Прошлой ночью они устроили из-за нее драку и я боюсь, что никогда больше не увижу Бойса. Если гак случится, я клянусь своей жизнью, никогда не прощу этого Джеймсону. Никогда».
Этот отрывок был написан шестого апреля 1895 года. На следующих страницах она обвиняла какую-то женщину по имени Лилия Фоксвози. Как только она прочитала это имя, что-то заставило ее остановиться. Было какое-то странное совпадение" ведь в ее имени тоже есть Лилия.
Она продолжала чтение дневника. Редкие дни надежды, перемешивались с отчаянием. Элизабет искала сына. Наконец, из Америки пришло письмо. И согласно записям в дневнике, Бойс отказывался, несмотря на ее письменные уговоры, вернуться домой. О Маргарет почти не упоминалось в дневнике, как будто дочери Элизабет не существовало.
С огромными перерывами в несколько месяцев, а иногда и лет, Элизабет, страница за страницей описывала свои гневные подозрения, что Джеймсон все еще продолжает «встречаться с этой шлюхой», что она не верит его оправданиям. И вот в апреле 1908 года радостная Элизабет писала «Шлюха ушла. Мои молитвы услышаны и она ушла и? моей жизни. Маргарет понимает, почему мне пришлось отдать ей свои деньги. Наконец-то я обрету покой».
Дневник заканчивался трагической записью, датированной тридцатого декабря того же года: «Он женился на этой шлюхе. Выродок моего мужа носит его имя. У меня нет сына. У меня нет жизни».
Мэриел пыталась отнести слова из дневника к лицу, изображенному на портрете, но так и не смогла. Наконец она отложила все в Сторону и заснула.
Следующим утром, боясь опоздать на самолет, Мэриел спешно уложила сейф в картонную коробку и добилась разрешения взять ее с собой в самолет. Но как только она оказалась на борту лайнера, ее уже ничто не могло удержать от воспоминаний о Томасе и об их прекрасной ночи. И о ребенке, которого она так хочет…
Мэриел смотрела вниз, на тень самолета, пролетавшего над огромными сверкающими ледяными глыбами острова Баффин. Он приближался к Калифорнии и к нему. «Я хочу услышать это от тебя, Томас, — сказала она про себя. — Если ты любишь ее, я хочу услышать это от тебя. И тогда я примирюсь со своей жизнью».
Все было решено и она заснула.
Глава 12
После утомительной поездки мисс Мак Клири прекрасно выспалась и на следующий же вечер пригласила своих подруг на обед. Она хотела уверить их, что ее жизнь вернулась в прежнее русло. Мэриел делала это так убедительно, что ддже Шарли почувствовала облегчение.
Так что она вела легкую и непринужденную беседу и услаждала их слух подробностями своего путешествия.
— Склеп? Ты просто настоящий Шерлок Холмс, — Роза по своей привычке сразу перешла к существу дела. — Не могу поверить, что ты не заглянула в гроб. Может быть, там еще что-нибудь осталось, откуда ты знаешь.
— Я привезла фотографии, — Мэриел достала целую стопку снимков и разложила их на коленях. — Крышка была заколочена. Я посмотрела, когда мы вернулись за сейфом, — призналась она смущенно.
— С трудом верится, — сказала Ширли. — После войны он, наверно, хранил свое богатство в надежном месте. Если было, что хранить.
Мэриел вспомнила о своем решении и подумала, что пора поговорить с Томасом Сексоном.
— Я хочу его увидеть, — сказала она Ширли. — У меня сейчас достаточно сил для этого.
— Он спрашивает о тебе каждый раз. Я разговаривала с ним. На следующей неделе он будет в городе. Я знаю, Томас хочет тебя видеть, — Ширли замолчала. Ее облегчение теперь смешалось с чувством беспокойства.
— Но как? Мне придется встретиться с ним раньше или позже. Прятки ничего не решили. Сексон имеет право делать в своей жизни все, что угодно. И я тоже, — Мэриел поймала на себе вопрошающий взгляд Ширли и поняла, что напустила на себя гораздо больше смелости, чем чувствовала на самом деле. Но ее решение было непоколебимо. — Кроме того, возможно, встреча с ним удержит меня от еще большей ошибки. Так что, в каком-то смысле мы на равных, — оправдывалась Мэриел.
— Я не могу дождаться, когда увижу этот склеп, — нетерпеливая Роза прервала разговор о Сексоне.
В первых трех пакетах лежали снимки с великолепными видами Лондона. Роза внимательно рассматривала каждую фотографию и передавала их Ширли.
— Ox, — Мэриел тяжело вздохнула над небольшим пакетом с полудюжиной снимков. — Нет, это не из Стоунхенджа. По-моему я не додержала их в закрепителе. Или это из-за ренгеновских лучей в аэропорту, — она внимательно рассматривала испорченные снимки.
Единственное, что можно было разглядеть на всех этих фотографиях — обычный прикроватный светильник и луч солнечного света, пробивающийся через открытое окно. Неожиданно ее память восстановила все детали гостиничного номера — и кровать, и лежащего мужчину. Мэриел напряглась, почувствовала смущение от забытого эпизода. Каким-то образом, пленка, сделанная в Палм Дезерт, смешалась с теми, которые она отсняла во время поездки. И сейчас мисс Мак Клири смотрела на обнаженное тело Томаса Сексона.
— Кто это? — вопрос Ширли напугал ее и она виновато покраснела.
— Похоже на железнодорожный вокзал. Это профессор Мак Кафферти? — гадала Роза.
— Да, это он, — Мэриел быстро убрала компрометирующие снимки. — Где-то лежат фотографии склепа Мак Кафферти. Вспомнила, они на пленке со снимками Стоунхенджа.
Обед закончился разговором о сейфе и его содержимом. И только вечером Мэриел смогла добраться домой и получше рассмотреть фотографии Сексона. Пленка была не только недодержана. Было видно, что эти снимки Мэриел делала дрожащими руками и что-либо различить на них было трудно. Длинная лента негатива заканчивалась тремя кадрами, напоминавшими плотный непрозрачный пластик. Не сохранилось ни одной детали, чтобы воскресить ее воображение. Она вздохнула в растерянности, не зная, что это — облегчение или скорбь.
Мэриел летела в Сан-Франциско на встречу с Мил-фордом Хейгудом. Перед этим она потратила несколько часов на то, чтобы достать из сейфа часть деловых бумаг о продаже и уложить их в чистый пластиковый пакет.
Опытный юрист и мисс Мак Клири тщательно исследовали каждый документ. Полученные результаты подтвердили мнение Мэриел, что все золотые предметы проданы по одному, чтобы помочь семье Джеймсона Вудза выжить во время второй мировой войны. Золота Билли Мак Кафферти — независимо от того, кому оно принадлежало — больше не существовало.
— Замечательно, что у меня есть еще дневник и портрет-миниатюра. Не знаю, как бы я распорядилась богатством, — призналась Мэриел. — Наверно, мне бы пришлось продать его. Не думаю, что оно сделало счастливым хоть одного человека. Женитьба Джеймсона стала кошмаром, отношения с дочерью были ужасны. И даже бедняга Билли Мак Кафферти умирал, зная это.
Остаток недели прошел без событий и Мэриел была спокойна до той минуты, пока он не постучался в дверь. От этого звука сердце ее с болью сжалось и заколотилось, готовое выскочить из груди. Она поняла, что все это время неосознанно ждала этого звука. Недели. Пять недель.
Мэриел открыла дверь и увидела его лицо. Его лицо… Лицо, которое она еще недавно целовала. Лицо, которым можно любоваться часами. Боже, неужели она никогда больше не сможет прижаться своими губами к его губам… Волна неподвластных чувств захлестнула Мэриел. Но это длилось недолго — молодой женщине хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться.
Томас неловко поздоровался и она, с удовлетворением отметила, что он нервничает. Мэриел была одета с особой тщательностью. На ней были — блуза из ярко-зеленого шелка и светло-серые широкие брюки из трикотажа. Волосы она собрала в очень тугой пучок, закрутив его на голове. Туфли на высоком каблуке довершали ее наряд.
Томас, высокий и худой, в горчичных вельветовых брюках и водолазке цвета хаки, казался непроницаемым. Под глазами пролегли темные круги от усталости. Раньше их не было, раньше, когда они вот также стояли в дверях и прощались.
— Я не хочу разговаривать здесь, — как можно равнодушнее сказала Мэриел.
— Хорошо, я тоже не хочу. Может быть мы покатаемся. Трудно найти какое-нибудь место… — Томас в замешательстве замолчал.
— Уединенное. Я знаю.
Мэриел накинула легкое шерстяное пончо и они молча спустились вниз на лифте. В ясном ночном воздухе Калифорнии чувствовалась сырость и она была довольна, что предусмотрительно одела пончо. Томас подвел ее к голубому кадилаку.
— Взял напрокат, — объяснил он. — Местным репортерам известна моя машина и я не хочу, чтобы они воспользовались возможностью.
Мэриел ничего не сказала и скользнула в автомобиль.
Томас осторожно вел кадилак по тихой улице Беверли Хилз и выехал к каньону Бенедикта. Натянутый разговор ограничивался словами «Ты замечательно выглядишь» и «Спасибо», а у въезда на дорогу, ведущую в каньон, они вообще замолчали. Между ними пролегла гнетущая тяжелая тишина. Через несколько минут машина подъехала к перекрестку у Мулхоланд Драйв. Томас остановил машину на пустынной смотровой площадке, с которой виднелись огни долины Сан Фердинандо, и заглушил мотор.
— Она беременная, — в словах чувствовалось отчаянное негодование. — Со мной не посоветовались.
Это известие ошеломило Мэриел. Она была так озабочена своим желанием иметь ребенка и не думала, что Алиса тоже может забеременеть. Ей это просто не приходило в голову.
— Она позвонила мне в Мехико и сказала, что три месяца была одна. Она захотела приехать и поговорить. Я подумал, что это все грязно, но что-нибудь мы, конечно, должны были решить. На следующий день Алиса появилась в отеле с обручальным кольцом и сказала мне, что собирается устроить пресс-конференцию и объявить, что мы женимся, — он сердито повернулся в кресле и посмотрел на нее. — Я устал звонить и искать тебя. Клянусь, я делал это больше, чем один раз, но такие вещи нельзя передавать автоответчику. После этого, я чуть с ума не сошел. Потом ты уехала и я ничего о тебе не знал. Я подумал, что ты вычеркнула меня из своей жизни. Когда Ширли сказала, что ты хочешь видеть меня, я надеялся, что ты выслушаешь.
У Мэриел кружилась голова и снова тупая боль сжала ее сердце. Беременная…
— Ты собираешься жениться? — спокойно спросила она, заранее пугаясь ответа.
Томас долго молчал, в его темных глазах стоял гнев. Наконец, он выглянул из окна и посмотрел на мириады огней в широкой долине.
— Почти через две недели. В Мехико. Я останусь с ней, пока не родится ребенок. И на этом — все. Я клянусь.
Мэриел отвернулась и смотрела вдаль. Ряды далеких мерцающих огней пересекались друг с другом и в черной мгле сливались в желтое пятно, расплывающееся у нее перед глазами.
— Я не знаю, что сказать, — Мэриел почувствовала, что задыхается и слезы вот-вот хлынут из глаз. Но сделав над собой усилие, она проговорила:
— Ты любишь ее?
— Я чувствую к ней жалость, но не люблю ее, — он так сжал зубы, что на висках появилась пульсирующая жилка. — Я заботился о ней, но так было раньше. А сейчас наши отношения изменились.
— Тогда я не понимаю, зачем ты женишься, — Мэриел отчаянно пыталась найти разумное объяснение его поступку. — Ты бы мог содержать ребенка и быть его отцом. Дети больше не являются незаконнорожденными, если их родители не женаты. Я хочу сказать, что они должны занимать тот же социальный уровень, мне кажется, что незаконно… Ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Она угрожала, что прервет беременность, — с трудом произнес Томас. — И я уверен, что она так бы и сделала. Я не могу воспользоваться такой возможностью.
У Мэриел все перевернулось внутри. «Три месяца — это…» Конечно, ни одна женщина не может быть такой мстительной.
— Так и есть. Она заполучила меня и знает об этом. Я не смогу перенести потерю еще одного ребенка.
Она взглянула на него и увидела красивое лицо, омраченное личным горем. Мэриел вспомнила, что той ночью у нее в домике Томас упоминал о ребенке от первого брака. И о разводе. Скорее всего его сын живет в Париже.
— Конечно, я понимаю, — словно извиняясь, сказала она, но на самом деле это была всего лишь дань вежливости. — Тебе придется очень трудно.
Казалось, Сексон не слышал ее и продолжал невидящим взглядом смотреть на далекие огни.
— Я потерял Ноела, когда ему было шесть лет. Смышленый, чудесный, милый ребенок, — он с трудом произносил каждое слово. — После развода его мать взяла над ним опеку, но он знал, кто такой я. Он любил меня. Я виделся с ним, как только у меня выпадала возможность… — Томас остановился в нерешительности, но собравшись с силами, продолжил. — Я тратил половину своего гонорара на телефонные звонки и билеты на самолет во Францию. Мать и ее муж отправили его на каникулы в Испанию. Он играл на берегу…
О, Боже. Дрожь пробежала по его телу. У Мэриел защемило в груди, она хотела зажать ему рот, чтобы он не смог произнести эти слова. Потерять ребенка…
— Он помогал малышам откапывать пещеру на песчаной отмели. Она обвалилась. Они его не вытащили вовремя. Они спасли других… Сейчас ему бы уже было четырнадцать, — глаза Томаса казались безжизненными и он был далеко в своих горестных воспоминаниях. — Восемь лет. С этим никогда нельзя смириться.
Мэриел почувствовала, как мелкая дрожь пробежала по ее телу. О, Боже. Он потерял сына. Но она не должна плакать. Не должна… Больше не будет слез. Ей хотелось услышать, что Томас любит и женится, и расстаться с ним навсегда. Но это еще не конец. И это ужасно.
— Ты женишься, чтобы…
— Это единственная причина, почему я забочусь о ней. Она сказала мне, что четыре года назад сделала аборт. Может она и врет, кто ее знает, — его голос был спокойным и бесчувственным. Он повернулся и посмотрел на нее. — Юристы сейчас работают над документами. Вначале была безудержная Мелони и мне пришлось взять Алису в свой фильм на роль Катерины. Теперь эта свадьба. Я не знаю, чего она еще захочет, но это единственный путь, в котором я могу быть уверен, — он так и остался спокойно сидеть за рулем, не предпринимая никаких попыток коснуться ее. Но Мэриел слышала, как его голос изменился и у нее на глазах навернулись слезы.
— Мне очень хорошо с тобой и я не хочу потерять тебя, — за его словами последовала долгая пауза. — Но пока все это не закончится, я ничего не могу тебе обещать.
За это время все может измениться тысячу раз, отчаянно кричала она про себя. Мэриел из последних сил пыталась овладеть собой. Ярость ничего не решит. Догадки не помогут. Здесь нельзя сделать никакого выбора. Ей придется ждать и смотреть, что происходит.
— Мне тоже очень хорошо с тобой, — нерешительно призналась она. Мэриел достала из сумочки черный носовой платок и протянула ему. Она выстирала и погладила его, чтобы вернуть Томасу во время встречи.
— Я возвращаю тебе платок и желаю всего хорошего в семейной жизни. Сейчас я не знаю, что делать. Я не могу ждать, когда наступит мое время. Если бы ты не женился, то может быть…
— Мне приходится, — резко прервал он ее.
— Я знаю и искренне понимаю, но эта свадьба… А пока ты женат, — она положила черный шелковый квадрат между ним, — я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас давал обещания. Ведь может случиться, что мы не сможем их выполнить. Я бы не смогла это пережить.
Два автобуса с подростками, один за другим съехали с главной дороги и припарковались по обе стороны их машины, чтобы полюбоваться видом переливающейся огнями долины Сан Фердинанде. Одна из молоденьких девушек в упор уставилась на Томаса. Мэриел поняла, что еще несколько секунд и на него начнется атака с просьбами дать автограф и ответить на вопросы.
— Все изменится. Я тебе обещаю, — он протянул свою руку к руке Мэриел, но она убрала ее.
— Мне бы хотелось сейчас уехать домой. Когда они возвращались из каньона, черный шелковый платок лежал между ними и время от времени развевался от проникавшего через открытое окно ветра. Возле своего дома Мэриел вышла из машины.
Сексон пожелал ей спокойной ночи, но она смогла только кивнуть, не в силах говорить. Мэриел не видела, как он уехал.
Глава 13
Вскоре сообщения о поспешной свадьбе стали занимать основное место в развлекательных разделах вечерних новостей. Подробности грядущей «свадьбы года» тщательно обсуждались и делались различные предположения. Бульварная пресса отводила торжественному событию первые полосы и большинство средств массовой информации, вещающих на весь мир, на самом видном месте помещали статьи, эксклюзивные интервью и очень мало внимания уделяли чему-нибудь еще. Это длилось до тех пор, пока из Мексики не пришло сообщение, что Томас Сексон и будущая миссис Сексон на побережье в Козумеле при заходе солнца обменяются клятвами верности.
Ширли говорила, что дату выбрали специально, для того чтобы каждый репортер, начиная от местного телевидения Мехико и кончая международной службой вещания, мог присутствовать на церемонии.
Вертолеты кружили на опасной высоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Этот отрывок был написан шестого апреля 1895 года. На следующих страницах она обвиняла какую-то женщину по имени Лилия Фоксвози. Как только она прочитала это имя, что-то заставило ее остановиться. Было какое-то странное совпадение" ведь в ее имени тоже есть Лилия.
Она продолжала чтение дневника. Редкие дни надежды, перемешивались с отчаянием. Элизабет искала сына. Наконец, из Америки пришло письмо. И согласно записям в дневнике, Бойс отказывался, несмотря на ее письменные уговоры, вернуться домой. О Маргарет почти не упоминалось в дневнике, как будто дочери Элизабет не существовало.
С огромными перерывами в несколько месяцев, а иногда и лет, Элизабет, страница за страницей описывала свои гневные подозрения, что Джеймсон все еще продолжает «встречаться с этой шлюхой», что она не верит его оправданиям. И вот в апреле 1908 года радостная Элизабет писала «Шлюха ушла. Мои молитвы услышаны и она ушла и? моей жизни. Маргарет понимает, почему мне пришлось отдать ей свои деньги. Наконец-то я обрету покой».
Дневник заканчивался трагической записью, датированной тридцатого декабря того же года: «Он женился на этой шлюхе. Выродок моего мужа носит его имя. У меня нет сына. У меня нет жизни».
Мэриел пыталась отнести слова из дневника к лицу, изображенному на портрете, но так и не смогла. Наконец она отложила все в Сторону и заснула.
Следующим утром, боясь опоздать на самолет, Мэриел спешно уложила сейф в картонную коробку и добилась разрешения взять ее с собой в самолет. Но как только она оказалась на борту лайнера, ее уже ничто не могло удержать от воспоминаний о Томасе и об их прекрасной ночи. И о ребенке, которого она так хочет…
Мэриел смотрела вниз, на тень самолета, пролетавшего над огромными сверкающими ледяными глыбами острова Баффин. Он приближался к Калифорнии и к нему. «Я хочу услышать это от тебя, Томас, — сказала она про себя. — Если ты любишь ее, я хочу услышать это от тебя. И тогда я примирюсь со своей жизнью».
Все было решено и она заснула.
Глава 12
После утомительной поездки мисс Мак Клири прекрасно выспалась и на следующий же вечер пригласила своих подруг на обед. Она хотела уверить их, что ее жизнь вернулась в прежнее русло. Мэриел делала это так убедительно, что ддже Шарли почувствовала облегчение.
Так что она вела легкую и непринужденную беседу и услаждала их слух подробностями своего путешествия.
— Склеп? Ты просто настоящий Шерлок Холмс, — Роза по своей привычке сразу перешла к существу дела. — Не могу поверить, что ты не заглянула в гроб. Может быть, там еще что-нибудь осталось, откуда ты знаешь.
— Я привезла фотографии, — Мэриел достала целую стопку снимков и разложила их на коленях. — Крышка была заколочена. Я посмотрела, когда мы вернулись за сейфом, — призналась она смущенно.
— С трудом верится, — сказала Ширли. — После войны он, наверно, хранил свое богатство в надежном месте. Если было, что хранить.
Мэриел вспомнила о своем решении и подумала, что пора поговорить с Томасом Сексоном.
— Я хочу его увидеть, — сказала она Ширли. — У меня сейчас достаточно сил для этого.
— Он спрашивает о тебе каждый раз. Я разговаривала с ним. На следующей неделе он будет в городе. Я знаю, Томас хочет тебя видеть, — Ширли замолчала. Ее облегчение теперь смешалось с чувством беспокойства.
— Но как? Мне придется встретиться с ним раньше или позже. Прятки ничего не решили. Сексон имеет право делать в своей жизни все, что угодно. И я тоже, — Мэриел поймала на себе вопрошающий взгляд Ширли и поняла, что напустила на себя гораздо больше смелости, чем чувствовала на самом деле. Но ее решение было непоколебимо. — Кроме того, возможно, встреча с ним удержит меня от еще большей ошибки. Так что, в каком-то смысле мы на равных, — оправдывалась Мэриел.
— Я не могу дождаться, когда увижу этот склеп, — нетерпеливая Роза прервала разговор о Сексоне.
В первых трех пакетах лежали снимки с великолепными видами Лондона. Роза внимательно рассматривала каждую фотографию и передавала их Ширли.
— Ox, — Мэриел тяжело вздохнула над небольшим пакетом с полудюжиной снимков. — Нет, это не из Стоунхенджа. По-моему я не додержала их в закрепителе. Или это из-за ренгеновских лучей в аэропорту, — она внимательно рассматривала испорченные снимки.
Единственное, что можно было разглядеть на всех этих фотографиях — обычный прикроватный светильник и луч солнечного света, пробивающийся через открытое окно. Неожиданно ее память восстановила все детали гостиничного номера — и кровать, и лежащего мужчину. Мэриел напряглась, почувствовала смущение от забытого эпизода. Каким-то образом, пленка, сделанная в Палм Дезерт, смешалась с теми, которые она отсняла во время поездки. И сейчас мисс Мак Клири смотрела на обнаженное тело Томаса Сексона.
— Кто это? — вопрос Ширли напугал ее и она виновато покраснела.
— Похоже на железнодорожный вокзал. Это профессор Мак Кафферти? — гадала Роза.
— Да, это он, — Мэриел быстро убрала компрометирующие снимки. — Где-то лежат фотографии склепа Мак Кафферти. Вспомнила, они на пленке со снимками Стоунхенджа.
Обед закончился разговором о сейфе и его содержимом. И только вечером Мэриел смогла добраться домой и получше рассмотреть фотографии Сексона. Пленка была не только недодержана. Было видно, что эти снимки Мэриел делала дрожащими руками и что-либо различить на них было трудно. Длинная лента негатива заканчивалась тремя кадрами, напоминавшими плотный непрозрачный пластик. Не сохранилось ни одной детали, чтобы воскресить ее воображение. Она вздохнула в растерянности, не зная, что это — облегчение или скорбь.
Мэриел летела в Сан-Франциско на встречу с Мил-фордом Хейгудом. Перед этим она потратила несколько часов на то, чтобы достать из сейфа часть деловых бумаг о продаже и уложить их в чистый пластиковый пакет.
Опытный юрист и мисс Мак Клири тщательно исследовали каждый документ. Полученные результаты подтвердили мнение Мэриел, что все золотые предметы проданы по одному, чтобы помочь семье Джеймсона Вудза выжить во время второй мировой войны. Золота Билли Мак Кафферти — независимо от того, кому оно принадлежало — больше не существовало.
— Замечательно, что у меня есть еще дневник и портрет-миниатюра. Не знаю, как бы я распорядилась богатством, — призналась Мэриел. — Наверно, мне бы пришлось продать его. Не думаю, что оно сделало счастливым хоть одного человека. Женитьба Джеймсона стала кошмаром, отношения с дочерью были ужасны. И даже бедняга Билли Мак Кафферти умирал, зная это.
Остаток недели прошел без событий и Мэриел была спокойна до той минуты, пока он не постучался в дверь. От этого звука сердце ее с болью сжалось и заколотилось, готовое выскочить из груди. Она поняла, что все это время неосознанно ждала этого звука. Недели. Пять недель.
Мэриел открыла дверь и увидела его лицо. Его лицо… Лицо, которое она еще недавно целовала. Лицо, которым можно любоваться часами. Боже, неужели она никогда больше не сможет прижаться своими губами к его губам… Волна неподвластных чувств захлестнула Мэриел. Но это длилось недолго — молодой женщине хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и сосредоточиться.
Томас неловко поздоровался и она, с удовлетворением отметила, что он нервничает. Мэриел была одета с особой тщательностью. На ней были — блуза из ярко-зеленого шелка и светло-серые широкие брюки из трикотажа. Волосы она собрала в очень тугой пучок, закрутив его на голове. Туфли на высоком каблуке довершали ее наряд.
Томас, высокий и худой, в горчичных вельветовых брюках и водолазке цвета хаки, казался непроницаемым. Под глазами пролегли темные круги от усталости. Раньше их не было, раньше, когда они вот также стояли в дверях и прощались.
— Я не хочу разговаривать здесь, — как можно равнодушнее сказала Мэриел.
— Хорошо, я тоже не хочу. Может быть мы покатаемся. Трудно найти какое-нибудь место… — Томас в замешательстве замолчал.
— Уединенное. Я знаю.
Мэриел накинула легкое шерстяное пончо и они молча спустились вниз на лифте. В ясном ночном воздухе Калифорнии чувствовалась сырость и она была довольна, что предусмотрительно одела пончо. Томас подвел ее к голубому кадилаку.
— Взял напрокат, — объяснил он. — Местным репортерам известна моя машина и я не хочу, чтобы они воспользовались возможностью.
Мэриел ничего не сказала и скользнула в автомобиль.
Томас осторожно вел кадилак по тихой улице Беверли Хилз и выехал к каньону Бенедикта. Натянутый разговор ограничивался словами «Ты замечательно выглядишь» и «Спасибо», а у въезда на дорогу, ведущую в каньон, они вообще замолчали. Между ними пролегла гнетущая тяжелая тишина. Через несколько минут машина подъехала к перекрестку у Мулхоланд Драйв. Томас остановил машину на пустынной смотровой площадке, с которой виднелись огни долины Сан Фердинандо, и заглушил мотор.
— Она беременная, — в словах чувствовалось отчаянное негодование. — Со мной не посоветовались.
Это известие ошеломило Мэриел. Она была так озабочена своим желанием иметь ребенка и не думала, что Алиса тоже может забеременеть. Ей это просто не приходило в голову.
— Она позвонила мне в Мехико и сказала, что три месяца была одна. Она захотела приехать и поговорить. Я подумал, что это все грязно, но что-нибудь мы, конечно, должны были решить. На следующий день Алиса появилась в отеле с обручальным кольцом и сказала мне, что собирается устроить пресс-конференцию и объявить, что мы женимся, — он сердито повернулся в кресле и посмотрел на нее. — Я устал звонить и искать тебя. Клянусь, я делал это больше, чем один раз, но такие вещи нельзя передавать автоответчику. После этого, я чуть с ума не сошел. Потом ты уехала и я ничего о тебе не знал. Я подумал, что ты вычеркнула меня из своей жизни. Когда Ширли сказала, что ты хочешь видеть меня, я надеялся, что ты выслушаешь.
У Мэриел кружилась голова и снова тупая боль сжала ее сердце. Беременная…
— Ты собираешься жениться? — спокойно спросила она, заранее пугаясь ответа.
Томас долго молчал, в его темных глазах стоял гнев. Наконец, он выглянул из окна и посмотрел на мириады огней в широкой долине.
— Почти через две недели. В Мехико. Я останусь с ней, пока не родится ребенок. И на этом — все. Я клянусь.
Мэриел отвернулась и смотрела вдаль. Ряды далеких мерцающих огней пересекались друг с другом и в черной мгле сливались в желтое пятно, расплывающееся у нее перед глазами.
— Я не знаю, что сказать, — Мэриел почувствовала, что задыхается и слезы вот-вот хлынут из глаз. Но сделав над собой усилие, она проговорила:
— Ты любишь ее?
— Я чувствую к ней жалость, но не люблю ее, — он так сжал зубы, что на висках появилась пульсирующая жилка. — Я заботился о ней, но так было раньше. А сейчас наши отношения изменились.
— Тогда я не понимаю, зачем ты женишься, — Мэриел отчаянно пыталась найти разумное объяснение его поступку. — Ты бы мог содержать ребенка и быть его отцом. Дети больше не являются незаконнорожденными, если их родители не женаты. Я хочу сказать, что они должны занимать тот же социальный уровень, мне кажется, что незаконно… Ты понимаешь, что я хочу сказать.
— Она угрожала, что прервет беременность, — с трудом произнес Томас. — И я уверен, что она так бы и сделала. Я не могу воспользоваться такой возможностью.
У Мэриел все перевернулось внутри. «Три месяца — это…» Конечно, ни одна женщина не может быть такой мстительной.
— Так и есть. Она заполучила меня и знает об этом. Я не смогу перенести потерю еще одного ребенка.
Она взглянула на него и увидела красивое лицо, омраченное личным горем. Мэриел вспомнила, что той ночью у нее в домике Томас упоминал о ребенке от первого брака. И о разводе. Скорее всего его сын живет в Париже.
— Конечно, я понимаю, — словно извиняясь, сказала она, но на самом деле это была всего лишь дань вежливости. — Тебе придется очень трудно.
Казалось, Сексон не слышал ее и продолжал невидящим взглядом смотреть на далекие огни.
— Я потерял Ноела, когда ему было шесть лет. Смышленый, чудесный, милый ребенок, — он с трудом произносил каждое слово. — После развода его мать взяла над ним опеку, но он знал, кто такой я. Он любил меня. Я виделся с ним, как только у меня выпадала возможность… — Томас остановился в нерешительности, но собравшись с силами, продолжил. — Я тратил половину своего гонорара на телефонные звонки и билеты на самолет во Францию. Мать и ее муж отправили его на каникулы в Испанию. Он играл на берегу…
О, Боже. Дрожь пробежала по его телу. У Мэриел защемило в груди, она хотела зажать ему рот, чтобы он не смог произнести эти слова. Потерять ребенка…
— Он помогал малышам откапывать пещеру на песчаной отмели. Она обвалилась. Они его не вытащили вовремя. Они спасли других… Сейчас ему бы уже было четырнадцать, — глаза Томаса казались безжизненными и он был далеко в своих горестных воспоминаниях. — Восемь лет. С этим никогда нельзя смириться.
Мэриел почувствовала, как мелкая дрожь пробежала по ее телу. О, Боже. Он потерял сына. Но она не должна плакать. Не должна… Больше не будет слез. Ей хотелось услышать, что Томас любит и женится, и расстаться с ним навсегда. Но это еще не конец. И это ужасно.
— Ты женишься, чтобы…
— Это единственная причина, почему я забочусь о ней. Она сказала мне, что четыре года назад сделала аборт. Может она и врет, кто ее знает, — его голос был спокойным и бесчувственным. Он повернулся и посмотрел на нее. — Юристы сейчас работают над документами. Вначале была безудержная Мелони и мне пришлось взять Алису в свой фильм на роль Катерины. Теперь эта свадьба. Я не знаю, чего она еще захочет, но это единственный путь, в котором я могу быть уверен, — он так и остался спокойно сидеть за рулем, не предпринимая никаких попыток коснуться ее. Но Мэриел слышала, как его голос изменился и у нее на глазах навернулись слезы.
— Мне очень хорошо с тобой и я не хочу потерять тебя, — за его словами последовала долгая пауза. — Но пока все это не закончится, я ничего не могу тебе обещать.
За это время все может измениться тысячу раз, отчаянно кричала она про себя. Мэриел из последних сил пыталась овладеть собой. Ярость ничего не решит. Догадки не помогут. Здесь нельзя сделать никакого выбора. Ей придется ждать и смотреть, что происходит.
— Мне тоже очень хорошо с тобой, — нерешительно призналась она. Мэриел достала из сумочки черный носовой платок и протянула ему. Она выстирала и погладила его, чтобы вернуть Томасу во время встречи.
— Я возвращаю тебе платок и желаю всего хорошего в семейной жизни. Сейчас я не знаю, что делать. Я не могу ждать, когда наступит мое время. Если бы ты не женился, то может быть…
— Мне приходится, — резко прервал он ее.
— Я знаю и искренне понимаю, но эта свадьба… А пока ты женат, — она положила черный шелковый квадрат между ним, — я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас давал обещания. Ведь может случиться, что мы не сможем их выполнить. Я бы не смогла это пережить.
Два автобуса с подростками, один за другим съехали с главной дороги и припарковались по обе стороны их машины, чтобы полюбоваться видом переливающейся огнями долины Сан Фердинанде. Одна из молоденьких девушек в упор уставилась на Томаса. Мэриел поняла, что еще несколько секунд и на него начнется атака с просьбами дать автограф и ответить на вопросы.
— Все изменится. Я тебе обещаю, — он протянул свою руку к руке Мэриел, но она убрала ее.
— Мне бы хотелось сейчас уехать домой. Когда они возвращались из каньона, черный шелковый платок лежал между ними и время от времени развевался от проникавшего через открытое окно ветра. Возле своего дома Мэриел вышла из машины.
Сексон пожелал ей спокойной ночи, но она смогла только кивнуть, не в силах говорить. Мэриел не видела, как он уехал.
Глава 13
Вскоре сообщения о поспешной свадьбе стали занимать основное место в развлекательных разделах вечерних новостей. Подробности грядущей «свадьбы года» тщательно обсуждались и делались различные предположения. Бульварная пресса отводила торжественному событию первые полосы и большинство средств массовой информации, вещающих на весь мир, на самом видном месте помещали статьи, эксклюзивные интервью и очень мало внимания уделяли чему-нибудь еще. Это длилось до тех пор, пока из Мексики не пришло сообщение, что Томас Сексон и будущая миссис Сексон на побережье в Козумеле при заходе солнца обменяются клятвами верности.
Ширли говорила, что дату выбрали специально, для того чтобы каждый репортер, начиная от местного телевидения Мехико и кончая международной службой вещания, мог присутствовать на церемонии.
Вертолеты кружили на опасной высоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36