Хочется побыстрее лечь, — сказала она, сознавая, что выглядит в его глазах ледышкой.
Но почему-то сейчас ее это не особенно беспокоило.
— Прими аспирин, — посоветовал он, послушно отстраняясь. Он смотрел на нее с мягким упреком, но Эдит не почувствовала ни малейших угрызений совести.
— Думаю, завтра все пройдет. — Секунду помедлив, она не разжимая губ поцеловала его в щеку.
Он попытался поймать ее за руку.
— Но завтра мы увидимся?
— Завтра не получится, — твердо сказала Эдит и прямо посмотрела ему в глаза. — Завтра должен быть готов мой портрет. Я заберу его у…
Мэтью. Не волнуйся, — быстро сказала она, увидев, как сдвинулись к переносице его капризные брови. — Этот визит не затянется. Ты, конечно же, был тогда прав, Сесил. Я очень поспешила с выводами.
Она высвободила руку и вбежала в подъезд, радуясь, что наконец-то осталась одна.
Следовало позвонить Мэтью и уточнить, в котором часу ей лучше зайти завтра. Но она решила, что сделает это утром.
Только в постели, уже засыпая, Эдит вдруг ощутила страх оттого, что совершает что-то непоправимое и ужасное. И тут же в испуге открыла глаза. Было темно, в окно светил фонарь, и привычная обстановка немного ее успокоила. Не надо ни о чем думать. Не надо. Пусть "все будет как будет, как предопределено судьбой. Она стала думать о том, что скоро увидит родителей, и с мыслями об этом окончательно заснула.
Утром Мэтью позвонил ей сам. Она не успела придумать, какой принять тон в разговоре с ним, как он уже произнес спокойно и деловито:
— Если ты сумеешь зайти сегодня на час, то я закончу его наконец. В общем-то портрет и так уже почти готов, остались лишь последние штрихи.
— Часа в три мне было бы удобно, — быстро сказала она.
— Я заеду за тобой.
— Нет, не надо, я приеду сама, — ответила Эдит. Незачем продлевать время общения. Она зайдет, он нанесет на портрет свои последние штрихи, и все. Может быть, она выпьет у него чашку кофе. Но, пожалуй, лучше обойтись без этого.
Не успела она попрощаться и положить трубку, как тут же позвонил Сесил:
— Привет, дорогая, чем занимаешься? Как твоя голова? — спросил он проникновенным голосом.
— Уже гораздо лучше, спасибо.
— Слушай, — начал он, переходя на требовательный тон. — Когда ты разделаешься с портретом, давай все же встретимся. Неужели я тебя не увижу целый день? Ты что же, собираешься ужинать в одиночестве?
— Нет, Сесил, — твердо сказала она. — У меня накопились домашние дела. И квартиру нужно убрать к приезду родителей. Увидимся в понедельник, хорошо?
Сесил что-то недовольно проворчал, но настаивать не стал. Раньше она никогда не смогла бы говорить с ним так спокойно и решительно.
Повесив трубку, Эдит почувствовала, что довольна собой хотя бы в этом отношении.
Она разогрела на ланч упаковку тушеных овощей, выпила кофе, к которому в последнее время основательно пристрастилась, и прошла в спальню. Стоило ей открыть шкаф, как в глаза сразу бросился зеленый шелковый костюм, в котором она с Мэтью ездила к его отцу. Прекрасно, в нем она пойдет и на последний сеанс.
Эдит не спеша оделась, закрутила волосы на затылке, подкрасила губы и ресницы. До дома Мэтью на Хокстон-стрит она добиралась на автобусе. Он сразу открыл дверь, словно уже давно поджидал ее.
В студии ничего не изменилось, только у окна стоял на мольберте подрамник с натянутым на него холстом. Эдит сразу двинулась вперед, чтобы взглянуть на портрет, но Мэтью преградил ей дорогу.
— Нет-нет, портрет можно будет увидеть, только когда он уже совсем будет готов, — сказал он, и от взгляда его серых непроницаемых глаз ей сделалось жарко. — Садись на диван, ешь виноград и чувствуй себя абсолютно свободно.
Я просто кое-где положу погуще тени и сделаю поярче солнечные блики, — сказал он нейтральным тоном.
— Интересно, действие происходит на лесной опушке? — пробормотала она, усаживаясь на диван.
На столе стояла ваза с желтым крупным виноградом и персиками. Она съела ягодку, из-под ресниц поглядывая на Мэтью. Как он спокоен, абсолютно невозмутим. И как ей только могло показаться… Для него все равно — она здесь или любая другая натурщица. У нее задрожала рука, которой она потянулась к вазе, и она нахмурилась. Сейчас он закончит портрет, и они никогда не увидятся…
Она завороженно следила за его точными движениями. Мэтью орудовал маленькой кисточкой, наносил мазки точечными прикосновениями. Легкие мазки. Его взгляд перебегал с ее лица на холст, но этот взгляд по-прежнему не выражал никаких эмоций.., так казалось Эдит.
Вот его глаза остановились на ней немного дольше, и в их переливающейся серой глубине словно что-то шевельнулось. Но ресницы опустились, и заветное слово не слетело с губ.
Эдит вдруг поняла, что всеми силами своей души жаждет, чтобы он произнес это слово. Вот если сейчас он скажет, что любит ее, она бросит все и пойдет за ним куда угодно. До края света — совсем ничтожное расстояние, почему это выражение считается классическим, когда хотят подчеркнуть дальность пути, тяжесть жертвы? Можно еще добавить — в огонь и в воду, и это не будет преувеличением…
Она теперь смотрела не отрываясь на него и ждала — малейшего знака, движения бровей, кончиков губ… Он медленно положил кисть на подоконник, отступил на шаг и оценивающе оглядел портрет. И удовлетворенно кивнул.
Он художник, а она для него только модель!
Эдит медленно поднялась.
— Видимо, это конец?
— До завтра он будет сохнуть, — поспешно произнес Мэтью, загораживая холст собой, но Эдит теперь и не пыталась посмотреть. — Я завезу его к тебе вечером. Часов в восемь подойдет?
— Возможно, завтра я буду занята, — медленно сказала она, прямо глядя ему в глаза и чувствуя, как холодеет сердце. Если сейчас они ничего не скажут друг другу, то и никогда не скажут. Если не сейчас… — Оставь лучше портрет у консьержки, я предупрежу ее.
Может быть, услышав, что они могут больше не увидеться, он заговорит наконец?!
— Хорошо, — легко согласился он. — Хочешь перед уходом выпить кофе?
— Я.., нет, спасибо, не стоит. И еще.., бабушка просила узнать, сколько она должна тебе за работу?
Это был глупый вопрос, и Эдит задала его от отчаяния. Бабушка ни о чем таком ее не просила.
— Миссис Грэхем знает, что это подарок, — сухо ответил он, хотя по его лицу совсем непонятно было, обиделся он или просто подтверждает факт.
— Да, конечно, извини. — Они стояли и молчали, и у Эдит в голове промелькнула сумасшедшая мысль. Что, если вот сию секунду сказать ему все? Я тебя любою, Мэтью! Если это не любовь, то я вообще не знаю, что она такое.
Если я нужна тебе, я останусь с тобой навсегда.., или до тех пор, пока не надоем тебе.
Он улыбнулся довольно равнодушно, только в серых глазах снова мелькнула какая-то тень.
— Я подвезу тебя до дома?
— Нет, я хочу пройтись пешком, — ответила она как можно равнодушнее. Вот и все.
Они подошли к двери, он открыл ее.
— Эдит!
Она стремительно обернулась и увидела очень близко его лицо с прямыми темными бровями, изящными скулами и губами, на которых сейчас не было и тени улыбки.
— Передавай привет миссис Грэхем.
Она слабо кивнула и побежала вниз по ступенькам, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать в полный голос. Ее переполняло ни с чем не сравнимое разочарование, но когда она вышла из сумрачного подъезда на солнечную улицу, то никто из прохожих не бросил на нее любопытного или удивленного взгляда. Эдит чувствовала теперь, что абсолютно спокойна, но в этом спокойствии было что-то мертвящее.
8
На другой день Эдит зашла к Найджелу за письмами, которые требовалось перевести на французский, и он сказал ей, доверительно понизив голос:
— Можете считать, Эдит, что дело в шляпе.
Сесил полностью обелен и оправдан. Оказывается, он взял те злополучные протоколы с полного ведома своего начальства, которое уже получило разрешение их обнародовать. Такова официальная версия. Короче говоря, дело полностью улажено и вас можно поздравить — вы отправитесь работать в Италию и заодно совершите свадебное путешествие.
О том, что Эдит выходит замуж за Сесила Лайтоллера, знали, кажется, все в стенах этого здания.
— Значит, это уже общеизвестно? — слегка растерявшись, спросила Эдит.
— Такие новости распространяются быстро, и не всегда нашими доброжелателями, — ответил Найджел. — Но вы, Эдит, не обращайте внимания, если услышите перешептывания за спиной.
— До сих пор я не слышала никаких перешептываний, — пожала она плечами.
— Я просто хотел вас предупредить. — Найджел смотрел на нее с непонятным сочувствием. — Конечно, уже идут разговоры, что у Сесила Лайтоллера слишком много заступников, как у будущего зятя заместителя министра. И источник их, разумеется, Мюриэл Бинкс. Никогда не мог понять, почему она так настроена против Сесила, обычно он нравится женщинам…
Но лично я не вижу ничего ужасного в том, что на голову Сесила не обрушат кару. Зачем портить парню жизнь? Так что все правильно, пусть и не совсем справедливо.
Осведомленность Найджела не удивила Эдит — он и начальник Сесила были большими друзьями. Но ей послышалось в его словах завуалированное осуждение, иначе зачем было подчеркивать, что дело замяли благодаря высокопоставленным заступникам? От этих мыслей Эдит почувствовала себя неуютно.
Итак, Сесил получит свое долгожданное назначение, и эта история с документами сойдет ему с рук. Ну что же, она рада за него.
— Сесил должен быть очень признателен сэру Рэндальфу, — пробормотала она.
— Конечно, Рэндальф сыграл свою роль, но больше всего Сесил должен быть признателен Мэтью Смиту, — пожал плечами Найджел. Вот уж не думал, что они такие друзья! Смит его выгородил. Ведь он прекрасно знал, как было дело в действительности.
— Разве от Мэтью Смита в самом деле так много зависело? — спросила она, невольно замирая.
— Ну а как же. Строго говоря, Смит пошел на явное нарушение… Я полагал, что он не в таких уж дружеских отношениях с Сесилом, чтобы посмотреть сквозь пальцы на его поступок.
Найджел словно бы рассуждал сам с собой, но в то же время искоса бросал на нее любопытные взгляды. Наверное, надеялся, что Эдит расскажет ему что-то интересное, дополнив его догадки фактами. Эдит внутренне сжалась и постаралась поскорее перевести разговор на другую тему.
Очень кстати среди писем обнаружилось одно с неразборчивой подписью, и она переключила внимание Найджела на него. Они обсудили предстоящую ей работу, и она, закрыв папку, двинулась по коридору в свою комнату.
Карьера Сесила спасена благодаря Мэтью!
Так утверждает Найджел Кроул, который знает об этом от непосредственного начальника Сесила. Неужели Мэтью сделал это ради нее, Эдит?
Ее сердце взволнованно забилось. Она села за стол, разложила перед собой работу и попыталась сосредоточиться на ней, но в голове крутилась одна мысль. Мэтью исполнил ее просьбу помочь Сесилу, с которой она так необдуманно обратилась к нему в электричке. И он сделал это не ради Сесила!
Неужели он сделал это ради нее, Эдит? Значит, она ему вовсе не безразлична?
Он выполнил ее просьбу, потому что считал, что она любит Сесила, и не хотел, чтобы она была несчастна… Нет, это невозможно!
Неужели подобное благородство существует?
Мысли мелькали в ее голове, кровь приливала к щекам. Что, если она не правильно все поняла? Неужели Мэтью испытывает к ней какие-то чувства? Только он не считал возможным выказать их, поскольку уверен, что Эдит любит своего жениха? Только так он мог истолковать ее поведение.
Значит, она совсем ничего не поняла! И в этом она сама виновата. Ведь Мэтью не похож ни на кого из знакомых ей современных молодых людей. Как же она сразу не увидела, что он рыцарь, средневековый рыцарь с четкими понятиями о чести. Его благородство, конечно же, идет оттуда, из давно ушедшей эпохи. Служение даме… В ее груди разлилась теплая волна.
Ради служения даме он поступился даже своим долгом.
Но вдруг Эдит подумала, что и Сесил поступился своим долгом ради нее, ради своей невесты, чтобы избавить ее от неприятного визита. Значит, и ему не чуждо рыцарство? А может быть, просто она — нечто вроде роковой женщины, толкающей мужчин на безумные поступки?
Эдит нервно шевельнулась на стуле. До чего неутешительный вывод.
Мысли ее сами собой снова переключились на Мэтью. Сегодня вечером он собирался заехать к ней, чтобы отдать готовый портрет. Может быть, это единственный шанс объясниться с ним? Она отчетливо представила, как он входит в ее прихожую, бледный и невозмутимый. Она предлагает ему пройти в гостиную. Они садятся на диван, она приносит кофе. И тогда она благодарит его за то, что он счел возможным выполнить ее просьбу. Сам Сесил едва ли поблагодарит Мэтью.
Она вдруг поняла, что ее долг перед Сесилом исполнен. Сесил получит то, к чему стремился, его карьера совершит новый виток, и он отправится в Италию советником по культуре.
Но только без нее, без Эдит!
Ее охватило чувство невероятного освобождения. До сих пор она, видимо, сама не отдавая себе отчета, считала, что не имеет права бросить Сесила сейчас, когда он оказался в трудной ситуации. Это было бы предательством.
Но ситуация разрешилась, и ничто не удерживает ее рядом с ним. Мэтью считает, что она любит Сесила… Она поможет ему понять его ошибку. Она сама первая скажет ему, что любит его!
У нее слегка закружилась голова, она представила, как глаза Мэтью вспыхивают огнем, как все его лицо озаряется светом. Они наклоняются друг к другу, их губы соприкасаются…
Для них больше не существует преград, все недоразумения разрешены, ограничения сняты!
На ее столе зазвонил телефон, и Эдит, вынырнув из сладкого тумана, схватила трубку. В ней раздался голос Сесила:
— Привет, Эдит! Как дела? — Он тут же, не дожидаясь ее ответа, продолжил:
— У меня, кажется, все обошлось. — Он понизил голос. — Рэндальф сообщил мне по секрету, что делу не будет дан ход. Теперь я могу спать спокойно.
— Я очень рада, — ответила она. — Я узнала об этом буквально пять минут назад.
— От Найджела? — спросил Сесил, и Эдит представила, как он хмурится. — Его это ни с какой стороны не касается. Любит же он совать нос в чужие дела.
— Найджел сказал, что сочувствует тебе и считает, что все сделали правильно, — с легкой запинкой возразила Эдит.
— Найджел сочувствует? — фыркнул Сесил, — Ох, ну как можно быть такой прекраснодушной! — с ощутимым раздражением воскликнул он. — Впрочем, Бог с ним, Найджелом. Сегодня мы с тобой обязательно отметим это в ресторане.
Выбирай, куда мы отправимся, и я закажу столик!
Эдит чувствовала, как ликование переполняет его.
Она собралась с силами, глубоко вздохнула и сказала:
— Извини, Сесил, но сегодня вечером мне надо быть дома. Мне.., должны позвонить. Дело касается бабушки.
Как она презирала себя за то, что снова говорит не правду. Конечно, это бабушка заказала портрет Мэтью, но ведь дело не в этом… Эдит поймала себя на том, что боится обрубить все концы. А вдруг с Мэтью ничего не получится?
Тогда у нее остается Сесил…
Горло ей сжало отвращение к себе.
— Слушай, в чем дело? — с досадой воскликнул Сесил. — У тебя все время находятся какие-то отговорки. Это в конце концов начинает… удивлять. Что такое происходит с твоей бабушкой, что ты вынуждена из-за какого-то звонка сидеть дома? Насколько я знаю, миссис Грэхем вполне здорова.
— Сесил, дело действительно не в бабушке, — медленно произнесла Эдит и провела ледяной рукой по пылавшему лбу. — Это сложно объяснить по телефону. Мы поговорим завтра и все обсудим. Завтра мы встретимся, я тебе обещаю.
Пожалуйста, я прошу тебя, давай перенесем ужин на завтра.
Должно быть, непривычная мольба в ее голосе подействовала на Сесила, потому что он не стал допытываться, чем она все же собирается заняться сегодня вечером.
— Если ты настаиваешь, — буркнул он. — Тогда я позвоню тебе вечером, и мы договоримся.
— Хорошо, — проговорила она в трубку и положила ее на рычаг.
Сейчас не время было думать о личном, перед Эдит лежала пачка писем, которые требовалось немедленно перевести и отпечатать. Она включила компьютер и приложила все усилия, чтобы сосредоточиться на работе.
Эдит не помнила, как досидела до конца рабочего дня. Письма едва ли порадуют тех, кто будет их читать, изысканностью выражений и совершенством деловых оборотов.
В пять часов она собрала сумочку и направилась к лифту. Навстречу ей по коридору двигалась Мюриэл Бинкс, высокая девушка в строгом синем костюме. Она с кислой улыбкой кивнула Эдит.
— Я слышала, скоро возвращается из Рима твой отец, — сказала она, поджимая тонкие губы. — Должно быть, это он организовал, чтобы наше посольство затребовало именно Лайтоллера на должность атташе. Я все понимаю, Эдит, и ты тут, конечно, совсем ни при чем. И твоего отца я тоже очень уважаю. Но хочу, чтобы ты знала, — я считаю всю эту историю просто возмутительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Но почему-то сейчас ее это не особенно беспокоило.
— Прими аспирин, — посоветовал он, послушно отстраняясь. Он смотрел на нее с мягким упреком, но Эдит не почувствовала ни малейших угрызений совести.
— Думаю, завтра все пройдет. — Секунду помедлив, она не разжимая губ поцеловала его в щеку.
Он попытался поймать ее за руку.
— Но завтра мы увидимся?
— Завтра не получится, — твердо сказала Эдит и прямо посмотрела ему в глаза. — Завтра должен быть готов мой портрет. Я заберу его у…
Мэтью. Не волнуйся, — быстро сказала она, увидев, как сдвинулись к переносице его капризные брови. — Этот визит не затянется. Ты, конечно же, был тогда прав, Сесил. Я очень поспешила с выводами.
Она высвободила руку и вбежала в подъезд, радуясь, что наконец-то осталась одна.
Следовало позвонить Мэтью и уточнить, в котором часу ей лучше зайти завтра. Но она решила, что сделает это утром.
Только в постели, уже засыпая, Эдит вдруг ощутила страх оттого, что совершает что-то непоправимое и ужасное. И тут же в испуге открыла глаза. Было темно, в окно светил фонарь, и привычная обстановка немного ее успокоила. Не надо ни о чем думать. Не надо. Пусть "все будет как будет, как предопределено судьбой. Она стала думать о том, что скоро увидит родителей, и с мыслями об этом окончательно заснула.
Утром Мэтью позвонил ей сам. Она не успела придумать, какой принять тон в разговоре с ним, как он уже произнес спокойно и деловито:
— Если ты сумеешь зайти сегодня на час, то я закончу его наконец. В общем-то портрет и так уже почти готов, остались лишь последние штрихи.
— Часа в три мне было бы удобно, — быстро сказала она.
— Я заеду за тобой.
— Нет, не надо, я приеду сама, — ответила Эдит. Незачем продлевать время общения. Она зайдет, он нанесет на портрет свои последние штрихи, и все. Может быть, она выпьет у него чашку кофе. Но, пожалуй, лучше обойтись без этого.
Не успела она попрощаться и положить трубку, как тут же позвонил Сесил:
— Привет, дорогая, чем занимаешься? Как твоя голова? — спросил он проникновенным голосом.
— Уже гораздо лучше, спасибо.
— Слушай, — начал он, переходя на требовательный тон. — Когда ты разделаешься с портретом, давай все же встретимся. Неужели я тебя не увижу целый день? Ты что же, собираешься ужинать в одиночестве?
— Нет, Сесил, — твердо сказала она. — У меня накопились домашние дела. И квартиру нужно убрать к приезду родителей. Увидимся в понедельник, хорошо?
Сесил что-то недовольно проворчал, но настаивать не стал. Раньше она никогда не смогла бы говорить с ним так спокойно и решительно.
Повесив трубку, Эдит почувствовала, что довольна собой хотя бы в этом отношении.
Она разогрела на ланч упаковку тушеных овощей, выпила кофе, к которому в последнее время основательно пристрастилась, и прошла в спальню. Стоило ей открыть шкаф, как в глаза сразу бросился зеленый шелковый костюм, в котором она с Мэтью ездила к его отцу. Прекрасно, в нем она пойдет и на последний сеанс.
Эдит не спеша оделась, закрутила волосы на затылке, подкрасила губы и ресницы. До дома Мэтью на Хокстон-стрит она добиралась на автобусе. Он сразу открыл дверь, словно уже давно поджидал ее.
В студии ничего не изменилось, только у окна стоял на мольберте подрамник с натянутым на него холстом. Эдит сразу двинулась вперед, чтобы взглянуть на портрет, но Мэтью преградил ей дорогу.
— Нет-нет, портрет можно будет увидеть, только когда он уже совсем будет готов, — сказал он, и от взгляда его серых непроницаемых глаз ей сделалось жарко. — Садись на диван, ешь виноград и чувствуй себя абсолютно свободно.
Я просто кое-где положу погуще тени и сделаю поярче солнечные блики, — сказал он нейтральным тоном.
— Интересно, действие происходит на лесной опушке? — пробормотала она, усаживаясь на диван.
На столе стояла ваза с желтым крупным виноградом и персиками. Она съела ягодку, из-под ресниц поглядывая на Мэтью. Как он спокоен, абсолютно невозмутим. И как ей только могло показаться… Для него все равно — она здесь или любая другая натурщица. У нее задрожала рука, которой она потянулась к вазе, и она нахмурилась. Сейчас он закончит портрет, и они никогда не увидятся…
Она завороженно следила за его точными движениями. Мэтью орудовал маленькой кисточкой, наносил мазки точечными прикосновениями. Легкие мазки. Его взгляд перебегал с ее лица на холст, но этот взгляд по-прежнему не выражал никаких эмоций.., так казалось Эдит.
Вот его глаза остановились на ней немного дольше, и в их переливающейся серой глубине словно что-то шевельнулось. Но ресницы опустились, и заветное слово не слетело с губ.
Эдит вдруг поняла, что всеми силами своей души жаждет, чтобы он произнес это слово. Вот если сейчас он скажет, что любит ее, она бросит все и пойдет за ним куда угодно. До края света — совсем ничтожное расстояние, почему это выражение считается классическим, когда хотят подчеркнуть дальность пути, тяжесть жертвы? Можно еще добавить — в огонь и в воду, и это не будет преувеличением…
Она теперь смотрела не отрываясь на него и ждала — малейшего знака, движения бровей, кончиков губ… Он медленно положил кисть на подоконник, отступил на шаг и оценивающе оглядел портрет. И удовлетворенно кивнул.
Он художник, а она для него только модель!
Эдит медленно поднялась.
— Видимо, это конец?
— До завтра он будет сохнуть, — поспешно произнес Мэтью, загораживая холст собой, но Эдит теперь и не пыталась посмотреть. — Я завезу его к тебе вечером. Часов в восемь подойдет?
— Возможно, завтра я буду занята, — медленно сказала она, прямо глядя ему в глаза и чувствуя, как холодеет сердце. Если сейчас они ничего не скажут друг другу, то и никогда не скажут. Если не сейчас… — Оставь лучше портрет у консьержки, я предупрежу ее.
Может быть, услышав, что они могут больше не увидеться, он заговорит наконец?!
— Хорошо, — легко согласился он. — Хочешь перед уходом выпить кофе?
— Я.., нет, спасибо, не стоит. И еще.., бабушка просила узнать, сколько она должна тебе за работу?
Это был глупый вопрос, и Эдит задала его от отчаяния. Бабушка ни о чем таком ее не просила.
— Миссис Грэхем знает, что это подарок, — сухо ответил он, хотя по его лицу совсем непонятно было, обиделся он или просто подтверждает факт.
— Да, конечно, извини. — Они стояли и молчали, и у Эдит в голове промелькнула сумасшедшая мысль. Что, если вот сию секунду сказать ему все? Я тебя любою, Мэтью! Если это не любовь, то я вообще не знаю, что она такое.
Если я нужна тебе, я останусь с тобой навсегда.., или до тех пор, пока не надоем тебе.
Он улыбнулся довольно равнодушно, только в серых глазах снова мелькнула какая-то тень.
— Я подвезу тебя до дома?
— Нет, я хочу пройтись пешком, — ответила она как можно равнодушнее. Вот и все.
Они подошли к двери, он открыл ее.
— Эдит!
Она стремительно обернулась и увидела очень близко его лицо с прямыми темными бровями, изящными скулами и губами, на которых сейчас не было и тени улыбки.
— Передавай привет миссис Грэхем.
Она слабо кивнула и побежала вниз по ступенькам, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать в полный голос. Ее переполняло ни с чем не сравнимое разочарование, но когда она вышла из сумрачного подъезда на солнечную улицу, то никто из прохожих не бросил на нее любопытного или удивленного взгляда. Эдит чувствовала теперь, что абсолютно спокойна, но в этом спокойствии было что-то мертвящее.
8
На другой день Эдит зашла к Найджелу за письмами, которые требовалось перевести на французский, и он сказал ей, доверительно понизив голос:
— Можете считать, Эдит, что дело в шляпе.
Сесил полностью обелен и оправдан. Оказывается, он взял те злополучные протоколы с полного ведома своего начальства, которое уже получило разрешение их обнародовать. Такова официальная версия. Короче говоря, дело полностью улажено и вас можно поздравить — вы отправитесь работать в Италию и заодно совершите свадебное путешествие.
О том, что Эдит выходит замуж за Сесила Лайтоллера, знали, кажется, все в стенах этого здания.
— Значит, это уже общеизвестно? — слегка растерявшись, спросила Эдит.
— Такие новости распространяются быстро, и не всегда нашими доброжелателями, — ответил Найджел. — Но вы, Эдит, не обращайте внимания, если услышите перешептывания за спиной.
— До сих пор я не слышала никаких перешептываний, — пожала она плечами.
— Я просто хотел вас предупредить. — Найджел смотрел на нее с непонятным сочувствием. — Конечно, уже идут разговоры, что у Сесила Лайтоллера слишком много заступников, как у будущего зятя заместителя министра. И источник их, разумеется, Мюриэл Бинкс. Никогда не мог понять, почему она так настроена против Сесила, обычно он нравится женщинам…
Но лично я не вижу ничего ужасного в том, что на голову Сесила не обрушат кару. Зачем портить парню жизнь? Так что все правильно, пусть и не совсем справедливо.
Осведомленность Найджела не удивила Эдит — он и начальник Сесила были большими друзьями. Но ей послышалось в его словах завуалированное осуждение, иначе зачем было подчеркивать, что дело замяли благодаря высокопоставленным заступникам? От этих мыслей Эдит почувствовала себя неуютно.
Итак, Сесил получит свое долгожданное назначение, и эта история с документами сойдет ему с рук. Ну что же, она рада за него.
— Сесил должен быть очень признателен сэру Рэндальфу, — пробормотала она.
— Конечно, Рэндальф сыграл свою роль, но больше всего Сесил должен быть признателен Мэтью Смиту, — пожал плечами Найджел. Вот уж не думал, что они такие друзья! Смит его выгородил. Ведь он прекрасно знал, как было дело в действительности.
— Разве от Мэтью Смита в самом деле так много зависело? — спросила она, невольно замирая.
— Ну а как же. Строго говоря, Смит пошел на явное нарушение… Я полагал, что он не в таких уж дружеских отношениях с Сесилом, чтобы посмотреть сквозь пальцы на его поступок.
Найджел словно бы рассуждал сам с собой, но в то же время искоса бросал на нее любопытные взгляды. Наверное, надеялся, что Эдит расскажет ему что-то интересное, дополнив его догадки фактами. Эдит внутренне сжалась и постаралась поскорее перевести разговор на другую тему.
Очень кстати среди писем обнаружилось одно с неразборчивой подписью, и она переключила внимание Найджела на него. Они обсудили предстоящую ей работу, и она, закрыв папку, двинулась по коридору в свою комнату.
Карьера Сесила спасена благодаря Мэтью!
Так утверждает Найджел Кроул, который знает об этом от непосредственного начальника Сесила. Неужели Мэтью сделал это ради нее, Эдит?
Ее сердце взволнованно забилось. Она села за стол, разложила перед собой работу и попыталась сосредоточиться на ней, но в голове крутилась одна мысль. Мэтью исполнил ее просьбу помочь Сесилу, с которой она так необдуманно обратилась к нему в электричке. И он сделал это не ради Сесила!
Неужели он сделал это ради нее, Эдит? Значит, она ему вовсе не безразлична?
Он выполнил ее просьбу, потому что считал, что она любит Сесила, и не хотел, чтобы она была несчастна… Нет, это невозможно!
Неужели подобное благородство существует?
Мысли мелькали в ее голове, кровь приливала к щекам. Что, если она не правильно все поняла? Неужели Мэтью испытывает к ней какие-то чувства? Только он не считал возможным выказать их, поскольку уверен, что Эдит любит своего жениха? Только так он мог истолковать ее поведение.
Значит, она совсем ничего не поняла! И в этом она сама виновата. Ведь Мэтью не похож ни на кого из знакомых ей современных молодых людей. Как же она сразу не увидела, что он рыцарь, средневековый рыцарь с четкими понятиями о чести. Его благородство, конечно же, идет оттуда, из давно ушедшей эпохи. Служение даме… В ее груди разлилась теплая волна.
Ради служения даме он поступился даже своим долгом.
Но вдруг Эдит подумала, что и Сесил поступился своим долгом ради нее, ради своей невесты, чтобы избавить ее от неприятного визита. Значит, и ему не чуждо рыцарство? А может быть, просто она — нечто вроде роковой женщины, толкающей мужчин на безумные поступки?
Эдит нервно шевельнулась на стуле. До чего неутешительный вывод.
Мысли ее сами собой снова переключились на Мэтью. Сегодня вечером он собирался заехать к ней, чтобы отдать готовый портрет. Может быть, это единственный шанс объясниться с ним? Она отчетливо представила, как он входит в ее прихожую, бледный и невозмутимый. Она предлагает ему пройти в гостиную. Они садятся на диван, она приносит кофе. И тогда она благодарит его за то, что он счел возможным выполнить ее просьбу. Сам Сесил едва ли поблагодарит Мэтью.
Она вдруг поняла, что ее долг перед Сесилом исполнен. Сесил получит то, к чему стремился, его карьера совершит новый виток, и он отправится в Италию советником по культуре.
Но только без нее, без Эдит!
Ее охватило чувство невероятного освобождения. До сих пор она, видимо, сама не отдавая себе отчета, считала, что не имеет права бросить Сесила сейчас, когда он оказался в трудной ситуации. Это было бы предательством.
Но ситуация разрешилась, и ничто не удерживает ее рядом с ним. Мэтью считает, что она любит Сесила… Она поможет ему понять его ошибку. Она сама первая скажет ему, что любит его!
У нее слегка закружилась голова, она представила, как глаза Мэтью вспыхивают огнем, как все его лицо озаряется светом. Они наклоняются друг к другу, их губы соприкасаются…
Для них больше не существует преград, все недоразумения разрешены, ограничения сняты!
На ее столе зазвонил телефон, и Эдит, вынырнув из сладкого тумана, схватила трубку. В ней раздался голос Сесила:
— Привет, Эдит! Как дела? — Он тут же, не дожидаясь ее ответа, продолжил:
— У меня, кажется, все обошлось. — Он понизил голос. — Рэндальф сообщил мне по секрету, что делу не будет дан ход. Теперь я могу спать спокойно.
— Я очень рада, — ответила она. — Я узнала об этом буквально пять минут назад.
— От Найджела? — спросил Сесил, и Эдит представила, как он хмурится. — Его это ни с какой стороны не касается. Любит же он совать нос в чужие дела.
— Найджел сказал, что сочувствует тебе и считает, что все сделали правильно, — с легкой запинкой возразила Эдит.
— Найджел сочувствует? — фыркнул Сесил, — Ох, ну как можно быть такой прекраснодушной! — с ощутимым раздражением воскликнул он. — Впрочем, Бог с ним, Найджелом. Сегодня мы с тобой обязательно отметим это в ресторане.
Выбирай, куда мы отправимся, и я закажу столик!
Эдит чувствовала, как ликование переполняет его.
Она собралась с силами, глубоко вздохнула и сказала:
— Извини, Сесил, но сегодня вечером мне надо быть дома. Мне.., должны позвонить. Дело касается бабушки.
Как она презирала себя за то, что снова говорит не правду. Конечно, это бабушка заказала портрет Мэтью, но ведь дело не в этом… Эдит поймала себя на том, что боится обрубить все концы. А вдруг с Мэтью ничего не получится?
Тогда у нее остается Сесил…
Горло ей сжало отвращение к себе.
— Слушай, в чем дело? — с досадой воскликнул Сесил. — У тебя все время находятся какие-то отговорки. Это в конце концов начинает… удивлять. Что такое происходит с твоей бабушкой, что ты вынуждена из-за какого-то звонка сидеть дома? Насколько я знаю, миссис Грэхем вполне здорова.
— Сесил, дело действительно не в бабушке, — медленно произнесла Эдит и провела ледяной рукой по пылавшему лбу. — Это сложно объяснить по телефону. Мы поговорим завтра и все обсудим. Завтра мы встретимся, я тебе обещаю.
Пожалуйста, я прошу тебя, давай перенесем ужин на завтра.
Должно быть, непривычная мольба в ее голосе подействовала на Сесила, потому что он не стал допытываться, чем она все же собирается заняться сегодня вечером.
— Если ты настаиваешь, — буркнул он. — Тогда я позвоню тебе вечером, и мы договоримся.
— Хорошо, — проговорила она в трубку и положила ее на рычаг.
Сейчас не время было думать о личном, перед Эдит лежала пачка писем, которые требовалось немедленно перевести и отпечатать. Она включила компьютер и приложила все усилия, чтобы сосредоточиться на работе.
Эдит не помнила, как досидела до конца рабочего дня. Письма едва ли порадуют тех, кто будет их читать, изысканностью выражений и совершенством деловых оборотов.
В пять часов она собрала сумочку и направилась к лифту. Навстречу ей по коридору двигалась Мюриэл Бинкс, высокая девушка в строгом синем костюме. Она с кислой улыбкой кивнула Эдит.
— Я слышала, скоро возвращается из Рима твой отец, — сказала она, поджимая тонкие губы. — Должно быть, это он организовал, чтобы наше посольство затребовало именно Лайтоллера на должность атташе. Я все понимаю, Эдит, и ты тут, конечно, совсем ни при чем. И твоего отца я тоже очень уважаю. Но хочу, чтобы ты знала, — я считаю всю эту историю просто возмутительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17