— Э-эрика, — осуждающе протянула Лу в ответ на дурацкое предположение коллеги. — Все, вечер окончен. Идем, нам по пути, поймаем машину.
В такси Эрика пустилась в пьяные философские рассуждения и сентиментальные воспоминания:
— Запомни, Лу, если ты когда-нибудь встретишь мужчину своей мечты, держись за него обеими руками, чего бы тебе это ни стоило и что бы ни говорили люди. Упустишь свой шанс — и все, ничего уже не вернешь и не исправишь. Поверь мне, уж я-то знаю…
— Откуда?
— Из собственного опыта. Моя лучшая подруга вышла замуж за Любовь Всей Моей Жизни.
— Неужели? Ты мне никогда не рассказывала.
— Тяжело вспоминать об этом, — вздохнула Эрика. — А два года назад они пригласили меня быть крестной матерью их первенца. Господи, что я пережила! Во время крещения только и думала: «Ведь это я, я должна была быть матерью его ребенка».
— Я должна иметь растяжки, страдать от геморроя и варикозного расширения вен, — добавила Лу.
— Оно того стоит, — сказала Эрика. — С тех пор я с ними не общаюсь. Недавно, правда, слышала, что они посещают консультанта по вопросам семьи и брака. Супруги на грани развода, ну и что! Для меня-то все равно слишком поздно. Раньше надо было думать, когда Шелли только начала проявлять к нему интерес. Мир полон людей, которые идут к алтарю не с тем человеком и страдают потом всю жизнь, как Шелли рядом с моим мужчиной. А в это самое время на другом конце Лондона какая-нибудь несчастная дура мучается от ненависти к другому мужчине, который мог бы составить счастье Шелли.
Раздавленные трагическими умозаключениями Эрики, девушки замолчали и стали смотреть в окно на ночной город.
— Глостер Крезент, — объявил таксист.
— Оп-ля, приехали. — Эрика открыла дверь и буквально вывалилась на тротуар. — Этого хватит? — Она протянула Лу свою долю за такси.
— Вполне.
— Запомни, дитя мое, — с пьяным пафосом выкрикнула Эрика и ткнула пальцем в направлении Лу, — если Эндрью твой мужчина, то не канителься с ним, бери в охапку и тащи к этому растреклятому алтарю как можно скорее.
— Да, непременно, — улыбнулась Лу. — Ну все, пока, до понедельника.
Она захлопнула дверцу машины, откинулась на мягкое сиденье и взглянула на свое отражение в зеркале заднего вида. «Интересно, — подумала Лу, — что такого увидела во мне та блондинка с короткой стрижкой».
25
Мартин надеялся, что Руби поступает правильно. Внимательно слушая ее доводы и логические обоснования необходимости поездки в Боулдер, он кивал и поддакивал, но не мог отделаться от мысли, что есть вещи, которые следует оставить в прошлом. И чем бы ни закончилась встреча с Баркерами, она наверняка растревожит впечатлительную натуру Руби. В этом Мартин не сомневался.
Но больше всего его волновало и смущало, что Розалия Баркер не знает истинной причины интереса Руби к их семье. И Мартин, и Лу не раз советовали Руби написать еще одно письмо и откровенно все рассказать. Так будет гораздо разумнее и, безусловно, честнее. Однако Руби придерживалась иного мнения.
«О таких вещах в письме не расскажешь», — категорично заявляла она. Мартин снова и снова пытался убедить Руби не действовать сгоряча. Даже когда она позвонила из аэропорта с напоминанием о цветах, которые Мартин должен был поливать в ее отсутствие, он не удержался и предложил еще один вариант: «Ты могла бы послать ей коротенькое письмо из отеля». Но Руби была непреклонна и повторяла, как заклинание: «Об этом я должна сообщить им лично, глаза в глаза».
Как о несчастье, подумал Мартин.
В кино такие идиллии случаются: братья и сестры находят друг друга после многолетней разлуки, плачут, смеются, обнимаются, и наступает хеппи-энд — все пьют шампанское за воссоединение семьи. В жизни все намного сложнее. Семьи бывают разные. И кому, как не Мартину, знать — наличие общих генов отнюдь не гарантирует любовь родственников.
Прощаясь с Руби, Мартин поклялся не оставить без внимания ее ползучие растения и от всего сердца пожелал подруге удачи, но сам никак не мог избавиться от дурных предчувствий.
Мэри храпела в соседнем кресле. Она панически боялась летать и поэтому накачалась шампанским еще в аэропорту. «Запей пару таблеток снотворного хорошей порцией спиртного — не менее чем полбутылки, — и трансатлантический перелет в буквальном смысле пролетит как одно мгновение», — поучала она.
Но Руби не стала глушить себя алкоголем и снотворным, сказав, что желает насладиться картиной мира, открывающейся с десятимильной высоты. Однако уже над Гренландией пожалела, что не последовала совету начальницы. Страх, липкий и ползучий, все больше охватывал Руби. Что она делает? И зачем? Вся ее затея от начала до конца — сплошное безумие или хуже — ужасная, роковая ошибка.
Руби не помнила, когда мама и папа сказали ей, что они ее приемные родители. Но зато она очень хорошо помнила тот день, когда ее одноклассники узнали, что она приемный ребенок.
Однажды мисс Мейфилд рассказывала ученикам о жизни их африканских сверстников и предложила взять шефство над бедными детишками. План был таков: собрать старые игрушки, ненужные книжки и послать все это добро в далекую Африку как подарок к Рождеству. Элейн Робертс спросила, что означает «взять шефство». «Это все равно что подобрать брошенного котенка или пригреть сироту», — ответила мисс Мейфилд и по какой-то неведомой, ей одной понятной причине в качестве наглядного примера привела историю Руби. Класс с жадным любопытством выслушал повествование о том, как настоящие мама и папа Руби отказались от своей дочки, потому что не могли заботиться о ней, и попросили отдать девочку в другую семью. Увы, несмотря на все старания мисс Мейфилд объяснить, что Руби теперь настоящая родная дочь Тейлоров, ее уже к полудню окрестили ублюдком, а Элейн Робертс с полной убежденностью заявила, что рано или поздно явятся люди из сиротского приюта и заберут Руби обратно.
Жизнь превратилась в ад. Руби очень хотелось спросить у родителей, не собираются ли они возвратить ее в приют, но подойти к ним с таким вопросом она не решалась. Через несколько дней новость облетела всю школу и дошла до класса, где училась Линда. Карина Поуп сказала, что Руби и Линда ненастоящие сестры, за что и получила от Линды сокрушительный удар кулаком в челюсть. Обеих сестер Тейлор выгнали с уроков.
Дома мама посадила Линду на кухне и рассказала ей историю с удочерением Руби. Для мистера и миссис Тейлор вся ситуация была настолько естественна, что им попросту не приходило в голову вести какие-то особые беседы со старшей дочерью.
Пока сестра и мама разговаривали на кухне, Руби сидела в гостиной и ждала. Она ждала самого худшего — сейчас Линда выйдет, скажет, что больше знать ее не желает, и обзовет кукушонком, не имеющим права жить в чужом гнезде. Но все произошло совсем иначе.
Когда Линда переварила новость, ее единственной реакцией были радость и облегчение, что никакие люди из приюта не собираются отнимать у нее сестру. И все, больше они к этому инциденту не возвращались. Руби была и всегда останется настоящим членом семьи Тейлор.
Отчасти еще и поэтому Руби чувствовала себя подлой обманщицей. Перед самым отлетом из Хитроу она позвонила домой с искренним намерением сказать маме о своих планах. Но сначала миссис Тейлор подробно рассказывала о насморке малютки Лорены, потом долго сокрушалась по поводу радикулита мистера Тейлора, отравляющего ему радость игры в гольф, а затем возмущалась соседским мальчишкой, который исцарапал их новенький «вольво». Руби так и не удалось выбрать подходящий момент, чтобы вставить мимоходом: «Кстати, мама, в Америке я собираюсь повидаться с моим родным братом».
Возможно, оно и к лучшему, ведь еще не известно, является ли Натаниел Баркер ее братом. Так зачем раньше времени расстраивать маму (а она непременно расстроится, если выяснится, что Руби ошиблась, и Баркеры не имеют к ней никакого отношения).
Трехминутный разговор подошел к концу. Мама пожелала Руби счастливого пути и сказала: «Мы все тебя очень любим». Эти слова миссис Тейлор произносила всякий раз, когда кто-нибудь из ее дочерей отправлялся в путешествие на самолете, — на случай авиакатастрофы, как подозревала Руби.
Десять часов спустя самолет приземлился в Колорадо. Аэропорт Денвера находился в пустыне. Белые куполообразные крыши терминала были похожи на флотилию парусных кораблей, парящих в воздухе у самого подножия Скалистых гор. Мэри ненадолго очнулась. Ее хватило на то, чтобы получить багаж и добрести до стоянки такси. Едва забравшись в машину, она повалилась на заднее сиденье и моментально отключилась.
Дорога в город заняла около часа. Руби уже бывала однажды в Америке. Тогда ей только исполнилось шестнадцать. Во время школьных каникул они всей семьей поехали в Нью-Йорк. Предполагалось, что для девочек это будет сказочное путешествие. Но Руби, вместо того чтобы смотреть по сторонам и набираться впечатлений, все время провела в тоске по оставшемуся дома бойфренду.
Колорадские просторы составляли разительный контраст бетонным каньонам Бродвея и Пятой авеню, но при этом почему-то казались странно знакомыми. Может быть, оттого, что все эти американские красоты Руби тысячу раз видела по телевизору? Или в ней проснулся голос крови? «Моя мама ходила вон по той улице, сидела на скамейке вон в том парке, она делала покупки в магазине на углу и видела те же дома, которые сейчас вижу я…»
— Бывали раньше в Колорадо? — спросил благодушно настроенный таксист.
— Удивительно, такое чувство, что бывала, — усмехнулась Руби.
В отеле ощущение дежавю только усилилось: мягкий, приглушенный свет в вестибюле, благодаря которому потертости и прорехи в ситцевой обивке диванов не так бросались в глаза; обшарпанные журнальные столики, заваленные туристическими проспектами; на стене доска с прикнопленными к ней объявлениями (в одном сообщалось о международной конференции «Интернейшнл труп», другое извещало о ежегодном бале, который устраивает Денверская ассоциация фермеров молочного животноводства) — подобный отель вы можете встретить в любом городе в любой точке мира.
Руби поднялась в свой номер — стандартная коробка, стены цвета беж и окно с видом на унылую парковку. На тумбочке возле кровати стоял небольшой букетик роз. Поначалу Руби решила, что таким образом администрация отеля приветствует участников конференции, однако к цветам была приложена карточка: «Добро пожаловать в Денвер. С нетерпением ждем встречи. Розалия и Натаниел Баркер».
Еще по дороге в отель Руби не была уверена, что в последнюю секунду не отменит встречу. Можно сказать, что конференция затянулась, и в воскресенье у нее не будет времени на поездку в Боулдер. В конце концов, можно просто отправить Розалии письмо — благо ноутбук Руби привезла с собой — и прикинуться, что она вообще не уезжала из Лондона. Но сейчас, глядя на веселые чайные розочки, Руби поняла: отступать некуда.
26
— Ты бы ответил на такое объявление? — спросила Лу.
— Какое? — спросил Мартин.
Они сидели за столиком в «Кафе руж». Лу развернула перед ним свежий номер «Обсервера» и подчеркнула фломастером две строчки в колонке «Ищу сердечного друга».
• Страстная любительница кошек , вегетарианка, 32 года, ищет родственную душу, рожденную под знаком Рыб.
Мартин сморщил нос.
— Кошки, гороскопы, тридцать с хвостиком. М-м, нет, не для меня.
— Я так и думала, — вздохнула Лу. — Надеюсь, ей все же повезет.
— Кому?
— Эрике. Помнишь, с моей работы?
— Почему бы и нет. Ты спросила мое мнение. Но может, именно сейчас ей названивает какой-нибудь кошколюбивый рыбак-вегетарианец, — сказал Мартин и подозрительно покосился на Лу. — Ты, часом, не ввязалась в новое сватовство? Знаешь же, чем это кончается.
— Не знаю, — улыбнулась Лу. — Ты никогда не рассказывал, чем закончился вечер с Синди.
Мартин испуганно оглянулся по сторонам.
— Когда-нибудь эта история появится в моих мемуарах. — Он бросил взгляд на часы. — Два, значит, в Колорадо семь утра. Во сколько она встречается с Баркерами?
— Не раньше двенадцати.
— Как думаешь, с ней все в порядке?
— Руби не звонила, а это хороший признак. Но даже если что-то и случится, мы не будем первыми, к кому она обратится за помощью. Теперь горькие слезы польются на широкую адвокатскую грудь. Он сказал, что Руби может звонить ему в любое время дня и ночи.
— Как любезно с его стороны, — криво усмехнулся Мартин.
— Кто его знает, — сказала Лу, — вдруг под пижонской внешностью Роберта кроется нежное сердце.
— Ага, — с сомнением пробормотал Мартин, — так оно и есть.
— Боже, надеюсь, она встретила своего Мистера Совершенство. Кажется, все эти годы, что мы знакомы с девушкой по имени Руби, она либо приходит в себя после разрыва с каким-нибудь жутким типом, либо обхаживает нового, еще более противного.
Мартин согласно закивал.
— О'кей, — вдруг решительно сказала Лу, — признавайся, тебе самому никогда не хотелось приударить за Руби? — Она впилась в Мартина своими пронзительно-голубыми глазами.
От удивления он едва не захлебнулся кофе.
— Было дело. И ты об этом прекрасно знаешь, — сказал он. — На балу первокурсников.
— А что случилось потом, после ночи страстной любви? Почему вы не остались вместе?
Мартин неопределенно пожал плечами. Как он мог рассказать Лу, что Руби лишила его девственности, а потом выкинула из койки, да еще с угрозами опозорить на весь университет.
— Думаю, все произошло слишком быстро, и мы еще плохо знали друг друга.
— Предположим, — согласилась Лу. — А потом?
— А потом мы стали друзьями и слишком долго ими оставались, чтобы снова спать вместе.
— Такое возможно?
— Возможно. Ты не захочешь спать с человеком, о сексуальной жизни которого знаешь все до мельчайших подробностей. Кроме того, Руби говорит, что я живое доказательство теории «Все Мужики Сволочи». Заметила — она всегда встает на сторону моих бывших подружек? Думаю, она бы не рискнула стать для меня кем-то большим, чем просто хорошим товарищем.
— Но ты бы хотел стать для нее кем-то большим, чем просто товарищем? — допытывалась Лу.
— Я этого не говорил, — взъерепенился Мартин.
— Ладно, парень, — сказала Лу, сворачивая газету, — суду все ясно.
— Что ему ясно? — раздраженно спросил Мартин.
— Ничего. Ой, ты только посмотри.
Дверь кафе распахнулась, и на пороге появился Эндрью. В нарядном светло-голубом костюме он был сама аккуратность и свежесть.
— Здорово, приятель, — сказал Мартин. — Тебе никто не говорил, что сегодня воскресенье?
— Мы идем знакомиться с моими родителями, — пояснила Лу. — Хотя можно было обойтись и без костюма, — добавила она, обращаясь к Эндрью.
— Хочу понравиться. Я же понимаю, насколько для тебя важно, чтобы я произвел благоприятное впечатление.
— Ну, не до такой же степени, — заверила его Лу.
— Идем? — спросил Эндрью. — Мы не должны опаздывать.
— Именно этого родители и ждут — от меня, — сказала Лу.
— Но не от меня, — сказал Эндрью.
Лу очень давно не приглашала своих друзей в родительский дом. Собственно, она никогда их не приглашала, ни разу с тех пор, как стала жить самостоятельно. Зато в школьные годы все ее поклонники подвергались тщательной проверке. Но даже если мальчик проходил контрольное собеседование с родителями и ему дозволяли переступить порог комнаты Лу, дверь все равно должна была оставаться приоткрытой, дабы молодым людям не взбрело в голову натворить каких-нибудь «глупостей». В результате, благодаря многолетней практике, у Лу развился столь чуткий слух, не уступающий по остроте слуху летучей мыши, что она научилась распознавать осторожные шаги мамы и папы, когда те только подкрадывались к первой ступеньке лестницы; а еще она научилась заниматься любовью, не издавая ни единого звука.
В те времена родители умоляли Лу сконцентрироваться на учебе. Теперь же они утверждали, что карьера — это не главное и пора бы ей устроить свою личную жизнь. С тех пор как Лу исполнилось двадцать, мама беспрестанно твердила о роковой черте тридцатилетия. И поэтому, когда Лу сообщила по телефону, что приведет на обед друга, пожилая леди не смогла сдержать радостного «уф».
Как знать, подумала Лу, возможно, мама права и действительно настало время остепениться, создать семью, завести детей. Ведь она хочет иметь детей?
Сама Лу была единственным ребенком, на долю которого выпало идеальное детство. Малейшие ее прихоти, вплоть до желания иметь собственного пони, исполнялись почти мгновенно. Она выросла, окруженная заботой и безграничной родительской любовью, временами переходящей в удушающее обожание. И конечно, на Лу возлагалась огромная ответственность продолжения рода Капшоу. То, что у нее будут дети, рассматривалось как нечто само собой разумеющееся. Лу тоже часто думала, как бы она воспитала дочку, во всем похожую на нее саму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30