Геля отчётливо поняла одно. Тот разговор, который сейчас между ними произойдет, всё решит, всё расставит по своим местам.
Илья медленно поднял голову.
— Ты ведь всё понимаешь… — тихо и печально, словно обреченно сказал он.
— Понимаю, — так же тихо ответила Геля, — Я привыкла…
— А я ничего не понимаю… — как-то невнятно пробормотал Илья и резко поднялся — Я сошёл с ума?? Как я посмел коснуться тебя, как мне взбрело в голову только подумать о тебе как о женщине? Откуда вдруг взялось это чувство?.. Ведь я знаю тебя так давно, ты была ещё ребёнком. И до недавнего времени ты продолжала оставаться для меня малышкой. Что случилось? Что изменилось?
— Я сказала, что люблю тебя…
— Я знал это давно, всегда. Ты так смотрела на меня, я читал тебя, твои чувства, ничуть не смущаясь.. Я жалел тебя, смеялся над тобой… Меня никогда не трогали твои влюблённые взгляды. Никогда, до последнего времени. Но я думал, что справлюсь с этим. А теперь… ты понимаешь, что мы наделали?! Страшней, непреодолимей преграды, чем та, которая между нами, невозможно представить, придумать, вообразить. Всё в жизни можно изменить, только не это! В какую жуткую игру я тебя втянул!
— Это не игра… это судьба. Ты веришь в бессмертие души и карму?
— Нет.
— Я раньше тоже не верила… А теперь мне кажется, что в прошлой жизни наши души были неразделимы, и в этой нашли друг друга.
— Ты романтик, Гелька… Всё проще — мы встретились не вовремя. Если бы я знал тебя с пелёнок, а ты бы с рождения видела, хотя бы время от времени мою физиономию, как это обычно и бывает в других семьях, мы относились бы друг к другу по-родственному. И мне никогда бы не снилось… что … что… — Илья будто не находил слов, мучительно подбирая нужные. На самом деле он не решался произнести вслух то, что неизбежно соединит их им же на беду. На беду, на беду — в этом Илья не сомневался.
И он не стал больше ничего говорить. Он потянул Гелю к себе. Она как гибкая тростинка подалась из кресла в его объятия и, ещё не веря в реальность происходящего, прижалась к его груди, отдавая свои губы для поцелуя. Илья целовал их долго и нежно. И почти умирая от блаженства думал о том, что никогда в жизни не получал такого удовольствия и наслаждения от обычного поцелуя. Илья не мог оторваться от Гелкиных губ и молил Бога только об одном, чтобы тот дал ему силы удержаться на краю этой пропасти, устоять, уняв бешено колотящееся сердце, охладить закипевшую кровь и не дать сорваться в непоправимое, в беду, в грех…
« Очень интересно …» — Дина зло прищурившись, наблюдала всю эту сцену из полумрака прихожей. Она не думала подкрадываться, просто эти голубки были так поглощены друг другом, что ничего вокруг себя не замечали. « Вот как, Илюшенька?… А не вольно ли вам? Я — то была о тебе иного мнения. Ну что ж, поглядим, что будет дальше. Теперь ты у меня, милый, на крючке!» Дина злилась и одновременно радовалась. Такого прокола она от Ильи не ожидала. Сам идёт ей в руки, тёпленький, готовенький. Ну-ну, продолжайте, голубки единокровные, продолжайте в том же духе!
2
Вадим Аркадьевич в самом конце рабочего дня попросил Аллу зайти к нему в кабинет. У Аллы радостно забилось сердце. Уже целую неделю они не встречались вне работы. Алла бросила взгляд в большое зеркало на входной двери — подходяще ли она одета для ресторана или кафе. Обычно их свидания начинались с неторопливого ужина, потом они ехали к Вадиму Аркадьевичу домой и занимались любовью. Иногда Алла оставалась у Вадима Аркадьевича на всю ночь. В остальные вечера он отвозил её домой на каком-нибудь частнике. Алла никогда не настаивала на том, уйти ей домой или остаться. Всё всегда решал Вадим Аркадьевич. Но Алле было это неважно, главное — провести вместе вечер с любимым человеком. Теперь, спустя неделю со времени их последней встречи, Алла очень соскучилась по нему, с нетерпением ждала нового приглашения.
Алла весело впорхнула в маленький кабинет Вадима Аркадьевича. Он сидел за своим столом, и как-то устало щурился. В последнее время в связи с госзаказом в НИИ появилось очень много работы. Это всех радовало. Если есть заказ — будут деньги и институт ещё какое-то время продержится на плаву. Но Аллу огорчало только то, что теперь они реже встречаются в нерабочей обстановке и очень часто Вадим Аркадьевич выглядит усталым и озабоченным.
— Присаживайся, Алла, — несколько суховато произнёс Вадим Аркадьевич, но Алла не придала этому значения. На службе Вадим Аркадьевич частенько разговаривал с ней таким тоном. Она только удивилась, зачем он предлагает ей сесть, если нужно только условиться дождаться друг друга у гардероба после работы. Неужели за полчаса до окончания рабочего дня, он заведет разговор о делах.
— Присаживайся, — настойчиво повторил он. У Аллы тревожно стукнуло сердце. Что-то не так, что-то произошло. Она внимательно посмотрела на Вадима Аркадьевича.
— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила она.
Вадим Аркадьевич ответил не сразу.
— Я хочу тебе сказать, Алла, что мы не будем встречаться, — сказал он после небольшого молчания, глядя куда-то мимо Аллы
— У вас сегодня опять много срочной работы? — не поняла Алла, — может быть, я могу помочь? Давайте, я тоже останусь сегодня вечером.
— Ты не поняла, Алла, — недовольно поморщился Вадим Аркадьевич, — Мы вообще не будем больше встречаться. Никогда. Дело в том, что я женюсь.
Алла словно не расслышала этих слов. Она смотрела на Вадима Аркадьевича и продолжала улыбаться.
— Ты понимаешь меня, Алла? — подозрительно покосился на её улыбку тот.
И только тут до Аллы дошёл смысл сказанного. Ей стало нехорошо. Сначала её бросило в жар, потом тело прошиб холодный пот, перед глазами замерцали, закружились оранжевые пятна, а в ушах зазвенело. Дрожащей рукой Алла стиснула перехваченное болью горло, чтобы вымолвить хоть что-нибудь в ответ. Но у неё получилось только жалостливо-глупое
— Почему?….
— Пожалуйста, не надо только слёз! Ты должна меня понять…
А разве она плачет? Алла прикоснулась пальцами к щеке. Та оказалась мокрая. Слёзы самопроизвольно текли по лицу.
— Почему? — опять повторила она, как будто ответ на этот отчаянный вопрос что-то мог изменить.
— Ты же слышала — я женюсь. Я полюбил другую женщину, и мы собираемся пожениться. А в подобной ситуации дальше я считаю невозможным продолжать наши с тобой отношения. Разве я не прав?
Как же так?! Ведь ещё неделю назад он целовал её, твердил ей о своей любви, что же могло измениться за одну неделю? Он встретил другую женщину и моментально разлюбил Аллу? Такое, наверное, бывает…Алла смотрела на Вадима Аркадьевича, видела, что губы его шевелятся, но с трудом понимала, что он говорил. До её сознания доходили лишь обрывки фраз.
— … я немного виноват перед тобой…ты очень славная, симпатичная девушка… нужно было признаться тебе во всё сразу… мы познакомились полгода назад… понимаешь, не всё в жизни так просто… я может быть поступил несколько эгоистично… но ты должна меня понять… мне было с тобой всегда очень хорошо…
Алла выскочила из его кабинета. Её всю трясло, она уже не могла сдержать рыданий. Как же она дальше будет жить? Как он мог так с ней поступить? Значит, всё его чувство было сплошным обманом, ложью, замешанной на похоти, сексе… А она терпеливо сносила всё унижения, прощала ему от всей души, верила в его благородство и честь! А он выкинул её из своей жизни, как ненужную вещь. Почему же она была так слепа? Почему не видела, не замечала опасности раньше? Нет, видела и знала, но упорно продолжала верить, как наивная дурочка, в его любовь. А он воспользовался её наивностью, вдоволь наигрался, потешился…
Алла очнулась уже на улице. Она бежала, ничего не замечая перед собой, по мокрым тротуарам под дождём в плаще нараспашку. Куда она бежит и зачем? Почему она убежала из его кабинета, как будто в чем-то провинилась перед ним? Почему расплакалась, вместо того, чтобы влепить пощёчину? Неужели и после всего этого он достоин её любви и заслуживает прощения? Алла пыталась об этом подумать, но непереносимая душевная боль не позволяла ей хоть на миг сосредоточиться. Неожиданно дома и люди вокруг закружились в нервном ритме, потом начали расплываться и медленно меркнуть…
— Алла, что с тобой?!…
Алла с трудом открыла глаза. Она сидела на какой-то совершенно мокрой скамейке, а возле неё стояли Геля и Илья. Как они тут оказались, почему они вместе, почему так темно на улице… и вообще — где она, что с ней, почему так больно давит сердце?…
Илья сел рядом с ней на мокрую лавку.
— Почему ты плачешь? — осторожно и мягко спросил он.
— Опять твой Вадик на тебя наорал? — резковато добавила Геля. Илья метнул на неё предупреждающий взгляд.
— Он меня бросил, — отрешённо сказала Алла.
— Ну и фиг с ним, — не вняла немой просьбе Ильи быть тактичнее Геля, — тебе самой давно было пора это сделать!
— Замолчи, Гелка! — строго приказал Илья. — Ал, хочешь сигаретку?
Алла растерянно кивнула. Илья вытащил пачку и щелкнул зажигалкой.
— Ты что, куришь? — вытаращила глаза Геля, — Вот это да! И давно?
— Да мы вместе ещё в подростковом возрасте баловались, — усмехнулся Илья — помнишь, Ал? Прятались от малышни в кустах за домом и заправски смолили.
Илья хотел отвлечь Аллу от неприятных мыслей разного рода пустой болтовнёй. Хоть бы Геля ему подыграла, а то сейчас ещё начнёт выяснять подробности Аллиной трагедии.
— От малышни — это от нас с Кирюшкой? — хмыкнула Геля, — Ух, что бы с вами было, если бы папа узнал!
— Меня, наверное, сдал бы в детский дом, чтобы я плохо на вас не влиял, — засмеялся Илья. — Но я вел подрывную работу тихо и профессионально.
Алла затянулась сигаретой, закашлялась с непривычки, последний раз она курила в колхозе на картошке, когда была абитуриенткой.
— Крепковатые, да? — виновато спросил Илья.
— Нормально, спасибо, Илюша…. — отсутствующе проговорила Алла. — ребята, что мне теперь делать….как жить дальше?…
— Как жить — нормально! — с бодрой уверенностью произнесла Геля, — этот Вадик из тебя все соки вытянул, ты вспомни, сколько ты из-за него переживала.
— Но я же его люблю…любила..
— Он недостоин твоей любви! — Гелка была безапелляционна, — Ты у нас самая красивая, самая умная — и нашла себе какое-то недоразумение в штанах, хорька бледного…
— Геля, ну ты разошлась, — остановил её Илья, — во — первых, не суди о человеке, которого плохо знаешь, а во-вторых, какой бы он ни был, Алла его любила, и оскорбляя его, ты тем самым оскорбляешь сестру. Ты прости её, Алла…А сама забудь как можно скорее этого человека. Это, конечно, трудно, но иначе — никак.
— А как же с работой? — Алла немного успокоившись, уже начала задумываться о другом, — я ведь ни за что туда не вернусь. Довольно с меня насмешек и любопытных взглядов окружающих!
— О работе ты не переживай, — ответил Илья, — я поговорю с Максом, и он возьмет тебя к нам. Он, конечно, тоже не подарок, но тут-то мы тебя в обиду не дадим. Зато у тебя будет приличная зарплата, а не эти жалкие слёзы, что в вашем НИИ.
Алла вздохнула, погасила сигарету.
— Как хорошо, что я вас встретила… Не знаю, куда бы я ушла, что бы со мной случилось. Я сама не своя была, бегала, металась, даже как будто галлюцинации у меня были… Вот мне например померещилось, когда я сидела здесь, что будто вы целовались вон у того киоска… Представляете, дошла…
Илья и Геля многозначительно переглянулись. Алле это, конечно, не показалось. Они именно там и целовались, спрятавшись от дождя под одним зонтом. Хорошо, что Алла находится в прострации и слабо ориентируется в окружающей обстановке, иначе, им пришлось бы кое-что объяснять…
— А вы ещё долго собираетесь сидеть на этой мокрой скамейке? — быстренько перевела разговор Геля.
— Может, зайдем в кафе, — предложил Илья, — тебе, Алла, нужно согреться, выпить горячий кофе, а лучше коньяку…
— Он женится на другой…. — вдруг будто вспомнила Алла, горько расплакалась и уткнулась Илье в плечо, — ну почему он так со мной поступил… что я сделала ему плохого?…
Алла плакала навзрыд. Илья обнял её за плечи одной рукой, а другой подал Геле яростно-красноречивый жест, чтобы она не смела пикнуть ни слова и дала сестре выплакаться, выговориться, облегчить душевную боль.
Усилился ветер, снова полил дождь, но они всё так и сидели на лавке. Алла безудержно и безутешно плакала, Илья молча обнимал её, а Геля держала над ними зонтик, не замечая того, что сама мокнет под дождём.
3
В конце июня Полина подала документы на развод. Она сказала об этом Антону в тот же вечер. Он ничего не ответил, отвернулся в сторону, будто ему было абсолютно безразлично. Но Полина заметила, как заходили желваки на его лице и поняла, что он взбешён. Неужели он рассчитывал, что месяцы затишья и спокойствия вернут всё на круги своя? Вот уж воистину, он и примерно не представляет, что творилось с ней все эти годы.
Работая в кризисном центре, Полина наслушалась множество печальных, грустных, трагических историй из жизни самых разных женщин. Женщины подвергались насилию, побоям, издевательствам, им изменяли, их предавали, их унижали. Своя собственная история после леденящих душу признаний должна была показаться Полине каким-то надуманным пустяком. Она-то ведь всегда была окружена любовью и заботой, ей щедро дарились ласки и поцелуи, нежные слова сыпались на неё как из рога изобилия. И всё же… и всё же для Полины не было ничего страшнее жизни с человеком, которого ненавидишь. Даже сейчас, когда они почти перестали общаться, стали жить как соседи, Антон прекратил любые посягательства на её душу и тело, она ни дня не переставала думать о том времени, когда сможет собрать свои вещи и уехать из этого дома навсегда. Навсегда — какое замечательное, манящее слово… Она даже случайно не забежит в этот дом, даже чтобы посмотреть, как живут её дети. Да они ведь уже и не нуждаются в ней особо. Даже младший Кирилл теперь женатый человек. У него своя семья, свои проблемы. Он целый день занят, сначала в институте, потом на работе. А в свободное время они с Юлей поглощены друг другом. Алла, так тяжело пережившая разрыв с Вадимом, теперь тоже немного успокоилась, повеселела, будто бы ожила. Уже неделю она работает в фирме у Ильи и Саши. Работы значительно прибавилось, но это даже хорошо, она может отвлечь её от печальных воспоминаний. И сама говорит, что ей очень нравится на новом месте, призналась даже, что не предполагала, как работа может увлекать, заинтересовывать. Геля тоже уже самостоятельная. Сдала экзамены в летнюю сессию, перешла на последний курс. А теперь её почти не бывает дома, она всё время где-то пропадает, домой приходит очень поздно. Антон сердится, но запретить ей возвращаться домой чуть ли не заполночь не может. Геля спокойно ему объясняет, что её провожают до дверей и ничего с ней не случится.
Дети выросли и не нуждаются в опеке родителей. Это процесс неизбежный, закономерный, вспять время не повернуть. Полине наоборот хотелось, чтобы он шло быстрее, чтобы настал наконец тот день, когда она расстанется со своим мужем и попытается начать новую жизнь. Но пока Саша живёт в этом доме, она будет рядом с ним. Она могла бы конечно снять себе жильё и уехать хоть завтра, но как она оставит здесь своего Сашу. Не будет ли сын чувствовать себя здесь без неё неловко, не перекинется ли негодование Антона с Полины на Сашу? Как будто ничего подобного не должно случиться, но всё же Полина ещё немного потерпит, подождёт. Для неё главное, чтобы сын, возвращаясь домой встречал приветливую улыбку, чувствовал тепло и заботу, а не напряжённость и холод отчуждения.
Жизнь Антона превратилась вместе с тем в кошмар. Рухнуло разом всё, что он создавал, лелеял, любил. Всё разом вышло из-под его контроля. Дети разбрелись кто куда, даже Аллочка перестала быть с ним откровенной, словно бы перестала нуждаться в его поддержке и совете. Особенно после того, как с ней ужасно обошёлся этот человек, который казался Антону достойным и порядочным. Геля с Кириллом упорно продолжают демонстрировать свою независимость. Да и на здоровье, он будет только за них рад, если у них получится самостоятельно встать на ноги. Нет, не это всё, конечно, угнетало Антона. Только Полина была и оставалась его главной болью. Только о ней он не переставая думал. Как вернуть её, удержать, убедить не уходить… Почему она так безжалостна к нему, почему так решительно отвергает, неужели после стольких лет в её сердце не осталось ни капли тепла, сострадания, не говоря уже о любви?.. С этой потерей Антон смириться не мог. Всё в нем протестовало, всё возмущалось и восставало. И чем отчётливей он понимал, что ничего уже не изменить, тем сильнее болела душа, тем яростнее терзала сердце глухая тоска. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, потерянным, погибшим. Полина, Полинушка, что же ты со мной делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Илья медленно поднял голову.
— Ты ведь всё понимаешь… — тихо и печально, словно обреченно сказал он.
— Понимаю, — так же тихо ответила Геля, — Я привыкла…
— А я ничего не понимаю… — как-то невнятно пробормотал Илья и резко поднялся — Я сошёл с ума?? Как я посмел коснуться тебя, как мне взбрело в голову только подумать о тебе как о женщине? Откуда вдруг взялось это чувство?.. Ведь я знаю тебя так давно, ты была ещё ребёнком. И до недавнего времени ты продолжала оставаться для меня малышкой. Что случилось? Что изменилось?
— Я сказала, что люблю тебя…
— Я знал это давно, всегда. Ты так смотрела на меня, я читал тебя, твои чувства, ничуть не смущаясь.. Я жалел тебя, смеялся над тобой… Меня никогда не трогали твои влюблённые взгляды. Никогда, до последнего времени. Но я думал, что справлюсь с этим. А теперь… ты понимаешь, что мы наделали?! Страшней, непреодолимей преграды, чем та, которая между нами, невозможно представить, придумать, вообразить. Всё в жизни можно изменить, только не это! В какую жуткую игру я тебя втянул!
— Это не игра… это судьба. Ты веришь в бессмертие души и карму?
— Нет.
— Я раньше тоже не верила… А теперь мне кажется, что в прошлой жизни наши души были неразделимы, и в этой нашли друг друга.
— Ты романтик, Гелька… Всё проще — мы встретились не вовремя. Если бы я знал тебя с пелёнок, а ты бы с рождения видела, хотя бы время от времени мою физиономию, как это обычно и бывает в других семьях, мы относились бы друг к другу по-родственному. И мне никогда бы не снилось… что … что… — Илья будто не находил слов, мучительно подбирая нужные. На самом деле он не решался произнести вслух то, что неизбежно соединит их им же на беду. На беду, на беду — в этом Илья не сомневался.
И он не стал больше ничего говорить. Он потянул Гелю к себе. Она как гибкая тростинка подалась из кресла в его объятия и, ещё не веря в реальность происходящего, прижалась к его груди, отдавая свои губы для поцелуя. Илья целовал их долго и нежно. И почти умирая от блаженства думал о том, что никогда в жизни не получал такого удовольствия и наслаждения от обычного поцелуя. Илья не мог оторваться от Гелкиных губ и молил Бога только об одном, чтобы тот дал ему силы удержаться на краю этой пропасти, устоять, уняв бешено колотящееся сердце, охладить закипевшую кровь и не дать сорваться в непоправимое, в беду, в грех…
« Очень интересно …» — Дина зло прищурившись, наблюдала всю эту сцену из полумрака прихожей. Она не думала подкрадываться, просто эти голубки были так поглощены друг другом, что ничего вокруг себя не замечали. « Вот как, Илюшенька?… А не вольно ли вам? Я — то была о тебе иного мнения. Ну что ж, поглядим, что будет дальше. Теперь ты у меня, милый, на крючке!» Дина злилась и одновременно радовалась. Такого прокола она от Ильи не ожидала. Сам идёт ей в руки, тёпленький, готовенький. Ну-ну, продолжайте, голубки единокровные, продолжайте в том же духе!
2
Вадим Аркадьевич в самом конце рабочего дня попросил Аллу зайти к нему в кабинет. У Аллы радостно забилось сердце. Уже целую неделю они не встречались вне работы. Алла бросила взгляд в большое зеркало на входной двери — подходяще ли она одета для ресторана или кафе. Обычно их свидания начинались с неторопливого ужина, потом они ехали к Вадиму Аркадьевичу домой и занимались любовью. Иногда Алла оставалась у Вадима Аркадьевича на всю ночь. В остальные вечера он отвозил её домой на каком-нибудь частнике. Алла никогда не настаивала на том, уйти ей домой или остаться. Всё всегда решал Вадим Аркадьевич. Но Алле было это неважно, главное — провести вместе вечер с любимым человеком. Теперь, спустя неделю со времени их последней встречи, Алла очень соскучилась по нему, с нетерпением ждала нового приглашения.
Алла весело впорхнула в маленький кабинет Вадима Аркадьевича. Он сидел за своим столом, и как-то устало щурился. В последнее время в связи с госзаказом в НИИ появилось очень много работы. Это всех радовало. Если есть заказ — будут деньги и институт ещё какое-то время продержится на плаву. Но Аллу огорчало только то, что теперь они реже встречаются в нерабочей обстановке и очень часто Вадим Аркадьевич выглядит усталым и озабоченным.
— Присаживайся, Алла, — несколько суховато произнёс Вадим Аркадьевич, но Алла не придала этому значения. На службе Вадим Аркадьевич частенько разговаривал с ней таким тоном. Она только удивилась, зачем он предлагает ей сесть, если нужно только условиться дождаться друг друга у гардероба после работы. Неужели за полчаса до окончания рабочего дня, он заведет разговор о делах.
— Присаживайся, — настойчиво повторил он. У Аллы тревожно стукнуло сердце. Что-то не так, что-то произошло. Она внимательно посмотрела на Вадима Аркадьевича.
— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила она.
Вадим Аркадьевич ответил не сразу.
— Я хочу тебе сказать, Алла, что мы не будем встречаться, — сказал он после небольшого молчания, глядя куда-то мимо Аллы
— У вас сегодня опять много срочной работы? — не поняла Алла, — может быть, я могу помочь? Давайте, я тоже останусь сегодня вечером.
— Ты не поняла, Алла, — недовольно поморщился Вадим Аркадьевич, — Мы вообще не будем больше встречаться. Никогда. Дело в том, что я женюсь.
Алла словно не расслышала этих слов. Она смотрела на Вадима Аркадьевича и продолжала улыбаться.
— Ты понимаешь меня, Алла? — подозрительно покосился на её улыбку тот.
И только тут до Аллы дошёл смысл сказанного. Ей стало нехорошо. Сначала её бросило в жар, потом тело прошиб холодный пот, перед глазами замерцали, закружились оранжевые пятна, а в ушах зазвенело. Дрожащей рукой Алла стиснула перехваченное болью горло, чтобы вымолвить хоть что-нибудь в ответ. Но у неё получилось только жалостливо-глупое
— Почему?….
— Пожалуйста, не надо только слёз! Ты должна меня понять…
А разве она плачет? Алла прикоснулась пальцами к щеке. Та оказалась мокрая. Слёзы самопроизвольно текли по лицу.
— Почему? — опять повторила она, как будто ответ на этот отчаянный вопрос что-то мог изменить.
— Ты же слышала — я женюсь. Я полюбил другую женщину, и мы собираемся пожениться. А в подобной ситуации дальше я считаю невозможным продолжать наши с тобой отношения. Разве я не прав?
Как же так?! Ведь ещё неделю назад он целовал её, твердил ей о своей любви, что же могло измениться за одну неделю? Он встретил другую женщину и моментально разлюбил Аллу? Такое, наверное, бывает…Алла смотрела на Вадима Аркадьевича, видела, что губы его шевелятся, но с трудом понимала, что он говорил. До её сознания доходили лишь обрывки фраз.
— … я немного виноват перед тобой…ты очень славная, симпатичная девушка… нужно было признаться тебе во всё сразу… мы познакомились полгода назад… понимаешь, не всё в жизни так просто… я может быть поступил несколько эгоистично… но ты должна меня понять… мне было с тобой всегда очень хорошо…
Алла выскочила из его кабинета. Её всю трясло, она уже не могла сдержать рыданий. Как же она дальше будет жить? Как он мог так с ней поступить? Значит, всё его чувство было сплошным обманом, ложью, замешанной на похоти, сексе… А она терпеливо сносила всё унижения, прощала ему от всей души, верила в его благородство и честь! А он выкинул её из своей жизни, как ненужную вещь. Почему же она была так слепа? Почему не видела, не замечала опасности раньше? Нет, видела и знала, но упорно продолжала верить, как наивная дурочка, в его любовь. А он воспользовался её наивностью, вдоволь наигрался, потешился…
Алла очнулась уже на улице. Она бежала, ничего не замечая перед собой, по мокрым тротуарам под дождём в плаще нараспашку. Куда она бежит и зачем? Почему она убежала из его кабинета, как будто в чем-то провинилась перед ним? Почему расплакалась, вместо того, чтобы влепить пощёчину? Неужели и после всего этого он достоин её любви и заслуживает прощения? Алла пыталась об этом подумать, но непереносимая душевная боль не позволяла ей хоть на миг сосредоточиться. Неожиданно дома и люди вокруг закружились в нервном ритме, потом начали расплываться и медленно меркнуть…
— Алла, что с тобой?!…
Алла с трудом открыла глаза. Она сидела на какой-то совершенно мокрой скамейке, а возле неё стояли Геля и Илья. Как они тут оказались, почему они вместе, почему так темно на улице… и вообще — где она, что с ней, почему так больно давит сердце?…
Илья сел рядом с ней на мокрую лавку.
— Почему ты плачешь? — осторожно и мягко спросил он.
— Опять твой Вадик на тебя наорал? — резковато добавила Геля. Илья метнул на неё предупреждающий взгляд.
— Он меня бросил, — отрешённо сказала Алла.
— Ну и фиг с ним, — не вняла немой просьбе Ильи быть тактичнее Геля, — тебе самой давно было пора это сделать!
— Замолчи, Гелка! — строго приказал Илья. — Ал, хочешь сигаретку?
Алла растерянно кивнула. Илья вытащил пачку и щелкнул зажигалкой.
— Ты что, куришь? — вытаращила глаза Геля, — Вот это да! И давно?
— Да мы вместе ещё в подростковом возрасте баловались, — усмехнулся Илья — помнишь, Ал? Прятались от малышни в кустах за домом и заправски смолили.
Илья хотел отвлечь Аллу от неприятных мыслей разного рода пустой болтовнёй. Хоть бы Геля ему подыграла, а то сейчас ещё начнёт выяснять подробности Аллиной трагедии.
— От малышни — это от нас с Кирюшкой? — хмыкнула Геля, — Ух, что бы с вами было, если бы папа узнал!
— Меня, наверное, сдал бы в детский дом, чтобы я плохо на вас не влиял, — засмеялся Илья. — Но я вел подрывную работу тихо и профессионально.
Алла затянулась сигаретой, закашлялась с непривычки, последний раз она курила в колхозе на картошке, когда была абитуриенткой.
— Крепковатые, да? — виновато спросил Илья.
— Нормально, спасибо, Илюша…. — отсутствующе проговорила Алла. — ребята, что мне теперь делать….как жить дальше?…
— Как жить — нормально! — с бодрой уверенностью произнесла Геля, — этот Вадик из тебя все соки вытянул, ты вспомни, сколько ты из-за него переживала.
— Но я же его люблю…любила..
— Он недостоин твоей любви! — Гелка была безапелляционна, — Ты у нас самая красивая, самая умная — и нашла себе какое-то недоразумение в штанах, хорька бледного…
— Геля, ну ты разошлась, — остановил её Илья, — во — первых, не суди о человеке, которого плохо знаешь, а во-вторых, какой бы он ни был, Алла его любила, и оскорбляя его, ты тем самым оскорбляешь сестру. Ты прости её, Алла…А сама забудь как можно скорее этого человека. Это, конечно, трудно, но иначе — никак.
— А как же с работой? — Алла немного успокоившись, уже начала задумываться о другом, — я ведь ни за что туда не вернусь. Довольно с меня насмешек и любопытных взглядов окружающих!
— О работе ты не переживай, — ответил Илья, — я поговорю с Максом, и он возьмет тебя к нам. Он, конечно, тоже не подарок, но тут-то мы тебя в обиду не дадим. Зато у тебя будет приличная зарплата, а не эти жалкие слёзы, что в вашем НИИ.
Алла вздохнула, погасила сигарету.
— Как хорошо, что я вас встретила… Не знаю, куда бы я ушла, что бы со мной случилось. Я сама не своя была, бегала, металась, даже как будто галлюцинации у меня были… Вот мне например померещилось, когда я сидела здесь, что будто вы целовались вон у того киоска… Представляете, дошла…
Илья и Геля многозначительно переглянулись. Алле это, конечно, не показалось. Они именно там и целовались, спрятавшись от дождя под одним зонтом. Хорошо, что Алла находится в прострации и слабо ориентируется в окружающей обстановке, иначе, им пришлось бы кое-что объяснять…
— А вы ещё долго собираетесь сидеть на этой мокрой скамейке? — быстренько перевела разговор Геля.
— Может, зайдем в кафе, — предложил Илья, — тебе, Алла, нужно согреться, выпить горячий кофе, а лучше коньяку…
— Он женится на другой…. — вдруг будто вспомнила Алла, горько расплакалась и уткнулась Илье в плечо, — ну почему он так со мной поступил… что я сделала ему плохого?…
Алла плакала навзрыд. Илья обнял её за плечи одной рукой, а другой подал Геле яростно-красноречивый жест, чтобы она не смела пикнуть ни слова и дала сестре выплакаться, выговориться, облегчить душевную боль.
Усилился ветер, снова полил дождь, но они всё так и сидели на лавке. Алла безудержно и безутешно плакала, Илья молча обнимал её, а Геля держала над ними зонтик, не замечая того, что сама мокнет под дождём.
3
В конце июня Полина подала документы на развод. Она сказала об этом Антону в тот же вечер. Он ничего не ответил, отвернулся в сторону, будто ему было абсолютно безразлично. Но Полина заметила, как заходили желваки на его лице и поняла, что он взбешён. Неужели он рассчитывал, что месяцы затишья и спокойствия вернут всё на круги своя? Вот уж воистину, он и примерно не представляет, что творилось с ней все эти годы.
Работая в кризисном центре, Полина наслушалась множество печальных, грустных, трагических историй из жизни самых разных женщин. Женщины подвергались насилию, побоям, издевательствам, им изменяли, их предавали, их унижали. Своя собственная история после леденящих душу признаний должна была показаться Полине каким-то надуманным пустяком. Она-то ведь всегда была окружена любовью и заботой, ей щедро дарились ласки и поцелуи, нежные слова сыпались на неё как из рога изобилия. И всё же… и всё же для Полины не было ничего страшнее жизни с человеком, которого ненавидишь. Даже сейчас, когда они почти перестали общаться, стали жить как соседи, Антон прекратил любые посягательства на её душу и тело, она ни дня не переставала думать о том времени, когда сможет собрать свои вещи и уехать из этого дома навсегда. Навсегда — какое замечательное, манящее слово… Она даже случайно не забежит в этот дом, даже чтобы посмотреть, как живут её дети. Да они ведь уже и не нуждаются в ней особо. Даже младший Кирилл теперь женатый человек. У него своя семья, свои проблемы. Он целый день занят, сначала в институте, потом на работе. А в свободное время они с Юлей поглощены друг другом. Алла, так тяжело пережившая разрыв с Вадимом, теперь тоже немного успокоилась, повеселела, будто бы ожила. Уже неделю она работает в фирме у Ильи и Саши. Работы значительно прибавилось, но это даже хорошо, она может отвлечь её от печальных воспоминаний. И сама говорит, что ей очень нравится на новом месте, призналась даже, что не предполагала, как работа может увлекать, заинтересовывать. Геля тоже уже самостоятельная. Сдала экзамены в летнюю сессию, перешла на последний курс. А теперь её почти не бывает дома, она всё время где-то пропадает, домой приходит очень поздно. Антон сердится, но запретить ей возвращаться домой чуть ли не заполночь не может. Геля спокойно ему объясняет, что её провожают до дверей и ничего с ней не случится.
Дети выросли и не нуждаются в опеке родителей. Это процесс неизбежный, закономерный, вспять время не повернуть. Полине наоборот хотелось, чтобы он шло быстрее, чтобы настал наконец тот день, когда она расстанется со своим мужем и попытается начать новую жизнь. Но пока Саша живёт в этом доме, она будет рядом с ним. Она могла бы конечно снять себе жильё и уехать хоть завтра, но как она оставит здесь своего Сашу. Не будет ли сын чувствовать себя здесь без неё неловко, не перекинется ли негодование Антона с Полины на Сашу? Как будто ничего подобного не должно случиться, но всё же Полина ещё немного потерпит, подождёт. Для неё главное, чтобы сын, возвращаясь домой встречал приветливую улыбку, чувствовал тепло и заботу, а не напряжённость и холод отчуждения.
Жизнь Антона превратилась вместе с тем в кошмар. Рухнуло разом всё, что он создавал, лелеял, любил. Всё разом вышло из-под его контроля. Дети разбрелись кто куда, даже Аллочка перестала быть с ним откровенной, словно бы перестала нуждаться в его поддержке и совете. Особенно после того, как с ней ужасно обошёлся этот человек, который казался Антону достойным и порядочным. Геля с Кириллом упорно продолжают демонстрировать свою независимость. Да и на здоровье, он будет только за них рад, если у них получится самостоятельно встать на ноги. Нет, не это всё, конечно, угнетало Антона. Только Полина была и оставалась его главной болью. Только о ней он не переставая думал. Как вернуть её, удержать, убедить не уходить… Почему она так безжалостна к нему, почему так решительно отвергает, неужели после стольких лет в её сердце не осталось ни капли тепла, сострадания, не говоря уже о любви?.. С этой потерей Антон смириться не мог. Всё в нем протестовало, всё возмущалось и восставало. И чем отчётливей он понимал, что ничего уже не изменить, тем сильнее болела душа, тем яростнее терзала сердце глухая тоска. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, потерянным, погибшим. Полина, Полинушка, что же ты со мной делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26