Татарчук стал в восемьдесят восьмом заслуженным мастером спорта, олимпийским чемпионом. Фокин то же самое. То есть игроки до этого попали как раз в те руки, которые нужно. Он их сделал профессионалами. Полузащитники мобильные, небольшого роста. Татарчук из современных футболистов очень напоминал Измайлова из «Локомотива». Неординарная обводка. Неординарные решения при взятии ворот, не просто забивал, а знал куда бьет, как обводит. И в борьбе злой. Морозова досаждали корреспонденты. А он, человек серьезный, неулыбчивый, говорил мне:
– Валь, иди, скажи им что-нибудь, достали они меня.
Я прихожу на пресс-конференцию, у них в руках блокноты, ручки, записывают.
– Валентин Борисович, можете назвать отличительные черты вашей команды?
– Могу. Дело в том, что они молодые и небольшие, так что одеваются в «Детском мире», а вот презервативы покупают в магазине «Богатырь». Это их отличительная черта.
Сняли нас после восемьдесят седьмого года, когда в решающем матче с «Зенитом» Масалитин не попал в пустые ворота. Садырин потом, когда пришел в ЦСКА рассказывал, что наши «богатыри» сдали игру. Не умаляя Пашиных достоинств, скажу, что пришел он не на голое место, не к разбитому корыту, не к развалюхе, какой брал команду Морозов. Фундамент успехов 1991 года был создан, безусловно, Юрием Андреевичем. Он – один из лучших тренеров нашего футбола двадцатого века, что подтвердила его недавняя работа в «Зените». Он за короткий срок раскрыл таких ребят, как Кержаков, Аршавин. Ушел – и питерская команда снова посыпалась.
Хочется вспомнить еще об одном «долгожителе» ЦСКА того времени. Николай Алексеевич Маношин был мастером селекционной работы. Артистичный технарь на поле. Они с Валеркой Ворониным были гениальными распасовщиками в «Торпедо» шестидесятых. Валерка – более взрывной, лучше играл головой, поэтому его постоянно привлекали в сборную. А Коля был зачинателем, режиссером атак, хоть ему и не хватало стартовой и дистанционной скорости. Левой ногой работал, как клюшкой. Его техника, думается, пошла от характера. Он спокойный, выдержанный. А когда человек спокойный, у него техника вяжется, переплетается с манерами. Мягкость в движении, в остановке мяча, в передаче. Если большинство футболистов на поле играли, то он, как артист, жил игрой. Это очень подкупало зрителей. Чуть ли не спит, а шарашит одного за другим. В своей штрафной площади убирал соперников на замахе, за что прилично получал от Маслова.
К селекции его привлек еще Анатолий Владимирович. Коля работал тогда старшим тренером школы. Там была масса анекдотичных историй с призывом. Хочу вспомнить одну, к которой я имею непосредственное отношение.
Нам понравился Василий Швецов из минского «Динамо». Но его призвать директивным порядком было практически невозможно, поскольку он проходил срочную службу во Внутренних войсках. Ведомство «Динамо». Но им почему-то там особо не дорожили. Маношин как раз ездил тогда в Минск, там была на гастролях его супруга Галина Дашевская с театром Моссовета. Они водили все руководство минского клуба на спектакли, те в благодарность устроили экскурсию в закрытый музей МВД – словом, сдружились. Минчане согласились отпустить Швецова, но под клятвенное обещание Маношина не будет препятствовать его возвращению по окончании службы. А Вася у нас хорошо заиграл, прижился, у него появилась девушка. Как наступило время демобилизации, Светлана пришла к Тарасову. Так, мол, и так, я в положении, а Вася не знает, что делать. Вроде, в Минске – родители, а здесь сложно создавать семью. Тарасов ей ответил:
– Все, что касается положения, это к Бубукину, он специалист.
Я ей говорю, что мы на Васю очень рассчитываем, он останется у нас. Дадим хорошее жилье. И Васю отчитал: такая прекрасная девушка, так тебя любит. А он все равно что-то сомневается, говорит, надо подумать.
Чего тут думать! Я написал заявление: прошу оставить меня в рядах Вооруженных Сил и дать мне звание офицера. И подписался: Швецов. Бумага к министру на стол. Там быстро подмахнули, и на собрании команды офицер из Главпура преподнес Васе «подарочек»:
– Василий Швецов! Поздравляю вас, согласно заявлению, вам присвоили звание лейтенанта Вооруженных Сил.
Из Минска приезжали разъяренные делегации, и Колю Маношина спасло только то, что он сбежал тренировать армейскую команду Сомали. А у Васи со Светой получилась прекрасная, порядочная семья.
А при Морозове Коля возглавлял ЦСКА-2. Через его руки прошли многие будущие чемпионы. Весело было смотреть на их «педагогические» дискуссии. Жесткий, раздражительный Морозов и очень душевный Маношин, для которого наказать игрока – страшное дело.
– Николай Алексеевич! Надо этого снять с зарплаты, он играет не в полную силу.
Коля пишет рапорт, кладет его в ящик стола и рассуждает:
– Ну, это ж армия. Пока вылежится этот рапорт. Проходит месяц, футболист снова показывает приличную игру. Морозов говорит:
– Николай Алексеевич, надо опять ему вернуть ставку, он все понял.
– Есть, – отвечает Коля и рвет рапорт.
Я его подкалываю: «Коль, как же так? Ты не выполнил указание». А он произносит блестящую фразу я ее запомнил дословно:
– Валь, пока чтой-то, гдей-то, чегой-то, за это время все образумится.
Хочу подвести итог, что мне с тренерами очень повезло. Как игрока меня учили уму разуму такие корифеи, как Аркадьев, Качалин, Якушин, Маслов, Морозов Николай Петрович. Помощником тренера я работал со старой гвардией: Шапошниковым и Тарасовым. А также более молодыми: Базилевичем и Морозовым Юрием Андреевичем. Конечно, честолюбие присутствует у каждого человека, и жаль, что такой разноплановый опыт мне не удалось применить на практике самостоятельно. Век футбольный – короткий. Но, поверьте, мне доставлял истинное наслаждение сам процесс учебы. Как говорил Аркадьев: «Всегда слушай чужие советы, даже если кажется, что сам знаешь. Обязательно найдешь для себя что-нибудь новое». А тренерские победы – лишь статичные этапы. Жизнь это постоянное движение вперед.
15. Руководитель правительства
Последние годы перед пенсией я работал в детской школе ЦСКА, затем какое-то время тренером и начальником команды ветеранов. Таким образом, я серьезно поварился в футбольной каше всех возрастов. И нет более преданного футболу народа, чем мальчишки. Если говорим, что театр начинается с вешалки, то весь футбол начинается с детских спортшкол. Многие считают, что для детей не столь важна победа, что они смеются и играют только в свое удовольствие. А у меня в практике был немного казусный, но фантастический случай. Тренировал я группу восьмилетних футболистов. После матча смотрю, мой вратарь стоит и плачет, не идет в раздевалку. В чем дело? А он обкакался, бедненький. Увел я его под ручку в тренерскую комнату, раздел, помыл, позвонил родителям, чтобы привезли какое-нибудь белье. Мама в слезах:
– Господи, ну что же ты не попросился?
– Да говорил я Витьке, защитнику. А он мне сказал, что выигрываем 1:0. Тренер мне доверяет, а если уйду, то проиграем. Терпи, сказал, мужик…
Вот вам и игрушки. Надо сказать, что уровень развития детского футбола определяет реальную силу взрослого. После войны вся страна жила футболом. Математика, физика – по боку, с утра до вечера гоняли тряпичные мячи. Потом дворы стали застраивать, эра «футбола пустырей» закончилась. И в нашем хозяйстве наметился некоторый спад. Стадионов было не так много, чтобы охватить всех желающих мальчишек. Они слетались как пчелы в ульи, шумели, галдели, трудно было провести полноценный набор. Миша Месхи, когда работал в школе в Тбилиси, поступал довольно оригинально. Выстраивал мальчишек и командовал:
– Пятерочники – пять шагов вперед, четверочники – четыре, троечники – три и так далее.
Тех, кто учился на пятерки, даже не смотрел, говорил, спасибо, что пришли, идите, учитесь, поднимайте Грузию в науке, в искусстве. А с двоечниками начинал работать. Потому что возникала парадоксальная ситуация. Не всем талантливым мальчишкам хватало денег, чтобы даже добраться до стадиона, не говоря уж о том, что позже надо было на свои деньги форму покупать, скидываться на сборы. И получалось, что на первые роли выходили состоятельные, но посредственные ребята.
Потом ведь раньше не было такой разницы в оплате труда тренеров команд мастеров и школьных наставников. Наши выдающиеся футболисты с охотой шли в школы, не стремились сразу в клубы высшей лиги. Бесков, Царев, Ворошилов, Ивакин, Паршин, Гринин, Алик Шестернев, Валя Емышев всех не перечислишь. А Эдик Стрельцов! Любо дорого смотреть было: за ним пацаны шли, как за уткой, гусятник целый. Спрашивают:
– А как вы, Эдуард Анатольевич, пяткой били?
Эдик: «Пожалуйста!» Ребята впитывали это, как промокашка.
Еще раз повторю, что я думаю о ранней специализации футболистов. Такой принцип существовал, когда ребята из дворовых команд приходили по существу готовые. А сейчас нельзя мальчишек с восьми лет распределять по позициям. Лет до двенадцати для них футбол должен быть в радость. Я недавно наткнулся на статью Круиффа. Совпадение – буквальное, только он ставит планку еще выше: четырнадцать лет. С этого возраста можно говорить уже о склонности паренька к тем или иным игровым действиям. В Германии, например, будущее амплуа юного футболиста зачастую определяют по попке, ягодичным мышцам. Тренеры говорят:
– Если она не прямая, а есть припухлость, такой мальчик будет скоростным – хороший крайний нападающий. Если зад плоский, нет у него увеличения ягодичной мышцы, то игра будет тягучей.
Тарасов во главу угла ставил характер парня. У него даже термин такой был: «игровой бандюга». Говорил: «У меня Юрка Пантюхов игровой бандюга. Ему только скажи: Юханссон. И он начинает его печатать, где только попадется». Не жалеет себя, лезет в борьбу, хулиганистый – получится хороший защитник. А на роль диспетчеров подходят более культурные мальчики, склонные к творческой игре, созиданию.
Еще очень полезны для селекции другие виды спорта. Когда еще дождешься, что паренек перестанет смотреть на мяч вниз, будет контролировать периферическим зрением. А в баскетболе и гандболе голова всегда поднята. Сразу можно определить, как будущий футболист видит поле. Некоторые могут отдать пас только ближнему, а у других за счет врожденного таланта уже три-четыре варианта в голове. Это говорит о склонности к творческой работе на поле.
Сейчас в детском футболе наметился очевидный сдвиг. В этой связи приятно видеть, как изменилась работа с детьми в нашем клубе ЦСКА. Президент Евгений Леннорович Гинер сам пробивал себе дорогу в жизни своим умом, горбом. Родители умерли рано, его бабушка воспитывала. Так что он не понаслышке знает, как важна забота для детей. Построили два прекрасных искусственных поля, ребята учатся в интернате, некоторые годы их кормят за счет клуба, чтобы сытые на тренировку приходили. Сборы, зарубежные турниры, форма. Тренеры стали прилично получать. Правда, и спрос жесткий. Примечательно, что на базе на Песчаной ни в одном буфете не найдете спиртного.
Впрочем, это касается не только детей. В отношении к основной команде у Гинера есть очень ценное качество: он не лезет в дела тренера. Несмотря на то что за иных игроков уплачено по несколько миллионов долларов. Все это я говорю, не ради красного словца и тем более без подобострастия. Просто, я в футболе пять с лишним десятков лет и впервые с гордостью увидел, что и у нас в России можно комплексно и четко решать вопросы в рамках большого клуба. А успехи при такой организации обязательно придут.
Большое внимание Гинер уделяет поддержанию клубных традиций. И не только. Лично мне как руководителю ветеранского движения ЦСКА Гинер ни разу не отказывал, касалось ли это сложных медицинских операций или материальной помощи ветеранам. Это большой чисто человеческий шаг.
Вообще, ветеранское движение – жизненно необходимая часть футбольной индустрии, а не просто «ностальгия по прошлому». После десятка лет высочайших нагрузок ни в коем случае нельзя сразу вешать бутсы на гвоздь. Мы ездили как-то сборной ветеранов СССР в большое турне. И к нам присоединился поэт Евгений Евтушенко. Выходил на разминку в майке под тринадцатым номером, диктор объявлял под шквал аплодисментов: «Под тринадцатым номером разминается великий советский поэт, Евгений Евтушенко!» Евтушенко вводил мяч в игру – и на скамейку. Хомич меня подначивал:
– Валь, давай поставим хоть на пятнадцать минут.
– Да ты что! Вдруг чего-нибудь случится, нас с тобой потом четвертуют – великого угробили!
А вот на встречах с болельщиками, Евтушенко уж отыгрывался за всю сборную. Потом банкеты. Женя, творческий человек, делал короткие зарисовки, юмористические обобщения. Всем футболистам «раздал» по министерскому портфелю, сообразно личным качествам. Мудрик был министром культуры, потому что постоянно делал замечания по внешнему виду, я – министр иностранных дел за склонность к миролюбию. И еще он очень точно высказался обо всем ветеранском движении, сравнил нас с алкоголиками. Сказал, что у алкоголика обязательно должен быть медленный выход из большого заглота. То есть, если пьет человек месяц, он должен медленно выходить, не сразу. Сегодня литр, завтра пол-литра. Иначе кранты. Так же и у футболистов. Постепенный выход из бешенного тренировочного ритма. Лев Иваныч Яшин, например, сразу бросил играть, стал начальником команды, этаким генералом, что ли, общественным деятелем. Располнел, тяжелый стал. А вот Хомич продолжал играть в футбол и крепко держался. Медленный выход из большой нагрузки.
Для самих ветеранов значение этих матчей трудно переоценить. Не знаю, какой будет психология будущих ветеранов, ныне действующих футболистов. Мы еще не осознали, что игрокам теперь платят заоблачные деньги в период выступлений. А тогда футболисты, естественно, не зарабатывали на всю оставшуюся жизнь. И встречи с братьями по крови не столько были материально стимулированы, сколько добавляли психологической уверенности. Да и в творческом плане. Мне, например, за свою карьеру не посчастливилось выступать в одной команде с Бесковым, Трофимовым, Грининым. А ведь их игровые действия считались классикой, образцом для подражания. И каково выходить на поле рядом с Чепцом, как бы играть за Бескова в послевоенном «Динамо»? Однажды Трофимов отдал мне пас и ждет ответа в касание, как с Константином Ивановичем они привыкли в стенку играть. А я сделал ложное движение, показал, что буду переводить налево. Защитник выключился, в носу начал ковырять, а я в то же касание вернул Трофимову, только после небольшой паузы. Василий Дмитриевич стоит. Как он потом себя ругал!
– Валь! Извини, я подумал, не отдашь. Надо было идти до конца!
Заводились, как в былые времена. Силенок уже не хватало, быстрота выполнения движений, скорость пропала, осталось мастерство, высокое тактическое мышление и необыкновенный кураж. До смертей дело доходило. Как Андрей Миронов умер на сцене, так и у нас Сергей Сальников. В раздевалке после матча, улыбаясь, сказал тонкому ценителю паса Амбарцумяну:
– Слав, а как я тебе пас дал – черпачок?!… Нагнулся развязывать бутсы и умер…
Наш приезд всегда был праздником для болельщиков. Не сочтите за старческое нытье, но мы в свое время были гораздо ближе к любителям футбола. И по зарплате, и по расстоянию. Сейчас попробуй, подойди к футболисту после игры. Они сразу в автобус – и все. А нас привозили в Москве только на игру, а обратно – своим ходом. Я еще мальчишкой помню, как идут великие с фибровыми чемоданами от южной трибуны до метро «Динамо». Вокруг толпа народу, что-то кричат, руки пожимают. Мы деремся за право донести чемодан до метро. Как-то шли после матча ЦДКА Бобров с Федотовым, Володька еще совсем маленький был. Я умудрился ухватить чемодан Боброва, так что был рядом. Володька нашел какую-то банку, пнул ее ногой, отскочила к Всеволоду Михайловичу. Тот:
– Вовк, держи!
И, как мальчишка, своими модными ботинками перепасовывает банку. Народ смеется: «Шведой, давай!» Помню, играли в Калуге два матча. После первой игры банкет. На следующий день выходить, Эдик Стрельцов занемог, перебрал немного. Остался в гостинице, мы приехали на стадион, а народ скандирует:
– Стрельцов! Стрельцов!
А Стрельцова-то нет. Он после усугубления. Мне говорят, Борисыч, давай чеши, он тебя послушается. Я схватил легковую машину и прямо в форме поехал за Эдиком в гостиницу.
Разбудил его, говорю: «Давай быстро, народ там только тебя и ждет. Отдашь пяткой пару пасов, и все». Он:
– Честно?
– Честно, честно, поехали.
Вышел, мы все на Эдика играем, стадион затих. Вот фирменный пас пяткой! Отдал и под бурю аплодисментов пошел. Минут через пять глядим, а он уже в народе сидит на трибунах, ему кто-то уже подносит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Валь, иди, скажи им что-нибудь, достали они меня.
Я прихожу на пресс-конференцию, у них в руках блокноты, ручки, записывают.
– Валентин Борисович, можете назвать отличительные черты вашей команды?
– Могу. Дело в том, что они молодые и небольшие, так что одеваются в «Детском мире», а вот презервативы покупают в магазине «Богатырь». Это их отличительная черта.
Сняли нас после восемьдесят седьмого года, когда в решающем матче с «Зенитом» Масалитин не попал в пустые ворота. Садырин потом, когда пришел в ЦСКА рассказывал, что наши «богатыри» сдали игру. Не умаляя Пашиных достоинств, скажу, что пришел он не на голое место, не к разбитому корыту, не к развалюхе, какой брал команду Морозов. Фундамент успехов 1991 года был создан, безусловно, Юрием Андреевичем. Он – один из лучших тренеров нашего футбола двадцатого века, что подтвердила его недавняя работа в «Зените». Он за короткий срок раскрыл таких ребят, как Кержаков, Аршавин. Ушел – и питерская команда снова посыпалась.
Хочется вспомнить еще об одном «долгожителе» ЦСКА того времени. Николай Алексеевич Маношин был мастером селекционной работы. Артистичный технарь на поле. Они с Валеркой Ворониным были гениальными распасовщиками в «Торпедо» шестидесятых. Валерка – более взрывной, лучше играл головой, поэтому его постоянно привлекали в сборную. А Коля был зачинателем, режиссером атак, хоть ему и не хватало стартовой и дистанционной скорости. Левой ногой работал, как клюшкой. Его техника, думается, пошла от характера. Он спокойный, выдержанный. А когда человек спокойный, у него техника вяжется, переплетается с манерами. Мягкость в движении, в остановке мяча, в передаче. Если большинство футболистов на поле играли, то он, как артист, жил игрой. Это очень подкупало зрителей. Чуть ли не спит, а шарашит одного за другим. В своей штрафной площади убирал соперников на замахе, за что прилично получал от Маслова.
К селекции его привлек еще Анатолий Владимирович. Коля работал тогда старшим тренером школы. Там была масса анекдотичных историй с призывом. Хочу вспомнить одну, к которой я имею непосредственное отношение.
Нам понравился Василий Швецов из минского «Динамо». Но его призвать директивным порядком было практически невозможно, поскольку он проходил срочную службу во Внутренних войсках. Ведомство «Динамо». Но им почему-то там особо не дорожили. Маношин как раз ездил тогда в Минск, там была на гастролях его супруга Галина Дашевская с театром Моссовета. Они водили все руководство минского клуба на спектакли, те в благодарность устроили экскурсию в закрытый музей МВД – словом, сдружились. Минчане согласились отпустить Швецова, но под клятвенное обещание Маношина не будет препятствовать его возвращению по окончании службы. А Вася у нас хорошо заиграл, прижился, у него появилась девушка. Как наступило время демобилизации, Светлана пришла к Тарасову. Так, мол, и так, я в положении, а Вася не знает, что делать. Вроде, в Минске – родители, а здесь сложно создавать семью. Тарасов ей ответил:
– Все, что касается положения, это к Бубукину, он специалист.
Я ей говорю, что мы на Васю очень рассчитываем, он останется у нас. Дадим хорошее жилье. И Васю отчитал: такая прекрасная девушка, так тебя любит. А он все равно что-то сомневается, говорит, надо подумать.
Чего тут думать! Я написал заявление: прошу оставить меня в рядах Вооруженных Сил и дать мне звание офицера. И подписался: Швецов. Бумага к министру на стол. Там быстро подмахнули, и на собрании команды офицер из Главпура преподнес Васе «подарочек»:
– Василий Швецов! Поздравляю вас, согласно заявлению, вам присвоили звание лейтенанта Вооруженных Сил.
Из Минска приезжали разъяренные делегации, и Колю Маношина спасло только то, что он сбежал тренировать армейскую команду Сомали. А у Васи со Светой получилась прекрасная, порядочная семья.
А при Морозове Коля возглавлял ЦСКА-2. Через его руки прошли многие будущие чемпионы. Весело было смотреть на их «педагогические» дискуссии. Жесткий, раздражительный Морозов и очень душевный Маношин, для которого наказать игрока – страшное дело.
– Николай Алексеевич! Надо этого снять с зарплаты, он играет не в полную силу.
Коля пишет рапорт, кладет его в ящик стола и рассуждает:
– Ну, это ж армия. Пока вылежится этот рапорт. Проходит месяц, футболист снова показывает приличную игру. Морозов говорит:
– Николай Алексеевич, надо опять ему вернуть ставку, он все понял.
– Есть, – отвечает Коля и рвет рапорт.
Я его подкалываю: «Коль, как же так? Ты не выполнил указание». А он произносит блестящую фразу я ее запомнил дословно:
– Валь, пока чтой-то, гдей-то, чегой-то, за это время все образумится.
Хочу подвести итог, что мне с тренерами очень повезло. Как игрока меня учили уму разуму такие корифеи, как Аркадьев, Качалин, Якушин, Маслов, Морозов Николай Петрович. Помощником тренера я работал со старой гвардией: Шапошниковым и Тарасовым. А также более молодыми: Базилевичем и Морозовым Юрием Андреевичем. Конечно, честолюбие присутствует у каждого человека, и жаль, что такой разноплановый опыт мне не удалось применить на практике самостоятельно. Век футбольный – короткий. Но, поверьте, мне доставлял истинное наслаждение сам процесс учебы. Как говорил Аркадьев: «Всегда слушай чужие советы, даже если кажется, что сам знаешь. Обязательно найдешь для себя что-нибудь новое». А тренерские победы – лишь статичные этапы. Жизнь это постоянное движение вперед.
15. Руководитель правительства
Последние годы перед пенсией я работал в детской школе ЦСКА, затем какое-то время тренером и начальником команды ветеранов. Таким образом, я серьезно поварился в футбольной каше всех возрастов. И нет более преданного футболу народа, чем мальчишки. Если говорим, что театр начинается с вешалки, то весь футбол начинается с детских спортшкол. Многие считают, что для детей не столь важна победа, что они смеются и играют только в свое удовольствие. А у меня в практике был немного казусный, но фантастический случай. Тренировал я группу восьмилетних футболистов. После матча смотрю, мой вратарь стоит и плачет, не идет в раздевалку. В чем дело? А он обкакался, бедненький. Увел я его под ручку в тренерскую комнату, раздел, помыл, позвонил родителям, чтобы привезли какое-нибудь белье. Мама в слезах:
– Господи, ну что же ты не попросился?
– Да говорил я Витьке, защитнику. А он мне сказал, что выигрываем 1:0. Тренер мне доверяет, а если уйду, то проиграем. Терпи, сказал, мужик…
Вот вам и игрушки. Надо сказать, что уровень развития детского футбола определяет реальную силу взрослого. После войны вся страна жила футболом. Математика, физика – по боку, с утра до вечера гоняли тряпичные мячи. Потом дворы стали застраивать, эра «футбола пустырей» закончилась. И в нашем хозяйстве наметился некоторый спад. Стадионов было не так много, чтобы охватить всех желающих мальчишек. Они слетались как пчелы в ульи, шумели, галдели, трудно было провести полноценный набор. Миша Месхи, когда работал в школе в Тбилиси, поступал довольно оригинально. Выстраивал мальчишек и командовал:
– Пятерочники – пять шагов вперед, четверочники – четыре, троечники – три и так далее.
Тех, кто учился на пятерки, даже не смотрел, говорил, спасибо, что пришли, идите, учитесь, поднимайте Грузию в науке, в искусстве. А с двоечниками начинал работать. Потому что возникала парадоксальная ситуация. Не всем талантливым мальчишкам хватало денег, чтобы даже добраться до стадиона, не говоря уж о том, что позже надо было на свои деньги форму покупать, скидываться на сборы. И получалось, что на первые роли выходили состоятельные, но посредственные ребята.
Потом ведь раньше не было такой разницы в оплате труда тренеров команд мастеров и школьных наставников. Наши выдающиеся футболисты с охотой шли в школы, не стремились сразу в клубы высшей лиги. Бесков, Царев, Ворошилов, Ивакин, Паршин, Гринин, Алик Шестернев, Валя Емышев всех не перечислишь. А Эдик Стрельцов! Любо дорого смотреть было: за ним пацаны шли, как за уткой, гусятник целый. Спрашивают:
– А как вы, Эдуард Анатольевич, пяткой били?
Эдик: «Пожалуйста!» Ребята впитывали это, как промокашка.
Еще раз повторю, что я думаю о ранней специализации футболистов. Такой принцип существовал, когда ребята из дворовых команд приходили по существу готовые. А сейчас нельзя мальчишек с восьми лет распределять по позициям. Лет до двенадцати для них футбол должен быть в радость. Я недавно наткнулся на статью Круиффа. Совпадение – буквальное, только он ставит планку еще выше: четырнадцать лет. С этого возраста можно говорить уже о склонности паренька к тем или иным игровым действиям. В Германии, например, будущее амплуа юного футболиста зачастую определяют по попке, ягодичным мышцам. Тренеры говорят:
– Если она не прямая, а есть припухлость, такой мальчик будет скоростным – хороший крайний нападающий. Если зад плоский, нет у него увеличения ягодичной мышцы, то игра будет тягучей.
Тарасов во главу угла ставил характер парня. У него даже термин такой был: «игровой бандюга». Говорил: «У меня Юрка Пантюхов игровой бандюга. Ему только скажи: Юханссон. И он начинает его печатать, где только попадется». Не жалеет себя, лезет в борьбу, хулиганистый – получится хороший защитник. А на роль диспетчеров подходят более культурные мальчики, склонные к творческой игре, созиданию.
Еще очень полезны для селекции другие виды спорта. Когда еще дождешься, что паренек перестанет смотреть на мяч вниз, будет контролировать периферическим зрением. А в баскетболе и гандболе голова всегда поднята. Сразу можно определить, как будущий футболист видит поле. Некоторые могут отдать пас только ближнему, а у других за счет врожденного таланта уже три-четыре варианта в голове. Это говорит о склонности к творческой работе на поле.
Сейчас в детском футболе наметился очевидный сдвиг. В этой связи приятно видеть, как изменилась работа с детьми в нашем клубе ЦСКА. Президент Евгений Леннорович Гинер сам пробивал себе дорогу в жизни своим умом, горбом. Родители умерли рано, его бабушка воспитывала. Так что он не понаслышке знает, как важна забота для детей. Построили два прекрасных искусственных поля, ребята учатся в интернате, некоторые годы их кормят за счет клуба, чтобы сытые на тренировку приходили. Сборы, зарубежные турниры, форма. Тренеры стали прилично получать. Правда, и спрос жесткий. Примечательно, что на базе на Песчаной ни в одном буфете не найдете спиртного.
Впрочем, это касается не только детей. В отношении к основной команде у Гинера есть очень ценное качество: он не лезет в дела тренера. Несмотря на то что за иных игроков уплачено по несколько миллионов долларов. Все это я говорю, не ради красного словца и тем более без подобострастия. Просто, я в футболе пять с лишним десятков лет и впервые с гордостью увидел, что и у нас в России можно комплексно и четко решать вопросы в рамках большого клуба. А успехи при такой организации обязательно придут.
Большое внимание Гинер уделяет поддержанию клубных традиций. И не только. Лично мне как руководителю ветеранского движения ЦСКА Гинер ни разу не отказывал, касалось ли это сложных медицинских операций или материальной помощи ветеранам. Это большой чисто человеческий шаг.
Вообще, ветеранское движение – жизненно необходимая часть футбольной индустрии, а не просто «ностальгия по прошлому». После десятка лет высочайших нагрузок ни в коем случае нельзя сразу вешать бутсы на гвоздь. Мы ездили как-то сборной ветеранов СССР в большое турне. И к нам присоединился поэт Евгений Евтушенко. Выходил на разминку в майке под тринадцатым номером, диктор объявлял под шквал аплодисментов: «Под тринадцатым номером разминается великий советский поэт, Евгений Евтушенко!» Евтушенко вводил мяч в игру – и на скамейку. Хомич меня подначивал:
– Валь, давай поставим хоть на пятнадцать минут.
– Да ты что! Вдруг чего-нибудь случится, нас с тобой потом четвертуют – великого угробили!
А вот на встречах с болельщиками, Евтушенко уж отыгрывался за всю сборную. Потом банкеты. Женя, творческий человек, делал короткие зарисовки, юмористические обобщения. Всем футболистам «раздал» по министерскому портфелю, сообразно личным качествам. Мудрик был министром культуры, потому что постоянно делал замечания по внешнему виду, я – министр иностранных дел за склонность к миролюбию. И еще он очень точно высказался обо всем ветеранском движении, сравнил нас с алкоголиками. Сказал, что у алкоголика обязательно должен быть медленный выход из большого заглота. То есть, если пьет человек месяц, он должен медленно выходить, не сразу. Сегодня литр, завтра пол-литра. Иначе кранты. Так же и у футболистов. Постепенный выход из бешенного тренировочного ритма. Лев Иваныч Яшин, например, сразу бросил играть, стал начальником команды, этаким генералом, что ли, общественным деятелем. Располнел, тяжелый стал. А вот Хомич продолжал играть в футбол и крепко держался. Медленный выход из большой нагрузки.
Для самих ветеранов значение этих матчей трудно переоценить. Не знаю, какой будет психология будущих ветеранов, ныне действующих футболистов. Мы еще не осознали, что игрокам теперь платят заоблачные деньги в период выступлений. А тогда футболисты, естественно, не зарабатывали на всю оставшуюся жизнь. И встречи с братьями по крови не столько были материально стимулированы, сколько добавляли психологической уверенности. Да и в творческом плане. Мне, например, за свою карьеру не посчастливилось выступать в одной команде с Бесковым, Трофимовым, Грининым. А ведь их игровые действия считались классикой, образцом для подражания. И каково выходить на поле рядом с Чепцом, как бы играть за Бескова в послевоенном «Динамо»? Однажды Трофимов отдал мне пас и ждет ответа в касание, как с Константином Ивановичем они привыкли в стенку играть. А я сделал ложное движение, показал, что буду переводить налево. Защитник выключился, в носу начал ковырять, а я в то же касание вернул Трофимову, только после небольшой паузы. Василий Дмитриевич стоит. Как он потом себя ругал!
– Валь! Извини, я подумал, не отдашь. Надо было идти до конца!
Заводились, как в былые времена. Силенок уже не хватало, быстрота выполнения движений, скорость пропала, осталось мастерство, высокое тактическое мышление и необыкновенный кураж. До смертей дело доходило. Как Андрей Миронов умер на сцене, так и у нас Сергей Сальников. В раздевалке после матча, улыбаясь, сказал тонкому ценителю паса Амбарцумяну:
– Слав, а как я тебе пас дал – черпачок?!… Нагнулся развязывать бутсы и умер…
Наш приезд всегда был праздником для болельщиков. Не сочтите за старческое нытье, но мы в свое время были гораздо ближе к любителям футбола. И по зарплате, и по расстоянию. Сейчас попробуй, подойди к футболисту после игры. Они сразу в автобус – и все. А нас привозили в Москве только на игру, а обратно – своим ходом. Я еще мальчишкой помню, как идут великие с фибровыми чемоданами от южной трибуны до метро «Динамо». Вокруг толпа народу, что-то кричат, руки пожимают. Мы деремся за право донести чемодан до метро. Как-то шли после матча ЦДКА Бобров с Федотовым, Володька еще совсем маленький был. Я умудрился ухватить чемодан Боброва, так что был рядом. Володька нашел какую-то банку, пнул ее ногой, отскочила к Всеволоду Михайловичу. Тот:
– Вовк, держи!
И, как мальчишка, своими модными ботинками перепасовывает банку. Народ смеется: «Шведой, давай!» Помню, играли в Калуге два матча. После первой игры банкет. На следующий день выходить, Эдик Стрельцов занемог, перебрал немного. Остался в гостинице, мы приехали на стадион, а народ скандирует:
– Стрельцов! Стрельцов!
А Стрельцова-то нет. Он после усугубления. Мне говорят, Борисыч, давай чеши, он тебя послушается. Я схватил легковую машину и прямо в форме поехал за Эдиком в гостиницу.
Разбудил его, говорю: «Давай быстро, народ там только тебя и ждет. Отдашь пяткой пару пасов, и все». Он:
– Честно?
– Честно, честно, поехали.
Вышел, мы все на Эдика играем, стадион затих. Вот фирменный пас пяткой! Отдал и под бурю аплодисментов пошел. Минут через пять глядим, а он уже в народе сидит на трибунах, ему кто-то уже подносит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21