Наверное, Мимс необходимо хотя бы немного побыть наедине с Байроном, решила Кэйт. Ведь она сама бы не отказалась остаться один на один с Команчо.— Не знаю, как все вы, — решила действовать Кэйт, — а я очень устала.— Да и я тоже, — сказал Хэнк, с трудом поднимаясь со стула.— А глоточек на сон грядущий? — поинтересовался Команчо, подходя к Хэнку и дружелюбно обнимая его за плечи.Кэйт поняла, что таким образом он хочет помочь Хэнку подняться, не задев его самолюбия.— Мне нравится эта идея, сынок, — ответил Хэнк. Кэйт подождала, пока они выйдут из комнаты, и повернулась к Мимс и Байрону.— С вашего позволения, я пойду посмотрю, что готовит к Рождеству Дельта.— О нас можешь не беспокоиться, — ответил Байрон.— Я и не думала. Уверена, вы найдете, чем занять друг друга. Приятно провести вечер! — Кэйт обняла Мимс за плечи и невинно улыбнулась Байрону, как ребенок, который прекрасно понимает, что его родители в ближайшие полчаса будут заниматься любовью.Байрон подождал, пока стук каблучков Кэйт стихнет, и нежно обнял свою любимую за плечи. Она приехала сегодня рано утром, и весь день у них не было и минуты, чтобы остаться наедине друг с другом.Мимс вела себя безупречно. Нет, он не ждал, что она сразу же бросится ему на шею и потащит в постель. Но ее кажущаяся безучастность очень сильно задевала его самолюбие. Она была грустна в сдержанна во время сегодняшнего ленча и говорила только с Бобби Рэй.— Может быть, я чем-то тебя обидел? — спросил Байрон, чтобы прервать натянутое молчание.Мимс встрепенулась и быстро выпрямилась, словно звук его голоса был для нее непривычен.— Конечно нет. Почему ты спрашиваешь?— Если бы ты знала, как я скучал, как ждал твоего приезда! И вот мы вместе. Но тебе не до меня. О чем ты думаешь? Что так волнует тебя? Я бы ни о чем не спрашивал, если бы ты не выглядела такой несчастной!— Что ты! Все совсем не так! Байрон, взяв ее за подбородок, поднял лицо и заглянул в глаза.— Мимс, дорогая, я не видел такой честной женщины, как ты, с тех пор, как умерли мои родители. Ты не умеешь врать. У тебя на лбу написано: «Я лгу!»— И что ж, я такой же транспарант для всех окружающих?— Вовсе нет. Разве все когда-нибудь заглядывали в твои глаза? Думаю, я единственный.— И почему же?— Потому что я люблю тебя, — спокойно произнес Байрон.Огромные голубые глаза Мимс широко раскрылись от изумления.Он молчал в ожидании ее ответа, и тишина неловко затянулась.— Но ведь мы едва знакомы, — наконец произнесла она.— Возможно, но мне кажется, я знаю тебя вечность. Мимс резко поднялась со стула и наверняка вышла бы из комнаты, не схвати он ее за руку.— Я совсем не та, за кого ты меня принимаешь, — с болью в голосе сказала она.«Почему именно сейчас, — растерянно подумала Мимс, — почему именно сейчас Байрон говорит о своей любви?» Она безумно хотела сказать, что тоже любит его. Но как?! Ведь есть немало такого в ее жизни, что может в корне изменить его отношение к ней.— Я слишком стар для тебя? — почти выкрикнул Байрон.— Что за чепуха?!— Оба твоих предыдущих мужа были намного моложе меня.— О, Байрон, как мужчины они и в подметки тебе не годились. Дело не в возрасте, дело во мне. Сегодня кое-что произошло…— Ты можешь рассказать мне об этом? Мимс тяжело вздохнула.— Наверное, да. Но не здесь. Давай пойдем прогуляемся. Я только на минуту поднимусь в свою комнату накинуть что-нибудь потеплее, — рассеянно проговорила она.Байрон вышел на крыльцо. Вскоре появилась и Мимс. На ней была теплая кофта и драповая юбка. Из этого можно было заключить, что предстоял долгий разговор.По дороге к конюшням ни он, ни она не проронили ни слова. Оба были заняты своими переживаниями. Мимс пыталась найти в себе силы сказать этому самому дорогому ей человеку жестокую правду, которую она утаила от своих бывших мужей.Байрон же никак не мог понять, почему Мимс, любя его, все-таки отказывается выйти за него замуж. Судя по всему, они действительно плохо знают друг друга. Возможно, будет правильнее, если он первым откроется ей.— Нынешний вечер — эти небо и звезды напоминают мне о Кифару, — начал Байрон, задумчиво глядя вдаль.— Кифару — ранчо твоих родителей?— Да. Оно было названо так моим прапрадедом в честь тамошних чернокожих. Прапрадед первым осел на этой земле. Кифару на местном диалекте значит «носорог».— Разве, когда ты был маленьким, в тех местах еще водились носороги?— Не так много… Но теперь их точно всех перестреляли. Знаешь, охота была не просто занятием, она была чуть ли не единственным средством к существованию. Поэтому мужчины в нашей семье всегда были охотниками. Хотя, по большому счету, неважно, что это — способ выжить или спорт. В конечном счете именно охота делала Невиллов мужчинами.Мимс не понимала, почему Байрон заговорил о своем детстве. Но она была ему благодарна за передышку.— Звучит, как покаяние. — Мимс печально улыбнулась.— Да нет, — он взял ее за руку. — Я вырос на мифах о белых охотниках так же, как и мой друг маленький Масай. Мы играли с ним в белого охотника с того самого дня, как я научился ходить. Кстати, каждый из соплеменников Масая должен был убить льва в знак того, что он стал настоящим мужчиной, имеет право голоса и способен защитить свою семью.— Как странно дружить с цветными малышами…— В те времена это считалось нормальным. Я вырос вместе с Масаем. Его отец был нашим управляющим, меня мало трогал цвет его кожи. Когда мне было двенадцать, а Масаю четырнадцать, мы решили выйти на охоту за львом.— И твои родители разрешили такое?!— Они ничего не знали. Мы собрали свои вещички незадолго до заката, а на рассвете, когда все домашние еще спали крепким сном, убежали из дому. Мы шли почти весь денв и только под вечер разбили лагерь. Я был вооружен старенькой винтовкой, которую отец подарил мне на день рождения два года назад. Масай носил с собой копье и топорик. Черт возьми, о чем мы тогда думали, идя на льва с какой-то палкой-стрелялкой и копьем! — Байрон закрыл глаза, отчетливо представляя себе пережитое много лет назад. — Когда мы набрели на льва, светила уже полная луна. Нам было неведомо чувство4 страха. Как, впрочем, всем двенадцатилетним мальчишкам. К тому же Масай был очень настроен на охоту. Теперь, спустя много лет, я понял почему. Он не хотел показать младшему, что испугался. Масай был слишком горд и проиграл… Этот лев был уже ранен. Очевидно, ему совсем недавно пришлось пережить небольшую стычку с другими незадачливыми охотниками.— Что же произошло? — спросила Мимс дрожащим от волнения голосом.Байрон закурил и глубоко затянулся, прежде чем продолжить рассказ.— Масай настаивал на том, чтобы подобраться поближе ко льву. Он двигался короткими перебежками, потрясая копьем и громко крича: «Эй, львище, смотри, что я могу!» Чувствуя себя не в своей тарелке, я принялся выкрикивать то же самое. — Байрон отбросил недокуренную сигарету далеко в сторону. Он очень нервничал. — Когда лев зарычал, я обнаружил, что застыл на месте и не могу пошевелиться от страха. От ужаса я буквально промочил штанишки. Масай же вел себя как настоящий мужчина… Ему даже удалось ранить зверя топориком.— Он убил льва?— В предсмертной агонии он тоже спрашивал меня об этом. «Да, Масай, — сказал я, — ты теперь великий охотник». Он просил меня снять и отнести шкуру льва его отцу.— Как ужасно… Ты, наверное, долго не мог оправиться от случившегося?Байрон рассмеялся.— Что я! Моему другу пришлось намного хуже! Когда я вернулся домой, отец сказал мне, что я опозорил имя Невиллов. Он не разговаривал со мной до той самой ночи, когда мародеры атаковали нашу ферму. — Байрон посмотрел на Мимс и попытался улыбнуться. Но, увы, улыбки не получилось. — Даже уже учась в Кембридже, я винил себя в смерти Масая. Вернувшись в Африку, я стал белым охотником, надеясь, что какой-нибудь лев расправится и со мною. — Немного помолчав, Байрон снова закурил. — Я никогда никому не рассказывал о Масае.— Почему же ты рассказал мне?— Понимаешь, у каждого нормального человека есть такая вот история. История, вспоминая которую мучаешься всю жизнь. Но я не об этом. Я хочу сказать тебе, дорогая, что люблю тебя такой, какая ты есть. И то, что случилось с тобою недавно или много лет назад, не может изменить моих чувств к тебе.Если бы они не стояли так близко друг к другу, Мимс бросилась бы ему на шею. Все ее сомнения исчезли в один миг. Он сделал ей самый дорогой подарок, какой только может сделать мужчина женщине, — он рассказал ей правду о себе.
Завернувшись в толстое фланелевое одеяло, Хэнк смотрел в окно. «Следующая зима будет намного легче», — подумал он, и тут же гримаса отчаяния исказила его лицо: ему не дожить до следующей зимы.Хэнк наклонился вперед к телескопу и посмотрел на ясное ночное небо. Беда в том, что не человек решает, когда умереть. Жизнь уходит час за часом, день за днем. У него осталось не так уж много этих дней. Как быть? Как обмануть судьбу? До тех пор пока рядом с Кэйт не будет человека, способного позаботиться о ней, он обречен жить. Жить, как бы невыносимы ни были его мучения.Внезапно Хэнк поймал объективом в телескоп какую-то пару: мужчина и женщина шли прижавшись друг к другу по дороге, ведущей к дому управляющего. Подавшись вперед, он взял их в фокус и тут же расплылся в улыбке. Теперь понятно, почему Команчо так торопился после ужина.Хотя Кэйт и Команчо шли, повернувшись к нему спиной, Хэнку было довольно и этого. Они с Лиззи всегда так ходили, возвращаясь из гостей или прогуливаясь по ранчо, — плечо к плечу, держа друг друга за талию. Как давно это было… смахнув внезапно набежавшую слезу, Хэнк откинулся на спинку кресла и скинул с себя одеяло. Пора было ложиться спать.Чистые фланелевые простыни пахли свежестью и влагой. Последнее время Хэнк не только ночь, но и большую часть дня проводил в постели, поэтому Дельта стала менять ему постель два раза в неделю. Он надеялся уйти из жизни раньше того срока, когда его простыни придется менять каждый день. Если Кэйт и Команчо вместе, то больше не о чем беспокоиться, — будущее Пансиона Прайдов, будущее Аутбэка в надежных руках. Земля, думал Хэнк, засыпая, все возвращается в землю, и печали, и радости…
Едва сдерживаясь, Мимс схватила Байрона за руку.— Никто не вправе обвинить тебя в смерти Масая! Ты был ребенком. Но мне исполнилось шестнадцать, когда я отдала свою крошечную дочку в приют. Я была достаточно взрослой для того, чтобы хорошенько подумать. — Она пристально посмотрела на Байрона. — Ты не очень-то удивлен.— Я понял, что ты рожала, когда впервые увидел тебя обнаженной.— Почему же ты ни о чем меня не спросил?— Я думал, ты сама когда-нибудь все мне расскажешь. К тому же это никоим образом не влияет на мое отношение к тебе. — Он задумался на мгновение, потом пристально посмотрел ей в глаза. — Есть только одна вещь, о которой я хотел бы тебя спросить. Сердце Мимс забилось от волнения.— Я скажу тебе все. Если смогу…— С того момента, как ты сегодня ступила под крышу этого дома, ты ходишь чернее тучи. Что произошло? Ты можешь сказать мне, в чем дело?— Это потому… это из-за новой секретарши Кэйт.— Бобби Рэй. Ты думаешь, что…— Нет, уже не думаю. Я расспросила Бобби Рэй о ее семье. О, Боже, как все неловко получилось! Я просто изнываю от подозрений, как только встречаю молоденькую блондинку одного возраста с моей дочерью. — Мимс вся дрожала от волнения. — И можешь мне поверить, это так ужасно!— Ты замерзла. Давай вернемся в дом?!Мимс послушно кивнула.— Давай.Когда они уже почти подошли к конюшне, Байрон усадил Мимс на скамеечку и, присев перед ней на корточки, обнял ее за плечи.— Я знаю превосходный способ согреть тебя, — сказал он, целуя Мимс в губы.— Пожалуйста, дорогой, выслушай меня до конца! Я не смогу говорить, если ты будешь так себя вести.— Да пойми же, меня совсем не трогает твое прошлое. Я думаю только о будущем! Я хочу, чтобы мы были вместе.— Если бы все было так простой. Когда мне было шестнадцать лет, я влюбилась в своего учителя английского языка. Я мечтала стать писательницей. Он сказал, что у меня есть талант, назначил мне встречу после занятий, якобы для того, чтобы поговорить о моей работе.— Чертов негодяй, будь он проклят! — гневно прошипел Байрон.Мимс не отвечала. Она решила рассказать всю историю до конца.— Одно событие шло за другим, и вскоре я оказалась с ним в одной постели в каком-то дешевом загородном мотеле… Он всегда долго и пространно рассуждал о том, что было бы, если бы его жена могла чувствовать и понимать так же, как я. Тогда мне и в голову не приходило, что это отработанный прием. Я жалела, я любила его. Несколько месяцев спустя, когда выяснилось, что я беременна, он умолял меня сохранить наши отношения в секрете. Он говорил, что потеряет работу, если хоть кто-нибудь узнает об этом. Короче говоря, мой отец отправил меня в католический дом для незамужних беременных женщин, которые хотят избавиться от ребенка, а потом устроил удочерение моей девочки через церковь.— Ты когда-нибудь интересовалась, что случилось с ребенком?— Десять лет назад я наняла детектива, чтобы найти ее. Но безуспешно.— Почему ты не сделала этого раньше?— Тому, по крайней мере, две причины. Сначала я не могла себе этого позволить, а потом она была ужеДовольно взрослой, и я не знала, нужно ли вмешиваться в ее жизнь.— Конечно, — согласился Байрон. — Но что же тогда заставило тебя взяться за поиски?— Десять лет назад одна из моих моделей сказала мне, что беременна, и я устроила ей аборт через знакомую медицинскую службу. Мне не хотелось, чтобы она страдала потом, как я. После этого случая я почему-то решила разыскать свою девочку.— Мимс, любовь моя, — Байрон обнял ее за плечи, — ты не виновата в том, что случилось с тобою в шестнадцать лет. Но решать судьбу той девушки ты, была не вправе. — Он посмотрел ей в глаза. — Сколько моделей работало у тебя все эти годы?— Я даже не знаю… Сотни… — удивилась Мимс.— И для каждой ты сделала больше, чем карьеру, не так ли?— Они так молоды и так скучают по дому. — Мимс улыбнулась. Первые дни самостоятельной жизни ее девочек были всегда удивительно трогательными. Как много пижам покупала она для своих тоскующих по дому моделей, сколько разговоров переговорила, успокаивая и ободряя их. — Я старалась стать для них матерью…— Моя милая, милая Мимс! Тебе не приходило в голову, что вместо того, чтобы пойти учиться дальше, ты занялась работой с моделями, думая о своей дочери? Ты хотела подарить свое нерастраченное тепло другим девушкам, похожим на нее!Внезапно Мимс почувствовала облегчение.— Знаешь, я никогда не думала об этом.— Но ведь это так?— Да, наверное.— Знаешь, я приехал в Техас, надеясь навсегда распрощаться с прошлым. Возможно, вдвоем нам будет легче.Мимс глубоко вздохнула.— Да, конечно. Но это нелегко… Глава 22 Пережив трудную зиму, весной Команчо, впрочем, как и все другие, вздохнул с облегчением. Стараниями Байрона новые обитатели ранчо жили в довольстве. Кэйт успешно продолжала строительство. Да и дела самого Команчо шли в гору намного быстрее, чем он мог ожидать. Но все это было чепухой, по сравнению с их любовью, крепнущей день ото дня.Команчо с нежностью посмотрел на Кэйт. Прошло уже больше семи месяцев с той ночи, когда она впервые перешагнула порог его дома, семь месяцев со дня смерти Траубла. Несомненно, срок более чем достаточный для того, чтобы их страсть поостыла. Однако каждый час, проведенный с Кэйт, не успокаивал, а лишь все больше и больше заставлял Команчо желать ее.— Ты не представляешь, как я счастлив! — сказал он, — и как я тебя люблю!Кэйт радостно улыбнулась.Он благодарил Господа за то, что теперь она улыбалась ему не с обложки журнала.— Наверное, представляю, но не буду возражать, если ты захочешь говорить мне об этом снова и снова!— Как я тебя люблю. Как? — Команчо притворно задумался:— Я люблю тебя больше, чем рисовый пирог Дельты, больше, чем холодное пиво после долгой езды по жаре, больше чем… — он захохотал в полный голос.— И это все?!— Конечно нет, о прекраснейшая из прекраснейших! Я люблю тебя больше, чем свою лошадь! — Кэйт хотела было возмутиться, но Команчо крепко прижал ее к себе. — Я люблю тебя больше жизни.— Ну, это совсем другое дело, — сказала она ласково.— Каждый раз, когда я думаю о прошлом, мне кажется, что настоящее просто сон или сказка. Кэйт, я не хочу больше разлучаться с тобой.— Вот и замечательно!— Когда ты собираешься сказать о нас отцу?Кэйт сразу посерьезнела.— Думаю, надо подождать, — она тяжело вздохнула.— Долго?— По крайней мере, до открытия Аутбэка.Команчо боялся, что Хэнк не доживет до этого времени. Казалось, Хэнку стало лучше в апреле, но первая летняя жара окончательно подорвала его силы.— Конечно, я могу подождать, — немного помолчав, согласился он.— Лучше всего мне было бы сейчас встать и пойти домой.— Не уходи пока. Поспи еще немного.— Ну, хорошо, как скажешь, — пробормотала Кэйт, перекатываясь на свою подушку и поворачиваясь к нему спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30