– Не нравятся мне эти люди, – поморщилась Катрин.
В ответ Эдмонд молча кивнул. Он сидел на продавленном матрасе и качал Мари. Та заливалась смехом от восторга, а вокруг них стояло густое облако пыли. Казалось бы, в постели под пуховыми, правда изъеденными молью, одеялами им должно было быть тепло, но комната, освещенная единственной масляной лампой, не отапливалась.
– Фермер – жуткий человек, – неожиданно добавил Эдмонд. – Его жена, может, и не такая уж плохая женщина, просто она его очень боится. Видели ее распухшее лицо? Он, должно быть, часто ее бьет.
– И что у доктора с ними общего? – заметила Катрин, вскинув голову. – Неужели он ничего не видит?
– Может, он просто жалеет его жену? А возможно, и сам фермер с ним ведет себя совсем по-другому, – задумчиво проговорил брат. – Вон как он дружелюбно улыбался врачу, когда влезал в сани.
– Сплошное притворство, – хмыкнула Катрин.
Балансируя на цыпочках, Элен посмотрела в крошечное окно. Она видела только пустынные, покрытые снегом поля и беспроглядную темень внизу. Там, где-то в темноте, находилась деревня, в которой жил добрый доктор… А еще дальше, где-то на юге, течет Луара. Только бы добраться до ее устья, а там и Сен-Назер, где живет их тетя Жанин, вместе с которой они будут ждать, когда бошей выгонят из Франции и мама с папой вернутся за ними, чтобы увезти обратно в Париж.
Внезапно послышался слабый звон бубенцов. Элен с любопытством наблюдала, как сани приближались к дому. На этот раз фермер даже не привязал лошадей. Спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, он побрел к дому. Внизу с оглушительным звуком что-то упало.
Катрин подпрыгнула.
– Что это?
– Фермер вернулся, – ответила Элен, отворачиваясь от окна. – Наверное, обо что-то споткнулся. Видимо, напился.
– Будем надеяться, что к утру он протрезвеет и отвезет нас в Шатодэн, – мрачно заметил Эдмонд. Склонив голову набок, он прислушался.
Фермер тяжело поднимался по расшатанным ступеням. Затем хлопнула дверь.
До детей донесся его грубый голос:
– Женщина, ты уже спишь?
Потом послышались какая-то возня и громкий звук выдвигаемых ящиков.
Наконец сквозь шум до них донесся истеричный голос хозяйки:
– Клод, не делай этого!
Дверь с шумом распахнулась, и в коридоре снова послышались тяжелые шаги.
– Убери руки! – рявкнул фермер, и до детей донесся звонкий шлепок пощечины. – Дура! – заорал фермер. – Ты что, хочешь, чтобы мы до конца своих дней жили в бедности?
– Нет, конечно, „– рыдая, ответила жена, – но мне не нужны и эти добытые кровью деньги!
– Заткнись, сука!
Наступило короткое затишье, после чего хозяин подошел к двери комнаты, где были дети. Элен затаила дыхание и испуганно вздрогнула, услышав, как в замке повернулся ключ. Ручка несколько раз дернулась: фермер проверил, закрыта ли дверь.
И вдруг Элен поняла, что случилось ужасное: они стали пленниками.
– Ну вот они и попались, – довольно произнес фермер. – Я их запер, теперь им не убежать. Поднимайся, женщина! – тотчас скомандовал он. – Иди приоденься. Надо, чтобы ты выглядела прилично, когда приедут немцы. – Он помолчал и с восторгом добавил: – Ты только вообрази – полтора миллиона франков! Я, Клод Сорель,– миллионер!
Элен даже подпрыгнула от изумления: награда за их поимку снова подскочила!
– Но ведь ты даже не знаешь, они ли это, – плача, возразила хозяйка.
Клод Сорель громко рассмеялся:
– Я видел в таверне газету с их портретами. Ясно как Божий день, что это они. Особенно похожа старшая девчонка. Послушай тебя и останься дома, никогда бы не узнал о вознаграждении. Вот так и решается судьба – быть в нужном месте в нужный час. Хорошо еще, что там оказался жандарм и разрешил мне воспользоваться его телефоном.
– И кому же ты звонил? – едва слышно спросила женщина.
– В гестапо, конечно. Позвони я в полевую жандармерию, на расследование этого дела уйдет несколько дней, а я хочу получить вознаграждение как можно скорее. Уж мне ли не знать, что такое бумажная волокита!
Жена Сореля горько зарыдала:
– Как ты мог? Мы же французы! Ведь доктор наш друг! Он нам доверился! Мы перед ним в долгу!
– Это ты у него в долгу. А как еще мы можем получить полтора миллиона франков? Уж не у доктора ли? Его наши дела не касаются. Перестань рыдать! Ненавижу, когда ты вся красная и опухшая!
Элен с надеждой прислушалась к их удалявшимся шагам: ей казалось, что женщина сумеет стащить у мужа ключ и выпустить их.
Эдмонд тем временем решительно встал с постели.
– Нам надо выбираться отсюда.
Катрин кивнула.
– Но как? – Она посмотрела на Элен: – Окно открывается?
– Да, но оно очень маленькое. Сюда даже Мари не пролезет.
Брат взял лампу и обошел комнату, освещая темные углы, прощупывая стены, в задумчивости глядя на потолок и пол, но никакой потайной двери, никакого входа на чердак или дыры за выцветшими обоями он так и не обнаружил. Единственным спасением была входная дверь.
– Ну что? – Катрин неотступно следила за Эдмондом своими огромными карими глазами.
– У нас нет другого выхода, кроме как устроить пожар, – покачал головой брат. – Только так мы сможем выбраться отсюда.
Брови Катрин изогнулись от удивления. Эдмонд посмотрел на нее и тяжело вздохнул:
– Придется поджечь эту комнату.
Катрин все еще непонимающе смотрела на него.
– Не стоит раздумывать, – произнес Эдмонд. Он щелкнул пальцами и добавил: – Помогите-ка мне лучше подтащить к окну эти матрасы.
Набитые конским волосом матрасы, жесткие и тяжелые, были наконец свалены в кучу, и Эдмонд проверил, чтобы они не упали, когда начнут гореть. Затем решительно вытер о брюки грязные руки. Катрин взяла на руки Мари и, поцеловав ее в лобик, заботливо укрыла одеялом.
– А сейчас отойдите к двери и не двигайтесь, – приказал брат и накинул одеяло на сестер. – Так вы будете защищены от жара.
Подняв лампу над головой, Эдмонд бросил ее в противоположную стену. Стекло разбилось, керосин вытек на сложенные у окна матрасы. И в тот же момент к потолку взвилось яркое пламя.
Дети инстинктивно затопали ногами и стали колотить в дверь кулаками.
– Пожар! – что есть силы закричала Элен. В ее голосе был неподдельный испуг. – Пожар!
Глаза Катрин расширились от ужаса.
– Помогите! – закричала она, охваченная животным страхом. – Пожар!
В мгновение ока вся комната наполнилась дымом. Зловоние от горевших матрасов и перьев было невыносимым, к горлу подступила тошнота. Дети стали задыхаться. Глаза их ело, они еще сильнее забарабанили в дверь и закричали еще громче:
– Горим! Помогите! Помогите!
В коридоре послышались быстрые шаги. Фермер бежал, изрыгая проклятия.
– Дым! – закричала женщина. – Клод, сделай что-нибудь! Наш дом сгорит!
Дети услышали, как повернулся в замке ключ, дверь распахнулась, и в комнату ворвался свежий воздух.
Задыхаясь и кашляя, дети выскочили в коридор. Оттолкнув их, Клод Сорель ворвался в горящий ад. Сорвав с себя пиджак, он стал сбивать пламя. Но обои на всех стенах были охвачены пламенем, языки его уже подбирались к двери. Шум и треск стоял невообразимый.
Дети, едва не падая, бросились к лестнице. Сзади что-то с ужасающим треском рухнуло вниз. Оглянувшись, Элен увидела, что с потолка обвалилась горящая балка. Хозяйка закричала и отпрянула. Еще несколько мгновений – и коридор тоже будет охвачен пламенем, а за ним и лестница.
Через минуту ребятишки выскочили на улицу. Еще никогда прежде холодный воздух не казался им таким свежим и вкусным. Элен вдохнула полной грудью и отерла испарину.
Какое-то время они как завороженные глядели на дом. Крошечное слуховое окошко на фронтоне вспыхнуло, и внезапно огромный язык пламени взметнулся высоко к черному небу, лизнул бледную луну и осветил ночь дождем искр. Все вокруг затрепетало и ожило: и дом, и амбар, и снег.
– Бежим! – крикнул вдруг Эдмонд, прыгая через сугроб.
– Подожди! – Элен указала на сани.
Дети бросились к саням, но в этот момент с треском обрушилась крыша. Лошади, испуганно заржав, встали на дыбы и унеслись в ночь. Эдмонд только махнул рукой.
И снова дети побрели по полю. При этом на снегу оставались четкие следы.
Эдмонд несколько раз в надежде смотрел на небо, но снегопада ничто не предвещало. Элен, не удержавшись, оглянулась. Огонь уже полностью охватил дом, и две маленькие фигурки, озаренные пламенем, беспомощно метались рядом. Но времени для жалости не было: на дороге внезапно засверкали желтые огни мотоциклов.
Боши быстро приближались.
На этот раз с ними были собаки. Дети постоянно слышали их лай.
Легкие Элен разрывались от бега, но она и не думала останавливаться. Стоило ей только оглянуться, как взгляд ее натыкался на зловещий свет прожекторов.
Они бежали наугад, прорываясь сквозь замерзшие кусты, спотыкаясь на мерзлой почве, минуя голые сады и огороды. К тому же темень и снег предательски подсовывали им уйму препятствий в виде кочек, пней, поваленных деревьев.
Только у какой-то замерзшей речушки с двумя длинными бревнами в качестве моста Эдмонд разрешил им остановиться и перевести дыхание. Заплакала Мари, но им нечем было успокоить ее: бутылка коньяку с корзиной провизии осталась в горящем доме. Дети как зачарованные смотрели на пожар. Внезапно зарево стало еще ярче.
– Должно быть, загорелся амбар, – произнес Эдмонд. – Занялся от дома.
Катрин сплюнула в снег.
– Так им и надо.
– Слушайте, – вдруг встрепенулся брат, – у меня идея! Нам надо разделиться.
– Разделиться? – удивилась Катрин. – Но…
– Никаких «но»! – оборвал он резко. – Придется, тем более что с ними собаки. И кроме того, двое не вызовут подозрений – они ведь разыскивают четверых детей.
Элен охватила дрожь.
– Мне не нравится эта затея, – возразила она. – Нам надо держаться вместе.
– Нет! – отрезал Эдмонд и тяжело вздохнул. – Катрин, ты возьмешь с собой Мари. Перейдешь речку, а мы с Элен разберем настил. И тогда собаки потеряют твой след. Мы же двинемся вдоль речки на юг и отвлечем их от тебя.
– Нет! – словно что-то предчувствуя, закричала Элен. – Я не хочу разделяться!
– Замолчи! – прикрикнул брат и вопросительно посмотрел на Катрин.
Та побледнела и печально кивнула:
– Я позабочусь о Мари.
– И о себе тоже, – отозвался мальчик. »– Встретимся у тети Жанин.
Прощаясь, они поцеловали друг друга. Катрин прижалась к Эдмонду, и взгляды их встретились.
Внезапно брат, вытащив руку из кармана, передал что-то старшей сестре.
– Мамино кольцо, – прошептал он. – Тебе оно нужнее, чем нам.
Катрин кивнула. Со слезами на глазах и крепко прижимая к себе сестренку, она осторожно перебралась через речку. И уже стоя на другом берегу, проследила, как Эдмонд с Элен растащили настил и брат сломанной веткой разровнял снег.
Теперь невозможно определить, что здесь было раньше. Следы, ведущие вдоль речушки, должны будут сбить преследователей с толку, а к этому времени Катрин с Мари уже будут в безопасности. Надежда, конечно, слабая, но все-таки есть.
Элен всхлипнула и утерла слезы рукой. Сестра, словно Мадонна с младенцем, все еще стояла у нее перед глазами. Увидятся ли они когда-нибудь снова?
Глава 8
Спустя полчаса Элен вдруг поняла, что больше не слышит лая собак. Она оглянулась: вокруг было темно и удивительно тихо. Огни фонарей исчезли. Схватив Эдмонда за руку, она радостно закричала:
– Они отстали! Отстали!
Эдмонд остановился и посмотрел по сторонам.
– Действительно, – сказал он с удивлением.
– А может, они что-то заподозрили? – уже без восторга продолжила Элен. – От фермы в поле вели три пары следов, потом они оборвались у самого ручья. Что, если они решили осмотреть окрестности?
– Вполне возможно, – тихо ответил Эдмонд и что есть силы пнул бревно. – Или вернулись назад, чтобы оседлать лошадей. Так или иначе они продолжат поиски утром и легко нас догонят. Наши следы за одну ночь не исчезнут.
– Что же нам делать? – нахмурилась Элен.
Мы их перехитрим. Двинемся вдоль этого ручья и отыщем место, где он впадает в более глубокий ручей с быстрым течением, который не замерзает. И тогда мы пойдем по воде. Это совершенно собьет их с толку.
– Брр… – При одной мысли об этом Элен зябко поежилась, но, увы, выхода не было.
Только через три часа они наткнулись на речушку с быстрым течением и свободную ото льда. Элен в страхе всматривалась в бурный поток, быстро несущий свои темные воды через камни и валуны.
Подбодрив себя кивком головы, Эдмонд взял Элен за руку и решительно шагнул в воду. Сестра робко последовала за ним. Она едва удержалась от крика. Вода оказалась такой холодной, что девочка через минуту уже не чувствовала ног.
– Держись, – ободряюще сказал ей брат. – Уже скоро.
Но Элен казалось, что пройдет целая вечность, прежде чем закончатся ее муки.
У низкого деревянного мостика Эдмонд решил наконец сделать остановку. Обозрев окрестности, он улыбнулся:
– Там проложена тропинка, а на ней множество следов. Думаю, теперь наши точно затеряются. Пошли.
Глава 9
Это произошло на седьмой день после их бегства из горящего дома фермера. Только-только забрезжил рассвет. Ударил лютый мороз, и Элен, похоже, отморозила уши. Дети даже не слышали, как появились боши. Никого не было, и вдруг на тебе – вот они! Бесшумно раздвинулись ветви елей, и их плотным кольцом окружили нацисты.
Ребятишек отконвоировали к ближайшей дороге, затолкали в крытый грузовик и приставили к ним охрану.
Машина рванула вперед. Дорога была вся в рытвинах, и они то и дело подскакивали на сиденьях, толкая друг друга.
Они проехали уже несколько километров, когда Эдмонд, склонив голову почти до самых колен, тихо запел. Шум мотора и грохот грузовика заглушали слова песни, и поначалу Элен не обратила на них никакого внимания, но, прислушавшись, поняла, что брат пел специально для нее.
Мы бедные крестьяне.
Мы дети из Сомура.
Мы не были в Париже.
Не жили дальше Тура.
Послушай же, сестренка, ты песенку мою,
Прошу, запомни твердо, что я тебе спою.
Ах, ни сестер, ни братьев
С тобою нет у нас.
Отец и мать в могиле,
Давно их пробил час.
Так слушай же, сестренка, ты песенку мою.
Прошу, запомни твердо, о чем тебе пою.
Сестра, Анри зовусь я,
А по отцу Гойон.
А ты – ты Элоиза.
Стой крепко на своем!
О, не страшись, сестренка, коль будут нас пытать,
Тогда должна ты звонко и плакать, и кричать.
Прикинься, что внезапно рассудок твой угас.
Но главное, родная, скажу тебе сейчас:
Они покажут фото родной сестры твоей.
Будь стойкой и спокойной,
Забудь совсем о ней!
Бери пример ты с брата,
Печален был – и вот
Он песни сочиняет
И для тебя поет.
Но не гляди на брата – он сделал все, что мог.
А если поняла ты, то ткни мне локтем в бок.
Так слушай же, сестренка,
Хоть тяжек наш удел,
Запомни хорошенько, о чем я песню пел.
Как и просил брат, Элен толкнула его локтем в бок. Он с облегчением откинулся назад, и они обменялись понимающими взглядами.
Да, она все поняла: она – Элоиза Гойон, а он – ее брат Анри. Катрин и Мари – чужие для них. Папа и мама умерли. Папа выращивал шампиньоны – вне всякого сомнения, в такой же пещере, где они провели последнюю ночь. В случае, если боши будут ее бить, она должна изображать из себя сумасшедшую или глупого маленького ребенка.
Спустя какое-то время они подъехали к штаб-квартире бошей. Она размещалась в замке поразительной красоты, расположенном на поросшем ивами берегу реки. Здание украшали четыре угловые башенки, массивные карнизы и навесные бойницы, а также огромные окна с двойными рамами. Зеленая мансарда блестела маленькими окошками и щетинилась печными трубами сказочной красоты. По обеим сторонам широкой парадной лестницы стояли навытяжку солдаты в серой форме. Из бойниц торчали два огромных флага: один со свастикой, а на другом красовались буквы СС.
Борт грузовика с треском опустился, и один из охранников подтолкнул пленников. Их быстро провели по широкой красивой лестнице вверх и дальше через массивную резную дверь. Элен смотрела во все глаза. Никогда раньше она не видела такой роскоши! Здесь было все: расписные деревянные панно, огромные гобелены, обтянутые шелком глубокие кресла и блестящий паркет. И вся эта красота несла на себе отпечаток немецкой бюрократической машины, ибо тут же присутствовали металлические шкафы для хранения документов, толстые телефонные кабели и огромный пульт управления.
Сопровождавшие их солдаты остановились перед сидевшим за пультом лысым офицером с моноклем в глазу, вытянулись по струнке и выбросили руки вверх. Тот кивнул и, сняв телефонную трубку, что-то тихо сказал. Спустя минуту появился молодой светловолосый бош. Детей теперь вверили его заботам. Он повел их через весь дворец туда, где раньше, видимо, был подвал.
Круглая подвальная комната, по всей вероятности, располагалась в одной из орудийных башен на берегу реки. Она была сырой, холодной и без единого окна. Свисавшая с потолка яркая электрическая лампа освещала стены, сплошь покрытые белой плесенью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28