Но он вряд ли мог соперничать в грандиозности и величии с «Ла-касадель-президенте», который являлся как бы воплощением величия идей самого Билла Шеридана. Скорее, это был даже не дом крупного государственного служащего, а настоящий королевский замок…
Термин «королевский» — не совсем подходил для американского демократического слуха, но Билла, кажется, это совершенно не волновало. Его могучая фигура и властное лицо олицетворяли собой закон, поэтому даже его противники называли его не иначе как «Король Шеридан», не говоря уже о более мелких чиновниках из Вашингтона. Истина заключалась в том, что Биллу было по большому счету наплевать, что о нем говорят и думают, и Франческа не могла отделаться от мысли, что это была одна из причин, по которой она его любила.
— Позволь мне сосчитать любовные пути. Их в этой жизни много…
Когда-то они с Карлоттой читали друг другу вслух любовные стихи. Много, много лет назад. А вот теперь она с тревогой думала о Билле и Карлотте, невольно объединяя их в одно целое. Как знать, как знать… Возможно, ее предположения и небеспочвенны. С Карлоттой надо было держать ухо востро.
При всех недостатках у дома было одно неоспоримое достоинство — он словно был специально создан для приема большого количества гостей, число которых в этот вечер перевалило за тысячу. Они подъезжали нескончаемой вереницей и останавливались у главного входа, декорированного гигантскими колоннами, потом выбирались из автомобилей и поднимались по мраморным ступеням к дверям, по краям которых красовались гигантские декорированные урны из мрамора в стиле ампир. Там, наверху, стояли Билл, Д’Арси и Франческа, изображавшие на лице по мере сил приветственные улыбки одном конце огромного холла располагался бар, украшенный зеркалами в рост человека, а в противоположном — громоздилась роскошная лестница — грандиозное сооружение из мрамора и бронзы. (Сам холл с его высоченными потолками, достигавшими не менее двадцати футов, недавно описывали в одном из архитектурных изданий, где утверждалось, что он почти такого же размера, как главный приемный зал знаменитой гостиницы «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке.)
Процессия гостей двигалась дальше и попадала в танцевальный зал, где высилась специально к случаю построенная платформа для оркестра и стояли десятки и десятки круглых столиков, окружавших площадку, предназначенную собственно для танцев. Этот зал отличался особой красотой и элегантностью — стоявшие у стен мягкие банкетки были обтянуты плотной, шитой золотом и шелком тканью. Уходившая вдаль бесконечная анфилада окон напоминала арки в стенах древнеримских строений, а промежутки между окнами украшали работы знаменитого Франсуа Буше, изображавшие картины природы в разное время года. Зеркальные панели, висевшие на стенах, были обрамлены литыми бронзовыми рамами с позолотой, а огромные канделябры, располагавшиеся между ними, буквально струились потоками хрустальных висюлек, искрившимися и переливавшимися сотнями небольших водопадов. Из танцевального зала можно было пройти в белую с золотом гостиную, а оттуда — в уставленный пальмами со стеклянным куполом вместо крыши концертный зал. Следом за концертным залом открывался выход на задний двор — настоящий итальянский патио с бившими из-под земли фонтанами, с ухоженными лужайками для гольфа и изящными садиками. Обед должны были подать в зеленую с золотом столовую, площадь которой, составляла шестьдесят квадратных футов.
Несмотря на роскошь и красоту окружающей обстановки, Франческа волновалась. Более всего ее смущали находившиеся на территории поместья национальные гвардейцы в полном походном снаряжении. Они в большом количестве слонялись по дорожкам сада, некоторые из них располагались в дверных проемах, охраняя многочисленные входы и выходы, или сидели группами на балконах и окрашенной в розовое крыше. Выглядели гвардейцы совершеннейшим диссонансом по сравнению с нарядной публикой, затянутой в шелка и бархат и наполнявшей ночной воздух запахами изысканнейших духов. Впрочем, жаловаться на их присутствие не приходилось — у «Короля Шеридана» имелось в достатке врагов и недоброжелателей. Да и как, Боже, могло быть иначе, когда Билл развил такую бурную деятельность, уже далеко перешагнувшую границы Флориды. Не следовало забывать, что восхождение к власти Билла было связано с рядом событий, которые иногда толковались общественностью двояко. Кроме того, вокруг Шеридана всегда копошилось большое число завистников, которые во всеуслышание задавались вопросом, как мог человек вышедший из низов и достигший выдающегося положения в обществе, попутно скопить немалое состояние. Ведь считалось, что государственные чиновники живут только пусть не на высокое, но все-таки жалованье.
Таким образом, несмотря на охрану, Франческа чувствовала их невидимое присутствие. Тайных недоброжелателей и открытых врагов Шеридана журналисты частенько именовали «тайной армией борцов с монархией было ясно, что их агенты ухитрились миновать и толстые двери, и натренированных охранников. На Франческу неожиданно нахлынули мрачные предчувствия, и она собственной кожей ощутила атмосферу нарастающей опасности, которая незримо витала над головами нарядных и ничего не подозревающих людей, собравшихся в своем большинстве, чтобы от души повеселиться.
Краем глаза Франческа заметила, что ее муж уже в десятый раз исподтишка бросает нетерпеливые взгляды на дверь, хотя прием лишь едва начался. Она невольно задумалась, чей визит является причиной столь страстных взглядов Билла — посещение Джона Кеннеди или приезд кузин, которые явно запаздывали.
Ожидалось, что барышни приедут в течение дня. Абигайль, которая следовала поездом, должна была объявиться в полдень. Джейд, вылетевшая во Флориду с побережья, прибывала позже, часа эдак в три. Что же касается Джудит и Реда, то их ждали между пятью и шестью часами вечера.
Но вот позвонила секретарша Джудит и заявила, что отлет частного самолета Стэнтонов откладывается. Абигайль послала телеграмму, в которой дала понять, что по неизвестной причине вынуждена задержаться на несколько часов, а посему выедет позже, чем планировалось. От Джейд объяснений по поводу опоздания не поступило.
Как только Государственный военный оркестр приступил к исполнению старинного марша «Старики остались дома», Д’Арси издала пронзительный вопль, который, должно быть, услышали за милю в окрестностях:
— Что делается, а? Сам Рок Хадсон здесь!
Хотя у Франчески не было сомнений в том, что дочь, будучи страстной поклонницей кино, угадала правильно, она решила проверить этот факт лично, поскольку имя актера не значилось в списке приглашенных. С другой стороны, Билл пригласил несколько человек просто по телефону, и у нее не имелось ни малейшего представления, кто они и сколько их. Повернув голову, она и в самом деле убедилась, что очаровательнейший мистер Хадсон действительно прибыл собственной персоной в сопровождении их соседей по Юпитер-Айленд — четы Гарриманов. Их приезд заставил хозяйку в очередной раз задуматься над тем, насколько тесен мир. Помощник государственного секретаря Соединенных Штатов Гарриман является по совместительству крестным отцом молодого Питера Дачина, чей оркестр уже занимал места на подиуме в зале для танцев. Что же касается собственно Рока и его появления на приеме, то Франческа вспомнила, что читала как-то в колонке одного из журналов, где публикуют светские сплетни, что Рок был одним из голливудских приятелей Карлотты. Уж не потому ли Билл позвал его? Кто его поймет! Интересно только знать — по этой ли причине пожаловал к ним Рок? Или зашел просто так, из вежливости?
Все вокруг только и делали, что пожимали руки друг другу, и Билл буквально лучился от счастья:
— Рад, что ты смог выбраться, Рок! У нас тут полно всякого развеселого народу, и чтобы поддержать класс, необходимы такие парни, как ты!
Франческа пожала плечами. Слова Билла невольно напомнили ей множество подобных же слов и словечек, которые он постоянно рассыпал вокруг, строя из себя своего парня для всех окружающих. Казалось, он чувствовал себя своим человеком в любой компании — с выпивохой он мог запросто опрокинуть стаканчик, с крутым парнем был всегда готов обменяться парочкой зуботычин, а если подворачивалась аппетитная дамочка — ему ничего не стоило ущипнуть ее за зад. И всегда ему хотелось первенствовать. Основным лозунгом Билла считалась фраза, которую он как-то случайно обронил: «Я могу положить на лопатки любого мужика, а если мне это все-таки не удастся, то уж перепить его я всегда сумею!»
Игра в своего парня позволяла ему неизменно одерживать верх во всяком обществе — будь то Сенат Соединенных Штатов, компания запыленных и пропотевших фермеров, с которыми ему время от времени пришлось встречаться, или даже бригада грубых и отчаянных ребят-докеров, пахавших в порту Майами. Его шуточки неизменно вызывали смех, хотя их смысл ни для кого не был тайной: «Билл Шеридан — человек из народа, и пусть об этом помнят все!» Иногда и сама Франческа забывала о том, что ее муженек закончил юридический факультет в Гарварде.
Тем временем Рок разразился одной из своих актерских шуток. Он бросил пламенный взгляд на Д’Арси, которая находилась неподалеку в своем незабвенном плантаторском наряде времен Гражданской войны, и голосом Кларка Гейбла воскликнул:
— Откровенно говоря, детка, ты сегодня чертовски хороша!
Потом он наклонился к девочке и, клюнув ее в щечку, произнес:
— С днем рождения, дорогая Скарлетт!
Эта минута стала мгновением абсолютного триумфа для Д'Арси. От восторга она не могла вымолвить ни слова, ее друзья и подружки застыли на месте, словно громом пораженные. Франческа была весьма благодарна кинозвезде за эскападу — ведь ее дочь казалась совершенно счастливой, а поцелуй самого Рока Хадсона кое-как примирил Д’Арси с тем, что отец решил устроить из ее дня рождения очередное политическое шоу. Заодно она готова была простить и Элвиса Пресли, которого в этот день не оказалось рядом, чтобы пропеть для нее «Счастливого тебе дня рождения»…
Когда Франческа впервые отважилась сообщить дочери, что на ее празднике девяносто девять процентов гостей будут приглашены ее отцом, та надулась.
— Хотела бы я знать, отчего он не устроил свой стариковский праздник в другой день? А теперь старается примазаться к моему!
— Только не веди себя как эгоистичная дуреха, — возразила ей Франческа. — Ведь я отлично знаю, что тебе нравится быть дочерью губернатора, а подобные приемы — часть жизни крупного государственного чиновника. В бочке меда чаще всего бывает ложка дегтя — и с этим надо мириться. Впрочем, я уверена, что ты не будешь возражать, если на твоем дне рождения появятся корреспонденты «Лайфа» или «Лука», а твое изображение, возможно, будет украшать обложку одного из этих изданий?
— Ой, мамочка, неужели это возможно? Мой день рождения будет описан в «Лайфе»? Ты представляешь, что запоют мои друзья по такому случаю? Да они просто поумирают от зависти. Клянусь тебе, они просто позеленеют, как молодой горох! А у меня на празднике будут исполнять рок-н-ролл? Или только песенки для стариков? Я имею в виду, что попробую упросить папочку не забыть пригласить для меня заодно со стариками Лоуренсом Белком и Перри Комо рок-певцов.
— А кого бы ты еще хотела? — поддразнивала дочь Франческа. — Может, уж звать так звать и послать приглашение самому Чабби Чеккеру?
Это была ошибка с ее стороны, поскольку Д’Арси немедленно ухватилась за предложение матери:
— А у меня есть право выбора? Тогда я хочу Элвиса. Обещай мне, что ты упросишь папочку и он позовет Пресли!
— Не глупи, Д’Арси. Разве такие вещи можно обещать?
— А почему нет? Все говорят, что папочка всегда добивается того, что хочет. Еще никто не отказывал в просьбе «королю Шеридану». Разве не так? — спросила девочка с хитринкой в голосе. — Так вот, я настаиваю на приезде Элвиса. Я хочу, чтобы он пропел мне «Счастливого тебе дня рождения», как в свое время Мерилин Монро исполнила эту песенку для президента Кеннеди.
Затем, вспомнив, что белокурый секс-символ нации, который был так же и ее любимицей, недавно трагически погиб, Д’Арси стала говорить на полтона ниже и трагическим шепотом произнесла:
— Она ведь пела «Счастливого тебе дня рождения» для президента. Ведь правда?
Потом Франческе напомнили еще об одной красавице кинозвезде, которая, по мнению Д’Арси, тоже жила на грани между жизнью и смертью и готовилась повторить трагический конец Мерилин. Франческе не слишком понравилось направление, которое стал принимать разговор, и она откровенно дала это понять дочери:
— Стыдись, Д’Арси, ты становишься смешной. Разве ты не понимаешь, что твой отец не имеет права отдать команду Элвису Пресли и навязать ему таким образом твое общество? В конце концов, твой отец не самодержец!
После этих слов они с Д’Арси неожиданно расхохотались. В жизни сложилось все так, что и они сами иногда забывали о том, что их муж и отец и в самом деле не королевская особа. Франческа чуточку пожалела об этом, поскольку не могла уже продолжить свой выговор дочери
— Согласись, что многие тоже именуют Элвиса королем», по крайней мере, мне так казалось. А ты и представить себе не можешь, что произойдет, если один король отдаст команду другому.
Д’Арси весело кивнула:
— Вот смеху-то бы было! Но, мамочка, разве наш папа не может в таком случае просто попросить?
— Мы, разумеется, сделаем все, от нас зависящее, но тебе следует помнить, что Элвис — человек чрезвычайно занятой и у него на этот вечер может быть назначена другая встреча.
— Договорились. Только мне хочется сообщить тебе еще одно. Пусть, кроме рок-ансамбля, на приеме будет оркестр, который в состоянии исполнить румбу.
— Румбу? Кажется, ты собиралась весь вечер отплясывать твист, а не какую-то старомодную румбу? Глаза Д’Арси округлились.
— Кто сказал румба? Мне хочется, чтобы для меня сыграли самбу.
— Послушай, если память мне не изменяет, самба появилась куда раньше румбы?
Д’Арси улыбнулась с чувством превосходства:
— Она снова входит в моду — и в этом-то все дело. Готова поспорить, что даже ваши старички с Палм-Бич умеют ее танцевать. Не думаешь же ты, что если человек умеет танцевать твист, то он не в силах сплясать самбу? Надеюсь, она не сложнее японского придворного танца?
Это было для Франчески уж слишком.
— Что ж, думаю, это можно устроить. Боюсь только, что мы с отцом можем тебя неприятно удивить. В свое время мы отвратительно танцевали румбу, если мне будет позволено сообщить свое мнение.
Румбу лучше всех тогда танцевала Карлотта. Карлотта вместе с Трейсом. Когда они отплясывали румбу, все, кто был рядом, мгновенно останавливались, чтобы насладиться этим зрелищем…
Поначалу мысль о том, как Д’Арси станет танцевать твист или даже румбу в платье времен Гражданской войны, заставила Франческу улыбнуться. Потом, правда, ее глаза неожиданно наполнились слезами. Ей отчего-то стало грустно, когда она представила себе, что ее дочь, подросток шестидесятых годов XX века, со всеми присущими ее возрасту и времени, в котором она жила, надеждами и слабостями, из кожи вон лезет, чтобы хоть капельку походить на Скарлетт О’Хара, тоже подростка, только из века минувшего. Она потянула руку, чтобы погладить девочку по волосам — белокурым и коротко подстриженным согласно требованиям моды. Та носила прическу в духе двадцатых годов — с прядью, ниспадающей на лоб. С правой стороны лица — пышная масса коротких прямых волос, с левой — волосы лежали более плоско и могли, по желанию их владелицы, зачесываться за ухо. Она постриглась так совсем недавно, когда посмотрела фильм «Последний год в Мариенбаде», от которого была без ума.
Ах, моя маленькая! Такая испорченная и такая любимая! Да будут годы снисходительны к тебе…
Неожиданно Франческа поймала себя на мысли, что говорила почти те же самые слова любимой сестре Карлотте. Было это, правда, сто лет назад. Тем не менее, она почувствовала пронизывающую душевную боль при воспоминании о прошедшем времени и, чтобы отогнать ее, рассмеялась.
— Слушай, а как нам быть с твоей прической? — обратилась она к Д’Арси. — Какая же из тебя Скарлетт О’Хара с такой стрижкой, пусть ты и наденешь платье времен войны Севера и Юга?
— Мам! Да ты словно в другом веке живешь. Разве ты не заметила, что в этом году, помимо всего прочего, в моду вошли парики? Как ты думаешь, какой мне надеть — белокурый или рыжий?
— Только не рыжий! Какой угодно, но только не рыжий! Слушай меня внимательно, Д’Арси Шеридан! Ты можешь надеть парик, если тебе этого так уж хочется, но он должен соответствовать по цвету твоим собственным волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Термин «королевский» — не совсем подходил для американского демократического слуха, но Билла, кажется, это совершенно не волновало. Его могучая фигура и властное лицо олицетворяли собой закон, поэтому даже его противники называли его не иначе как «Король Шеридан», не говоря уже о более мелких чиновниках из Вашингтона. Истина заключалась в том, что Биллу было по большому счету наплевать, что о нем говорят и думают, и Франческа не могла отделаться от мысли, что это была одна из причин, по которой она его любила.
— Позволь мне сосчитать любовные пути. Их в этой жизни много…
Когда-то они с Карлоттой читали друг другу вслух любовные стихи. Много, много лет назад. А вот теперь она с тревогой думала о Билле и Карлотте, невольно объединяя их в одно целое. Как знать, как знать… Возможно, ее предположения и небеспочвенны. С Карлоттой надо было держать ухо востро.
При всех недостатках у дома было одно неоспоримое достоинство — он словно был специально создан для приема большого количества гостей, число которых в этот вечер перевалило за тысячу. Они подъезжали нескончаемой вереницей и останавливались у главного входа, декорированного гигантскими колоннами, потом выбирались из автомобилей и поднимались по мраморным ступеням к дверям, по краям которых красовались гигантские декорированные урны из мрамора в стиле ампир. Там, наверху, стояли Билл, Д’Арси и Франческа, изображавшие на лице по мере сил приветственные улыбки одном конце огромного холла располагался бар, украшенный зеркалами в рост человека, а в противоположном — громоздилась роскошная лестница — грандиозное сооружение из мрамора и бронзы. (Сам холл с его высоченными потолками, достигавшими не менее двадцати футов, недавно описывали в одном из архитектурных изданий, где утверждалось, что он почти такого же размера, как главный приемный зал знаменитой гостиницы «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке.)
Процессия гостей двигалась дальше и попадала в танцевальный зал, где высилась специально к случаю построенная платформа для оркестра и стояли десятки и десятки круглых столиков, окружавших площадку, предназначенную собственно для танцев. Этот зал отличался особой красотой и элегантностью — стоявшие у стен мягкие банкетки были обтянуты плотной, шитой золотом и шелком тканью. Уходившая вдаль бесконечная анфилада окон напоминала арки в стенах древнеримских строений, а промежутки между окнами украшали работы знаменитого Франсуа Буше, изображавшие картины природы в разное время года. Зеркальные панели, висевшие на стенах, были обрамлены литыми бронзовыми рамами с позолотой, а огромные канделябры, располагавшиеся между ними, буквально струились потоками хрустальных висюлек, искрившимися и переливавшимися сотнями небольших водопадов. Из танцевального зала можно было пройти в белую с золотом гостиную, а оттуда — в уставленный пальмами со стеклянным куполом вместо крыши концертный зал. Следом за концертным залом открывался выход на задний двор — настоящий итальянский патио с бившими из-под земли фонтанами, с ухоженными лужайками для гольфа и изящными садиками. Обед должны были подать в зеленую с золотом столовую, площадь которой, составляла шестьдесят квадратных футов.
Несмотря на роскошь и красоту окружающей обстановки, Франческа волновалась. Более всего ее смущали находившиеся на территории поместья национальные гвардейцы в полном походном снаряжении. Они в большом количестве слонялись по дорожкам сада, некоторые из них располагались в дверных проемах, охраняя многочисленные входы и выходы, или сидели группами на балконах и окрашенной в розовое крыше. Выглядели гвардейцы совершеннейшим диссонансом по сравнению с нарядной публикой, затянутой в шелка и бархат и наполнявшей ночной воздух запахами изысканнейших духов. Впрочем, жаловаться на их присутствие не приходилось — у «Короля Шеридана» имелось в достатке врагов и недоброжелателей. Да и как, Боже, могло быть иначе, когда Билл развил такую бурную деятельность, уже далеко перешагнувшую границы Флориды. Не следовало забывать, что восхождение к власти Билла было связано с рядом событий, которые иногда толковались общественностью двояко. Кроме того, вокруг Шеридана всегда копошилось большое число завистников, которые во всеуслышание задавались вопросом, как мог человек вышедший из низов и достигший выдающегося положения в обществе, попутно скопить немалое состояние. Ведь считалось, что государственные чиновники живут только пусть не на высокое, но все-таки жалованье.
Таким образом, несмотря на охрану, Франческа чувствовала их невидимое присутствие. Тайных недоброжелателей и открытых врагов Шеридана журналисты частенько именовали «тайной армией борцов с монархией было ясно, что их агенты ухитрились миновать и толстые двери, и натренированных охранников. На Франческу неожиданно нахлынули мрачные предчувствия, и она собственной кожей ощутила атмосферу нарастающей опасности, которая незримо витала над головами нарядных и ничего не подозревающих людей, собравшихся в своем большинстве, чтобы от души повеселиться.
Краем глаза Франческа заметила, что ее муж уже в десятый раз исподтишка бросает нетерпеливые взгляды на дверь, хотя прием лишь едва начался. Она невольно задумалась, чей визит является причиной столь страстных взглядов Билла — посещение Джона Кеннеди или приезд кузин, которые явно запаздывали.
Ожидалось, что барышни приедут в течение дня. Абигайль, которая следовала поездом, должна была объявиться в полдень. Джейд, вылетевшая во Флориду с побережья, прибывала позже, часа эдак в три. Что же касается Джудит и Реда, то их ждали между пятью и шестью часами вечера.
Но вот позвонила секретарша Джудит и заявила, что отлет частного самолета Стэнтонов откладывается. Абигайль послала телеграмму, в которой дала понять, что по неизвестной причине вынуждена задержаться на несколько часов, а посему выедет позже, чем планировалось. От Джейд объяснений по поводу опоздания не поступило.
Как только Государственный военный оркестр приступил к исполнению старинного марша «Старики остались дома», Д’Арси издала пронзительный вопль, который, должно быть, услышали за милю в окрестностях:
— Что делается, а? Сам Рок Хадсон здесь!
Хотя у Франчески не было сомнений в том, что дочь, будучи страстной поклонницей кино, угадала правильно, она решила проверить этот факт лично, поскольку имя актера не значилось в списке приглашенных. С другой стороны, Билл пригласил несколько человек просто по телефону, и у нее не имелось ни малейшего представления, кто они и сколько их. Повернув голову, она и в самом деле убедилась, что очаровательнейший мистер Хадсон действительно прибыл собственной персоной в сопровождении их соседей по Юпитер-Айленд — четы Гарриманов. Их приезд заставил хозяйку в очередной раз задуматься над тем, насколько тесен мир. Помощник государственного секретаря Соединенных Штатов Гарриман является по совместительству крестным отцом молодого Питера Дачина, чей оркестр уже занимал места на подиуме в зале для танцев. Что же касается собственно Рока и его появления на приеме, то Франческа вспомнила, что читала как-то в колонке одного из журналов, где публикуют светские сплетни, что Рок был одним из голливудских приятелей Карлотты. Уж не потому ли Билл позвал его? Кто его поймет! Интересно только знать — по этой ли причине пожаловал к ним Рок? Или зашел просто так, из вежливости?
Все вокруг только и делали, что пожимали руки друг другу, и Билл буквально лучился от счастья:
— Рад, что ты смог выбраться, Рок! У нас тут полно всякого развеселого народу, и чтобы поддержать класс, необходимы такие парни, как ты!
Франческа пожала плечами. Слова Билла невольно напомнили ей множество подобных же слов и словечек, которые он постоянно рассыпал вокруг, строя из себя своего парня для всех окружающих. Казалось, он чувствовал себя своим человеком в любой компании — с выпивохой он мог запросто опрокинуть стаканчик, с крутым парнем был всегда готов обменяться парочкой зуботычин, а если подворачивалась аппетитная дамочка — ему ничего не стоило ущипнуть ее за зад. И всегда ему хотелось первенствовать. Основным лозунгом Билла считалась фраза, которую он как-то случайно обронил: «Я могу положить на лопатки любого мужика, а если мне это все-таки не удастся, то уж перепить его я всегда сумею!»
Игра в своего парня позволяла ему неизменно одерживать верх во всяком обществе — будь то Сенат Соединенных Штатов, компания запыленных и пропотевших фермеров, с которыми ему время от времени пришлось встречаться, или даже бригада грубых и отчаянных ребят-докеров, пахавших в порту Майами. Его шуточки неизменно вызывали смех, хотя их смысл ни для кого не был тайной: «Билл Шеридан — человек из народа, и пусть об этом помнят все!» Иногда и сама Франческа забывала о том, что ее муженек закончил юридический факультет в Гарварде.
Тем временем Рок разразился одной из своих актерских шуток. Он бросил пламенный взгляд на Д’Арси, которая находилась неподалеку в своем незабвенном плантаторском наряде времен Гражданской войны, и голосом Кларка Гейбла воскликнул:
— Откровенно говоря, детка, ты сегодня чертовски хороша!
Потом он наклонился к девочке и, клюнув ее в щечку, произнес:
— С днем рождения, дорогая Скарлетт!
Эта минута стала мгновением абсолютного триумфа для Д'Арси. От восторга она не могла вымолвить ни слова, ее друзья и подружки застыли на месте, словно громом пораженные. Франческа была весьма благодарна кинозвезде за эскападу — ведь ее дочь казалась совершенно счастливой, а поцелуй самого Рока Хадсона кое-как примирил Д’Арси с тем, что отец решил устроить из ее дня рождения очередное политическое шоу. Заодно она готова была простить и Элвиса Пресли, которого в этот день не оказалось рядом, чтобы пропеть для нее «Счастливого тебе дня рождения»…
Когда Франческа впервые отважилась сообщить дочери, что на ее празднике девяносто девять процентов гостей будут приглашены ее отцом, та надулась.
— Хотела бы я знать, отчего он не устроил свой стариковский праздник в другой день? А теперь старается примазаться к моему!
— Только не веди себя как эгоистичная дуреха, — возразила ей Франческа. — Ведь я отлично знаю, что тебе нравится быть дочерью губернатора, а подобные приемы — часть жизни крупного государственного чиновника. В бочке меда чаще всего бывает ложка дегтя — и с этим надо мириться. Впрочем, я уверена, что ты не будешь возражать, если на твоем дне рождения появятся корреспонденты «Лайфа» или «Лука», а твое изображение, возможно, будет украшать обложку одного из этих изданий?
— Ой, мамочка, неужели это возможно? Мой день рождения будет описан в «Лайфе»? Ты представляешь, что запоют мои друзья по такому случаю? Да они просто поумирают от зависти. Клянусь тебе, они просто позеленеют, как молодой горох! А у меня на празднике будут исполнять рок-н-ролл? Или только песенки для стариков? Я имею в виду, что попробую упросить папочку не забыть пригласить для меня заодно со стариками Лоуренсом Белком и Перри Комо рок-певцов.
— А кого бы ты еще хотела? — поддразнивала дочь Франческа. — Может, уж звать так звать и послать приглашение самому Чабби Чеккеру?
Это была ошибка с ее стороны, поскольку Д’Арси немедленно ухватилась за предложение матери:
— А у меня есть право выбора? Тогда я хочу Элвиса. Обещай мне, что ты упросишь папочку и он позовет Пресли!
— Не глупи, Д’Арси. Разве такие вещи можно обещать?
— А почему нет? Все говорят, что папочка всегда добивается того, что хочет. Еще никто не отказывал в просьбе «королю Шеридану». Разве не так? — спросила девочка с хитринкой в голосе. — Так вот, я настаиваю на приезде Элвиса. Я хочу, чтобы он пропел мне «Счастливого тебе дня рождения», как в свое время Мерилин Монро исполнила эту песенку для президента Кеннеди.
Затем, вспомнив, что белокурый секс-символ нации, который был так же и ее любимицей, недавно трагически погиб, Д’Арси стала говорить на полтона ниже и трагическим шепотом произнесла:
— Она ведь пела «Счастливого тебе дня рождения» для президента. Ведь правда?
Потом Франческе напомнили еще об одной красавице кинозвезде, которая, по мнению Д’Арси, тоже жила на грани между жизнью и смертью и готовилась повторить трагический конец Мерилин. Франческе не слишком понравилось направление, которое стал принимать разговор, и она откровенно дала это понять дочери:
— Стыдись, Д’Арси, ты становишься смешной. Разве ты не понимаешь, что твой отец не имеет права отдать команду Элвису Пресли и навязать ему таким образом твое общество? В конце концов, твой отец не самодержец!
После этих слов они с Д’Арси неожиданно расхохотались. В жизни сложилось все так, что и они сами иногда забывали о том, что их муж и отец и в самом деле не королевская особа. Франческа чуточку пожалела об этом, поскольку не могла уже продолжить свой выговор дочери
— Согласись, что многие тоже именуют Элвиса королем», по крайней мере, мне так казалось. А ты и представить себе не можешь, что произойдет, если один король отдаст команду другому.
Д’Арси весело кивнула:
— Вот смеху-то бы было! Но, мамочка, разве наш папа не может в таком случае просто попросить?
— Мы, разумеется, сделаем все, от нас зависящее, но тебе следует помнить, что Элвис — человек чрезвычайно занятой и у него на этот вечер может быть назначена другая встреча.
— Договорились. Только мне хочется сообщить тебе еще одно. Пусть, кроме рок-ансамбля, на приеме будет оркестр, который в состоянии исполнить румбу.
— Румбу? Кажется, ты собиралась весь вечер отплясывать твист, а не какую-то старомодную румбу? Глаза Д’Арси округлились.
— Кто сказал румба? Мне хочется, чтобы для меня сыграли самбу.
— Послушай, если память мне не изменяет, самба появилась куда раньше румбы?
Д’Арси улыбнулась с чувством превосходства:
— Она снова входит в моду — и в этом-то все дело. Готова поспорить, что даже ваши старички с Палм-Бич умеют ее танцевать. Не думаешь же ты, что если человек умеет танцевать твист, то он не в силах сплясать самбу? Надеюсь, она не сложнее японского придворного танца?
Это было для Франчески уж слишком.
— Что ж, думаю, это можно устроить. Боюсь только, что мы с отцом можем тебя неприятно удивить. В свое время мы отвратительно танцевали румбу, если мне будет позволено сообщить свое мнение.
Румбу лучше всех тогда танцевала Карлотта. Карлотта вместе с Трейсом. Когда они отплясывали румбу, все, кто был рядом, мгновенно останавливались, чтобы насладиться этим зрелищем…
Поначалу мысль о том, как Д’Арси станет танцевать твист или даже румбу в платье времен Гражданской войны, заставила Франческу улыбнуться. Потом, правда, ее глаза неожиданно наполнились слезами. Ей отчего-то стало грустно, когда она представила себе, что ее дочь, подросток шестидесятых годов XX века, со всеми присущими ее возрасту и времени, в котором она жила, надеждами и слабостями, из кожи вон лезет, чтобы хоть капельку походить на Скарлетт О’Хара, тоже подростка, только из века минувшего. Она потянула руку, чтобы погладить девочку по волосам — белокурым и коротко подстриженным согласно требованиям моды. Та носила прическу в духе двадцатых годов — с прядью, ниспадающей на лоб. С правой стороны лица — пышная масса коротких прямых волос, с левой — волосы лежали более плоско и могли, по желанию их владелицы, зачесываться за ухо. Она постриглась так совсем недавно, когда посмотрела фильм «Последний год в Мариенбаде», от которого была без ума.
Ах, моя маленькая! Такая испорченная и такая любимая! Да будут годы снисходительны к тебе…
Неожиданно Франческа поймала себя на мысли, что говорила почти те же самые слова любимой сестре Карлотте. Было это, правда, сто лет назад. Тем не менее, она почувствовала пронизывающую душевную боль при воспоминании о прошедшем времени и, чтобы отогнать ее, рассмеялась.
— Слушай, а как нам быть с твоей прической? — обратилась она к Д’Арси. — Какая же из тебя Скарлетт О’Хара с такой стрижкой, пусть ты и наденешь платье времен войны Севера и Юга?
— Мам! Да ты словно в другом веке живешь. Разве ты не заметила, что в этом году, помимо всего прочего, в моду вошли парики? Как ты думаешь, какой мне надеть — белокурый или рыжий?
— Только не рыжий! Какой угодно, но только не рыжий! Слушай меня внимательно, Д’Арси Шеридан! Ты можешь надеть парик, если тебе этого так уж хочется, но он должен соответствовать по цвету твоим собственным волосам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70