Элен увидела высоких длинноногих шоу-герлз в блестящих бикини и с массой перьев на головах, мускулистых шоу-боев в обтягивающих тело смокингах или непристойных набедренных повязках. Все они со скучающим видом покуривали сигареты. Несмотря на грим, на их лицах проступали прыщи и неровности.
Рабочие сцены в панике носились из угла в угол, периодически покрикивая на столяра, который никак не мог починить сломанную декорацию. Пищал кларнет.
Элен поразила убогость декораций. На вершине высокой, покрытой золотой краской пирамиды стояли, вздыбившись, три огромных коня с разноцветными плюмажами.
Внезапно пол под ногами пришел в движение. Элен в ужасе посмотрела вниз и поняла, что стоит на вращающейся сцене. Едва она сошла на твердый пол, как оказалась в окружении щебечущих девушек в розовых бикини и головных уборах с плюмажами из розовых страусовых перьев.
– Я больше не вынесу этого, – ныла одна из них. На ее голове был «конский хвост», а второй точно такой же – сзади. – Месье Блонд просто садист – заставлять нас так рано надевать костюмы! У меня ноги гудят, сейчас бы сесть и отдохнуть. – Она фыркнула и топнула ногой. Хвост сзади взметнулся вверх, как у настоящей лошади. Элен не выдержала и прыснула.
Девушка тотчас обернулась и сердито уставилась на незнакомку.
– Тебе, значит, смешно?
Элен прикрыла рот рукой и попятилась.
– Нет, нет, мадемуазель, – пробормотала она смущенно. – Простите, я здесь совершенно случайно. Я просто… я ищу Маму.
– Так ты новенькая?
– Я новенькая гардеробщица, – ответила Элен.
– Послушай, золотко, мы все когда-то были гардеробщицами. Дамы, правильно я говорю? – Она незаметно подмигнула своим товаркам.
Все дружно рассмеялись, а Элен густо покраснела.
– Не обращай внимания на Анжелику, – пришла ей на помощь одна из девушек. – Она раздражена, потому что беременна и не знает, где взять денег на аборт. Идем, я отведу тебя к Маме. Меня зовут Дениза, – добавила она с улыбкой.
Они подошли к открытой двери одной из гримерных, и Элен заглянула туда. Старый коротышка с какой-то немыслимой челкой на голове, одетый в белую с кружевными рюшами рубашку, накладывал скрюченными руками грим на лицо одной из шоу-герл.
– Я ничего не вижу через эти ресницы, Мама, – жаловалась девушка. – Они колючие, как щетка!
Человек визгливо засмеялся и вскинул руку.
– Не беспокойся, дорогая , в худшем случае они просто проколют тебе глаза. Вот так. – Растопырив пальцы, он показал, как именно, затем, отступив назад, полюбовался результатом своей работы и, потирая руки, заметил: – Просто шикарно, дорогая!
– Это он – Мама? – удивленно спросила Элен, указывая на коротышку.
Дениза кивнула:
– Если не обращать внимания на его язык, то он совершенно безвредный. Для девушек, правда. Мальчики его не любят, потому что он постоянно их лапает. Мы зовем его Мамой, поскольку он скорее похож на женщину, и ему нравится. Он, словно наседка, заботится о нас, и мы все его очень любим.
Шоу-герл тем временем придвинулась к зеркалу и попробовала рассмотреть себя получше.
– Я ослепну буквально через пять минут, – захныкала она.
Просунув руки ей под мышки, тем самым изобразив пропеллер, Мама потащил ее к двери.
– Лети, дорогая! – Внезапно его взгляд упал на Элен. – Сейчас я упаду в обморок! – взвизгнул он. – Откуда эта телка? Боже мой! Вы думаете, из этой красотки можно сделать раскрашенную шлюху?
– Она наша гардеробщица, – сказала Дениза.
Мама засуетился вокруг Элен, рассматривая ее со всех сторон.
– Гм-м… У тебя чудесная кожа. Пожалуй, я сделаю из тебя доярку. – Он задумчиво пожевал губами. – У меня как раз есть подходящий костюм.
– Еще чего не хватало! – рассердилась Дениза. – Это один из его крестьянских костюмов, причем дурацкий. У него лиф с низким вырезом, так что груди практически вываливаются наружу, кружевная отделка и крестьянский чепец времен Марии-Антуанетты. Фу! – Дениза выразительно поморщилась.
– Что значит «фу?» – рассердился Мама. – Я сам его придумал. Крестьянский верх, чулки-сеточка и все такое прочее. Очень красиво!
Отвратительно! – огрызнулась Дениза. – Ты что, ослеп? Неужели не видишь, что перед тобой классная девочка? Одень поскромнее, чтобы она не смотрелась как шлюха. Иначе мы устроим тебе темную и отрежем твой член!
– Гадкие девчонки! – взвизгнул Мама. – Вы не посмеете!
В шесть утра девушки гурьбой высыпали на аллею через служебный выход. Уже рассвело, небо поголубело. Элен зажмурилась. Приятно было увидеть дневной свет после душной атмосферы клуба с его темным залом, подсвеченным розовыми лампами, и постоянным мельтешением на сцене.
У выхода ее поджидал Гай. Сердце Элен оборвалось.
– Ну как дела? – спросил он.
– В общем, нормально, – ответила Элен.
Как ни странно, ей действительно понравилось. Может, из-за того, что у нее наконец была работа, а может, потому, что девушки и впрямь были неплохими.
– Ну что же, хорошо. Потом расскажешь мне подробнее.
– Увидимся вечером, – дернув за рукав, сказала ей Дениза и вдруг, нагнувшись к самому уху, зашептала: – Какой у тебя красивый мужчина, и похоже, джентльмен. Подумать только, дожидался тебя так долго, чтобы проводить домой! Поскорее прибери его к рукам и окольцуй. Хорошего сна! – пропела она, весело помахав рукой.
Элен рассмеялась в ответ.
– Ты, наверное, устала, – сказал Гай, взяв Элен под руку.
– Я совершенно разбита. Никогда не работала так много. С девяти вечера на ногах.
Какое-то время они шли молча. Внезапно Элен остановилась и виновато посмотрела на Гая.
– Гай, – сказала она, – мне очень жаль. Я вчера была так возбуждена, что даже не заметила отсутствия твоей картины.
– Я тоже вел себя не лучшим образом. Зря я говорил с тобой таким тоном и поучал тебя – ты никогда не станешь дрянью. Придешь ко мне на выставку?
– Обязательно.
– Конечно, там будет выставляться еще двадцать– тридцать картин других художников, но это только начало. Месье Лихтенштейн полагает, что шансы выручить за картину хорошие деньги очень велики. А теперь расскажи, как тебе работа?
Элен пошарила в кармане и вытащила смятые купюры.
– Господи! Сколько же там?
– Я даже не успела подсчитать. Мне досталась треть всех чаевых. Треть пошла хозяину кафе, остальное – Иветте, второй гардеробщице. Слушай, давай отметим это событие хорошим завтраком?
– Думаешь, надо отметить?
– Конечно! Это всего лишь деньги.
Спустя полчаса они уже завтракали кофе с рожками в каком-то захолустном кафе.
При этом Элен пыталась успокоить Гая, который хохотал на все кафе.
– Правда же, Гай, я серьезно. Мне и в голову не приходило, что я должна… раскошеливать его. Я очень понравилась этому седовласому, и он пригласил меня за столик выпить шампанского. Я не хотела, но Иветта сказала, что я не должна отказываться. Пришлось подойти к нему. Он был очень любезен и пригласил меня сесть. Один из официантов – а они все алжирцы – тут же к нам подскочил: «Хотите что-нибудь выпить, мадемуазель?» А я ответила: «Да, хочу. Принесите стакан минеральной воды». Не прошло и трех минут, как официант вернулся и сказал, что меня немедленно хочет видеть хозяин заведения месье Блонд. Я подумала, что он будет настаивать, чтобы я пошла с этим стариком в гостиницу или еще куда-нибудь, и придумала тысячу отговорок. «Мадемуазель, – ровным тоном начал месье Блонд. – Элен в точности копировала голос своего хозяина. – Я не знаю, из какой глухой деревни вы приехали в Париж, но позвольте вам кое-что объяснить. Вы представляете себе, как мы зарабатываем деньги?..» Я тупо уставилась на него и спросила: «Продажей билетов?» А он ответил: «Нет, мадемуазель. Продажей шампанского. Каждый раз, когда посетитель предлагает вам выпить, вы должны заказывать шампанское. Ясно?»
У Гая слезы брызнули из глаз. Он смеялся так заразительно, что Элен тоже схватилась за живот.
– Знаешь, – успокоился наконец Гай, – уж если кто и испортит репутацию этого места, так это ты.
Глава 4
Неделю спустя, ровно в полночь, в «Фоли де Бабилон» появилась Жослин. Небрежно сбросив норковое манто на стойку гардеробной, она взяла пластмассовый номерок под номером 47 и проплыла мимо метрдотеля к столику 21. Глаза всех мужчин тотчас устремились ей вслед. За ней тянулся тяжелый сладкий запах лаванды.
Лаванда! «Эта сука еще пользуется лавандой», -подумала Элен, крепко вцепившись в стойку, в то время как перед ее глазами пронеслись картины Парижа 1944 года и роскошного борделя миниатюрной мадам Чанг. На Жослин был тогда пеньюар из бледно-голубого шифона, и говорила она хриплым шепотом: «…за информацию о них предлагается награда… полмиллиона франков… Мы сможем купить три, а может, даже и четыре платья у лучших кутюрье!»
Вот такая тогда была их цена. В обмен на три-четыре платья отдать четверых детей в лапы нацистов!
Элен посмотрела вслед Жослин. Первый шок от встречи прошел, на смену ему пришла глухая ненависть, которая завладела всем ее существом.
– Что случилось? – встревоженно спросила Иветта.
– Ничего, – ответила Элен охрипшим голосом.
– Ну так повесь тогда манто.
Элен отшатнулась от него, словно от клубка змей.
Иветта, взглянув на сменщицу, сама повесила манто.
Всю ночь Элен не спускала с Жослин глаз. Надо отдать ей должное, выглядела она потрясающе. Грациозная, с чувством собственного достоинства, она ни разу не взглянула на сцену. Она вела Себя так, будто сама была звездой «Фоли де Бабилон». И в общем, где-то была права.
Да и одета она была как звезда: открытое вечернее платье красного цвета, белые, выше локтей, перчатки. Красота ее завораживала. Стройное тело, роскошные груди, все те же золотистые волосы, тонкие светлые брови. Вот только взгляд голубых глаз изменился, стал каким-то отсутствующим.
«Значит, Жослин уже не работает в высококлассном борделе, – злорадно подумала Элен. – Стала проституткой в обычном ночном клубе. Но она еще не такого заслуживает! Шлюха и предательница, пособница нацистов!»
Глаза Элен сверкнули ненавистью. На Жослин лежит ответственность за то, что их портреты попали во все газеты бошей. Это она виновата в том, что Мари прижигали сигаретой. Из-за нее навсегда исчезли ее сестры.
Да, судьба была милостива к Жослин, даже очень милостива.
Целый час она сидела за столом, потягивая шампанское, куря сигареты и отвечая на телефонные звонки. Но время шло, и ее хладнокровие улетучивалось. Она начала нервничать и озираться по сторонам. «Интересно, почему? – сгорала от любопытства Элен. – Ведь телефон ее звонил непрерывно».
Наконец к столику Жослин подошел высокий темнокожий бородач. Обменявшись с Жослин парой фраз, он осторожно запустил руку в карман и что-то незаметно ей передал. Жослин зажала это «что-то» в кулаке, а мужчина ушел. Бросив украдкой взгляд по сторонам, Жослин встала и направилась в дамскую комнату.
Немного поколебавшись, Элен обратилась к Иветте:
– Мне надо в туалет. Можешь меня прикрыть?
– Конечно. Тебе плохо?
– Похоже, я что-то съела, – ответила Элен, и не успела Иветта прояснить ситуацию, как она уже выскочила из гардеробной.
Дамская комната располагалась в конце коридора. Элен закрыла дверь и остановилась посредине, залитая ярким светом. Здесь было сравнительно тихо. Она посмотрела на двери кабинок.
Девушки рассказывали, что все запоры на них сломаны по приказу месье Блонда, который не терпел никаких грязных делишек. Просто одна из проституток привела однажды туда своего клиента.
Элен открыла дверь первой кабинки: пусто. Вторая тоже была пуста. Распахнув дверь третьей, она чуть не вскрикнула. На унитазе сидела Жослин. Глаза ее были закрыты, длинная белая перчатка спущена, а на внутреннем сгибе руки торчал шприц для подкожных инъекций.
Элен быстро закрыла дверь. В своей эйфории Жослин ее даже не заметила. Выйдя из туалета, Элен, раздумывая, остановилась у телефона. Плотно сжав губы, она рассеянно посмотрела на него. И вдруг ей в голову пришла блестящая мысль. Девушка стремглав бросилась обратно в гардеробную.
– Зачем тебе мелочь? – подозрительно спросила Иветта.
– Мне срочно надо позвонить, – ответила Элен.
Иветта неохотно порылась в коробке для чаевых и протянула ей монету.
– Только быстрее. Месье Блонд не любит, когда его служащие слоняются без дела.
Краем глаза Элен наблюдала за дамской комнатой. Жослин пока еще не вышла.
– Благодарю за совет, – сухо ответила она и побежала звонить в полицию. Едва она набрала номер, как появился один из вышибал. Элен переждала, пока он отойдет подальше, сообщила все что хотела и вернулась на рабочее место.
– Сколько сейчас времени? – взволнованно спросила она у Иветты.
Иветта, взглянув на часы, снова с подозрением посмотрела на Элен.
– Что случилось? Ты кого-то ждешь?
– Нет…
И тут Элен вся напряглась: Жослин возвращалась к своему столику. Она больше не нервничала: сказывалось действие героина. К ее столику подошел официант, вынул из ведерка со льдом бутылку шампанского и наполнил бокал. Жослин улыбнулась. Когда зазвонил телефон, она сняла трубку и, посмотрев в том направлении, откуда ей звонили, едва заметно кивнула. Тотчас из-за столика под номером 16 встал толстый коротышка в вечернем костюме. Горя от нетерпения, он подошел к Жослин и, склонившись, дал ей прикурить.
Через несколько минут у входной двери послышалась какая-то возня. Элен выглянула из гардеробной. Два жандарма, оттолкнув вышибалу, вошли в кафе и сразу направились к Жослин. Та не скрывала своего удивления. Один из жандармов взял ее сумочку, вытряхнул на стол содержимое, а затем поднял с места и ее. Жослин вскрикнула. Жандарм грубо спустил перчатку с ее руки. Она замерла, только плечи вздрагивали. Все разговоры в зале смолкли. К столику в сопровождении вышибалы быстро приблизился месье Блонд. Темный костюм хозяина клуба и солнцезащитные очки резко контрастировали с желтыми крашеными волосами. Он отвел в сторонку одного из жандармов, явно пытаясь закончить все миром. На сцене играл оркестр, и девочки выбивались из сил, чтобы привлечь к себе внимание, но никто уже на них не смотрел: посетители спешили расплатиться, проститутки хватались за свои сумочки.
– Что происходит? – спросила Иветта, отталкивая Элен в сторонку, чтобы лучше видеть.
– Кого-то арестовали, – ответила та.
– Уж не по твоей ли милости? – с пристрастием спросила Иветта. – Так вот для чего тебе понадобилась мелочь – ты звонила в полицию! Теперь я понимаю, почему ты так нервничала.
Элен опустила глаза.
– Сука! – взвизгнула Иветта. – Нас уже привлекали несколько раз за нарушение закона. Хочешь, чтобы заведение закрыли и все мы остались без работы?!
– Мне очень жаль, – смутилась девушка. – Я как-то не подумала об этом.
– Она не подумала! Где твои мозги? Если другие узнают, что ты наделала, тебе выцарапают глаза.
– Но ведь ты им не скажешь?
– На этот раз нет. – Иветта улыбнулась. – Жослин – мерзкая дрянь, каких свет не видывал.
После ухода полиции обстановка в клубе постепенно нормализовалась. Месье Блонд лично поговорил с каждым из посетителей, и многие остались. Но тут тот самый вышибала, что видел Элен у телефона, зашептал что-то на ухо хозяину. Месье Блонд кивнул и ушел к себе в кабинет. Вышибала подошел к гардеробной и поманил пальцем новую гардеробщицу.
Иветта бросила на Элен тревожный взгляд. Та в ответ только натянуто улыбнулась.
Кабинет месье Блонда располагался в том же коридоре, что и дамская комната. Хозяин, так и не сняв своих темных очков, невозмутимо посмотрел на Элен и указал на вышибалу.
– Хуари сказал мне, что ты звонила по телефону.
– Да, – тяжело вздохнула она: отрицать было бесполезно.
– В полицию?
Элен кивнула.
Месье Блонд нервно хрустнул пальцами.
– Можно узнать почему?
Элен опустила глаза на дорогой ковёр.
– Это личное, – ответила она наконец.
– Вы полны сюрпризов, мадемуазель. У меня такое впечатление, что вы задались целью погубить нас.
– Я вовсе не хотела доставлять вам неприятности, – поспешила заверить его Элен, но тут же прикусила язык. Что она ему скажет? Что звонок в полицию был ее личной местью? Что у нее не было никакой задней мысли?
– Боюсь, вы не оставили мне выбора, мадемуазель, – заметил месье Блонд. – С этой минуты вы здесь больше не работаете.
Элен смотрела на импозантное каменное здание на Фобур-Сен-Оноре. Оно было лучшим образцом парижской архитектуры. Неоклассицизм восемнадцатого века. Фасад его украшали колонны, а верх венчала высокая мансарда. Здание больше походило на дворец, чем на коммерческое строение. Андре Лихтенштейн арендовал под свою галерею большую часть первого этажа.
– Выглядит устрашающе, – заметила Элен.
– Ерунда, – рассмеялся Гай.
– Мне просто кажется, что я здесь не ко двору. Пожалуй, я еще не готова для высшего общества.
– Может, оно не готово для тебя? Пошли.
Гай взял Элен за руку и подвел к большой стеклянной двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Рабочие сцены в панике носились из угла в угол, периодически покрикивая на столяра, который никак не мог починить сломанную декорацию. Пищал кларнет.
Элен поразила убогость декораций. На вершине высокой, покрытой золотой краской пирамиды стояли, вздыбившись, три огромных коня с разноцветными плюмажами.
Внезапно пол под ногами пришел в движение. Элен в ужасе посмотрела вниз и поняла, что стоит на вращающейся сцене. Едва она сошла на твердый пол, как оказалась в окружении щебечущих девушек в розовых бикини и головных уборах с плюмажами из розовых страусовых перьев.
– Я больше не вынесу этого, – ныла одна из них. На ее голове был «конский хвост», а второй точно такой же – сзади. – Месье Блонд просто садист – заставлять нас так рано надевать костюмы! У меня ноги гудят, сейчас бы сесть и отдохнуть. – Она фыркнула и топнула ногой. Хвост сзади взметнулся вверх, как у настоящей лошади. Элен не выдержала и прыснула.
Девушка тотчас обернулась и сердито уставилась на незнакомку.
– Тебе, значит, смешно?
Элен прикрыла рот рукой и попятилась.
– Нет, нет, мадемуазель, – пробормотала она смущенно. – Простите, я здесь совершенно случайно. Я просто… я ищу Маму.
– Так ты новенькая?
– Я новенькая гардеробщица, – ответила Элен.
– Послушай, золотко, мы все когда-то были гардеробщицами. Дамы, правильно я говорю? – Она незаметно подмигнула своим товаркам.
Все дружно рассмеялись, а Элен густо покраснела.
– Не обращай внимания на Анжелику, – пришла ей на помощь одна из девушек. – Она раздражена, потому что беременна и не знает, где взять денег на аборт. Идем, я отведу тебя к Маме. Меня зовут Дениза, – добавила она с улыбкой.
Они подошли к открытой двери одной из гримерных, и Элен заглянула туда. Старый коротышка с какой-то немыслимой челкой на голове, одетый в белую с кружевными рюшами рубашку, накладывал скрюченными руками грим на лицо одной из шоу-герл.
– Я ничего не вижу через эти ресницы, Мама, – жаловалась девушка. – Они колючие, как щетка!
Человек визгливо засмеялся и вскинул руку.
– Не беспокойся, дорогая , в худшем случае они просто проколют тебе глаза. Вот так. – Растопырив пальцы, он показал, как именно, затем, отступив назад, полюбовался результатом своей работы и, потирая руки, заметил: – Просто шикарно, дорогая!
– Это он – Мама? – удивленно спросила Элен, указывая на коротышку.
Дениза кивнула:
– Если не обращать внимания на его язык, то он совершенно безвредный. Для девушек, правда. Мальчики его не любят, потому что он постоянно их лапает. Мы зовем его Мамой, поскольку он скорее похож на женщину, и ему нравится. Он, словно наседка, заботится о нас, и мы все его очень любим.
Шоу-герл тем временем придвинулась к зеркалу и попробовала рассмотреть себя получше.
– Я ослепну буквально через пять минут, – захныкала она.
Просунув руки ей под мышки, тем самым изобразив пропеллер, Мама потащил ее к двери.
– Лети, дорогая! – Внезапно его взгляд упал на Элен. – Сейчас я упаду в обморок! – взвизгнул он. – Откуда эта телка? Боже мой! Вы думаете, из этой красотки можно сделать раскрашенную шлюху?
– Она наша гардеробщица, – сказала Дениза.
Мама засуетился вокруг Элен, рассматривая ее со всех сторон.
– Гм-м… У тебя чудесная кожа. Пожалуй, я сделаю из тебя доярку. – Он задумчиво пожевал губами. – У меня как раз есть подходящий костюм.
– Еще чего не хватало! – рассердилась Дениза. – Это один из его крестьянских костюмов, причем дурацкий. У него лиф с низким вырезом, так что груди практически вываливаются наружу, кружевная отделка и крестьянский чепец времен Марии-Антуанетты. Фу! – Дениза выразительно поморщилась.
– Что значит «фу?» – рассердился Мама. – Я сам его придумал. Крестьянский верх, чулки-сеточка и все такое прочее. Очень красиво!
Отвратительно! – огрызнулась Дениза. – Ты что, ослеп? Неужели не видишь, что перед тобой классная девочка? Одень поскромнее, чтобы она не смотрелась как шлюха. Иначе мы устроим тебе темную и отрежем твой член!
– Гадкие девчонки! – взвизгнул Мама. – Вы не посмеете!
В шесть утра девушки гурьбой высыпали на аллею через служебный выход. Уже рассвело, небо поголубело. Элен зажмурилась. Приятно было увидеть дневной свет после душной атмосферы клуба с его темным залом, подсвеченным розовыми лампами, и постоянным мельтешением на сцене.
У выхода ее поджидал Гай. Сердце Элен оборвалось.
– Ну как дела? – спросил он.
– В общем, нормально, – ответила Элен.
Как ни странно, ей действительно понравилось. Может, из-за того, что у нее наконец была работа, а может, потому, что девушки и впрямь были неплохими.
– Ну что же, хорошо. Потом расскажешь мне подробнее.
– Увидимся вечером, – дернув за рукав, сказала ей Дениза и вдруг, нагнувшись к самому уху, зашептала: – Какой у тебя красивый мужчина, и похоже, джентльмен. Подумать только, дожидался тебя так долго, чтобы проводить домой! Поскорее прибери его к рукам и окольцуй. Хорошего сна! – пропела она, весело помахав рукой.
Элен рассмеялась в ответ.
– Ты, наверное, устала, – сказал Гай, взяв Элен под руку.
– Я совершенно разбита. Никогда не работала так много. С девяти вечера на ногах.
Какое-то время они шли молча. Внезапно Элен остановилась и виновато посмотрела на Гая.
– Гай, – сказала она, – мне очень жаль. Я вчера была так возбуждена, что даже не заметила отсутствия твоей картины.
– Я тоже вел себя не лучшим образом. Зря я говорил с тобой таким тоном и поучал тебя – ты никогда не станешь дрянью. Придешь ко мне на выставку?
– Обязательно.
– Конечно, там будет выставляться еще двадцать– тридцать картин других художников, но это только начало. Месье Лихтенштейн полагает, что шансы выручить за картину хорошие деньги очень велики. А теперь расскажи, как тебе работа?
Элен пошарила в кармане и вытащила смятые купюры.
– Господи! Сколько же там?
– Я даже не успела подсчитать. Мне досталась треть всех чаевых. Треть пошла хозяину кафе, остальное – Иветте, второй гардеробщице. Слушай, давай отметим это событие хорошим завтраком?
– Думаешь, надо отметить?
– Конечно! Это всего лишь деньги.
Спустя полчаса они уже завтракали кофе с рожками в каком-то захолустном кафе.
При этом Элен пыталась успокоить Гая, который хохотал на все кафе.
– Правда же, Гай, я серьезно. Мне и в голову не приходило, что я должна… раскошеливать его. Я очень понравилась этому седовласому, и он пригласил меня за столик выпить шампанского. Я не хотела, но Иветта сказала, что я не должна отказываться. Пришлось подойти к нему. Он был очень любезен и пригласил меня сесть. Один из официантов – а они все алжирцы – тут же к нам подскочил: «Хотите что-нибудь выпить, мадемуазель?» А я ответила: «Да, хочу. Принесите стакан минеральной воды». Не прошло и трех минут, как официант вернулся и сказал, что меня немедленно хочет видеть хозяин заведения месье Блонд. Я подумала, что он будет настаивать, чтобы я пошла с этим стариком в гостиницу или еще куда-нибудь, и придумала тысячу отговорок. «Мадемуазель, – ровным тоном начал месье Блонд. – Элен в точности копировала голос своего хозяина. – Я не знаю, из какой глухой деревни вы приехали в Париж, но позвольте вам кое-что объяснить. Вы представляете себе, как мы зарабатываем деньги?..» Я тупо уставилась на него и спросила: «Продажей билетов?» А он ответил: «Нет, мадемуазель. Продажей шампанского. Каждый раз, когда посетитель предлагает вам выпить, вы должны заказывать шампанское. Ясно?»
У Гая слезы брызнули из глаз. Он смеялся так заразительно, что Элен тоже схватилась за живот.
– Знаешь, – успокоился наконец Гай, – уж если кто и испортит репутацию этого места, так это ты.
Глава 4
Неделю спустя, ровно в полночь, в «Фоли де Бабилон» появилась Жослин. Небрежно сбросив норковое манто на стойку гардеробной, она взяла пластмассовый номерок под номером 47 и проплыла мимо метрдотеля к столику 21. Глаза всех мужчин тотчас устремились ей вслед. За ней тянулся тяжелый сладкий запах лаванды.
Лаванда! «Эта сука еще пользуется лавандой», -подумала Элен, крепко вцепившись в стойку, в то время как перед ее глазами пронеслись картины Парижа 1944 года и роскошного борделя миниатюрной мадам Чанг. На Жослин был тогда пеньюар из бледно-голубого шифона, и говорила она хриплым шепотом: «…за информацию о них предлагается награда… полмиллиона франков… Мы сможем купить три, а может, даже и четыре платья у лучших кутюрье!»
Вот такая тогда была их цена. В обмен на три-четыре платья отдать четверых детей в лапы нацистов!
Элен посмотрела вслед Жослин. Первый шок от встречи прошел, на смену ему пришла глухая ненависть, которая завладела всем ее существом.
– Что случилось? – встревоженно спросила Иветта.
– Ничего, – ответила Элен охрипшим голосом.
– Ну так повесь тогда манто.
Элен отшатнулась от него, словно от клубка змей.
Иветта, взглянув на сменщицу, сама повесила манто.
Всю ночь Элен не спускала с Жослин глаз. Надо отдать ей должное, выглядела она потрясающе. Грациозная, с чувством собственного достоинства, она ни разу не взглянула на сцену. Она вела Себя так, будто сама была звездой «Фоли де Бабилон». И в общем, где-то была права.
Да и одета она была как звезда: открытое вечернее платье красного цвета, белые, выше локтей, перчатки. Красота ее завораживала. Стройное тело, роскошные груди, все те же золотистые волосы, тонкие светлые брови. Вот только взгляд голубых глаз изменился, стал каким-то отсутствующим.
«Значит, Жослин уже не работает в высококлассном борделе, – злорадно подумала Элен. – Стала проституткой в обычном ночном клубе. Но она еще не такого заслуживает! Шлюха и предательница, пособница нацистов!»
Глаза Элен сверкнули ненавистью. На Жослин лежит ответственность за то, что их портреты попали во все газеты бошей. Это она виновата в том, что Мари прижигали сигаретой. Из-за нее навсегда исчезли ее сестры.
Да, судьба была милостива к Жослин, даже очень милостива.
Целый час она сидела за столом, потягивая шампанское, куря сигареты и отвечая на телефонные звонки. Но время шло, и ее хладнокровие улетучивалось. Она начала нервничать и озираться по сторонам. «Интересно, почему? – сгорала от любопытства Элен. – Ведь телефон ее звонил непрерывно».
Наконец к столику Жослин подошел высокий темнокожий бородач. Обменявшись с Жослин парой фраз, он осторожно запустил руку в карман и что-то незаметно ей передал. Жослин зажала это «что-то» в кулаке, а мужчина ушел. Бросив украдкой взгляд по сторонам, Жослин встала и направилась в дамскую комнату.
Немного поколебавшись, Элен обратилась к Иветте:
– Мне надо в туалет. Можешь меня прикрыть?
– Конечно. Тебе плохо?
– Похоже, я что-то съела, – ответила Элен, и не успела Иветта прояснить ситуацию, как она уже выскочила из гардеробной.
Дамская комната располагалась в конце коридора. Элен закрыла дверь и остановилась посредине, залитая ярким светом. Здесь было сравнительно тихо. Она посмотрела на двери кабинок.
Девушки рассказывали, что все запоры на них сломаны по приказу месье Блонда, который не терпел никаких грязных делишек. Просто одна из проституток привела однажды туда своего клиента.
Элен открыла дверь первой кабинки: пусто. Вторая тоже была пуста. Распахнув дверь третьей, она чуть не вскрикнула. На унитазе сидела Жослин. Глаза ее были закрыты, длинная белая перчатка спущена, а на внутреннем сгибе руки торчал шприц для подкожных инъекций.
Элен быстро закрыла дверь. В своей эйфории Жослин ее даже не заметила. Выйдя из туалета, Элен, раздумывая, остановилась у телефона. Плотно сжав губы, она рассеянно посмотрела на него. И вдруг ей в голову пришла блестящая мысль. Девушка стремглав бросилась обратно в гардеробную.
– Зачем тебе мелочь? – подозрительно спросила Иветта.
– Мне срочно надо позвонить, – ответила Элен.
Иветта неохотно порылась в коробке для чаевых и протянула ей монету.
– Только быстрее. Месье Блонд не любит, когда его служащие слоняются без дела.
Краем глаза Элен наблюдала за дамской комнатой. Жослин пока еще не вышла.
– Благодарю за совет, – сухо ответила она и побежала звонить в полицию. Едва она набрала номер, как появился один из вышибал. Элен переждала, пока он отойдет подальше, сообщила все что хотела и вернулась на рабочее место.
– Сколько сейчас времени? – взволнованно спросила она у Иветты.
Иветта, взглянув на часы, снова с подозрением посмотрела на Элен.
– Что случилось? Ты кого-то ждешь?
– Нет…
И тут Элен вся напряглась: Жослин возвращалась к своему столику. Она больше не нервничала: сказывалось действие героина. К ее столику подошел официант, вынул из ведерка со льдом бутылку шампанского и наполнил бокал. Жослин улыбнулась. Когда зазвонил телефон, она сняла трубку и, посмотрев в том направлении, откуда ей звонили, едва заметно кивнула. Тотчас из-за столика под номером 16 встал толстый коротышка в вечернем костюме. Горя от нетерпения, он подошел к Жослин и, склонившись, дал ей прикурить.
Через несколько минут у входной двери послышалась какая-то возня. Элен выглянула из гардеробной. Два жандарма, оттолкнув вышибалу, вошли в кафе и сразу направились к Жослин. Та не скрывала своего удивления. Один из жандармов взял ее сумочку, вытряхнул на стол содержимое, а затем поднял с места и ее. Жослин вскрикнула. Жандарм грубо спустил перчатку с ее руки. Она замерла, только плечи вздрагивали. Все разговоры в зале смолкли. К столику в сопровождении вышибалы быстро приблизился месье Блонд. Темный костюм хозяина клуба и солнцезащитные очки резко контрастировали с желтыми крашеными волосами. Он отвел в сторонку одного из жандармов, явно пытаясь закончить все миром. На сцене играл оркестр, и девочки выбивались из сил, чтобы привлечь к себе внимание, но никто уже на них не смотрел: посетители спешили расплатиться, проститутки хватались за свои сумочки.
– Что происходит? – спросила Иветта, отталкивая Элен в сторонку, чтобы лучше видеть.
– Кого-то арестовали, – ответила та.
– Уж не по твоей ли милости? – с пристрастием спросила Иветта. – Так вот для чего тебе понадобилась мелочь – ты звонила в полицию! Теперь я понимаю, почему ты так нервничала.
Элен опустила глаза.
– Сука! – взвизгнула Иветта. – Нас уже привлекали несколько раз за нарушение закона. Хочешь, чтобы заведение закрыли и все мы остались без работы?!
– Мне очень жаль, – смутилась девушка. – Я как-то не подумала об этом.
– Она не подумала! Где твои мозги? Если другие узнают, что ты наделала, тебе выцарапают глаза.
– Но ведь ты им не скажешь?
– На этот раз нет. – Иветта улыбнулась. – Жослин – мерзкая дрянь, каких свет не видывал.
После ухода полиции обстановка в клубе постепенно нормализовалась. Месье Блонд лично поговорил с каждым из посетителей, и многие остались. Но тут тот самый вышибала, что видел Элен у телефона, зашептал что-то на ухо хозяину. Месье Блонд кивнул и ушел к себе в кабинет. Вышибала подошел к гардеробной и поманил пальцем новую гардеробщицу.
Иветта бросила на Элен тревожный взгляд. Та в ответ только натянуто улыбнулась.
Кабинет месье Блонда располагался в том же коридоре, что и дамская комната. Хозяин, так и не сняв своих темных очков, невозмутимо посмотрел на Элен и указал на вышибалу.
– Хуари сказал мне, что ты звонила по телефону.
– Да, – тяжело вздохнула она: отрицать было бесполезно.
– В полицию?
Элен кивнула.
Месье Блонд нервно хрустнул пальцами.
– Можно узнать почему?
Элен опустила глаза на дорогой ковёр.
– Это личное, – ответила она наконец.
– Вы полны сюрпризов, мадемуазель. У меня такое впечатление, что вы задались целью погубить нас.
– Я вовсе не хотела доставлять вам неприятности, – поспешила заверить его Элен, но тут же прикусила язык. Что она ему скажет? Что звонок в полицию был ее личной местью? Что у нее не было никакой задней мысли?
– Боюсь, вы не оставили мне выбора, мадемуазель, – заметил месье Блонд. – С этой минуты вы здесь больше не работаете.
Элен смотрела на импозантное каменное здание на Фобур-Сен-Оноре. Оно было лучшим образцом парижской архитектуры. Неоклассицизм восемнадцатого века. Фасад его украшали колонны, а верх венчала высокая мансарда. Здание больше походило на дворец, чем на коммерческое строение. Андре Лихтенштейн арендовал под свою галерею большую часть первого этажа.
– Выглядит устрашающе, – заметила Элен.
– Ерунда, – рассмеялся Гай.
– Мне просто кажется, что я здесь не ко двору. Пожалуй, я еще не готова для высшего общества.
– Может, оно не готово для тебя? Пошли.
Гай взял Элен за руку и подвел к большой стеклянной двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28