Последние никого не видели, кроме Гюнше, и ничего не слышали, кроме его приказа. Их предположение, что сперва Гитлер покончил с собой, а потом их выгнали из бункера, — ни на чем не основано.
Итак, фюрербункер опустел. Двери, ведущие к переходу в рейхсканцелярию, заперли. У запасного выхода в сад встал надежный часовой. Внутри остались только посвященные в план эвакуации фюрера и несколько не посвященных, но надежных людей. Увы, Гюнше проглядел маленького незаметного человечка — истопника, который видел, как по лестнице вверх выносили завернутые в одеяла трупы. Именно от его показаний потянулась цепочка, которая привела розыскников подполковника Клименко в сад рейхсканцелярии к воронке от авиабомбы. А может, так было задумано?
Далее начиналась самая опасная фаза операции — эвакуация Гитлера из фюрербункера под ураганным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Советские солдаты в это время находились на расстоянии до 500 м от рейхсканцелярии (по данным немецких источников, которые, возможно, преувеличивают опасность; маршал Г. К. Жуков в своих мемуарах пишет, что советская пехота пробилась к рейхсканцлярии лишь 1 мая после 18.30).
У Гитлера и сопровождавших его охранников было два варианта.
1) Около часа ночи с 30 апреля на 1 мая огонь был прекращен, чтобы дать возможность немецкому парламентеру генералу Кребсу пересечь линию фронта. Переговоры тянулись долго; огонь возобновился лишь в 10 часов 45 минут утра 1 мая. Таким образом, в течение семи часов (из них половина приходится на темное время) никто не стрелял.
2) Фюрербункер был соединен туннелями с еще двумя бункерами; все вместе они составляли единую систему бомбоубежища рейхсканцелярии. Эти два бункера не были достроены, но эксплуатировались — там размещались партийная канцелярия Бормана, охрана, госпиталь, хозяйственные службы. Генерал-майор Вейдлинг, описывая бомбоубежище рейхсканцелярии, говорит о целом «подземном городе», где во время налетов авиации прятались 2-3 тысячи берлинских детей, которые именовались «гостями фюрера».
Апартаменты Гитлера после 2 мая были обследованы на предмет наличия входов в подземные туннели; ничего обнаружено не было. Однако остальные помещения фюрербункера, а также остальные помещения бомбоубежища рейхсканцелярии такому обследованию не подвергались. Можно допустить наличие подземных ходов, ведущих в соседние с рейхсканцелярией кварталы, или в расположенную неподалеку станцию метро, или в туннель метро. Высока вероятность существования подземной галереи, через которую в убежище поступали вода, электричество, а также отводились канализационные стоки. Убежище имело автономную систему отопления и собственную электростанцию, но они предназначались для чрезвычайных обстоятельств.
Предположение о наличии подземных ходов высказал и Г. К. Жуков: «Видимо, находившиеся там (в рейхсканцелярии — Л. А.) руководящие офицеры и эсэсовцы в самый последний момент бежали через потайные выходы из здания имперской канцелярии и попрятались в городе» . После войны комплекс рейхсканцелярии оказался на территории Большого Берлина, столицы ГДР. По решению магистрата руины рейхсканцелярии были разобраны и расчищены, а на ее месте возвели жилой квартал.
В настоящее время существует план сноса этих жилых зданий и восстановления фюрербункера в прежнем его виде как памятника истории (и приманки для туристов). При этом наличие подземных ходов может быть подтверждено или опровергнуто.
Всего в ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 года из убежища рейхсканцелярии бежали около 500 человек, включая наружную охрану. Часть из них была убита, многие попали в плен. Борман погиб, потому что торопился пробиться в западные зоны оккупации и попасть во Фленсбург — резиденцию правительства Дёница. После самоубийства Геббельса должность рейхсканцлера оставалась вакантной, и у Бормана, как он, вероятно, полагал, были неплохие шансы ее занять (хотя Дёниц и объявил об отделении НСДАП от государства). В последний момент он послал Дёницу телеграмму о том, что политическое завещание вступило в силу и что он постарается прибыть во Фленсбург как можно скорее. Если бы не это обстоятельство, для Бормана имело бы смысл не прорываться на Запад, а скрыться на некоторое время на какой-нибудь конспиративной квартире в Берлине. Советские военнослужащие не знали его в лицо и даже по фамилии — рейхслейтер предпочитал держаться на заднем плане и был мало известен в СССР.
Если бы Гитлеру удалось выбраться живым из фюрербункера, он должен был бы поступить точно так же — «залечь на дно», переждать какое-то время, а затем по «крысиной тропе» пробираться в Испанию или Португалию; возможно, для него были подготовлены особые пути эвакуации. Каждый опытный бандит, отправляясь на «дело», предусматривает для себя пути отхода и в обычной ситуации, и в критической. Можно не сомневаться, что такие пути отхода для Гитлера были предусмотрены.
Есть аргумент, с помощью которого можно оспаривать вариант «б»: если Гитлер в конце апреля пребывал в столь плачевном физическом состоянии, как описывают свидетели, то у него просто не хватило бы сил на бегство. Автор книги «Двойники» X. Томас, основываясь на результатах патологоанатомического исследования останков «предполагаемого Гитлера», убедительно доказывает, что это — двойник. Но затем, вступая в противоречие с самим собой, утверждает, что все же труп идентичен — только потому, что считает немыслимым побег фюрера — полупарализованного, страдающего (по данным ряда специалистов, мнения которых приводит X. Томас) болезнью Паркинсона; болезнью Альцгеймера; сифилитическим поражением мозга; личностным расстройством (диагноз самого X. Томаса) — то есть пограничным с шизофренией состоянием; шизофренией в чистом виде . Да, чуть не забыл — еще паранойей.
Что можно на это возразить? Английский врач Дэвид Ирвинг на основании изучения медицинского архива «пациента А. Г.» пришел к выводу, что Гитлер весной 1945 года «не был, собственно, болен, хотя и был опустошен и превратился в развалину». Ирвинг опровергает мнение о том, что Гитлер был парализован или стал наркоманом; фюрер, по его словам, «не страдал болезнью Паркинсона, не был ни параноиком, ни шизоидом…»
С Ирвингом солидарен директор американской разведки Брайан Конрад. В своем письме, опубликованном в , он пишет: «Состояние Гитлера после кризиса 22 апреля (имеется в виду истерика, которую главнокомандующий закатил на оперативном совещании в тот день, угрожая покончить с собой, если Берлин падет. — Л. А.), по сообщениям всех, кто его видел, стало значительно спокойнее. Это спокойствие прерывалось лишь случайными вспышками плохого настроения… Общее физическое состояние было, правда, неважным, ввиду нервного напряжения, которое он перенес и… нездоровой жизни в подземном бункере. Неправда, что он был до некоторой степени парализован (выделено мной. — Л. А.).. .Но он страдал почти непрерывным дрожанием рук, что некоторые из его докторов (не все) определили как болезнь Паркинсона. За исключением этого дрожания и общей слабости он был совершенно нормален и здоров». (Выделено мной. — Л. А.).
Не исключено, что Гитлер лишь притворялся полутрупом. Вот свидетельство Э. Кемпки : «…Казалось, Гюнше не слышит моих слов. Он бросился к дверям (в кабинет Гитлера. — Л. А.) и закрыл их. Затем повернулся ко мне и сказал: «Шеф умер!..». Я засыпал его вопросами: «Как это могло случиться? Ведь только вчера я говорил с ним! Он был здоров полон сил!» (выделено мной. — Л. А.).
Э. Кемпка — не самый надежный свидетель, но тем не менее… Вообще, когда знакомишься с показаниями свидетелей, наблюдавших «апрельского Гитлера», невольно испытываешь странное чувство — как будто речь идет о двух разных персонажах.
Еще одна возможность — в Гитлере временно пробудили энергию путем инъекции возбуждающих препаратов. Доктору Моррелю незадолго до того удавалось возвращать фюреру физические и душевные силы таким способом. Причем многократно, по некоторым данным — ежедневно в последнее время. Тяжелое состояние Гитлера в конце апреля, возможно, как раз и было вызвано тем, что Моррель уехал и инъекции прекратились. Наконец, если существовал подземный ход, то Гитлера могли вынести на носилках. В одном из бункеров рейхсканцелярии располагался военный госпиталь (об этом уже упоминалось), и человек на носилках, накрытый с головой простыней, которого несут по подземным переходам, не привлек бы внимания. Кстати — на это указывает сам же доктор Томас, и с ним трудно не согласиться — существует убедительный факт, опровергающий теорию о полной физической и умственной недееспособности Гитлера: утром 30 апреля он без запинки и не заглядывая ни в какие бумажки — по свидетельству секретарши Г. Юнге, — продиктовал ей «политическое завещание». Эго сложный документ, не умещающийся на одной странице. Он касается многих аспектов и содержит, в частности, перечень членов нового правительства. Весьма ответственный документ! Но Гитлер обошелся без правки — не перечитывая, он приказал секретарше размножить его.
Даже предположив, что фюрер заучил наизусть «свою последнюю волю», сочиненную Геббельсом, приходится признать, что маразматику в мокрых штанах все это не под силу.
Гитлер, несомненно, был психически неуравновешенным. Он был также кровавым палачом, садистом, малограмотным недоучкой, возомнившим себя гением. Он был абсолютно бессовестным и аморальным негодяем. На эту тему еще многое можно сказать. Но трусом он не был. Об этом говорят и два Железных креста, полученных ефрейтором Гитлером в окопах Первой мировой войны, и многие другие факты его биографии. Это была взбалмошная, истеричная, показная храбрость, но все-таки храбрость.
По натуре он был отчаянным авантюристом. Вся его карьера — цепь рискованных авантюр, начиная с «пивного путча» 1923 года. Он постоянно играл ва-банк, прекрасно понимая, что в случае проигрыша расплачиваться нечем. Его военная стратегия всегда была стратегией блефа, начиная с дебюта в 1935 году, когда, по выражению Кейтеля, французская армия могла сдуть, как пылинку, небольшие немецкие отряды, вторгшиеся в Саарскую область, и кончая финалом в 1945 году, когда нацистская пропаганда вещала о новом «чудо-оружии». Ему долго везло. Он вполне мог решиться рискнуть в последний раз, когда на карту была поставлена его жизнь. Нацисты вообще обожали игру в индейцев с переодеваниями, похищениями и тому подобным. Покончить с собой Гитлер всегда бы успел, располагая ампулой с ядом, как сделал это Гиммлер…
У фюрера были шансы спастись, и неплохие. В неразберихе первых послевоенных недель, когда Берлин и Германия в целом были затоплены толпами беженцев, дезертиров, перемещенных лиц, освобожденных пленных и заключенных концлагерей со всей Европы, одни из которых стремились на запад, другие на восток, причем значительная часть из них вообще не имела никаких документов — у военных преступников были неплохие шансы затеряться в этом столпотворении. Межзональные границы были в то время прозрачны, к тому же они изменялись… Прощаясь навсегда со своим камердинером Линге, фюрер приказал ему пробиваться на Запад. «Для кого?» — спросил Линге. Жизнь без хозяина для него теряла смысл. Гитлер ответил: «Фюрден комманден манн». В протоколе допроса от 31 мая 1946 г. (дело «Миф»), где приведен этот диалог, последняя фраза переведена как «для будущего вождя». Это не точный перевод: слова Гитлера означают «для вождя», без эпитета «будущего». А тогда в Германии был лишь один вождь.
Глава 20. Кто видел Гитлера мертвым?
Вопрос этот отнюдь не праздный, если отнести его не к обугленным останкам, которые невозможно опознать, а к свежему трупу. Мы намерены доказать — как говорят американские прокуроры и адвокаты, выступая в суде, — мы намерены доказать, что видел его, по всей вероятности, лишь один человек, который входил в его ближайшее окружение с 1935 года и был ему лично предан. Допустима версия, что покойного видели двое или трое. Но через сутки — к концу дня 1 мая — в живых остался лишь один. Лишь один человек достоверно знал, кто был покойником, которого тайно похоронили в воронке от авиабомбы в саду рейхсканцелярии. (Разумеется, если не принять версии, что существовал план спасения фюрера, в осуществлении которого участвовало, по всей вероятности, не менее десяти человек. Но своими глазами видел умершего лишь один из оставшихся в живых.)
Остальные очевидцы, по существу, не видели ничего, кроме одеяла, в которое был завернут покойник. Когда у одного из свидетелей спросили, как он догадался, что завернутый в одеяло труп принадлежит Гитлеру, тот ответил: «По мундиру. Больше ни у кого такого не было». Второй опознал фюрера по брюкам и ботинкам, которые были видны из-под одеяла.
Итак, вызываем свидетелей.
Один из адъютантов Гитлера штурмбаннфюрер Отто Герман Гюнше. Родился в 1917 году. С четырнадцати лет — в «гитлерюгенд», с 17 лет — в лейб-штандарте СС «Адольф Гитлер» (привилегированный элитный полк СС), куда вступил добровольно. В 1936 г., как особо отличившийся, переведен в личную охрану Гитлера. С 1941 по 1943 год служил командиром роты в танковых дивизиях (1-й и 12-й) на Восточном фронте. С 1943 г. — в адъютантуре фюрера. Послужил прообразом одного из персонажей романа А. Маковского «Противостояние», по которому был снят фильм.
В мае 1945 года попал в русский плен, содержался в заключении как «свидетель по делу Гитлера». В 1948—1949 гг. по заданию МВД СССР в соавторстве с Линге написал книгу «О Гитлере» . В 1950 г. осужден как военный преступник на 25 лет. В 1956 г. освобожден. После возвращения в ФРГ издал воспоминания о пребывании в русском плену. А о Гитлере воспоминаний не писал (в отличие от Кемпки), хотя мог бы на этом хорошо заработать. По мнению проф. Г. А. Розанова, это говорит в его пользу. Нам же представляется, что это свидетельствует о верности фюреру и его идеалам (см. также о Гюнше, глава 17).
Из протокола допроса 8 июля 1946 года (дело «Миф»):
«…И тут мы увидели, что (из кабинета. — Л. А.) выносят два трупа, один из них был завернут в одеяло, другой также, но не полностью… Из одного одеяла торчали ноги фюрера, их я узнал по носкам и ботинкам, которые он всегда носил, из другого одеяла торчали ноги и видна была голова жены фюрера». (Ева Браун была выше ростом.)
Еще один свидетель — штурмбаннфюрер Гейнц (Хайнц) Герман Генрих Линге. Год рождения— 1912. В 1932 году вступил в нацистскую партию, затем (добровольно) — в лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». В 1935 году назначен личным камердинером Гитлера (старшим камердинером, был еще младший). Дальнейшая биография полностью совпадает с биографией Гюнше. Линге был последним, кто видел фюрера живым. Описание событий 30 апреля, приведенное в книге «О Гитлере», повторяет показания, данные им на допросе 31 мая 1946 года (дело «Миф»).
События разворачивались следующим образом: отдав приказ охране оставить помещение, Гюнше встал на посту у дверей, ведущих из коридора в приемную; Линге после прощания с фюрером прошел вместе с другим слугой, Крюгером, в буфетную (см. схему рис. 13). Через некоторое время Линге почувствовал запах сгоревшего пороха (очевидно, буфетная имела вентиляционную связь с кабинетом, т.к. Гюнше, находившийся гораздо ближе к кабинету, ничего не учуял). Линге проходит в приемную мимо стоящего у дверей на часах Гюнше, ничего ему не сообщив. В приемной он встречает Бормана, который запаха пороховой гари также не почувствовал . Впрочем, о нем сказано, что он «внезапно появился в приемной» со стороны конференц-зала. Линге сказал Борману о запахе пороховой гари. Вместе они вошли в кабинет и увидели фюрера и Еву Браун сидящими на диване без признаков жизни. (Некоторые подробности здесь опускаем, чтобы вернуться к ним в дальнейшем.)
Линге выходит в буфетную и берет припрятанное там специально для этой цели одеяло. Проходя мимо Гюнше, он сообщает ему о самоубийстве «шефа», как они его называли. Затем он возвращается в кабинет, расстилает на полу одеяло, вместе с Борманом кладет на него труп Гитлера. Он заворачивает «шефа» в одеяло так, что видны лишь ноги. «Врачебный осмотр трупа не производился», — подчеркивает Линге в своих показаниях.
Борман тем временем выходит из кабинета и возвращается с тремя эсэсовцами из охраны, которых он призвал на помощь. (Интересно, откуда взялись эти эсэсовцы, если Гюнше заблаговременно удалил всю охрану из фюрербункера?)
Узнав о смерти «шефа», Гюнше покидает свой пост, пересекает приемную и, войдя в «малый конференц-зал», сообщает собравшимся там о самоубийстве фюрера. Фамилии тех, кто там был, в разных показаниях варьируются. Линге называет Геббельса, командующего адъютантурой генерала Бургдорфа (он подписал «политическое завещание» в качестве одного из свидетелей), начальника охраны генерала Раттенхубера, статс-секретаря министерства пропаганды Науманна, югендфюрера Аксмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Итак, фюрербункер опустел. Двери, ведущие к переходу в рейхсканцелярию, заперли. У запасного выхода в сад встал надежный часовой. Внутри остались только посвященные в план эвакуации фюрера и несколько не посвященных, но надежных людей. Увы, Гюнше проглядел маленького незаметного человечка — истопника, который видел, как по лестнице вверх выносили завернутые в одеяла трупы. Именно от его показаний потянулась цепочка, которая привела розыскников подполковника Клименко в сад рейхсканцелярии к воронке от авиабомбы. А может, так было задумано?
Далее начиналась самая опасная фаза операции — эвакуация Гитлера из фюрербункера под ураганным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Советские солдаты в это время находились на расстоянии до 500 м от рейхсканцелярии (по данным немецких источников, которые, возможно, преувеличивают опасность; маршал Г. К. Жуков в своих мемуарах пишет, что советская пехота пробилась к рейхсканцлярии лишь 1 мая после 18.30).
У Гитлера и сопровождавших его охранников было два варианта.
1) Около часа ночи с 30 апреля на 1 мая огонь был прекращен, чтобы дать возможность немецкому парламентеру генералу Кребсу пересечь линию фронта. Переговоры тянулись долго; огонь возобновился лишь в 10 часов 45 минут утра 1 мая. Таким образом, в течение семи часов (из них половина приходится на темное время) никто не стрелял.
2) Фюрербункер был соединен туннелями с еще двумя бункерами; все вместе они составляли единую систему бомбоубежища рейхсканцелярии. Эти два бункера не были достроены, но эксплуатировались — там размещались партийная канцелярия Бормана, охрана, госпиталь, хозяйственные службы. Генерал-майор Вейдлинг, описывая бомбоубежище рейхсканцелярии, говорит о целом «подземном городе», где во время налетов авиации прятались 2-3 тысячи берлинских детей, которые именовались «гостями фюрера».
Апартаменты Гитлера после 2 мая были обследованы на предмет наличия входов в подземные туннели; ничего обнаружено не было. Однако остальные помещения фюрербункера, а также остальные помещения бомбоубежища рейхсканцелярии такому обследованию не подвергались. Можно допустить наличие подземных ходов, ведущих в соседние с рейхсканцелярией кварталы, или в расположенную неподалеку станцию метро, или в туннель метро. Высока вероятность существования подземной галереи, через которую в убежище поступали вода, электричество, а также отводились канализационные стоки. Убежище имело автономную систему отопления и собственную электростанцию, но они предназначались для чрезвычайных обстоятельств.
Предположение о наличии подземных ходов высказал и Г. К. Жуков: «Видимо, находившиеся там (в рейхсканцелярии — Л. А.) руководящие офицеры и эсэсовцы в самый последний момент бежали через потайные выходы из здания имперской канцелярии и попрятались в городе» . После войны комплекс рейхсканцелярии оказался на территории Большого Берлина, столицы ГДР. По решению магистрата руины рейхсканцелярии были разобраны и расчищены, а на ее месте возвели жилой квартал.
В настоящее время существует план сноса этих жилых зданий и восстановления фюрербункера в прежнем его виде как памятника истории (и приманки для туристов). При этом наличие подземных ходов может быть подтверждено или опровергнуто.
Всего в ночь с 30 апреля на 1 мая 1945 года из убежища рейхсканцелярии бежали около 500 человек, включая наружную охрану. Часть из них была убита, многие попали в плен. Борман погиб, потому что торопился пробиться в западные зоны оккупации и попасть во Фленсбург — резиденцию правительства Дёница. После самоубийства Геббельса должность рейхсканцлера оставалась вакантной, и у Бормана, как он, вероятно, полагал, были неплохие шансы ее занять (хотя Дёниц и объявил об отделении НСДАП от государства). В последний момент он послал Дёницу телеграмму о том, что политическое завещание вступило в силу и что он постарается прибыть во Фленсбург как можно скорее. Если бы не это обстоятельство, для Бормана имело бы смысл не прорываться на Запад, а скрыться на некоторое время на какой-нибудь конспиративной квартире в Берлине. Советские военнослужащие не знали его в лицо и даже по фамилии — рейхслейтер предпочитал держаться на заднем плане и был мало известен в СССР.
Если бы Гитлеру удалось выбраться живым из фюрербункера, он должен был бы поступить точно так же — «залечь на дно», переждать какое-то время, а затем по «крысиной тропе» пробираться в Испанию или Португалию; возможно, для него были подготовлены особые пути эвакуации. Каждый опытный бандит, отправляясь на «дело», предусматривает для себя пути отхода и в обычной ситуации, и в критической. Можно не сомневаться, что такие пути отхода для Гитлера были предусмотрены.
Есть аргумент, с помощью которого можно оспаривать вариант «б»: если Гитлер в конце апреля пребывал в столь плачевном физическом состоянии, как описывают свидетели, то у него просто не хватило бы сил на бегство. Автор книги «Двойники» X. Томас, основываясь на результатах патологоанатомического исследования останков «предполагаемого Гитлера», убедительно доказывает, что это — двойник. Но затем, вступая в противоречие с самим собой, утверждает, что все же труп идентичен — только потому, что считает немыслимым побег фюрера — полупарализованного, страдающего (по данным ряда специалистов, мнения которых приводит X. Томас) болезнью Паркинсона; болезнью Альцгеймера; сифилитическим поражением мозга; личностным расстройством (диагноз самого X. Томаса) — то есть пограничным с шизофренией состоянием; шизофренией в чистом виде . Да, чуть не забыл — еще паранойей.
Что можно на это возразить? Английский врач Дэвид Ирвинг на основании изучения медицинского архива «пациента А. Г.» пришел к выводу, что Гитлер весной 1945 года «не был, собственно, болен, хотя и был опустошен и превратился в развалину». Ирвинг опровергает мнение о том, что Гитлер был парализован или стал наркоманом; фюрер, по его словам, «не страдал болезнью Паркинсона, не был ни параноиком, ни шизоидом…»
С Ирвингом солидарен директор американской разведки Брайан Конрад. В своем письме, опубликованном в , он пишет: «Состояние Гитлера после кризиса 22 апреля (имеется в виду истерика, которую главнокомандующий закатил на оперативном совещании в тот день, угрожая покончить с собой, если Берлин падет. — Л. А.), по сообщениям всех, кто его видел, стало значительно спокойнее. Это спокойствие прерывалось лишь случайными вспышками плохого настроения… Общее физическое состояние было, правда, неважным, ввиду нервного напряжения, которое он перенес и… нездоровой жизни в подземном бункере. Неправда, что он был до некоторой степени парализован (выделено мной. — Л. А.).. .Но он страдал почти непрерывным дрожанием рук, что некоторые из его докторов (не все) определили как болезнь Паркинсона. За исключением этого дрожания и общей слабости он был совершенно нормален и здоров». (Выделено мной. — Л. А.).
Не исключено, что Гитлер лишь притворялся полутрупом. Вот свидетельство Э. Кемпки : «…Казалось, Гюнше не слышит моих слов. Он бросился к дверям (в кабинет Гитлера. — Л. А.) и закрыл их. Затем повернулся ко мне и сказал: «Шеф умер!..». Я засыпал его вопросами: «Как это могло случиться? Ведь только вчера я говорил с ним! Он был здоров полон сил!» (выделено мной. — Л. А.).
Э. Кемпка — не самый надежный свидетель, но тем не менее… Вообще, когда знакомишься с показаниями свидетелей, наблюдавших «апрельского Гитлера», невольно испытываешь странное чувство — как будто речь идет о двух разных персонажах.
Еще одна возможность — в Гитлере временно пробудили энергию путем инъекции возбуждающих препаратов. Доктору Моррелю незадолго до того удавалось возвращать фюреру физические и душевные силы таким способом. Причем многократно, по некоторым данным — ежедневно в последнее время. Тяжелое состояние Гитлера в конце апреля, возможно, как раз и было вызвано тем, что Моррель уехал и инъекции прекратились. Наконец, если существовал подземный ход, то Гитлера могли вынести на носилках. В одном из бункеров рейхсканцелярии располагался военный госпиталь (об этом уже упоминалось), и человек на носилках, накрытый с головой простыней, которого несут по подземным переходам, не привлек бы внимания. Кстати — на это указывает сам же доктор Томас, и с ним трудно не согласиться — существует убедительный факт, опровергающий теорию о полной физической и умственной недееспособности Гитлера: утром 30 апреля он без запинки и не заглядывая ни в какие бумажки — по свидетельству секретарши Г. Юнге, — продиктовал ей «политическое завещание». Эго сложный документ, не умещающийся на одной странице. Он касается многих аспектов и содержит, в частности, перечень членов нового правительства. Весьма ответственный документ! Но Гитлер обошелся без правки — не перечитывая, он приказал секретарше размножить его.
Даже предположив, что фюрер заучил наизусть «свою последнюю волю», сочиненную Геббельсом, приходится признать, что маразматику в мокрых штанах все это не под силу.
Гитлер, несомненно, был психически неуравновешенным. Он был также кровавым палачом, садистом, малограмотным недоучкой, возомнившим себя гением. Он был абсолютно бессовестным и аморальным негодяем. На эту тему еще многое можно сказать. Но трусом он не был. Об этом говорят и два Железных креста, полученных ефрейтором Гитлером в окопах Первой мировой войны, и многие другие факты его биографии. Это была взбалмошная, истеричная, показная храбрость, но все-таки храбрость.
По натуре он был отчаянным авантюристом. Вся его карьера — цепь рискованных авантюр, начиная с «пивного путча» 1923 года. Он постоянно играл ва-банк, прекрасно понимая, что в случае проигрыша расплачиваться нечем. Его военная стратегия всегда была стратегией блефа, начиная с дебюта в 1935 году, когда, по выражению Кейтеля, французская армия могла сдуть, как пылинку, небольшие немецкие отряды, вторгшиеся в Саарскую область, и кончая финалом в 1945 году, когда нацистская пропаганда вещала о новом «чудо-оружии». Ему долго везло. Он вполне мог решиться рискнуть в последний раз, когда на карту была поставлена его жизнь. Нацисты вообще обожали игру в индейцев с переодеваниями, похищениями и тому подобным. Покончить с собой Гитлер всегда бы успел, располагая ампулой с ядом, как сделал это Гиммлер…
У фюрера были шансы спастись, и неплохие. В неразберихе первых послевоенных недель, когда Берлин и Германия в целом были затоплены толпами беженцев, дезертиров, перемещенных лиц, освобожденных пленных и заключенных концлагерей со всей Европы, одни из которых стремились на запад, другие на восток, причем значительная часть из них вообще не имела никаких документов — у военных преступников были неплохие шансы затеряться в этом столпотворении. Межзональные границы были в то время прозрачны, к тому же они изменялись… Прощаясь навсегда со своим камердинером Линге, фюрер приказал ему пробиваться на Запад. «Для кого?» — спросил Линге. Жизнь без хозяина для него теряла смысл. Гитлер ответил: «Фюрден комманден манн». В протоколе допроса от 31 мая 1946 г. (дело «Миф»), где приведен этот диалог, последняя фраза переведена как «для будущего вождя». Это не точный перевод: слова Гитлера означают «для вождя», без эпитета «будущего». А тогда в Германии был лишь один вождь.
Глава 20. Кто видел Гитлера мертвым?
Вопрос этот отнюдь не праздный, если отнести его не к обугленным останкам, которые невозможно опознать, а к свежему трупу. Мы намерены доказать — как говорят американские прокуроры и адвокаты, выступая в суде, — мы намерены доказать, что видел его, по всей вероятности, лишь один человек, который входил в его ближайшее окружение с 1935 года и был ему лично предан. Допустима версия, что покойного видели двое или трое. Но через сутки — к концу дня 1 мая — в живых остался лишь один. Лишь один человек достоверно знал, кто был покойником, которого тайно похоронили в воронке от авиабомбы в саду рейхсканцелярии. (Разумеется, если не принять версии, что существовал план спасения фюрера, в осуществлении которого участвовало, по всей вероятности, не менее десяти человек. Но своими глазами видел умершего лишь один из оставшихся в живых.)
Остальные очевидцы, по существу, не видели ничего, кроме одеяла, в которое был завернут покойник. Когда у одного из свидетелей спросили, как он догадался, что завернутый в одеяло труп принадлежит Гитлеру, тот ответил: «По мундиру. Больше ни у кого такого не было». Второй опознал фюрера по брюкам и ботинкам, которые были видны из-под одеяла.
Итак, вызываем свидетелей.
Один из адъютантов Гитлера штурмбаннфюрер Отто Герман Гюнше. Родился в 1917 году. С четырнадцати лет — в «гитлерюгенд», с 17 лет — в лейб-штандарте СС «Адольф Гитлер» (привилегированный элитный полк СС), куда вступил добровольно. В 1936 г., как особо отличившийся, переведен в личную охрану Гитлера. С 1941 по 1943 год служил командиром роты в танковых дивизиях (1-й и 12-й) на Восточном фронте. С 1943 г. — в адъютантуре фюрера. Послужил прообразом одного из персонажей романа А. Маковского «Противостояние», по которому был снят фильм.
В мае 1945 года попал в русский плен, содержался в заключении как «свидетель по делу Гитлера». В 1948—1949 гг. по заданию МВД СССР в соавторстве с Линге написал книгу «О Гитлере» . В 1950 г. осужден как военный преступник на 25 лет. В 1956 г. освобожден. После возвращения в ФРГ издал воспоминания о пребывании в русском плену. А о Гитлере воспоминаний не писал (в отличие от Кемпки), хотя мог бы на этом хорошо заработать. По мнению проф. Г. А. Розанова, это говорит в его пользу. Нам же представляется, что это свидетельствует о верности фюреру и его идеалам (см. также о Гюнше, глава 17).
Из протокола допроса 8 июля 1946 года (дело «Миф»):
«…И тут мы увидели, что (из кабинета. — Л. А.) выносят два трупа, один из них был завернут в одеяло, другой также, но не полностью… Из одного одеяла торчали ноги фюрера, их я узнал по носкам и ботинкам, которые он всегда носил, из другого одеяла торчали ноги и видна была голова жены фюрера». (Ева Браун была выше ростом.)
Еще один свидетель — штурмбаннфюрер Гейнц (Хайнц) Герман Генрих Линге. Год рождения— 1912. В 1932 году вступил в нацистскую партию, затем (добровольно) — в лейбштандарт СС «Адольф Гитлер». В 1935 году назначен личным камердинером Гитлера (старшим камердинером, был еще младший). Дальнейшая биография полностью совпадает с биографией Гюнше. Линге был последним, кто видел фюрера живым. Описание событий 30 апреля, приведенное в книге «О Гитлере», повторяет показания, данные им на допросе 31 мая 1946 года (дело «Миф»).
События разворачивались следующим образом: отдав приказ охране оставить помещение, Гюнше встал на посту у дверей, ведущих из коридора в приемную; Линге после прощания с фюрером прошел вместе с другим слугой, Крюгером, в буфетную (см. схему рис. 13). Через некоторое время Линге почувствовал запах сгоревшего пороха (очевидно, буфетная имела вентиляционную связь с кабинетом, т.к. Гюнше, находившийся гораздо ближе к кабинету, ничего не учуял). Линге проходит в приемную мимо стоящего у дверей на часах Гюнше, ничего ему не сообщив. В приемной он встречает Бормана, который запаха пороховой гари также не почувствовал . Впрочем, о нем сказано, что он «внезапно появился в приемной» со стороны конференц-зала. Линге сказал Борману о запахе пороховой гари. Вместе они вошли в кабинет и увидели фюрера и Еву Браун сидящими на диване без признаков жизни. (Некоторые подробности здесь опускаем, чтобы вернуться к ним в дальнейшем.)
Линге выходит в буфетную и берет припрятанное там специально для этой цели одеяло. Проходя мимо Гюнше, он сообщает ему о самоубийстве «шефа», как они его называли. Затем он возвращается в кабинет, расстилает на полу одеяло, вместе с Борманом кладет на него труп Гитлера. Он заворачивает «шефа» в одеяло так, что видны лишь ноги. «Врачебный осмотр трупа не производился», — подчеркивает Линге в своих показаниях.
Борман тем временем выходит из кабинета и возвращается с тремя эсэсовцами из охраны, которых он призвал на помощь. (Интересно, откуда взялись эти эсэсовцы, если Гюнше заблаговременно удалил всю охрану из фюрербункера?)
Узнав о смерти «шефа», Гюнше покидает свой пост, пересекает приемную и, войдя в «малый конференц-зал», сообщает собравшимся там о самоубийстве фюрера. Фамилии тех, кто там был, в разных показаниях варьируются. Линге называет Геббельса, командующего адъютантурой генерала Бургдорфа (он подписал «политическое завещание» в качестве одного из свидетелей), начальника охраны генерала Раттенхубера, статс-секретаря министерства пропаганды Науманна, югендфюрера Аксмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21