Барменша, как всегда, возвышалась над стойкой. Джин показалось, что Тереза обрадовалась ей. Но узнав, зачем явилась уборщица, Тереза поскучнела. Она достала тетрадь, куда записывала долги и расходы, и принялась считать. Вычла за кофе и сандвич, съеденные Джин наутро после первой ее рабочей ночи, и выложила на стойку триста сорок пять долларов.— Уезжаешь или в другом месте будешь работать? — спросила она.— Не знаю.— Выпьешь что-нибудь?— Спасибо. Не хочу.Триста сорок пять баксов — и это все! — размышляла Джин, возвращаясь от Терезы. На сколько их хватит? В трудные времена мать умудрялась растягивать деньги на столько, на сколько было нужно. А на сколько нужно теперь ей, Джин?Двери в «Семь футов» были раскрыты, и, забыв о бережливости. Джин вошла в ресторан. Пожилой бармен узнал ее.— Давно не приходила, — сказал он. — Уезжала?— Болела.— Да-а… бывает. Тебе как всегда?Джин кивнула. Она получила кофе и сандвич, но не сразу отошла от стойки.— Риччи заходил к вам?— Тоже давно не был. — И понимающе подмигнул. — Интересуешься?— Просто спросила.— Понял. Нет, не приходит. Сама знаешь: сегодня на берегу, а завтра в море. — Бармен махнул рукой куда-то за окно.Джин села за столик. За соседним столом парень и девушка ели мороженое. Джин захотелось мороженое, чтобы есть его вдвоем… Она отвернулась. Глава 11«Продается управляющий с домом…» — Где тебя носит! — воскликнула Агата, увидев вернувшуюся Джин. — Риччи все устроил!— Риччи? — обрадовалась Джин.— Да не твой, а мой Риччи. Пекарь. Будешь из мешков отсыпать в чаны муку. Платят побольше, чем у Терезы.Джин понимала, что согласится на любую работу, и потому невнимательно слушала свои будущие обязанности. Думала о начальстве хлебозавода, которому необходимо показаться не дохлятиной — слабую не возьмут даже при содействии пекаря.Она впервые оказалась на территории хлебозавода. Во дворе стояли цистерна с молоком, грузовики с мешками муки, сахара. Часть мешков грузчики относили в помещение, остальные складывали на крытой платформе. Цементный двор, словно инеем, был припорошен мукой.Агата повела Джин в двухэтажный особняк администрации. На первом этаже девушки работали на компьютерах. Второй этаж занимало начальство. Они остановились перед табличкой «Плейс». Агата постучала и, услышав разрешение войти, открыла дверь.— Мистер Плейс… — начала она.— Да, я знаю, — прервал седеющий мужчина с квадратными плечами. Воротничок белоснежной рубашки туго охватывал его мощную шею. — Ричард говорил… Что ж, работайте, — он внимательно посмотрел на Джин, — мисс…— Лоу, — подсказала Джин.— …мисс Лоу, — повторил он, встал из-за стола и неожиданно оказался низкого роста, с отрастающим брюшком. Ноги в дорогих ботинках были почти по-женски изящны. — Вас предупредили? Мы платим двести долларов в неделю, — сказал он. — Это немного, но если вас устраивает, с завтрашнего дня приступайте. Желаю удачи.Две последние фразы прозвучали для Джин особенно приятно: восемьсот долларов в месяц — больше, чем у Терезы! — и уже с завтрашнего дня.Очутившись снова во дворе. Агата подтолкнула Джин локтем.— А ты в самом деле везучая! Это ж надо — вылез из-за стола… расшаркивался!— Не выдумывай! Кто расшаркивался?Агата не слушала.— Он, между прочим, вдовец!Джин поморщилась.— Перестань!— И этот не подходит? — почти зло укорила Агата. — Перебирать раньше надо было! — Она выразительно посмотрела на живот Джин. — За него любая пойдет! Положение, деньги!.. И человек хороший. А что фигурой не вышел, так все остальное в порядке…— Тебе-то откуда известно? — удивилась Джин.— Известно! Да и фигура у него ничего. Ноги короткие, зато плечи какие!— Можно подумать, ты продаешь его. Агата расхохоталась.— Продается управляющий с домом, свекровью и счетом в банке!.. Впрочем, на фиг ты ему сдалась?— Вот и хорошо. И больше не будем об этом… Агата замолчала и вдруг снова расхохоталась.— А я бы пошла за него…Основные цеха завода уходили в глубь двора. Там были печи, где выпекали хлеб, булки, пирожные, торты. Уже у входа пахло свежей выпечкой. Агата толкнула боковую дверь, и они оказались в просторном помещении с цементным полом и высоким потолком. Отсюда все начиналось. Прямо со двора по пандусу въезжали грузовики. Грузчики сбрасывали на транспортер мешок, который медленно двигался по ленте. У конца транспортера работница ловко вспарывала мешок специальным ножом, одновременно ставила на нужную отметку регулятор емкости, и мука текла в чан. А на подходе был следующий мешок — и все повторялось.— Ну, как? — допытывалась Агата. — Хороша работка? Это тебе не полы мыть!.. Ладно, все, пошли домой!Джин не двигалась, завороженно смотрела на плывущие по ленте мешки.— Идем! — Агата потянула ее за руку. — Успеешь налюбоваться.Джин была подавлена. Однообразие все повторяющегося и повторяющегося процесса угнетало. Ей казалось, что она сама превращается в придаток ползущей ленты. В кафе у Терезы можно было делать что-то быстрее или медленнее, раньше или позже — менять темп и порядок работы по своему усмотрению… Она поглядела на женщину, нажимавшую кнопку «пуск», когда требовалось наполнять чан, и кнопку «стоп», когда чан наполнялся. Вот и вся «работенка», как говорила Агата. Как робот, подумала Джин.— Тебе не нравится? — удивилась Агата.Они вышли на улицу. После сумрачного помещения солнечный свет слепил глаза. Джин, щурясь, наслаждалась теплом.— Мне? — переспросила Джин.— Тебе! — сердито сказала Агата. — Я же все вижу. А восемьсот долларов нравятся?— Да.— Ну и молчи! Подумала бы о ребенке!..Глаза Джин напряженно смотрели на Агату, но едва ли они видели ее.— Что с тобой? — спросила Агата.Взгляд Джин медленно возвращался к реальности.— Ничего… — ответила она.— Странная ты, — недовольно сказала Агата.Вечером Джин пошла к Бекки. Бекки только что вернулась из больницы и наслаждалась домашним покоем. Хотя ее комната мало отличалась от больничной палаты: кровать, тумбочка с лекарствами. Небольшой телевизор. Маленькое зеркало, никаких признаков хобби, никаких предметов, выдававших вкусы или капризы хозяйки. Никаких дамских мелочей, вроде фотографий суперзвезды — безразлично, мужского или женского пола, — губной помады в футляре якобы «от Макса Фактора» или хотя бы красивого гребешка. Все строго, чисто, без «улик».— Сандра говорит, — словно оправдываясь, пояснила Бекки, — что когда я поправлюсь, тогда и буду украшать. — Она рукой обвела стены. — А сейчас, чем меньше вещей, тем легче дышать. — И было непонятно, согласна она с сестрой или подчиняется ей. — Хорошо, что ты пришла, Джин. Я одна. Скучно. — Она никогда не употребляла слово «тоскливо». Оно означало бы жалобу, а Бекки уже знала, что люди не любят чужих жалоб.— А Сандра? — спросила Джин.— У Сандры своя квартира. Она очень занятой человек, забегает ко мне на пять минут — ей некогда.— Бекки… — проговорила Джин. — Я почувствовала его!..Она произнесла это торжественно и немного испуганно. Бекки также испуганно спросила:— Кого?— Его! — Джин дотронулась до живота.— Ребенка Стива?.. — прошептала Бекки. — Ты рада?— Не знаю.Джин хотелось, чтобы Стив был рядом. Даже если бы он отказался от ребенка, она не чувствовала бы себя одинокой. Лишь бы он знал!.. А теперь, кроме Бекки, ей некому рассказать…— Не знаю, — повторила она.— Ты всегда можешь поделиться со мной. Я не болтлива, — сказала Бекки. Она понимала, что сейчас нужна Джин. Но, когда все наладится, Джин, как и другие, забудет о ней…Возвращаясь домой. Джин купила бутылку приличного бренди — отблагодарить пекаря Ричарда.Пекарь сидел у Агаты в одних трусах. У него были длинные тяжелые руки, большие плоские ступни и яйцевидная лысая голова с маленькими глазами на бледном лице. Появление Джин не смутило его — он чувствовал себя благодетелем и не поспешил за галстуком.Пекарь вылакал всю бутылку. Маленькие глазки превратились в щелки, лицо покраснело. Чуть заикаясь, он стал поучать обеих женщин, как следует жить. Жить следовало, как он. У него классная машина, приличный дом, он собирается купить на побережье небольшую виллу.— И еще кое-что останется! — сообщил любовник Агаты, намекая на величину своего банковского счета.После приобретения виллы пекарь задумал оставить работу и жить в свое удовольствие. Но даже пьяный, он не обмолвился, будет ли участвовать в этом удовольствии Агата. Женское самолюбие Агаты задевали такие речи, особенно в присутствии другой женщины, и она наигранно бодро сказала:— Ну, ну, расхвастался! Ложись спать…Джин подавляла одуряющая монотонность новой работы. Еще более трудным оказалось не однообразие, а то, что всю смену приходилось выстаивать на ногах. Однако и это было не самым тяжким. Самое тяжкое — мучная пыль. Когда Джин вспарывала мешок и мука сыпалась в чан, поднявшаяся облаком взвесь забивалась в рот, в нос. Джин кашляла и, еле дождавшись перерыва, выбегала во двор, чтобы подышать чистым воздухом. Она пробовала закрываться платком, но вскоре начинала задыхаться.Через несколько дней к ней подошел мистер Плейс:— Мисс Лоу в вашем положении… — «В вашем положении?» Неужто заметно? Или Агата сболтнула? Джин покраснела. — В вашем положении, думаю, — продолжал мистер Плейс, — следует менять работу.Джин запротестовала:— Я справляюсь!— Мы подыщем вам что-нибудь другое.Он ушел, оставив Джин в растерянности. Она вспомнила слова Агаты: «Ты понравилась нашему старику». Этого только не хватало! Но он ведь знает, что она беременна…Прошло две недели. Джин продолжала отмерять в чаны муку. Руки уже сами выполняли заученные движения, и, если бы не белая пыль, Джин считала бы, что с работой ей повезло.Спустя неделю мистер Плейс вызвал ее к себе. На этот раз он не вышел из-за стола и говорил по-деловому скупо.— Мисс Лоу, я отдал распоряжение о вашем переводе в кондитерскую. Ваши обязанности вам там объяснят.Он взглянул на нее и перевел взгляд на лежавшие перед ним бумаги. Джин пробормотала слова благодарности и вышла из кабинета… Глава 12Предложение мистера Плейса Однажды Джин довелось покупать пирожные в кондитерской, о которой говорил мистер Плейс. Она принадлежала хлебозаводу. Это был просторный павильон с неистребимым запахом ванили. В зале с цветными витражами в окнах и столами из яркого пластика толпились посетители…Миссис Гастингс, заправлявшая этим сладким заведением, белая и сдобная, словно питалась одними пирожными и пышными, хрустящими булочками, встретила Джин сдержанно, не скрывая, однако, любопытства.— Будете продавщицей, — объявила она. — Как у вас с реакцией?— С реакцией? — не поняла Джин.— Я спрашиваю: умеете быстро сконцентрировать внимание?— Не знаю, — призналась Джин.— Если передадите товар, придется платить самой. Учтите. А пока поучитесь у девочек…Джин стояла в бело-розовом форменном платье и смотрела, как две продавщицы в таких же платьях подхватывают лопаткой пирожные, кладут в картонную коробку и ловко перевязывают ее блестящим шнурком. Особенно сложным Джин представлялось так завязать шнурок, чтобы он не соскальзывал. Позднее она поняла, что не ошиблась в своих опасениях.Сперва она обслуживала официанток, накладывая в тарелочки пирожные и марципаны, которые официантки разносили сидящим за столиками. Потом заполняла коробки сладостями; перевязывали коробки другие продавщицы. И наконец начала все делать сама.Ее первым покупателем оказался молодой клерк. Джин уложила пирожные в коробку и взяла шнурок. Накануне она тренировалась на пустых коробках — выходило сносно. Но под сочувственным взглядом клерка ничего не получалось. Джин старалась не смотреть на него.— Дайте я попробую, — предложил он. — Смотрите: сперва делаете так, а здесь придерживайте пальцем… — Он быстро завязал и улыбнулся. — Вы недавно работаете?Когда клерк ушел. Джин оглянулась — не наблюдает ли за ней миссис Гастингс? Той поблизости не было. Но две кукольно хорошенькие, похожие друг на друга сестры-продавщицы насмешливо смотрели в ее сторону.Не кривя душой, они могли утверждать, что новая продавщица не красавица, и были правы: с ее не идеальными чертами Джин не стала бы ни «мисс Америка», ни «мисс Штата», ни даже «мисс города». Но она обладала самым желанным для женщины качеством — обаянием, противиться которому не могли не только мужчины, но и женщины, хотя последние обычно это отрицали. Большинство же покупателей мужчин — и дети тоже — обращались к Джин. Им приятно было обменяться с ней улыбкой и принять из ее рук покупку. Миссис Гастингс была довольна, несмотря на то что со шнурком, перевитым люрексом, Джин оставалась не в ладах.Мистер Плейс иногда заходил в кондитерскую. Он покупал пирожные у одной из сестерпродавщиц и, казалось, на Джин не обращал внимания. Она успокоилась, решив, что управляющий просто захотел ей помочь. И все же сердце испуганно вздрогнуло, когда она встретила мистера Плейса в сквере. Он шел навстречу. Сделать вид, что не заметила его, было поздно. Джин замедлила шаг.— Здравствуйте, мистер Плейс, — сказала она.— Вас зовут Джин? — спросил он.— Да.— Здравствуйте, Джин. Вы довольны работой?— Да. Спасибо, мистер Плейс.— Скажите, Джин, вы не хотели бы приобрести более надежную профессию? Вы могли бы стать, например, бухгалтером.— Я не думала об этом…— Потом работали бы в офисе.Джин молчала. Мистер Плейс выдержал долгую паузу.— Джин, вероятно, то, что я скажу, будет для вас неожиданностью. — Он неловко усмехнулся. — Выслушайте меня и не отвечайте сразу… Я никогда не буду спрашивать у вас об отце вашего ребенка и никогда вас не упрекну. Я буду воспитывать его, как своего… Выходите за меня… Не отвечайте сейчас!— быстро сказал он. — Я понимаю, что не молод и не соответствую вашему представлению о герое… Но жизнь и мечты редко совпадают. Обещаю: я сделаю все, чтобы у вас была достойная жизнь… Я не тороплю вас. Я буду ждать, сколько вы найдете нужным. Но прошу, подумайте…Мистер Плейс ушел. А Джин продолжала стоять в отчаянии: никакие заманчивые перспективы не могли склонить ее к замужеству с этим человеком. И ни с каким другим…Первым ее желанием было все бросить и уехать. Но удержало обещание Плейса ждать, сколько она захочет, — у нее было время.В этот же день Агата снова завела разговор о достоинствах управляющего и его отношении к Джин.— Плейс никогда никого не повышал в должности после месяца работы. Тебя — первую!..— Он от тебя узнал о моей беременности? — спросила Джин.— Да ты взгляни на себя! — возмутилась Агата. — Все давно видно!..— Ну, да все равно, — безразлично проговорила Джин.— О чем ты думаешь? — продолжала Агата. — У тебя нет профессии. Ты ничего не умеешь. Продавщица? Пройдет молодость, и тебя заменят. А с Плейсом…Неужели он просил ее поговорить со мной? Или сама старается? Ей-то зачем все это?— Ну, как? — спросила Агата.— Ты о чем?— Ты слушала меня?— Нет. Он просил тебя говорить со мной?— Плейс?! Он меня в упор не видит!Ее возмущение показалось Джин неискренним.— Слушай, а не папашу ли ты ждешь? — Агата кивнула на живот Джин.— Никого я не жду! — отрезала та. — Понимаешь — никого!Агата недоверчиво покачала головой. Врет, решила она.Шло время. Джин продолжала работать в кондитерской. Она наконец освоила процесс завязывания коробки скользким шнурком и теперь делала это так же ловко, как смазливые сестры-продавщицы…Было воскресенье. Все, кто собирались провести уик-энд у моря, запаслись сладостями накануне, и в кондитерской наступило относительное затишье до понедельника. Единственная покупательница, пожилая привередливая миссис, никак не могла выбрать торт, и Джин открывала коробку за коробкой. Женщина настаивала, что торты на витрине выглядят привлекательней. Стоявшая у прилавка официантка презрительно косилась на капризную клиентку. Когда покупательница наконец ушла, официантка сказала:— Шесть пирожных, разных, и бутылку минеральной. Побыстрее — мои уже заждались! Джин взглянула в зал и обомлела: за столиком сидел Риччи. Ему достаточно было повернуть голову, чтобы в раскрытые двери увидеть Джин. Но он не подозревал о ее присутствии и неотрывно смотрел на свою спутницу — молодую смуглую девушку.Официантка удивленно окликнула Джин:— Эй, ты что, уснула?.. Шесть пирожных!— Да-да, сейчас…Она видела, как Риччи разлил по стаканам кока-колу, протянул стакан девушке, которая чему-то засмеялась. Потом что-то сказал, и девушка опять засмеялась.Ко мне не зашел, думала Джин. Даже не поинтересовался, жива ли я… Она не могла и не должна была ревновать, потому что сама оттолкнула его. И теперь уверяла себя, что ей это безразлично. Да и что с них мужчин, взять — они все такие! Уверяют, что любят, и тут же забывают. И любят уже другую… Ей захотелось поставить Риччи в неловкое положение. Подойти и сказать: «Сколько ты заплатил за мое лечение?» — и небрежно бросить деньги… Или: «Ты, кажется, собирался познакомить меня со своими родителями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14