Маккормак только что развелся с одной из таких «сестричек» и не горел желанием связываться с очередной «дамой из высшего света». Но Катриона, ворвавшаяся в собор после начала свадебной церемонии, пленила Ши с первого же взгляда: у нее была растрепанная прическа, и она одной рукой безуспешно пыталась прикрыть большое масляное пятно на своей шикарной блузке.
— А вы кто? — поинтересовался Маккормак. — Я никогда прежде вас не встречал.
Сказано это было с такой подкупающей симпатией, что Катриона не могла не улыбнуться в ответ.
— Я — Катриона Вайндхем.
Она протянула руку, и Ши пожал ее.
— Почему вы здесь прячетесь?
— Я не прячусь. Собственно говоря, я подумывала, как бы здесь немного вздремнуть.
— А я, отчаявшись найти вас, собирался уходить, — сообщил Маккормак. — Так что если вам здесь настолько скучно, что тянет в сон, мы можем сбежать вместе.
— Как же вы можете уйти? Вы же шафер.
— Но мои обязанности закончились.
Катриона вдруг засмеялась заговорщическим смешком.
— И куда же мы «сбежим»?
— Не знаю. Сообразим по ходу дела.
Не выпуская руки Катрионы, Маккормак повел ее вниз по лестнице через главный зал, и тут их перехватил жених, сердито потребовавший ответа:
— Куда, черт побери, собралась эта парочка?
— Мы отправляемся на пикник, на речку, — не задумываясь сообщил Маккормак.
— Пикник? — Лицо Арчи вмиг опечалилось. Он явно предпочел бы пикник приему в честь собственного бракосочетания. — Какая чудесная мысль! — И тут же решительно добавил:
— Вам надо захватить с собой кое-какой провиант. Сейчас я распоряжусь приготовить вам что-нибудь со стола. — Арчи махнул рукой крепкому старому слуге в ярко-алой ливрее дома Малмсбери:
— Вортингтон! Нам срочно нужна большая корзина с крышкой. Сходите на кухню и принесите. И еще салфетки и два бокала, — добавил он, поразмыслив.
Вортингтон немедленно отправился исполнять поручение. Герцог испытующе посмотрел на Катриону.
— Старина Ши — один из моих лучших друзей, — медленно произнес Арчи. — Старый школьный приятель. Позаботься о нем. Вы стоите друг друга, — загадочно шепнул в заключение Арчи.
Вскоре Вортингтон вернулся с корзиной, посудой и салфетками с монограммой.
— Вы не уточнили, ваше сиятельство, какие именно бокалы, и потому я принес ватерфордские полубокалы.
— Прекрасно, — одобрил герцог. — Просто прекрасно.
Арчи открыл корзину и повернулся к молодому поваренку, принесшему огромный серебряный поднос с копченой лососиной, разложенной на маленьких треугольничках черного хлеба.
— Уложите все в корзину.
Затем в корзину были уложены свитки спаржи, гусиный паштет, сандвичи и две бутылки шампанского.
— Боже мой, Арчи, — раздался требовательный голос герцогини. — Скажи, ради всего святого, чем это ты занят?
— Они собираются на пикник.
— Но они не могут забрать все это!
Ноздри герцога расширились и побелели.
— Дорогая, — с напускным спокойствием ответил Арчибальд, — это все еще мой дом. — Потом, обратившись к Катрионе и Ши, благословил их:
— Идите, дети мои. Хорошенько повеселитесь.
Они оставили «ягуар» в боковой улочке недалеко от моста Пьютни и отправились в расположенный на берегу реки Бишоп-парк.
Стоял великолепный летний полдень. Молоденькие домохозяйки все еще загорали, нежась на нагретой травке, старики сидели на скамейках и играли в карты или пили чай из термосов. Ши свернул в рулон свое тяжелое саржевое пальто и снял галстук, сунув его в карман.
Они снова шли под руку.
Катриона в обществе этого красивого незнакомца чувствовала себя молодой, легкомысленной и свободной.
Затем Ши развернул пальто и расстелил его под липой.
Они открыли корзину, откупорили бутылку и наполнили бокалы шампанским. Чокнувшись с Катрионой, Ши сказал:
— Будем здоровы! По-моему, здесь гораздо лучше, чем на свадебном приеме, не так ли?
В ответ Катриона усмехнулась. Все происходящее было похоже на чудесную сказку. Возможно, она никогда больше не увидит этого человека. Она ничего не знает о своем новом знакомом, ничего, кроме того, что было у нее перед глазами: мужчина чуть за тридцать, поджарый, атлетического телосложения, с ясными глазами и прекрасной улыбкой. Мужчина, каким-то непостижимым образом заставивший Катриону почувствовать себя счастливой.
— Вы, разумеется, замужем, — небрежно бросил Ши, глядя на обручальное кольцо Катрионы.
— Да.
— Счастливо?
Катриона промолчала.
— Думаю, что нет.
— Я не хотела бы говорить на эту тему.
— Ладно, — согласился Ши. — Не будем.
После минутной паузы Катриона не смогла удержаться от вопроса:
— А вы?
— Больше нет. Поговорим лучше о вас. Что вы едите по утрам на завтрак? Вы любите кислую капусту? Что может вас рассмешить? Где вы родились?.. Важные сведения.
Смеясь, Катриона перечислила ответы:
— Кукурузные хлопья с бананом. Нет. Сегодня — все. В Манчестере — мой отец был водопроводчиком. Он изобрел обратный клапан Скорсби. В газетах его называли Эрни — король унитазов… Это коробило мою мать, но папа гордился своим титулом. Что еще вас интересует?
— Вы занимались спортом в школе?
— Не особенно. Я никогда не играла в такие полезные игры, как теннис. Но я любила плавание, и я обожаю водить машину. Я — хороший водитель.
Ши согласно кивнул:
— Вы склонны к точности. Должно быть, вам легко давалась математика.
Макхормак сорвал длинную острую травинку и пощекотал ею щеку Катрионы.
— Да, верно, — подтвердила Катриона. — В школе говорили, что у меня организаторский склад ума. Мне кажется, это звучит ужасно скучно.
— А вам нравилось в школе?
— Да, — сказала Катриона. — Потому что там у меня было несколько очень хороших подруг. Мы до сих пор поддерживаем отношения.
Катриона не сказала Ши о Джесс и Гвиннет.
— Джесс — художница. Сейчас живет в Калифорнии, а может, уехала в Мексику. Гвиннет — топ-модель в Нью-Йорке. Она просто красавица, ее фото можно увидеть в любом журнале. Ужасно забавно, как все это получилось: раньше Гвин была дурнушкой, я бы ни за что не могла предположить, что она станет топ-моделью. Но Гвин сделала совершенно головокружительную карьеру. В точности, как предсказала ей Виктория, — почти мечтательно добавила Катриона.
— А кто это — Виктория?
— Еще одна моя школьная подруга.
— Рейвн? Вы имеете в виду писательницу? Репортера? — В голосе Маккормака вдруг зазвучал живейший интерес.
— Да. Вы читали ее статьи?
— Разумеется. — Ши помолчал. — А как она узнала о судьбе Гвиннет?
— Виктория, кажется, ясновидящая. Когда-то она предсказала судьбу каждой из нас. Вообще-то, — доверительно сообщила Катриона, — это было довольно страшно. Никогда не буду участвовать в чем-либо подобном. Прежде я очень интересовалась предсказаниями судьбы, но теперь — никоим образом.
— Пророчества лежат в области, не поддающейся объяснению, — согласился Ши. — А с Викторией Рейвн вы тоже поддерживаете отношения?
— Раньше — да. Но мы довольно давно потеряли связь.
По моей вине.
Катрионе не хотелось говорить о Виктории. Виктория напоминала ей о Танкреди, остававшемся для Катрионы откровением, которое она предпочла бы не вспоминать. И разумеется, Джонатана тоже.
Маккормак, казалось, ждет от Катрионы продолжения рассказа, но она выразительно отрезала:
— Пожалуй, достаточно. Теперь расскажите о себе.
— Хорошо, если вы настаиваете. Но тут нет ничего интересного…
Ши был еще ребенком, когда умер его отец. Мать снова вышла замуж и уехала в Южную Африку. Большую часть своего детства Ши провел в школах-интернатах.
— Там я и встретил Арчи. Тогда он был трогательным беззащитным коротышкой. Он всем своим видом говорил, что нуждается в защите от внешнего мира. Но посмотрите, каким он стал теперь!
Затем они вместе учились в Кембриджском университете, после чего пути их разошлись. Арчи поступил в бизнес-школу в Америке и стал увлекаться женщинами и игрой. Ши пошел в шотландскую гвардию.
— Вы и сейчас служите в армии?
— Вроде того, — ответил Маккормак.
Катриона не стала расспрашивать об армии подробно, решив про себя, что в конце концов ее это мало интересует.
Ответ мог разрушить прекрасную сказку.
— Вы сохраняете себя в отличной форме!
Катриона притронулась к худой руке Ши. Она была твердой и жилистой — ни унции лишнего веса.
— Я играл в теннис, — смущенно пробубнил Ши. — И в футбол. Кроме того, входил в сборную по плаванию. Я не такой ленивец, как вы.
Затем Ши лукаво улыбнулся и очень серьезно заявил:
— Сейчас я пытаюсь установить, стоит ли нам уже приступать ко второй бутылке шампанского. Вы как считаете?
Вторая бутылка заставила Ши и Катриону дурачиться и непрерывно хихикать. Они съели всю лососину и сандвичи, любезно предоставленные Арчи. Катриона рассказала Ши о том, как толкала «ягуар» до заправочной станции, и о забытой шляпе.
— Я так рад, что это случилось, — признался Маккормак. — Иначе я ни за что бы не обратил на вас внимания.
Обмениваясь остротами, они обнаружили, что смеются над одними и теми же вещами. Катриона запихала пучок травы за шиворот Ши, он, в свою очередь, щекотал ей пятки. Оказалось, что они оба боятся щекотки.
Спустились сумерки, и смех прекратился.
«Боюсь, что в конце концов это не просто безобидная интермедия, — подумала Катриона, всматриваясь в лицо Ши. — Я в тебя влюбилась. — Сердце ее сжалось от боли. — И я никогда тебя больше не увижу…»
— Боже мой! — вскричала она вдруг в отчаянии. — Уже девять часов! Час назад я должна была быть дома!
— Подожди, — попросил Ши.
Они сидели на его пальто, по-турецки скрестив ноги, лицом к лицу. Похолодало, с реки тянул зябкий ветерок.
— Я хочу снова увидеть тебя, Катриона. Мы увидимся?
— Не знаю.
— Тогда дай мне свой телефон.
Мысль о том, что она больше никогда не увидит Ши, испугала Катриону.
— Хорошо, — кивнула она. — Если только поздороваться. Иногда.
— Да.
Ши поднял голову Катрионы и крепко поцеловал в губы.
— Пошли, — сказал он затем и, наклонившись, подхватил корзину и пальто. — До машины довольно далеко идти.
Мчась домой, Катриона путалась в сумбуре мыслей.
«Сегодня ночью я ни за что не усну, — думала она. — Смешно подумать — всего несколько часов назад я еще мечтала о том, чтобы немного вздремнуть. Но теперь мне уж точно не уснуть. Что я наделала? — сквозь приглушенный рев мотора пыталась разобраться Катриона. — Во что ввязалась? Будет ли этому конец? — Перед ее мысленным взором возник, словно выгравированный на металле, облик Ши — худое лицо со светлыми глазами и вьющимися волосами цвета спелой ржи; изгиб губ, готовых в любую минуту улыбнуться, но тут же и сложиться в твердую волевую складку. — Он и вправду позвонит? Кто он — Ши Маккормак? — Катриона понятия не имела, как она сама могла бы разыскать Ши, разве что через Арчи, летевшего в настоящее время в самолете на Сейшелы, где он проведет свой медовый месяц. — Ши должен позвонить. Если он не позвонит, я умру».
Катриона неслась на своей машине в теплой июльской ночи, изумленная, ошеломленная, беспрерывно вспоминая — каждую минуту волшебного дня, автоматически снижая скорость и входя в повороты по малому радиусу, по привычке следуя указаниям дорожных знаков и разметки. Когда она на скорости влетела в каменные ворота Барнхем-Парка и со скрипом затормозила у изящного старого здания, то увидела, что весь нижний этаж был ярко освещен.
«О нет, — упала духом Катриона. — Они все же дожидаются меня».
А ей так не хотелось, чтобы ее встречали. Сейчас Катриона не желала никого видеть. Только не в этом состоянии. Ей хотелось тихо и незаметно проскользнуть в свою комнату.
Войдя в прихожую, Катриона увидела мать, Клайда и Кэролайн, которая с побелевшим личиком, с широкими от страха глазами вцепилась в руку Катрионы и зашептала:
— Ах, мамочка, где ты была? Почему ты так долго?
Клайв одарил Катриону непроницаемым взглядом и отправился в направлении бара. Через несколько минут он вернулся со стаканом бренди и протянул его Катрионе. Мать сообщила новость:
— Он уехал после обеда. Он врезался в грузовик на Варминстер-роуд. Кэт, дорогая, мне так жаль…
Перед Катрионой возникло склоненное золотоволосое лицо Джонатана, в ушах зазвучал его голос, читающий «Короля колец»:
— «Мне так жаль, дорогая…»
В то время как она пила шампанское и флиртовала с незнакомцем в Бишоп-парке…
— Мы не знали, как разыскать тебя. Ты уже ушла с приема.
— ..он лежал в луже крови… разбился на Варминстер-роуд…
— Он сидел со мной весь день, мамочка. Он был таким добрым… — Кэролайн заплакала.
— Час назад сэр Джонатан скончался, — мягко произнес Клайв.
Глава 3
«28 июля.
Где-то в районе Соноры, Мексика.
Дорогая Кэт, Прости за долгое молчание, но жизнь одновременно в двух странах создает свои трудности.
О Боже мой, бедный Джонатан, мне так жаль его.
Знаю, что это слабое утешение, но, возможно, тебе немного легче при мысли о том, что виновником катастрофы был водитель грузовика, что Джонатану просто страшно не повезло — он оказался не в том месте не в то время. И не обижайся, Кэт, но я не могу избавиться от мысли, что так оно, может быть, и к лучшему. Все чувствовали, что Джонатан давно уже был не тот, что прежде. Но ты должна помнить, что он искренне любил своих детей и, я думаю, по-своему зависел от тебя и любил тебя.
И кроме того, Кэт, то, что тебя не было в это время дома, ничего не значит, так что прекрати себя казнить и ставить себе это в вину. Даже если бы тебя застали в Малмсбери-Хаус, все равно это бы делу не помогло — ведь Джонатан так и не приходил в сознание.
Теперь у тебя есть Ши, похоже, предсказание воплощается в жизнь. Помнишь: «после тьмы настанет свет…» Приготовься к этому!»
Джесс заклеила конверт, надписала адрес и невидящим взглядом стала смотреть в окно.
Джесс думала о Катрионе — вдове, печалящейся сейчас в прохладной сочной зелени Барнхем-Парка. Бедная Катриона: несчастья преследовали ее одно за другим, хотя, возможно, здесь случилось и одно исключение.
— Я не думаю, что мы там нужны, — кричала в трубку телефона Гвиннет, прерываемая бесконечными срывами и треском на линии. — Кажется, Кэт встретила какого-то замечательного парня на свадьбе Арчи, и он будет ей прекрасной поддержкой. Да и не забывай, что там Эдна. Она-то в данном случае в своей стихии и возьмет на себя всю скучную рутину, связанную с похоронами.
Джесс и сама надеялась, что Ши — именно тот человек, который сейчас нужен Катрионе, и даже, возможно, подруга наконец встретила свое счастье. И вправду — сколько можно ждать? Если повезет, то отношения Катрионы с Маккормаком будут не такими бурными, как у Джесс с Рафаэлем.
Джесс снова возвращалась в Калифорнию, где искала успокоения, как только приходила к выводу, что чувства начинают выплескиваться через край.
Джесс любила Рафаэля. Она ощущала энергию и вдохновение, которые давал ей Мехико — город, где Джесс жила месяцами, но это была собственная территория Рафаэля, на которой Джесс в лучшем случае была лишь супругой. Здесь ей приходилось постоянно бороться за собственную индивидуальность. Даже секс для Джесс в последнее время начинал грозить напряжением и расстройством.
Жизнь в Мехико была наполнена непрекращающимся шумом, суетой и не оставляла возможности побыть с Рафаэлем наедине. Геррера, казалось, был знаком или находился в родственных отношениях практически со всеми жителями Мехико. Круг ближайших его родственников включал четырех сестер и трех братьев, звонивших, казалось, каждый день, так же как и сыновья Рафаэля: старший, двадцати шести лет, бизнесмен из Монтеррее, и младший — студент-медик Гвадалахарского университета. И еще существовала Лурдес — мать Рафаэля.
Лурдес обосновалась в доме Рафаэля как раз в тот день, когда туда переехала Джесс — накануне прошлого Рождества. Лурдес было за восемьдесят: миловидная женщина, совершенно не говорящая по-английски и такая же энергичная, как ее сын.
Джесс пришла в ужас:
— Нам не нужна дуэнья. Мы же не подростки.
Рафаэль пожал плечами.
— Я холостяк. Ты не можешь жить в моем доме одна.
Это невозможно.
— Кому какое дело? Да и кто узнает?
— Мне есть дело. Я не хочу, чтобы о тебе шла дурная молва. И в любом случае узнают все.
В это верилось с трудом. И Джесс собралась было протестовать, но один взгляд на исполненное решимости лицо Рафаэля дал понять, что любые протесты будут не только бесполезны, но и губительны для их отношений. Таков был один из парадоксов Мексики. Любой мог знать, что Джесс и Рафаэль — любовники, но в кругу семьи разговоры на эту тему были запрещены. Доброе имя Джесс должно быть надежно защищено.
Двери спален, расположенных на третьем этаже, выходили в просторный холл. Спальня Рафаэля находилась в начале коридора, спальня Джесс — в конце, Лурдес почивала между ними.
— Мать спит очень крепко, — сообщил Рафаэль.
Однако несмотря на это, он приходил к Джесс только после того, как старушка уже видела десятый сон, а уходил, крадучись на цыпочках, раненько утром, задолго до того, как Лурдес проснется к утренней мессе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39