ее я не подозреваю. Просто сработал какой-то дурацкий рефлекс. Слишком часто сталкивался с тем, как мать убивает родное дитя.
– Ты прав, Майло. Мне кажется, что она доведена до предела. Как жена дипломата, она никогда не имела возможности быть самою собой. Долгие годы вынуждена играть беззаботную счастливую женщину, подавлять все эмоции. А тут взяла и послала весь мир к черту.
– Что ты скажешь относительно одежды в багажнике? – Майло указал взглядом на пакет.
– Она устроила себе там своеобразный алтарь. Разновидностей их полно. Понимала, что мужа оскорбит это, и соорудила тайком свой собственный. Но заметь: ради того, чтобы помочь нам, она пошла даже на риск вызвать новую вспышку его раздражения.
– Оскорбит? Она что, говорила о своей, марокканской, культуре, противопоставляя ее культуре мужа, откуда бы он там ни был?
– Очень может быть. Кармели выглядит европейцем. Несколько лет назад, когда я занимался частной практикой, у меня были пациенты-израильтяне, и мы вели разговоры о проблеме Восток – Запад. Сразу после создания государства Израиль оно превратилось в подобие плавильного котла, где из евреев со всего мира создавалась новая израильская нация. Довольно часто возникали конфликты. Помню одну семью с совершенно обратной ситуацией: муж из Ирака, а жена – то ли полька, то ли австрийка. Он считал ее чуть ли не фригидной, она его – суеверным. Миссис Кармели, вероятно, не хочет, чтобы супруг думал, будто она совершает примитивные ритуалы своей родины. Допускаю, ей было известно, что, сохраняя, пряча одежду дочери, она тем самым уже наносит оскорбление его традиционным представлениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46