Они словно торопились наверстать упущенное, забыв о строгой хозяйке дома и ее обеде, на котором так и не появились.Он раздел ее и уложил на постель с той удивительной в мужчинах нежностью, которую придает их действиям только неподдельное, глубокое чувство. Быстро сбросил с себя одежду, опустился рядом с кроватью на колени и непослушными губами прижался к напрягшемуся соску сначала одной, потом другой груди. Но страсть торопила его: скорей, скорей! И он словно слышал ее безмолвные ответы: скорей, скорей!..Мощно и властно он вошел в нее. Ей казалось, что он заполнил ее естество, вытеснив все, кроме страсти. И она приняла его щедро и нежно. Перед тем, что она испытывала в ею объятиях, померк и исчез ее небогатый сексуальный опыт. Не потому, что Том был лишь неумелым мальчишкой, а Эдди эгоистом, озабоченным лишь собственными ощущениями. Нет, главное было в другом – она любила этого мужчину, она любила впервые в жизни, хотя, быть может, до конца не осознавала этого.Слившись в единое целое, они погрузились в такие жаркие глубины, о которых никогда прежде не помышлял даже он, тридцатилетний мужчина. И тут же, с каждым его движением, с каждым ее встречным порывом начали подниматься из этих глубин – к еще более горячим высотам. Подъем длился бесконечно долго – или всего один миг. Пока весь окружающий мир и они вместе с ним не рассыпались ослепительным звездным дождем…Они лежали, касаясь друг друга обессиленными телами. Ни слова о прошлом, о размолвке. Ни слова о будущем. Существовало только настоящее, и ничего другого они не желали.Неожиданно зазвонил телефон. Джек поднял трубку.– Я так и знала, что ты у нее, – холодно произнесла миссис Рассел. – Зайди ко мне.– Отложить нельзя?– Сейчас!Положив трубку, Джек сказал Лиз:– Я скоро вернусь, дорогая. – Та уже догадалась, что звонила мать Моники и что она недовольна.Джек поднялся на второй этаж, в спальню тетки. Миссис Рассел, когда-то тоненькая девушка со здоровым румянцем, сильно раздавшаяся после первых же родов, так и не сумела возвратиться в прежние габариты. Сейчас она величественно полулежала на кушетке, подложив под спину подушки из мягкой кожи. Она уже плохо видела, но очки надевала, только когда оставалась одна или в присутствии мужа. Даже Моника лишь однажды застала мать в очках, когда та писала письмо, да и то благодаря своей склонности входить без стука.Вот и сейчас при стуке в дверь миссис Рассел быстро сняла очки, но успела заметить счастливый блеск в глазах племянника. Не скрывая осуждения, она сказала:– Неужели нельзя было после обеда…Он невежливо перебил:– Нельзя.– У тебя странный вкус. Кругом столько достойных женщин…– Например, Клаудиа, – сказал он. Бывшую жену ему сосватала именно тетка.– Уж лучше она, чем неизвестно откуда взявшаяся девчонка! Я уверена, ты толком даже не знаешь ее.– Однажды я послушал тебя и женился на Клаудии. Изволь больше не вмешиваться в мою жизнь! Лиз нужна мне.– Надеюсь, на ней ты не собираешься жениться?– Это касается только меня. А если будешь оттачивать на Лиз свой аристократизм, мы уедем.Джек вернулся к Лиз. Та, успевшая уже одеться, спросила:– Влетело?Он улыбнулся, не ответив на ее вопрос. Сказал:– Пойдем, я посмотрю, как ты ездишь верхом…Но уйти из желтой спальни им не удалось. Он поцеловал ее, и обоих опять охватила страсть. На этот раз Джек запер дверь: Моника была приучена стучаться только в комнаты родителей, да и это правило постоянно нарушала…У него были женщины, изучившие пособия по сексу и уверенно применявшие на практике вычитанные советы. Он заранее знал, как они поступят в тот или иной момент постельной игры, и иногда ему казалось, что у него одна и та же партнерша, менявшая лишь цвет волос, глаз и кожи. Они не любили, они работали или, в лучшем случае, развлекались. Они усвоили, что и как следует делать, чтобы наиболее остро ощутить эротическое наслаждение. Но ни радости, ни счастья, ни любви к партнеру не испытывали. Да и он был не лучше.Джек знал, что он у Лиз не первый. Но по тому, как она отдавалась, он понимал, что любит она впервые. И он сам, любя ее, словно очищался от следов прикосновений опытных любовниц…Они снова отдыхали, обессиленные жаркими, неистовыми объятиями. Его жестковатая ладонь нежно прикрывала ее упругую грудь, словно он боялся: вдруг она, подобно птице, вспорхнет и скроется где-то вдали… Лиз спросила про мать Моники:– Очень злится, что ты со мной?– Она злится из-за всего, это ее обычное состояние. Не обращай внимания.– Пока ты со мной, не буду.– Тогда пошли на конюшни. Продемонстрируешь свои успехи. Но сперва поедим. Я проголодался.– Я тоже.Джек упруго вскочил с постели, оделся, принес из ванной халат для Лиз. Потом нажал кнопку звонка. Явившегося Мэтью он попросил накормить их:– Принеси сюда.Камердинер был шокирован, но ничем не выдал себя. Он прикатил столик на колесах, уставленный тарелками со снедью, графином сока, бутылкой вина, стаканами, и направился к двери. Джек похвалил его:– Спасибо, Мэтью. Молодец, что догадался захватить вино.Любовь истощила их. Они с жадностью набросились на еду. Утолив голод, Джек вновь предложил Лиз пойти к лошадям.– Конечно, после такого пиршества ты изрядно потяжелела, но Баронесса выдержит…Он повел ее к конюшням не как обычно, мимо беговых дорожек, а к левадам, где на лугу пасся молодняк. Недалеко от пастбища стояла конюшня для жеребят и их матерей. Низкая ограда из гладкой проволоки, через которую свободно переступали взрослые лошади, а за ними перескакивали жеребята, отделяла пастбище от конюшен. Рыжий жеребенок не сумел одолеть это препятствие, и мать несколько раз возвращалась, показывая отпрыску, что нужно сделать, но тот лишь тоненько и жалобно ржал.– Да он же зацепился за проволоку! – поняла Лиз.Джек бросился к жеребенку, освободил его, и тот, весело подпрыгивая, побежал к конюшням.– Ты спас малыша! – радовалась Лиз. – Если бы мы пошли другой дорогой, он мог сломать ногу!– Если б ты пошла тогда другой дорогой, я тоже мог лишиться ноги.– Кто-нибудь наверняка помог бы.– Мимо прошли с десяток машин, однако никто даже не притормозил.– Скажи, ты со мной… из благодарности?– Из благодарности я сделал бы тебе подарок.Лиз осталась довольна его ответом.Они обогнули конюшни рысаков и вышли к конюшням верховых лошадей.Том чистил в деннике, соседнем со стойлом Баронессы, чистокровного «араба». Услышав, что Лиз собирается на прогулку, он хотел принести седло, но Джек не разрешил:– Пусть привыкает седлать сама.Лиз притащила из тренерской амуницию, угостила Баронессу предусмотрительно прихваченным сахаром, потом надела седло. Но затянуть подпругу ей все-таки помог Том.– Есть надо побольше, – посмеивался Джек.Он выбрал для себя серого в яблоках «англичанина». Они выехали на аллею, ведущую в рощу, примыкавшую к ранчо. Ехали шагом. Джек учил Лиз правильно держать ногу в стремени. На круглой, почти правильной формы поляне они спешились. Джек привязал лошадей к дереву, и те сразу принялись щипать траву.– Это мое любимое место, – сказал Джек. – Сюда редко ездят. Тренинги, состязания – все там, на ранчо. А здесь тишина.Лиз спросила, кивнув в сторону лошадей:– Они тоже любят тишину?– А ты что больше любила – готовить уроки, сдавать экзамены или выходные дни и каникулы?– Конечно же я любила уик-энды!– Вот видишь. Когда приедем ко мне…Лиз перебила:– Мы поедем к тебе?Он скачал, что хочет предложить ей до начала состязаний на несколько дней поехать к нему. Лиз спросила, кто еще живет в его доме.– Энтони. Ты его уже знаешь.Она допытывалась:– А еще кто?– Две собаки и одна кошка.– А люди?– Ты будешь третьей. Тебя это устраивает?Лиз энергично закивала. Она готова была хоть сейчас отправиться к нему.– Когда мы поедем?– После обеда.О, еще обед! И чванливая миссис Рассел будет смотреть на меня, как… на горничную.– Ты недовольна? – спросил он, заметив мелькнувшую на ее лице тень разочарования.– Ничего, переживу. А у тебя там есть такая поляна?– Есть.– И лошади?– Конечно.– Ты говорил, только две собаки и кошка?– В доме.– Понятно…Джек улыбнулся.– Почему ты улыбаешься?– Потому что тебе понятно.Они снова сели на лошадей и рысью поехали на ранчо. Джек поставил свою лошадь в денник и сказал, что будет ждать Лиз в столовой, – он должен предупредить Дэну об их отъезде. Лиз тоже отвела Баронессу в денник. Том спросил про Джека:– Ты его любишь?Любит? Когда-то ей казалось, что она любит Тома, потом – Эдди, но позже поняла, что испытывала к ним не любовь, а какое-то другое чувство. Теперь все было не так, однако Лиз затруднилась бы объяснить, что – «не так». Может быть, то, что между нею и Джеком, стоило им прикоснуться друг к другу, проскакивала искра и все вокруг переставало существовать?– Не знаю, – ответила она. – Но я бы пошла за ним куда угодно.Она взглянула на Тома и по его лицу поняла: ей не следовало говорить этого. Ну так не спрашивал бы! – сердясь и на себя, и на него, подумала Лиз.В желтой комнате ее ждала расстроенная Моника:– Это правда, что ты едешь к Джеку?– Да. Это правда.– А как же Дэвид? Он приедет, а тебя нет!– Обойдусь без новой прически.– Да ну тебя! – Моника махнула рукой. И вдруг спросила: – Джек говорил тебе, что был женат?– Нет.Монике был известен характер двоюродного брата: он терпеть не мог пересудов о своей личной жизни. И если узнает, что она проболталась Лиз, скажет с неподражаемой холодностью: «Ну что, Моника, тебе теперь легче?» И ей станет стыдно.Она забормотала что-то про нежелание сплетничать, что просто она думала… Лиз молча надела свое белое платье с короткими рукавами и глубоким вырезом, и Моника тут же предложила одолжить серьги. Серьги были красивые и явно дорогие, но Лиз подумалось, что Джек будет недоволен, если она наденет чужую вещь, и отказалась.Она и Моника вошли в столовую вместе с миссис Рассел. Наконец-то Лиз увидела, как ходит эта дама – величественно, будто царственная особа.Кроме них за обедом были как всегда оживленный мистер Рассел, томный Робинс и какая-то миссис, пышная, как торт безе.Лиз, как и в первый раз, сидела между Джеком и Моникой. Даже когда миссис Рассел не смотрела в ее сторону, она чувствовала исходящее от той высокомерие. Мать Моники изредка обращалась к «Безе» с вопросами о каких-то родственниках. Дама в ответ почему-то вздрагивала и на все отвечала «о'кей». Джек, как ни в чем не бывало, переговаривался со своим дядей о предстоящих скачках и о лошади, которая, по его мнению, придет первой. У Робинса, который занимался выездкой, их рассуждения вызывали ироничную улыбку.После обеда Джек зашел к Лиз в желтую комнату, где она складывала вещи в спортивную сумку, и сказал, что перед отъездом ей следует поблагодарить хозяйку за гостеприимство.И еще за то, что она терпеть меня не может, подумала Лиз. И попросила Джека пойти вместе с ней к его тетке.– Боишься?– И не думаю! – храбро сказала Лиз.Миссис Рассел отдыхала после обеда. Она сидела – на этот раз в малиновом кресле, – облаченная в просторный халат с широкими, свободными рукавами, в которых при малейшем движении белели ее полные и уже немолодые руки.– Миссис Рассел, – бодро произнесла Лиз. – Спасибо, что пригласили меня. Я была очень счастлива: я научилась ездить и встретила Джека…Миссис Рассел бросила на племянника насмешливый взгляд: «И с этим примитивом ты собираешься связаться?» Джек ответил ей веселой улыбкой: «Именно так, дорогая Эдна!» Последовал новый взгляд, уже сердитый: «Ну и дурак!» Он не выдержал и сказал вслух:– Зато счастлив!– Когда ты собираешься вернуться? – Миссис Рассел демонстративно обращалась только к нему.Он так же подчеркнуто ответил:– Мы вернемся за день до состязаний.Едва за ними закрылась дверь, Лиз вздохнула с облегчением.– Я думала, твоя тетя скажет, чтобы я не возвращалась.– Она никогда так не скажет. Для этого она слишком хорошо воспитана. Но если захочет, чтобы ее оставили в покое, сумеет обойтись и без слов. А теперь бери свою сумку и садись в машину.Лиз спросила, долго ли им ехать. Джек сказал, что по скоростному шоссе два с половиной часа. Он велел Лиз пристегнуть ремни…
Машину он вел, как завзятый гонщик. Лиз лишь время от времени произносила: «Уф!..» и впивалась пальцами в сиденье. Когда свернули со скоростной магистрали, поехали помедленнее.– Скорей бы приехать! – сказала Лиз.– А мы почти дома.Уже темнело. Деревья, какие-то постройки уплывали назад, к ранчо. Только неясные очертания далеких гор на горизонте все время сопровождали их. Новый поворот – и машина очутилась на узкой дороге. Вскоре перед ними возникли ворота с изящным сплетением чугунных прутьев. Ворота, как показалось Лиз, открылись сами собой. Сами собой открылись и двери гаража.– Как в сказке, – зачарованно произнесла Лиз.– Эта сказка называется электроникой.– Думаешь, я такая дура, не понимаю! Но все равно как в сказке. Так интересней.В дверях дома уже стоял Энтони. Его ничуть не удивило появление Лиз. Он распахнул перед ней двери. Не так, как Мэтью! – удовлетворенно отметила Лиз. Она шагнула в просторный холл, где в огромном аквариуме, подсвеченном лампами, среди колышущихся водорослей плавали экзотические рыбы. Лиз в восхищении оглянулась на Джека.– Нравится? – спросил он.Она кивнула. Когда ей что-то очень нравилось или чего-то очень хотелось, она лишь кивала без слов.Джек привел ее в ванную комнату. Здесь, как и на ранчо, был бассейн, выложенный светло-зелеными плитами. Уже наполненный водой.– Я скоро приду, – сказал он.Лиз скинула одежду и вошла в теплую воду. После дороги особенно приятно было лежать на спине, чувствуя, как вода ласкает кожу. Зажав ноздри, Лиз окунулась с головой… Затем надела халат, лежавший у борта, и вошла в комнату. Это была большая комната с балконом, скрытым длинным занавесом. Возле широкой кровати на комоде орехового дерева с бронзовой инкрустацией стоял старинный будильник.Джек появился, когда Лиз уже была одета. Он выдвинул ящик комода и достал из шкатулки изумрудное колье.– Одевайся и идем ужинать. Энтони ждет нас.– Это мне? – спросила Лиз, пропустив мимо ушей напоминание об ужине.– Оно твое.Лиз быстро надела колье, посмотрелась в зеркало над кроватью и зажмурилась. Она себе очень понравилась. Потом сняла колье, положив его на комод, и разделась, исподлобья глядя на Джека.– Это из благодарности? – спросил он.– Из благодарности? – сказала Лиз, подражая интонации Джека, когда тот говорил, что из благодарности за ее помощь ограничился бы подарком. – Из благодарности я бы только поцеловала тебя.– Все понял. – Он усмехнулся. – И не возражаю.Он подумал, что в своей спальне, в своей постели впервые любит женщину. В лучшие периоды жизни с Клаудией та никогда не оставалась здесь, он сам приходил на ее половину. Его никогда не смущала обстановка любовных свиданий. И в желтой комнате на ранчо ему было вполне удобно. Но сейчас он испытал полную раскованность. В свои тридцать лет он впервые потерял самоконтроль. Чья в этом была заслуга или вина, он не задумывался. Ему хотелось сказать Лиз, что он любит ее. А ей хотелось это услышать. Но оба молчали, боясь произнесенными вслух словами спугнуть рождавшееся чувство…За дверью послышалось осторожное покашливание. Джек прошептал:– Энтони приглашает к ужину.– Так пойдем, у меня опять появился аппетит.Джек крикнул:– Энтони, мы сейчас придем!..Покашливание стихло. Они быстро оделись. Шли по освещенному коридору. Две двери, между которыми в простенке висели картины в широких рамах, были заперты. Лиз спросила:– Там жила твоя жена?Джек остановился. Спросил недовольно: – Кто тебе сказал?– Моника. Почему ты сердишься?– Я сержусь не на тебя. Моника – болтливая сорока. Я бы сам тебе сказал. У меня нет жены.– Я знаю, вы развелись.Джек усмехнулся.– И это она сообщила!Она сидела в маленькой столовой. Из четырех колонок музыкального центра чуть слышно звучала музыка – одна из бессмертных песен «голливудского соловья» Фрэнка Синатры. В старинном буфете за стеклом сверкал хрусталь. На камине стояла забавная бронзовая фигурка сенбернара. Живой сенбернар лежал рядом со стулом Джека. По другую сторону, между Джеком и Лиз, разместился черный королевский пудель с блестящими пуговичными глазами и сообразительной мордочкой. Лиз спросила, часто ли Джек живет дома.– К сожалению, не часто.– Значит, собаки не твои.– А чьи же? – удивился он.– Энтони. Ты для них гость. – В голосе ее звучала грусть.– Но у них есть дом и еда, – возразил он.Лиз молчала. Возможно, Джек прав. Но если бы он уехал и оставил ее одну, то никакие самые вкусные блюда, приготовленные Энтони или поваром Джека, ее бы не утешили.– Завтра мы поедем на ранчо, – сказал Джек, – а после состязаний – ко мне на виллу.– На виллу? – переспросила Лиз. – У тебя есть вилла?– Ты была там.– Ты хочешь сказать?..– Ты угадала, – Джек, улыбаясь, смотрел на нее, – это моя вилла.– А Моника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16