Он заглянул в электронную почту командира полка.
Я указала Квентину на узкую тропу, идущую вдоль горы.
– Поедем по ней.
Старенький пикап моего отца послушно пополз по узкой дороге, обещавшей вполне приличное путешествие. Мы взобрались на плато, и она исчезла. Нас окружал лес. К холмам вела лишь оленья тропа.
– Дальше мы не проедем. Нам придется идти пешком около шести миль до источника. На это уйдет часа два.
– Тогда идем.
Мы двинулись на восток. Декабрьский день был холодным и ясным, температура не поднималась выше сорока градусов по Фаренгейту, если верить термометру, висевшему у двери магазина. Мы оказались высоко в горах, и, когда выходили на открытое место, резкий ветер продувал насквозь. Мы оба надели теплые куртки и перчатки, но уши мне приходилось прикрывать ладонями. Контрастируя с нашим мрачным, нерадостным настроением, открывавшиеся перед нами виды отличались спокойствием, величием и гордой красотой. Горы погружались в зимний сон под серым и вечнозеленым покрывалом.
Солнце уже отправилось на запад, когда мы вошли в глубокое ущелье, которое я помнила. В самом его центре, среди гладких валунов, под ветвями стройных зеленых елей о чем-то бормотал кристально чистый источник. Воздух был сырой, чистый и холодный. Папоротники, укрытые здесь от мороза, мягко касались наших ног. Вокруг высились горные пики, создавая подобие амфитеатра. Великолепное место для эльфов и медведей.
Артур и Эсме, улыбающиеся, довольные, бегом спустились к нам. Медведица и медвежонок ковыляли за ними.
– Почему вы это сделали? – спросила я, когда они обняли нас.
– Мы хотели показать людям, что можем сделать что-то важное, – объяснила Эсме. – Я вела машину и читала карту, а Артур следил, чтобы мы нашли это место. – Меня поразило, что брат проделал такое путешествие и теперь чувствовал себя совершенно спокойно вдали от дома.
– Я мужчина, – объявил он и с радостью, которая знакома только отверженным созданиям, сказал просто, положив руку на сердце: – Я больше никогда не потеряюсь.
Дрожь от гордости за него и возбуждения пробежала по моей спине. “Бабушка Энни нашла своего маленького мальчика и привела его домой. После стольких лет”.
Мы все четверо сидели на камне у источника и смотрели на медведицу и медвежонка. Артур вздохнул:
– Бабушка Энни будет по-прежнему жить на Медвежьем ручье в этих горах. Здесь ее дом. И ее не достанут плохие эльфы.
– Брат Артур, я знаю, что я напугал тебя вчера, – негромко сказал Квентин.
Артур печально посмотрел на него.
– Ты делаешь медведя, которого даже не любишь. Но тебе все равно не следовало его убивать.
– Я знаю. Может быть, не я должен сделать друга для мамы-медведицы.
– Может быть, и не ты. – Артур помолчал, его губы задрожали. Он взял Эсме за руку и вцепился в нее, ища поддержки. – Я могу жить без мамы-медведицы, если ей надо ехать в Нью-Йорк.
Вот оно. После всего того, через что нам пришлось пройти, мой брат гордо сидел на камне у Медвежьего ручья. Он спас своих медведей и положил конец многим месяцам неуверенности и сомнений. Теперь Квентин мог уехать. Купить Медведицу и увезти ее в Нью-Йорк. И никогда больше не возвращаться. Я замерла и не могла заставить себя взглянуть на Квентина.
– Но я останусь братом-медведем? – спросил Квентин.
Артур кивнул.
– Ты всегда будешь братом-медведем.
Медведица и медвежонок лежали на камнях у ручья.
– Это самое подходящее место для медведей, правда? – спросила Эсме.
Я уже достаточно пришла в себя, чтобы мой голос звучал с должным энтузиазмом и удивительная победа Артура и Эсме не была омрачена моим разочарованием.
– С ними все будет отлично. У них здесь много воды, много дубов с желудями и полян с черникой. Неподалеку есть и пещеры.
Артур печально посмотрел на животных.
– Как бы мне хотелось иногда навещать их.
– Тебе незачем это делать. Бабушка Энни всегда будет присматривать за нами. Так говорил нам папа, и он был прав.
На глазах брата показались слезы, но он кивнул.
– И потом так легко идти вдоль ручья и вернуться домой, если тебе одиноко.
Грустное молчание прервал голос Квентина, смотревшего на меня:
– Нам всем иногда надо возвращаться домой. – Я понятия не имела, что он имеет в виду. У меня внутри все умерло. Он обнял Артура. – Пора нам вернуться к остальным, пока они не решили, что и мы с Урсулой тоже потерялись.
Эсме покачала головой.
– Мы уже пытались уйти, но медведи нас не отпускают.
Артур тут же закивал головой.
– Они идут за нами! Я давно пытался уговорить их остаться, но они пока не понимают, что теперь их дом здесь.
– Я сказала им, что они уже съели все печенье из моего рюкзака, – объяснила Эсме. – Я даже положила его вон на тот большой камень, чтобы они перестали думать о печенье. – Она ойкнула, увидев, что медвежонок легко взобрался на камень и направился прямиком к ее рюкзаку. Мы не успели ничего предпринять, а он уже держал рюкзак передними лапами и усердно жевал какой-то выпуклый предмет. – Там мой маленький пистолет! – воскликнула Эсме. – Он может поранить себя!
– Он не заряжен, – успокоила я ее.
– Нет, заряжен! Я не думала, что буду в кого-нибудь стрелять, но решила, что несколько патронов вполне могут пригодиться.
– Господи! – выдохнул Квентин.
Медвежонок лежал на камне прямо напротив нас.
Он тискал лапами рюкзак и грыз заряженный пистолет. Квентин медленно поднялся на ноги.
– Все встаем, не пугаем медвежонка и уходим с линии огня.
Я подняла Эсме, Квентин помог встать Артуру.
– А теперь бегите вон туда.
Артур схватил Эсме за руку, и они бросились бежать. Квентин повернулся ко мне, намеренно загораживая меня своим телом от медвежонка, и протянул мне руку. Но было уже слишком поздно. Рок, судьба или просто двойное проклятие нашего с ним семейного наследия настигли нас.
Медвежонок сильнее сжал зубы, и прогремел выстрел.
Квентин покачнулся, но не упал. Я услышала, как пуля просвистела мимо моей левой руки, и увидела, как правая сторона куртки Квентина будто взорвалась изнутри.
Эсме закричала. Они с Артуром сидели на корточках и прижимались друг к другу. Мы с Квентином обменялись изумленными взглядами. В его глазах появилось странное выражение. Они словно говорили: “Так вот как это должно было случиться”. Он сунул руку за пазуху и вытащил ее всю в крови.
– Мне следовало знать, что меня пристрелит медведь, – сказал он.
Я бросилась к нему, распахнула его куртку и увидела аккуратную дырочку и расплывшееся кровавое пятно на его фланелевой рубашке справа, чуть пониже ребер. Пуля ударила его в спину и прошла навылет.
– Сядь, – приказала я. Меня напугало то, что он послушался без пререканий, колени у него подогнулись. Я обхватила Квентина рукой, чтобы не дать ему упасть. Мы вместе опустились на землю. Я ничего не соображала, в голове крутилась одна-единственная фраза: “Туго перевяжите рану”, почерпнутая мной из какого-то боевика. Я расстегнула рубашку и увидела маленькую, пульсирующую ранку в правом боку. На спине тоже была кровь, и когда я посмотрела, то увидела входное отверстие от пули, такое аккуратное, напоминающее просверленную дыру в металле. Я склонилась к нему, плотно прижав обе ладони к ранам.
Его глаза были полузакрыты. Боль дала о себе знать. Артур подполз к нам с выражением ужаса на лице.
– Брат-медведь, – прошептал он.
За его спиной причитала и плакала Эсме. Квентин сердито посмотрел на него:
– Брат Артур! Встань с колен, поднимись. Не забывай о том, чему я научил тебя. Ты должен быть мужчиной, помнишь? – Артур с трудом встал, колени у него дрожали, руки тряслись. Он со страхом смотрел на меня.
– Иди обратно, к магазину, где вы оставили грузовик, – велела я. – Иди быстро, как только сможешь. Но внимательно следи за тропой, не заблудись. Скажи мужчине в магазине, что нам нужна помощь, и покажи ему на карте, где мы находимся. Эсме, помоги ему. Я знаю, что вместе вы сможете это сделать. Я позабочусь о Квентине. А теперь идите. Идите!
Артур развернулся, подбежал к Эсме, помог ей встать, и они помчались вниз по тропе. В моих ушах все еще звучало эхо выстрела, и мне стало по-настоящему страшно. Мы с Квентином остались одни. Прошло всего несколько секунд, и он прошептал:
– Тебе следовало пойти с ними. Они заблудятся.
– Нет. Артур найдет дорогу назад и приведет помощь. Полгода назад он не смог бы этого сделать, но теперь ты научил его заботиться о себе. Артур ведет себя так, словно он такой же, как ты. Так что он поможет тебе.
– Говорю тебе, отправляйся за ним и помоги ему.
– Я тебя не оставлю. Ты должен верить.
– Сейчас твоя вера мне не нравится.
Я не могла признаться Квентину, что все время думаю о том, что Артур может запаниковать, с Эсме случится настоящая истерика, они оба впадут в панику, заблудятся и будут бродить по горам, пока Квентин будет лежать у истоков Медвежьего ручья и капли его крови вода понесет в океан. Невообразимый поворот судьбы, и он умрет от кровопотери, подтвердив своей смертью тщетность усилий Рикони и Пауэллов. Я чувствовала, как его кровь сочится у меня между пальцами, и в отчаянии его поцеловала.
А медведи исчезли.
ГЛАВА 24
Я помогла Квентину дойти до луговины, где сумела развести костер. Он лег на постель из листьев и изобразил непринужденную позу, согнув одну ногу в колене и прижав левую руку к животу. Мы почти не разговаривали. “Верь, что ничего плохого не случится, и оно не случится”.
– Тянет немного, – солгал он, отвечая на мой вопрос, сильно ли болит.
Его лицо стало белым, зубы стучали, если мне удавалось застать его врасплох. Когда я дотронулась до него, то его кожа показалась мне слишком холодной.
Я сняла куртку, стащила с себя шерстяную рубашку и разрезала ее складным ножом. Пока я перевязывала его, Квентин делал вид, что восхищается моим нижним бельем.
– Эй, когда меня подстрелят в следующий раз, чтобы я не видел никакого лифчика. – Голос его звучал напряженно.
– Я готова раздеться догола и станцевать перед тобой, если это остановит кровотечение.
– Поймаю тебя на слове, когда буду чувствовать себя лучше.
Я подтащила кусок подгнившего ствола к его ногам.
– Положи ноги повыше, так будет лучше для кровообращения. Не помню только, почему. – В этот момент я с трудом назвала бы и собственное имя.
– Кровь продолжает поступать к сердцу, – услужливо подсказал Квентин. – Почему бы тебе не подложить в костер еще дров и не отправиться следом за Артуром и Эсме? Со мной все будет в порядке. Посмотрим, сумеешь ли ты их догнать.
– Костер не прогорит долго, если я не буду его поддерживать. – “Да и ты тоже”, – этого я вслух не сказала.
Я накрыла его своей курткой, но он отпихнул ее от себя.
– Ты замерзнешь. Надень ее немедленно.
– Я все время двигаюсь, и мне тепло. И потом, кто здесь медсестра, ты или я?
– Я тот, кто знает, почему кровь течет вниз. А теперь надевай поскорее куртку, разводи костер и уходи.
Я опустилась на колени рядом с ним и взяла его лицо в ладони.
– Черт тебя побери, ты перестанешь повторять это или нет? Ты хочешь, чтобы тебя оставили одного?
– Не хочу, чтобы ты смотрела, как я умираю.
Я понимала, о чем он думает, вместе с ним представляя его отца в луже крови. У Рикони был дар умирать в сражениях, в результате несчастного случая или от собственной руки, направившей пистолет в свою грудь в минуту отчаяния. Пауэллы всегда просто исчезали, уходили, превращаясь в воспоминания. Но только не в этот раз. Ни я, ни он не должны повторить общую судьбу. Я прижалась к нему:
– И не собираюсь смотреть, как ты будешь умирать, потому что ты не умрешь.
Когда я отодвинулась от него, Квентин прошептал:
– Я хочу, чтобы ты ушла, но это совсем не значит, что я хочу уйти от тебя.
Я нагнулась и поцеловала его, потом застегнула воротник его рубашки.
– Не оглядывайся назад и не смотри в будущее, – приказала я, – просто оставайся в настоящем.
Я накрыла его своей курткой, потом сгребла листья и сухие ветки в кучу. Квентин нашарил в кармане брюк зажигалку и отдал ее мне. Маленькое пламя лизнуло нижние ветки.
– Я разведу самый большой костер на десять округов, – пообещала я. – Он согреет тебя и послужит сигналом тем, кто будет нас искать. Лесничие скоро заметят его. А ты отдыхай.
Квентин закрыл глаза. Я долго смотрела на него, а потом подняла глаза к высокому синему небу. Я рассчитала, что Артуру и Эсме потребуется не меньше двух часов, чтобы выйти обратно на дорогу к магазину.
Потом им придется объяснить любителю компьютерных игр, что случилось. Затем тот примется звонить, чтобы вызвать помощь. Тем, кто должен помочь нам, тоже необходимо время на сборы. Плюс еще два часа, чтобы спасатели пешком добрались до нас. На все не меньше пяти часов. К тому времени уже стемнеет. Пять часов Квентин будет истекать кровью на холоде. И, возможно, умрет от потери крови.
И Квентин знает об этом.
“Memento mori. – Помни о смерти”.
– Я должен кое-что сказать тебе, – прошептал Квентин.
Я лежала рядом с ним, обнимая его одной рукой, чтобы согреться самой и согреть его. Внутренний голос подсказывал мне попросить его замолчать, не искушать судьбу тем, что он знает о возможной смерти. Он повернул ко мне голову. Его губы задвигались у моего лица.
– Я люблю тебя, – услышала я.
Мне показалось, что холодное предзакатное солнце одарило меня теплом. Квентин произнес эти слова, в них было обещание, и от этого мне стало радостно и больно. Как несправедливо устроен мир, если мы подошли к этому признанию только в самом конце. Я крепче обняла его и прижалась лицом к его щеке.
– И я люблю тебя. Я полюбила тебя с той самой минуты, когда ты вынес меня из амбара.
– Если бы у нас было побольше времени…
Я подняла голову и посмотрела на него.
– Не смей так говорить. Ты выживешь. Есть вещи, которых я не хочу слышать от тебя.
– Я смотрю вперед и вижу тебя. Я оглядываюсь и снова вижу тебя. Ты во мне и вокруг меня. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного, ни с кем такого не испытывал. – Он помолчал, пытаясь встретиться со мной взглядом. – Ты бы вышла за меня замуж?
– Да. – Не скрывая слез, я поцеловала его. – И я выйду за тебя замуж, обязательно выйду.
– Скажи моей матери, что я любил ее. Она основа основ. Я никогда не мог уйти так далеко, чтобы она не смогла вернуть меня обратно. Я не хочу, чтобы мама умирала из-за меня. Скажи ей, она должна жить. Пусть выходит замуж за Альфонсо. Да. Мама должна стать его женой. Это мое предсмертное желание. Он позаботится о ней.
– Ты сам скажешь ей об этом.
– Скажи всем остальным, что я любил их. Тот сержант, о котором я тебе рассказывал, помнишь? Джонсон. Скажи ему. Скажи всем, кому сочтешь нужным. Даже если не уверена, что я сам сказал бы им об этом. Позаботься о Хаммере. Я хочу, чтобы он остался с тобой. И обращайся с Артуром как с мужчиной. Не забудь.
– Я не в силах больше это слушать, – взмолилась я, теснее прижимаясь к нему.
– Скажи им, – настаивал на своем Квентин, целуя мои глаза, нос, губы, а я подставляла лицо его ласкам. – Теперь я знаю, что такое любовь.
Спустя несколько часов Квентин уже почти не разговаривал. Он открывал глаза только тогда, когда я настойчиво просила его об этом. Он становился все бледнее, кожа стала совсем холодной, хотя я все время поддерживала огонь. Сначала я замерзла, потом меня прошиб пот – от отчаяния, от страха, – моя одежда была в крови Квентина, кожа на руках содрана, щеки ныли от непрестанных усилий раздуть огонь.
Сгущались сумерки, я обошла уже всю поляну в поисках топлива для костра. Когда совсем стемнеет, огонь погаснет. Если до той поры никто не придет нам на помощь, Квентин замерзнет. Я снова легла рядом с ним, обняла его, прижалась к нему.
– Урсула, – голос Квентина звучал совсем слабо, и я едва расслышала его.
Я встревоженно нагнулась к его лицу.
– Я здесь, – сказала я, – с тобой.
Квентин открыл глаза. Казалось, он видит что-то очень далекое, и это испугало меня. Но потом его взгляд, пусть и с видимым усилием, встретился с моим. На его лице появилось умиротворенное выражение.
– Я понял, почему он сделал это.
Слезы потекли по моим щекам. Он слышал голос отца, нашептывающий ему что-то в подступающем мраке. Я не хотела слушать его, не хотела, чтобы он следовал за этим голосом.
– Прошу тебя, Квентин, держись. Не сдавайся, пожалуйста. Он просит тебя не прекращать борьбу, он не желает, чтобы ты умирал. Твой отец хочет, чтобы ты продолжал жить.
– Папа думал, что… освободит нас с мамой. Мы не будем больше любить его и прекратим страдать.
Я с трудом сдерживала рыдания.
– Он ошибался. Любовь никогда не кончается. Ты слышишь меня? Любовь никогда не кончается. Теперь ты знаешь это.
Квентин закрыл глаза, между его бровей появилась глубокая складка, затем лицо разгладилось. В отчаянии я прижала руку к его сердцу. Мои пальцы задубели от холода. Я не слышала биения его сердца или слышала? Вот оно… Нет? Уверенность покинула меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Я указала Квентину на узкую тропу, идущую вдоль горы.
– Поедем по ней.
Старенький пикап моего отца послушно пополз по узкой дороге, обещавшей вполне приличное путешествие. Мы взобрались на плато, и она исчезла. Нас окружал лес. К холмам вела лишь оленья тропа.
– Дальше мы не проедем. Нам придется идти пешком около шести миль до источника. На это уйдет часа два.
– Тогда идем.
Мы двинулись на восток. Декабрьский день был холодным и ясным, температура не поднималась выше сорока градусов по Фаренгейту, если верить термометру, висевшему у двери магазина. Мы оказались высоко в горах, и, когда выходили на открытое место, резкий ветер продувал насквозь. Мы оба надели теплые куртки и перчатки, но уши мне приходилось прикрывать ладонями. Контрастируя с нашим мрачным, нерадостным настроением, открывавшиеся перед нами виды отличались спокойствием, величием и гордой красотой. Горы погружались в зимний сон под серым и вечнозеленым покрывалом.
Солнце уже отправилось на запад, когда мы вошли в глубокое ущелье, которое я помнила. В самом его центре, среди гладких валунов, под ветвями стройных зеленых елей о чем-то бормотал кристально чистый источник. Воздух был сырой, чистый и холодный. Папоротники, укрытые здесь от мороза, мягко касались наших ног. Вокруг высились горные пики, создавая подобие амфитеатра. Великолепное место для эльфов и медведей.
Артур и Эсме, улыбающиеся, довольные, бегом спустились к нам. Медведица и медвежонок ковыляли за ними.
– Почему вы это сделали? – спросила я, когда они обняли нас.
– Мы хотели показать людям, что можем сделать что-то важное, – объяснила Эсме. – Я вела машину и читала карту, а Артур следил, чтобы мы нашли это место. – Меня поразило, что брат проделал такое путешествие и теперь чувствовал себя совершенно спокойно вдали от дома.
– Я мужчина, – объявил он и с радостью, которая знакома только отверженным созданиям, сказал просто, положив руку на сердце: – Я больше никогда не потеряюсь.
Дрожь от гордости за него и возбуждения пробежала по моей спине. “Бабушка Энни нашла своего маленького мальчика и привела его домой. После стольких лет”.
Мы все четверо сидели на камне у источника и смотрели на медведицу и медвежонка. Артур вздохнул:
– Бабушка Энни будет по-прежнему жить на Медвежьем ручье в этих горах. Здесь ее дом. И ее не достанут плохие эльфы.
– Брат Артур, я знаю, что я напугал тебя вчера, – негромко сказал Квентин.
Артур печально посмотрел на него.
– Ты делаешь медведя, которого даже не любишь. Но тебе все равно не следовало его убивать.
– Я знаю. Может быть, не я должен сделать друга для мамы-медведицы.
– Может быть, и не ты. – Артур помолчал, его губы задрожали. Он взял Эсме за руку и вцепился в нее, ища поддержки. – Я могу жить без мамы-медведицы, если ей надо ехать в Нью-Йорк.
Вот оно. После всего того, через что нам пришлось пройти, мой брат гордо сидел на камне у Медвежьего ручья. Он спас своих медведей и положил конец многим месяцам неуверенности и сомнений. Теперь Квентин мог уехать. Купить Медведицу и увезти ее в Нью-Йорк. И никогда больше не возвращаться. Я замерла и не могла заставить себя взглянуть на Квентина.
– Но я останусь братом-медведем? – спросил Квентин.
Артур кивнул.
– Ты всегда будешь братом-медведем.
Медведица и медвежонок лежали на камнях у ручья.
– Это самое подходящее место для медведей, правда? – спросила Эсме.
Я уже достаточно пришла в себя, чтобы мой голос звучал с должным энтузиазмом и удивительная победа Артура и Эсме не была омрачена моим разочарованием.
– С ними все будет отлично. У них здесь много воды, много дубов с желудями и полян с черникой. Неподалеку есть и пещеры.
Артур печально посмотрел на животных.
– Как бы мне хотелось иногда навещать их.
– Тебе незачем это делать. Бабушка Энни всегда будет присматривать за нами. Так говорил нам папа, и он был прав.
На глазах брата показались слезы, но он кивнул.
– И потом так легко идти вдоль ручья и вернуться домой, если тебе одиноко.
Грустное молчание прервал голос Квентина, смотревшего на меня:
– Нам всем иногда надо возвращаться домой. – Я понятия не имела, что он имеет в виду. У меня внутри все умерло. Он обнял Артура. – Пора нам вернуться к остальным, пока они не решили, что и мы с Урсулой тоже потерялись.
Эсме покачала головой.
– Мы уже пытались уйти, но медведи нас не отпускают.
Артур тут же закивал головой.
– Они идут за нами! Я давно пытался уговорить их остаться, но они пока не понимают, что теперь их дом здесь.
– Я сказала им, что они уже съели все печенье из моего рюкзака, – объяснила Эсме. – Я даже положила его вон на тот большой камень, чтобы они перестали думать о печенье. – Она ойкнула, увидев, что медвежонок легко взобрался на камень и направился прямиком к ее рюкзаку. Мы не успели ничего предпринять, а он уже держал рюкзак передними лапами и усердно жевал какой-то выпуклый предмет. – Там мой маленький пистолет! – воскликнула Эсме. – Он может поранить себя!
– Он не заряжен, – успокоила я ее.
– Нет, заряжен! Я не думала, что буду в кого-нибудь стрелять, но решила, что несколько патронов вполне могут пригодиться.
– Господи! – выдохнул Квентин.
Медвежонок лежал на камне прямо напротив нас.
Он тискал лапами рюкзак и грыз заряженный пистолет. Квентин медленно поднялся на ноги.
– Все встаем, не пугаем медвежонка и уходим с линии огня.
Я подняла Эсме, Квентин помог встать Артуру.
– А теперь бегите вон туда.
Артур схватил Эсме за руку, и они бросились бежать. Квентин повернулся ко мне, намеренно загораживая меня своим телом от медвежонка, и протянул мне руку. Но было уже слишком поздно. Рок, судьба или просто двойное проклятие нашего с ним семейного наследия настигли нас.
Медвежонок сильнее сжал зубы, и прогремел выстрел.
Квентин покачнулся, но не упал. Я услышала, как пуля просвистела мимо моей левой руки, и увидела, как правая сторона куртки Квентина будто взорвалась изнутри.
Эсме закричала. Они с Артуром сидели на корточках и прижимались друг к другу. Мы с Квентином обменялись изумленными взглядами. В его глазах появилось странное выражение. Они словно говорили: “Так вот как это должно было случиться”. Он сунул руку за пазуху и вытащил ее всю в крови.
– Мне следовало знать, что меня пристрелит медведь, – сказал он.
Я бросилась к нему, распахнула его куртку и увидела аккуратную дырочку и расплывшееся кровавое пятно на его фланелевой рубашке справа, чуть пониже ребер. Пуля ударила его в спину и прошла навылет.
– Сядь, – приказала я. Меня напугало то, что он послушался без пререканий, колени у него подогнулись. Я обхватила Квентина рукой, чтобы не дать ему упасть. Мы вместе опустились на землю. Я ничего не соображала, в голове крутилась одна-единственная фраза: “Туго перевяжите рану”, почерпнутая мной из какого-то боевика. Я расстегнула рубашку и увидела маленькую, пульсирующую ранку в правом боку. На спине тоже была кровь, и когда я посмотрела, то увидела входное отверстие от пули, такое аккуратное, напоминающее просверленную дыру в металле. Я склонилась к нему, плотно прижав обе ладони к ранам.
Его глаза были полузакрыты. Боль дала о себе знать. Артур подполз к нам с выражением ужаса на лице.
– Брат-медведь, – прошептал он.
За его спиной причитала и плакала Эсме. Квентин сердито посмотрел на него:
– Брат Артур! Встань с колен, поднимись. Не забывай о том, чему я научил тебя. Ты должен быть мужчиной, помнишь? – Артур с трудом встал, колени у него дрожали, руки тряслись. Он со страхом смотрел на меня.
– Иди обратно, к магазину, где вы оставили грузовик, – велела я. – Иди быстро, как только сможешь. Но внимательно следи за тропой, не заблудись. Скажи мужчине в магазине, что нам нужна помощь, и покажи ему на карте, где мы находимся. Эсме, помоги ему. Я знаю, что вместе вы сможете это сделать. Я позабочусь о Квентине. А теперь идите. Идите!
Артур развернулся, подбежал к Эсме, помог ей встать, и они помчались вниз по тропе. В моих ушах все еще звучало эхо выстрела, и мне стало по-настоящему страшно. Мы с Квентином остались одни. Прошло всего несколько секунд, и он прошептал:
– Тебе следовало пойти с ними. Они заблудятся.
– Нет. Артур найдет дорогу назад и приведет помощь. Полгода назад он не смог бы этого сделать, но теперь ты научил его заботиться о себе. Артур ведет себя так, словно он такой же, как ты. Так что он поможет тебе.
– Говорю тебе, отправляйся за ним и помоги ему.
– Я тебя не оставлю. Ты должен верить.
– Сейчас твоя вера мне не нравится.
Я не могла признаться Квентину, что все время думаю о том, что Артур может запаниковать, с Эсме случится настоящая истерика, они оба впадут в панику, заблудятся и будут бродить по горам, пока Квентин будет лежать у истоков Медвежьего ручья и капли его крови вода понесет в океан. Невообразимый поворот судьбы, и он умрет от кровопотери, подтвердив своей смертью тщетность усилий Рикони и Пауэллов. Я чувствовала, как его кровь сочится у меня между пальцами, и в отчаянии его поцеловала.
А медведи исчезли.
ГЛАВА 24
Я помогла Квентину дойти до луговины, где сумела развести костер. Он лег на постель из листьев и изобразил непринужденную позу, согнув одну ногу в колене и прижав левую руку к животу. Мы почти не разговаривали. “Верь, что ничего плохого не случится, и оно не случится”.
– Тянет немного, – солгал он, отвечая на мой вопрос, сильно ли болит.
Его лицо стало белым, зубы стучали, если мне удавалось застать его врасплох. Когда я дотронулась до него, то его кожа показалась мне слишком холодной.
Я сняла куртку, стащила с себя шерстяную рубашку и разрезала ее складным ножом. Пока я перевязывала его, Квентин делал вид, что восхищается моим нижним бельем.
– Эй, когда меня подстрелят в следующий раз, чтобы я не видел никакого лифчика. – Голос его звучал напряженно.
– Я готова раздеться догола и станцевать перед тобой, если это остановит кровотечение.
– Поймаю тебя на слове, когда буду чувствовать себя лучше.
Я подтащила кусок подгнившего ствола к его ногам.
– Положи ноги повыше, так будет лучше для кровообращения. Не помню только, почему. – В этот момент я с трудом назвала бы и собственное имя.
– Кровь продолжает поступать к сердцу, – услужливо подсказал Квентин. – Почему бы тебе не подложить в костер еще дров и не отправиться следом за Артуром и Эсме? Со мной все будет в порядке. Посмотрим, сумеешь ли ты их догнать.
– Костер не прогорит долго, если я не буду его поддерживать. – “Да и ты тоже”, – этого я вслух не сказала.
Я накрыла его своей курткой, но он отпихнул ее от себя.
– Ты замерзнешь. Надень ее немедленно.
– Я все время двигаюсь, и мне тепло. И потом, кто здесь медсестра, ты или я?
– Я тот, кто знает, почему кровь течет вниз. А теперь надевай поскорее куртку, разводи костер и уходи.
Я опустилась на колени рядом с ним и взяла его лицо в ладони.
– Черт тебя побери, ты перестанешь повторять это или нет? Ты хочешь, чтобы тебя оставили одного?
– Не хочу, чтобы ты смотрела, как я умираю.
Я понимала, о чем он думает, вместе с ним представляя его отца в луже крови. У Рикони был дар умирать в сражениях, в результате несчастного случая или от собственной руки, направившей пистолет в свою грудь в минуту отчаяния. Пауэллы всегда просто исчезали, уходили, превращаясь в воспоминания. Но только не в этот раз. Ни я, ни он не должны повторить общую судьбу. Я прижалась к нему:
– И не собираюсь смотреть, как ты будешь умирать, потому что ты не умрешь.
Когда я отодвинулась от него, Квентин прошептал:
– Я хочу, чтобы ты ушла, но это совсем не значит, что я хочу уйти от тебя.
Я нагнулась и поцеловала его, потом застегнула воротник его рубашки.
– Не оглядывайся назад и не смотри в будущее, – приказала я, – просто оставайся в настоящем.
Я накрыла его своей курткой, потом сгребла листья и сухие ветки в кучу. Квентин нашарил в кармане брюк зажигалку и отдал ее мне. Маленькое пламя лизнуло нижние ветки.
– Я разведу самый большой костер на десять округов, – пообещала я. – Он согреет тебя и послужит сигналом тем, кто будет нас искать. Лесничие скоро заметят его. А ты отдыхай.
Квентин закрыл глаза. Я долго смотрела на него, а потом подняла глаза к высокому синему небу. Я рассчитала, что Артуру и Эсме потребуется не меньше двух часов, чтобы выйти обратно на дорогу к магазину.
Потом им придется объяснить любителю компьютерных игр, что случилось. Затем тот примется звонить, чтобы вызвать помощь. Тем, кто должен помочь нам, тоже необходимо время на сборы. Плюс еще два часа, чтобы спасатели пешком добрались до нас. На все не меньше пяти часов. К тому времени уже стемнеет. Пять часов Квентин будет истекать кровью на холоде. И, возможно, умрет от потери крови.
И Квентин знает об этом.
“Memento mori. – Помни о смерти”.
– Я должен кое-что сказать тебе, – прошептал Квентин.
Я лежала рядом с ним, обнимая его одной рукой, чтобы согреться самой и согреть его. Внутренний голос подсказывал мне попросить его замолчать, не искушать судьбу тем, что он знает о возможной смерти. Он повернул ко мне голову. Его губы задвигались у моего лица.
– Я люблю тебя, – услышала я.
Мне показалось, что холодное предзакатное солнце одарило меня теплом. Квентин произнес эти слова, в них было обещание, и от этого мне стало радостно и больно. Как несправедливо устроен мир, если мы подошли к этому признанию только в самом конце. Я крепче обняла его и прижалась лицом к его щеке.
– И я люблю тебя. Я полюбила тебя с той самой минуты, когда ты вынес меня из амбара.
– Если бы у нас было побольше времени…
Я подняла голову и посмотрела на него.
– Не смей так говорить. Ты выживешь. Есть вещи, которых я не хочу слышать от тебя.
– Я смотрю вперед и вижу тебя. Я оглядываюсь и снова вижу тебя. Ты во мне и вокруг меня. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного, ни с кем такого не испытывал. – Он помолчал, пытаясь встретиться со мной взглядом. – Ты бы вышла за меня замуж?
– Да. – Не скрывая слез, я поцеловала его. – И я выйду за тебя замуж, обязательно выйду.
– Скажи моей матери, что я любил ее. Она основа основ. Я никогда не мог уйти так далеко, чтобы она не смогла вернуть меня обратно. Я не хочу, чтобы мама умирала из-за меня. Скажи ей, она должна жить. Пусть выходит замуж за Альфонсо. Да. Мама должна стать его женой. Это мое предсмертное желание. Он позаботится о ней.
– Ты сам скажешь ей об этом.
– Скажи всем остальным, что я любил их. Тот сержант, о котором я тебе рассказывал, помнишь? Джонсон. Скажи ему. Скажи всем, кому сочтешь нужным. Даже если не уверена, что я сам сказал бы им об этом. Позаботься о Хаммере. Я хочу, чтобы он остался с тобой. И обращайся с Артуром как с мужчиной. Не забудь.
– Я не в силах больше это слушать, – взмолилась я, теснее прижимаясь к нему.
– Скажи им, – настаивал на своем Квентин, целуя мои глаза, нос, губы, а я подставляла лицо его ласкам. – Теперь я знаю, что такое любовь.
Спустя несколько часов Квентин уже почти не разговаривал. Он открывал глаза только тогда, когда я настойчиво просила его об этом. Он становился все бледнее, кожа стала совсем холодной, хотя я все время поддерживала огонь. Сначала я замерзла, потом меня прошиб пот – от отчаяния, от страха, – моя одежда была в крови Квентина, кожа на руках содрана, щеки ныли от непрестанных усилий раздуть огонь.
Сгущались сумерки, я обошла уже всю поляну в поисках топлива для костра. Когда совсем стемнеет, огонь погаснет. Если до той поры никто не придет нам на помощь, Квентин замерзнет. Я снова легла рядом с ним, обняла его, прижалась к нему.
– Урсула, – голос Квентина звучал совсем слабо, и я едва расслышала его.
Я встревоженно нагнулась к его лицу.
– Я здесь, – сказала я, – с тобой.
Квентин открыл глаза. Казалось, он видит что-то очень далекое, и это испугало меня. Но потом его взгляд, пусть и с видимым усилием, встретился с моим. На его лице появилось умиротворенное выражение.
– Я понял, почему он сделал это.
Слезы потекли по моим щекам. Он слышал голос отца, нашептывающий ему что-то в подступающем мраке. Я не хотела слушать его, не хотела, чтобы он следовал за этим голосом.
– Прошу тебя, Квентин, держись. Не сдавайся, пожалуйста. Он просит тебя не прекращать борьбу, он не желает, чтобы ты умирал. Твой отец хочет, чтобы ты продолжал жить.
– Папа думал, что… освободит нас с мамой. Мы не будем больше любить его и прекратим страдать.
Я с трудом сдерживала рыдания.
– Он ошибался. Любовь никогда не кончается. Ты слышишь меня? Любовь никогда не кончается. Теперь ты знаешь это.
Квентин закрыл глаза, между его бровей появилась глубокая складка, затем лицо разгладилось. В отчаянии я прижала руку к его сердцу. Мои пальцы задубели от холода. Я не слышала биения его сердца или слышала? Вот оно… Нет? Уверенность покинула меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38