А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


По убеждению Морин, никаких американцев нельзя подпускать к Шекспиру на пушечный выстрел. Это оскорбительно для памяти Великого Барда. Если же учесть, что эта американка получила роль исключительно потому, что спала с режиссером, то оскорбительно вдвойне.
Влетев в женскую гримерную, Элламария поспешно прошла в свою каморку и, захлопнув дверь, заперлась на ключ. Нужно во что бы то ни стало успокоиться. Взять себя в руки. Если за обедом она повздорит с Бобом, то тем самым лишь подтвердит досужие сплетни. Вдобавок Элламария ни за какие коврижки не согласилась бы показать этой стерве Морин Вудли, что расстроена.
Через несколько минут она наконец овладела собой и уже собралась было отпереть дверь и выйти, когда вдруг услышала, как кто-то в гримерной произнес ее имя.
— При одном виде этой Элламарии у меня кровь закипает в жилах. Роль не учит, прохаживается по сцене как гусыня и еще имеет наглость развлекаться, пока мы все вкалываем до седьмого пота. Меня просто тошнит от нее!
Элламария безошибочно узнала хрипловатый голос Морин Вудли.
— А ты слышала, как она обсуждала паузы с Николасом Гоу? — не унималась Морин. — Тоже мне, великая специалистка по Шекспиру выискалась!
— Кто знает, может, так оно и есть, — предположила Энн Хольер.
— Пусть только попробует мне подсказать! — продолжала Морин; судя по ее сдавленному голосу, как раз в эту минуту она мазала губы своей ядовито-оранжевой помадой. — Я ее так отошью, что она век помнить будет!
Элламария толкнула дверь и выпорхнула в гримерную.
Послышалось громкое «ах», и она со злорадным удовлетворением заметила, что оранжевая полоска протянулась вкось от верхней губы до самого носа Морин. Перекинув через плечо ремень сумки, она пропела:
— Ах, Морин, до чего вам идет этот цвет!
Энн Хольер, не удержавшись, хихикнула.
И нынешний облик Лондона, и его бурное прошлое приводили романтическую Элламарию в такой восторг, что даже Боб, посмеивающийся над ее восторженностью, тем не менее ворчливо признавал, что и сам далеко не равнодушен к красоте города. В шерстяных шапочках и шарфах по случаю холодной погоды они шли к Тауэру.
Некоторое время оба молчали, посматривая на прохожих и любуясь старинными крепостными стенами.
Стряхнув с себя оцепенение, Элламария спросила Боба:
— Хорошо отдохнул за уик-энд?
— Прекрасно.
Чувствуя, что Элламария не спускает с него глаз. Боб ухмыльнулся и прошептал:
— Я по тебе соскучился. — Затем покосился на нее. — А ты?
Чуть задумавшись, Элламария кивнула:
— Я тоже. Немного.
Боб изогнул брови.
— Только немного? — От неожиданности в его голосе прозвучал заметный шотландский акцент.
Элламария кивнула.
Мимо с оглушительным ревом пронеслась пожарная машина, и Элламария с Бобом остановились и посмотрели ей вслед.
— А немного — это сколько? — спросил вдруг Боб.
Элламария с недоумением воззрилась на него.
— То «немного», что ты по мне скучала, — пояснил он.
Ее глаза засияли.
— Оно необъятно. Больше самой Вселенной.
Боб порывисто обнял ее.
— Я счастлив. Я хочу, чтобы ты всегда по мне скучала. — Он привлек ее к себе еще ближе. — Боже, до чего ты соблазнительна. Даже в этих овечьих шкурах, — закончил он, щупая ее толстый полушубок.
Элламария расстегнула полушубок и, разведя полы в стороны, чтобы Бобу было удобнее ее гладить, опустила голову на его плечо.
— А как ты провела уик-энд? — спросил он. — Помимо того, что скучала по мне.
— Ох, всего и не упомнишь. Нескончаемые вечеринки, люди, встречи. Ну и мужчины, конечно. Толпы поклонников и фанатов. Черт побери, до чего же тяжко бремя славы!
— Понятно. Значит, самый обычный уик-энд.
— Н-да, пожалуй.
Внезапно, прежде чем Элламария успела понять, что случилось, Боб сорвал с ее головы шапочку.
— Ты что? — воскликнула она. — Ну-ка отдай!
— Кто они? — вскричал в ответ он. — Назови их. Я их всех вызову на дуэль!
— Сначала верни шапку.
— Говори — или я утоплюсь в Темзе!
Оба уже покатывались со смеху, но Элламария стояла на своем:
— Ни за что!
Глядя на прелестное раскрасневшееся лицо и ярко-синие глаза, в которых плясали огоньки, Боб снова прижал ее к себе и поцеловал в губы. В первое мгновение Элламария, не ожидавшая этого, немного растерялась, но затем и сама отдалась страстному поцелую. Ее шапочка, уже забытая, упала на землю, а рыжие волосы растрепались на ветру. Прильнув к Бобу, Элламария прижалась к нему всем телом.
— Господи, как же я по тебе соскучился, — простонал он. — Не могу без тебя! Ночь проведем вместе?
Она кивнула, чувствуя, как нарастает внутри знакомое волнение.
— У меня?
Элламария вскинула голову.
— Почему у тебя?
— Линда должна позвонить. Мне лучше быть на месте.
Элламария отстранилась. Настроение было испорчено.
— Извини, — поспешно сказал он.
— Ничего. — Она застегнула полушубок и нагнулась за шапочкой.
— Она просто должна сказать, в котором часу встречать мою мать. Мама собирается провести с нами Рождество, — добавил он. И тут же пожалел, что это ляпнул.
— Ну да, Рождество, — вздохнула Элламария.
— А ты уже решила, как его проведешь?
Элламария посмотрела на него в упор.
— Я бы хотела встретить Рождество с тобой.
Он снова заключил ее в объятия, чтобы не видеть слез, навернувшихся на ее глаза.
— Я тоже хотел бы встретить его с тобой, Элламария.
Но ты сама знаешь, это невозможно.
— Да, знаю.
— Ты ведь будешь не одна, правда? — неуклюже продолжил Боб. — В том смысле… — Он замялся. — С тобой, наверное, будут твои подруги, да?
— Не знаю, — соврала Элламария, чтобы он хоть немного помучился. Она не хотела говорить, что Кейт уже пригласила ее встретить Рождество у них дома.
— Тебя ведь наверняка все наперебой приглашают, так что скучать тебе не придется.
— Господи, Боб, да хватит обо мне заботиться! Разумеется, одна я не останусь. Но только от этого ничего не меняется — я все равно хочу быть с тобой. И рождественским утром хочу проснуться в твоей постели. А вместо этого мне придется думать о том, что с тобой она! И будет с тобой целый день, а обо мне ты, может быть, даже не вспомнишь.
— Что ты, Элламария, я постоянно о тебе думаю. Вообще никогда не забываю. Каждое мгновение, которое я провожу без тебя, я мечтаю о тебе. Ты ведь сама это знаешь. — Он обнял ее за плечи. — Я люблю тебя, Элламария.
Безумно люблю!
— Но не можешь расстаться с женой, — не удержалась она.
Боб вздохнул:
— Я ведь тебе миллион раз говорил — мы с ней не живем. Вся моя жизнь принадлежит тебе и только тебе.
Элламария промолчала. Глаза у нее затуманились. В ее голове роились невеселые мысли. Посмотрите на нее, на Элламарию Гулд, которая всю жизнь строила самые радужные планы. Блестящая карьера, ошеломляющий успех, слава, всеобщее признание. Все и шло у нее по этому плану, пока она не встретила Боба Мак-Элфри. Блистательного режиссера, который завоевывал ее расположение столь рьяно, терпеливо и неутомимо, что в один прекрасный день она подумала: «А какого черта? Я ведь никогда еще не крутила роман с женатым мужчиной. Может, это мне понравится?» И бросилась в омут с головой, ни разу не задумавшись о последствиях.
И вот теперь она столкнулась с горькой правдой. С трагедией разбитых надежд и невыполненных обещаний. С вечным ожиданием, тоской, одиночеством и щемящей болью, о которых он никогда не узнает. С минутками украденного счастья. Господи, и почему она его так любит? Неужели правду говорят, что из вечного и рокового любовного треугольника, сотканного из лжи и крови, не бывает выхода?
И Элламария снова с головой ушла в себя.
Глава 5
Тяжело вздохнув, Кейт закрыла книгу и повернулась на бок. В ее глазах блестели слезы, но на губах играла едва заметная улыбка. Дочитывая книгу, она частенько не могла сдержать эмоций.
Кейт посмотрела на часы. Половина шестого утра. Натянув простыню на голову, она закрыла глаза. Все ее тело было охвачено возбуждением, неистовой жаждой мужской ласки.
Кент скучала не просто по сексу: ей остро недоставало тепла и любви.
Она встала, залезла под душ и принялась во весь голос распевать. Потом, когда миссис Адаме, соседка сверху, остервенело забарабанила в потолок, умолкла.
Прохладная вода освежила Кейт, да и задорная песенка прибавила настроения. Выбравшись из-под душа, она чувствовала себя заметно лучше.
В девять она уже была полностью готова к выходу. Села в машину и покатила к вокзалу Виктория, неподалеку от которого располагалась редакция журнала «Красивая жизнь».
Три месяца назад, уйдя из журнала, чтобы целиком сосредоточиться на своей книге, Кейт решила, что бросит журналистику. Однако Маргарет Стэнли, знаменитый редактор отдела мод, убедила ее, что рвать с профессией репортера не стоит. С тех пор она то и дело сама звонила Кейт и подбрасывала работенку. А Маргарет Стэнли была не та женщина, которой можно отказать.
Джиллиан Джонс, штатный фотограф журнала, уже поджидала ее, и Кейт, оставив машину на крохотной стоянке перед зданием редакции, спустилась с ней в метро и поехала в Вест-Энд. Маргарет поручила ей подготовить материал о съемках «Отверженных».
Утро сложилось удачно, и Кейт быстро заполнила блокнот довольно неплохими, па ее взгляд, интервью. От приглашения задержаться на ленч Кейт отказалась, шепнув на ухо Джиллиан, что осталась без гроша в кармане и должна ехать к отцу. Джиллиан только ухмыльнулась в ответ и подмигнула ей.
Отец, как всегда, обрадовался, увидев Кейт, и с места в карьер принялся расспрашивать, как продвигается работа над романом. У Кейт не хватило смелости признаться, что роман изобилует предельно откровенными сценами — она решила, что потом свалит всю вину на редактора.
Отпирая дверь своей квартиры, она услышала, что звонит телефон.
— Привет, Кейт. Это Джон.
— Привет. Я только что вошла. Где ты?
— Дома. Вещи укладываю. Слушан, Кейт, я сейчас срочно отправляюсь в Брайтон, поэтому хотела просто предупредить, что вечером мы не увидимся.
— Жалко. Ну ничего. А как Эшли? Ты с ней говорила?
— Она, наверное, уже едет к тебе. Сегодня ведь тот самый день.
— Не поняла, — нахмурилась Кейт.
— Сегодня прилетает Бланш. Бедняга Эш совсем раскисла. Я посоветовала ей не возвращаться на работу, но она не послушалась. Просто не представляю, как она это выдерживает. Видеть его каждый день…
— Да, ужасно. Пойду откупорю бутылочку вина. Позвони, как только вернешься, ладно?
— Хорошо.
Десять минут спустя прибыла Эшли.
— Вид у тебя просто ужасный, — сказала Кейт. — Видела его сегодня? И что он сказал?
— «Доброе утро, Эшли. Как ваши дела?»
— А ты что?
Эшли улыбнулась.
— Я сказала: «Все в порядке, мистер Орбри-Нелмс.
Надеюсь, у вас тоже?»
— О, черт. А Бланш сегодня прилетает?
— Угу.
— Он поедет ее встречать?
— Не знаю. Наверное.
— Вот подлец!
Эшли покачала головой:
— Не говори так, Кейт. Он не подлец.
— Пусть не подлец. Значит, только притворяется.
Эшли невольно улыбнулась:
— Слушай, вообще-то я не затем к тебе пришла, чтобы ему косточки перемывать. Бог свидетель, мы уже достаточно этим позанимались. У тебя есть что-нибудь выпить?
— «Шатонеф дю Пап» тебя устроит?
— Наливай скорее!
Их беседа протекала довольно сумбурно; по всему чувствовалось, что Эшли витает в облаках. Однако всякий раз, как Кейт пыталась перевести разговор на Джулиана, Эшли отказывалась о нем говорить.
— Разбитого сердца не склеишь, — сказала она.
— Но хоть утешишь, — настаивала Кейт.
— Вы уже достаточно меня утешили в последнее время.
Если сегодня опять будем его вспоминать, я с ума сойду.
— Ладно, будь по-твоему. А как Алекс?
Лицо Эшли мгновенно прояснилось.
— Великолепно. Правда, я успела с ним перекинуться лишь парой слов — отец с ним куда-то ехал, но я то удовольствие получила.
— Ты все-таки счастливая, Эш, — мечтательно вздохнула Кейт. — Он такой славный парнишка. Как бы я хотела когда-нибудь завести ребеночка!
— Заведешь, — уверенно пообещала Эшли. — Только не слишком торопись.
— Мне уже тридцать, — напомнила Кейт. — Так что в поспешности меня никто не обвинит.
— Верно. Но ты делаешь карьеру, да еще и книгу пишешь. И вообще из всей нашей четверки жизнь у тебя самая завидная. Неужто ты готова всем пожертвовать ради детей?
— С радостью! — искренне воскликнула Кейт. — Дети для меня — главное.
— Ты сначала обзаведись ими, — усмехнулась Эшли.
— Вдобавок мне вовсе не обязательно всем жертвовать, — пожала плечами Кейт. — Ты на себя посмотри. Карьера у тебя прекрасная. Да и жизнь тоже вполне увлекательная.
— Что ты говоришь!
— Во всяком случае, так кажется со стороны.
— А как часто, по-твоему, я развлекаюсь по уик-эндам? Вы куда-то разъезжаетесь, веселитесь, бегаете кроссы, а я?
— А тебе этого не хватает?
— Еще бы! Ужасно не хватает. С другой стороны, мне и с Алексом хочется побыть. Я прекрасно понимаю, что мои родители не могут сидеть с ним семь дней в неделю.
Спасибо и за то, что хоть по будням он с ними. Они ведь уже не первой молодости. Как ни крути, Кейт, но ты свободна и вольна сама распоряжаться своей жизнью. Не сделай я глупость и не выскочи замуж в двадцать лет, сейчас бы у меня все сложилось иначе. Меня постоянно гложет чувство вины. Всякий вечер, возвращаясь домой, я мучаюсь от мысли, что должна бы быть с Алексом, а вместо этого торчу в Лондоне.
— Господи, Эшли, допустим, у меня шкафы ломятся от бальных туалетов, за мной ходят толпы поклонников, а отец ежемесячно выделяет мне приличное содержание, но так ли это важно по большому счету? Ведь до ссоры с Джулианом у тебя тоже все было. Чего тебе сейчас не хватает?
— Джулиана.
— Ох, извини! — Щеки Кейт стали пунцовыми. — Это я, сдуру ляпнула. Но ты, наверное, поняла, что я хотела сказать?
В это мгновение зазвонил телефон, и разговор подруг прервался.
Эшли задумалась. В словах Кейт была логика. Они и прежде беседовали на эту тему, и Эшли знала, что Кейт немного ей завидует. Но разве она сама не завидовала Кейт?
Как, впрочем, и Элламарии с Дженнин. Как-то раз Элламария сказала, что неплохо бы свалить все их характеры в один общий котел, чтобы каждая из четверки могла заимствовать из него те черты, которые ей более всего по душе.
На что Дженнин тут же откликнулась: «Но разве не потому мы цепляемся друг за дружку, что совсем разные?» Эшли и припомнить не могла, сколько раз за последнее время благодарила Господа за то, что он послал ей таких подруг.
— Что ж, я побегу, — сказала Эшли, вставая. — Хоть разок пораньше лягу и высплюсь.
Кейт улыбнулась:
— Я всегда тебе рада.
— Спасибо, — улыбнулась в ответ Эшли. — Но, кажется, я уже придумала, как быть дальше.
— Да?
Эшли приподняла пальцем кончик носа и еще раз улыбнулась.
А на душе у нее скребли кошки. Больше всего на свете ей не хотелось сейчас оставаться одной. Особенно сегодня.
Она боялась, что не вынесет этого. Эшли испытывала острую необходимость в общении.
Такси растворилось в ночи, оставив Эшли перед входом в ресторан. Холод стоял лютый, и она поплотнее укуталась в шарф, спасаясь от пронизывающего ветра. Она уже начинала жалеть, что приехала сюда.
Дверь ресторана распахнулась, и на улицу вышла женщина. Она громко смеялась, а потом обернулась к своему спутнику, который шел следом. Обнявшись, они зашагали по улице — веселые и счастливые. Эшли проводила их завистливым взглядом и вновь подумала о Джулиане. Потом посмотрела на часы.
Самолет вот-вот приземлится, так что он сейчас наверняка ждет в аэропорту. Его красивое лицо, как всегда, бесстрастно, но, перехватив чей-то взгляд, Джулиан сразу улыбнется.
Так уж он устроен. Всегда улыбается.
Она вздохнула. В какой-то мере именно эта его улыбка и привела ее сюда. К их ресторану.
Снова зарядил дождь, и Эшли, наконец решившись, толкнула дверь и вошла в ресторан. Людей в зале было немного, и, осмотревшись по сторонам, она быстро заметила того, кого искала. Подошедший официант предложил взять у нее пальто, но Эшли отказалась, пояснив, что еще не уверена, останется ли ужинать. Ее сердце судорожно колотилось. Каким-то необъяснимым образом ей казалось, что она должна встретиться с Джулианом. Интересно, что бы он подумал, узнав о том, что привело ее сюда.
Когда она приблизилась к столику, за которым сидел одинокий немолодой мужчина, тот приподнял голову и его морщинистое лицо тут же расцветила улыбка. Он выжидательно посмотрел на дверь, затем снова перевел взгляд на Эшли.
— Здравствуйте, милая, — сказал он. — Вы одна?
Чуть замявшись, она ответила:
— Да.
— Понимаю, — кивнул он.
— Вы не возражаете… — Голос Эшли предательски дрогнул, она прокашлялась. — Вы не возражаете, если я присяду?
— Нет, что вы. — Он жестом указал на свободный стул и подозвал официанта. — Что будете пить?
— Минеральную воду, пожалуйста.
Старик понимающе кивнул.
— Двойное виски, — сказал он официанту. — А для меня — как всегда.
Глядя на изборожденное морщинами лицо, она невольно задумалась, каково быть таким старым, когда вся жизнь уже в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43