Бедные девушки!
Но самые смешные воспоминания о случившемся — у Сереги. Он, видимо, так увлеченно и самозабвенно подкрадывался к нам, что даже не почувствовал ничего. Теперь сокрушается: «Был такой шанс испытать землетрясение, а я его упустил! Вот так всегда: или жилет без свистка достанется, или акула глухая!» Это одно из его любимых выражений, и сравнение действительно часто соответствует действительности. Ему больше всех везет на нелепые ситуации. Вопрос, что он забыл в кустах далеко от лагеря, мы так и не задали, не стали заострять внимание.
Через минуту Таня сообщает, что цивилизация не пострадала: остров на месте, никого не смыло. Уже после ее ухода долго сидим за столом. Вновь в лагере атмосфера дачных посиделок. Больше всего, разумеется, вспоминаем о свадебной церемонии. Два свидетеля, жена и друг семьи собрались за столом обсудить уход мужа. Как на картинке. Из слов и поведения Ани легко понять, что она хотела бы поскорее воссоединиться с супругом. Сейчас трудно вычеркивать кого бы то ни было, все свои. Поэтому добровольное намерение Ани уйти оценивается всеми как высшее проявление дружбы и благородства. Она словно признает — каждый из остающихся достоин стать Последним героем.
Ночью очень холодно. Анька настаивает, чтобы я перебрался на плот. Так будет теплее и мне, и ей. Продолжая шутить, что Анька в день свадьбы осталась без мужа и ложится спать с посторонними людьми, мы засыпаем. Вместе действительно гораздо теплее.
Глава 30
Прощание старых Черепах. ТАК выживать нам бы не хотелось! Объяснение в сарае. «Свет мой, зеркальце, скажи…» Мы остаемся вдвоем с Одинцовым.
Анька просит меня собрать ее вещи и передать с режиссером на цивилизованный остров, где временно прописались выбывшие ранее из игры.
С радостью выполняю волю уходящего. А ведь уже сегодня вслед за Анькой могу уйти и я. Нам по-прежнему предстоит нагонять упущенное, а значит, сегодня состоятся совет, конкурс и еще один совет! Поэтому и встали пораньше, чтобы успеть приготовить завтрак и спокойно поесть. Если верить нашему туземному опыту, сейчас около 5.30. Рассвет едва пробивается сквозь плотную гряду облаков и туч. Лодка, которая обычно приплывает в шесть, еще не пришла.
Прибывший за нами режиссер Миша Баркан с загадочным выражением лица предлагает Акулам пройтись по пляжу. Каша еще варится, можно и пройтись. Недалеко от флага «Джей севен» замечаем какие-то камни, что нас страшно удивляет. Камни на острове кораллового происхождения большая редкость. Через секунду понимаем: «камни» — это мешки с рисом, который был обещан нам по контракту. В самом начале образования племени Акул многие ворчали, что «боги» прекратили выдавать рис. Жаловаться было неловко: стыдно просить еду, коли приехали выживать. И вот тебе на! Истерический смех сменяется вопросом: «Куда нам столько?» Здравый смысл подсказывает, что столько нам действительно ни к чему, но в итоге забираем все равно гораздо больше, чем нам нужно. Зачем — никто из нас не знает, а психотерапевта рядом нет.
Душа торжествует, когда прямо из мешка — без мерки! — высыпаем в котел трехдневную норму на восемь человек. Это будет наш завтрак, самый богатый завтрак за многие дни. Одинцов невероятно возбужден: «Сегодня буду есть кашу, пока не отвалюсь от котелка с огромным пузом!» К сожалению, времени у нас немного, поэтому полусырой рис вскоре ставим на стол. В четыре ложки черпаем кашу, которая сегодня без тропических добавок: без кокоса, без банана, без цветков и водорослей, без солененьких брюшек раков-отшельников или хитина маленьких крабов. Что-то ломается внутри от этого праздника живота. Выживать ТАК нам бы не хотелось. Жаль, что сегодня предпоследний день самой большой авантюры в жизни каждого из нас. При мысли об этом на душе становится тягостно.
Перед советом Анька, прощаясь, говорит мне много приятных слов. Мы прошли вместе с ней почти весь путь, начиная с высадки на остров, когда всю ночь держали полиэтиленовую пленку над головой. Все это время мы в большей или меньшей степени были друзьями. Напоследок она по традиции спрашивает: «За кого голосовать-то будешь?» Сколько раз перед тем, как идти на совет, мы обменивались мыслями, старались сделать обоснованный и честный выбор. Сколько раз такие беседы помогали нам сохранять благоразумие, разбираться в хитросплетениях закулисной борьбы, удерживали от необдуманных поступков. Сегодня мне придется нарушить наш принцип — не голосовать друг против друга. У Одинцова защитный тотем, против себя голосовать запрещено. Если я и Анька проголосуем против Инны, возникнет спорная ситуация, так как Инка с Серегой голосуют против Ани по ее же просьбе. Значит, и мне придется голосовать против нее…
Анька уходит при раскладе голосов три против одного. На самом деле эти голоса, конечно, не «против», а «за». Один за всех и все за одного.
Снова идет дождь, три Акулы прячутся в сарае, где хранится реквизит для проведения игры. Чего там только нет! Карты, по которым мы искали клад; черная и белая метки, которые оставляют уходящие с острова; листочки с фамилиями и именами (голоса, отданные на совете против соплеменников); факелы — символы нашей жизни на острове. Утром горели уже только три из них, когда мы выходили после заседания совета. Сколько воспоминаний накатывает на нас! Я копаюсь в куче бумажек с именами людей, которые еще не так давно были вместе со мной на острове. Иногда ухмыльнешься, прочитав чье-то имя, иногда с уважением подумаешь о человеке. А порой задумаешься о правильности принятого решения. Особенный случай — уход Бориса. Я жалею, что проголосовал против него, и, возможно, косвенно повлиял на Аньку своим решением. Мое имя на бумажках не встречается ни разу. Лестно, что за всю игру никто против меня не проголосовал.
На одной из полок стоит бутылка шампанского, которую распивали на свадьбе. Там еще что-то осталось. Журналисты забирают Серегу на интервью, мы остаемся с Инной, и я предлагаю ей выпить. Она отказывается и мне не советует: «Вань, тебе лучше сохранить ясный ум. Насколько нам дали понять, сейчас будет интеллектуальный конкурс, который тебе надо обязательно выиграть. Понимаешь, я очень болею за тебя. Мне очень хочется, чтобы ты сегодня победил, но я не могу открыто поддерживать тебя. Да, ты достоин стать Последним героем, может, даже достойнее Одинцова, но он меня однажды спас, и теперь я не могу голосовать против него. Я ему обещала. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе выиграть. Если буду знать правильный ответ, постараюсь подсказать тебе, но сама отвечать не буду».
От услышанного прекращаю суетиться, теперь не до шампанского. Я и раньше чувствовал, что Инна симпатизирует мне, но ее намерение сделать все возможное для моей сегодняшней победы — неожиданно и приятно для меня. Вот это действительно друг. Инка говорит также, что и сама хотела бы выиграть, но считает меня более достойным победы. Впервые слышу от одного из самых значимых лидеров альянса признание, что я достоин быть Последним героем. Причем слышу не только комплимент, но и обещание в поддержке, которая не нарушит ее обязательства перед Одинцовым.
Пока есть время, обсуждаем с Инной предстоящий конкурс и как она собирается подсказывать, историю о том, как Сереги спасли Инну от съедения, все, что пережили за время нашего пребывания на острове. Инка продолжает: «Вань, ты знаешь, на самом деле Одинцов мог и не увидеть в тебе сильного соперника. Но после возвращения с Тортугас, где я была у вас в гостях, я передала ему, что хотя Игорь у вас главный, но бояться ему надо тебя. Прости, пожалуйста. Я старалась помочь ему во всем, пока мы не познакомились с тобой ближе на Тибуронес. Пока ты не стал нашим Кощеюшкой. И последнее. Я не требую, чтобы ты оставил меня в финале себе в соперники. Будет лучше, если выберешь Сергея. А вообще, поступай как хочешь, хорошо?»
Подходит Серега. Он подозрительно смотрит на Инну, которая спрашивает у него о чем-то отвлеченном. «Серега, смотри, шампанское со свадьбы! — говорю я, чтобы разрядить обстановку. — Давай глотнем!» Мы выпиваем по чуть-чуть, не забывая о пожелании Инны сохранить перед конкурсом ясную голову. Во мне все клокочет. Если побеждаю в этом конкурсе, выхожу в финал. Победителя Игры определят голосованием. Еще неизвестно, кто именно и когда будет голосовать, но шансы у меня в любом случае неплохие.
Миша Баркан неожиданно вновь предлагает нам пройтись вдоль линии берега, чтобы найти нечто. Мы с готовностью покидаем наше временное пристанище и снова оказываемся под дождем. Неподалеку стоит какой-то предмет, покрытый холстом, снимаем его и… видим себя в полный рост в огромном зеркале. За полтора прошедших месяца это случается впервые. На яхте, куда меня пригласил Целованьский, я, правда, успел наглядеться на свое лицо в небольшом зеркальце в ванной комнате, но это совсем другое. Сейчас хорошо видно, как изменились наши лица, тела. Сказать, что именно изменилось в наших глазах, не можем, но дружно сходимся на том, что мы — другие.
По первым же вопросам конкурса понимаю, что мой выигрыш действительно вполне реален. Главное, первым высказать правильную версию ответа. Инна и в самом деле не особенно усердствует, а Одинцова я опережаю часто.
Несмотря на невероятное волнение, оттого что до финала остался один шаг, я уверенно побеждаю. Теперь надо сделать выбор между Инной и Сергеем.
Бороться против Инны мне будет труднее не только потому, что у нее больше друзей из числа выбывших героев. Я сам испытал на себе силу ее обаяния. И доведись мне выбирать Последнего героя между ней и Серегой, отдал бы предпочтение ей. Я не понимаю, почему она не видит себя в числе финалистов, но сказанные недавно ею слова облегчают принятие решения. Кроме того, в глубине души мне кажется, что победа над девушкой вряд ли может стать для меня предметом гордости. И не важно, что в данном случае речь идет не о забеге или заплыве, а о голосовании.
В соперники по финалу выбираю Серегу Одинцова.
Инка прощается с нами. Одинцов выглядит несколько удрученным из-за проигрыша конкурса и растерянным от принятого мной решения. Вряд ли он думал, что мы когда-то останемся с ним один на один.
Возвращаемся в лагерь подавленные. Таким пустым он не был никогда. Даже не знаем, как быть дальше. Мы не молчим, но и разговором это не назовешь. Одинцов, как и я, обдумывает произошедшее. Так непривычно каждый день терять друзей из последней пятерки Тибуронес. Никто больше не назовет меня Кощеюшкой. Одинцов, кстати, меня так не называет.
Надо развести костер. Это всегда было первоочередной задачей. Хотя зачем он нам сейчас? Мы прекрасно сможем провести последнюю ночь без огня. Но костер для нас — не только тепло и свет. Он был очагом нашего лагеря, символом нашего выживания. Не зажечь его, имея такую возможность, словно отказаться от всего, что мы здесь пережили и поняли.
На столе котелок с недоеденной подсохшей кашей и четырьмя ложками. Нам же нужны только две. То, что не надо добывать пищу, думать о том, что приготовить, тоже действует на нас не лучшим образом. Сегодня все выглядит странным, сбивающим с толку. Начиная с непонятного подарка «богов» в виде риса и заканчивая этими вдруг ставшими ненужными двумя ложками. Я добавляю в котелок воды и ставлю варево на огонь.
Сидим у костра. Уже стемнело. Ни я, ни Серега не могли предположить, что мы когда-нибудь останемся на острове вдвоем. Это совершенно новое для меня ощущение. Все так спокойно и размеренно. Даже слишком спокойно. Хочется снова добывать огонь и еду, мучиться от бессонницы в поиске ответов, наслаждаться красотой подводного мира и тропиков. Хочется продолжить процесс осознания ценностей, которые в цивилизации становятся расплывчатыми, видятся словно сквозь мутное поцарапанное стекло очков.
Чтобы разрядить обстановку, объясняю Сереге, почему выбрал его, а не Инну. Мне нечего скрывать. Последние дней пять у нас принято говорить друг другу все, что думаешь или собираешься сделать. Как не хватало этого на Тортугас и Тибуронес в начале его существования.
Я уважаю Одинцова как хорошего, сильного, умного противника, хотя друзьями нас не назовешь. Чем больше времени мы проводили вместе, тем чаще я видел, как он поддерживает людей, как естественно ведет себя в самых разных ситуациях. Он никогда не брал на себя функции утешителя или психотерапевта на общественных началах. Здесь подобрались люди достаточно сильные морально и честолюбивые, чтобы не нуждаться в этом. Но когда мы загибались от холода на жердочках и по капельке собирали силы, чтобы удержаться на них, Серега продолжал шутить. У него это получалось запросто, естественно, и не только во время того памятного испытания. Сакин однажды так сказал о нем: «Мое мнение о Сереге сформировалось в первую ночь на острове. У нас не было ни огня, ни дома, ни пищи, и мы чувствовали себя мокрыми крысами. А Серега взял гитару в руки и начал орать песню про поручика».
Но ключевым стал для меня тот вечер у костра, когда Инна вернулась из ресторана, и состоялся такой важный для всех разговор. Непривычно было услышать из уст Сергея корявые, но теплые и нежные слова. Он признался тогда, что многое за последние дни переосмыслил, понял очень важные для себя вещи, и не поверить ему было нельзя. Такое невозможно сыграть.
Интересно, выполнит Серега свое обещание Инке, «добить» по приезде в Курск испанский язык, который он начал учить здесь под ее руководством. Инка не уставала цикать и лупить Одинцова по могучей спине, когда тот вместо «класть» неизменно говорил «ложить». Когда Инка совсем выбилась из сил, все племя продолжило борьбу за правильную речь Одинцова. Серега не обижался на суровость и занудливость «учителей», а никто из нас никогда не хихикал над его речевыми ошибками.
Наше заочное знакомство состоялось гораздо раньше объединения племен.
Узнав от Терещенко, что Одинцов специально проиграл конкурс, чтобы избавиться от опасного конкурента, я был просто шокирован. Черных красок добавил в его портрет и конкурс, где мы соперничали в качестве копьеметателей. Мне показалось, во-первых, что Серега заступил ногой за черту, от которой надо было метать копье, а во-вторых, что он радуется не только выигрышу, но и тому, что победил именно меня. То, что это естественная реакция проигравшего, я понял позже, когда начал выигрывать конкурс за конкурсом. Могу представить, как оценивал Одинцов мое поведение после очередного триумфа. Наверняка тоже подозревал меня во всех грехах и считал, что я радуюсь победе над ним.
И все же постепенно наши отношения менялись. И во многом благодаря мудрой Инне. Не хитрой или умной, а именно мудрой. Она помогла ему увидеть во мне не только опасного соперника, но и человека, достойного победы. По самым разным, малоприметным деталям, обрывкам разговоров, наблюдая за ним, я почувствовал его напряжение перед конкурсом с веревками, когда нас было шестеро. Не сумей я выиграть защитный тотем, он оказался бы перед очевидным выбором — голосовать против меня или Тэн.
Такая же дилемма стояла перед другими членами клана, но его мнение было решающим, это знали все. К тому времени мы провели вместе уже достаточно много времени, я перестал быть для него абстрактным соперником. Как игрок, он должен меня убрать. Как человек, понимал, что много потеряет от такого решения в глазах своих однопартийцев, и прежде всего в собственных глазах. Я не знаю, какое бы Серега принял решение, не выиграй я забег в «лабиринте» и не избавь его таким образом от необходимости выбора. Но я догадывался, чувствовал его терзания, и для меня это много значит.
Одинцов, немного поев, откладывает ложку, говорит, что больше не хочет. Я начинаю думать, что мое общество ему не очень приятно, но тут он неожиданно произносит: «Знаешь, Вань, я на твоем месте поступил бы так же и выбрал бы в соперники тебя…»
Костер горит очень ярко. Благо, что дров теперь хватает. Серега собирается сжечь все ненужное, а я предлагаю оставить после нас лагерь в идеальной чистоте. Он не понимает смысла задумки. Я и сам поначалу не могу сформулировать зачем. «Понимаешь, — говорю я, — хочется оставить после себя чистоту и атмосферу нашего лагеря, весь наш быт. Щепотку соли, ложки, миски, спальники сложим в сундук, чтобы они не промокли. Короче, оставим все, что необходимо, таким же, как мы, если они попадут на остров!»
Такое объяснение устраивает Одинцова. Задуманный мной оазис в тропиках напоминает ему таежные заимки. Там всегда можно найти небольшой запас еды, спичек, соли.
Немного посидев у огня, собираемся спать. Серега зажигает свечи, чтобы перед сном почитать полюбившуюся ему здесь Большую советскую энциклопедию. Я еще долго сижу у костра: ем тростник, жарю кокосы, пытаюсь осмыслить происходящее. Вдруг Серега спрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Но самые смешные воспоминания о случившемся — у Сереги. Он, видимо, так увлеченно и самозабвенно подкрадывался к нам, что даже не почувствовал ничего. Теперь сокрушается: «Был такой шанс испытать землетрясение, а я его упустил! Вот так всегда: или жилет без свистка достанется, или акула глухая!» Это одно из его любимых выражений, и сравнение действительно часто соответствует действительности. Ему больше всех везет на нелепые ситуации. Вопрос, что он забыл в кустах далеко от лагеря, мы так и не задали, не стали заострять внимание.
Через минуту Таня сообщает, что цивилизация не пострадала: остров на месте, никого не смыло. Уже после ее ухода долго сидим за столом. Вновь в лагере атмосфера дачных посиделок. Больше всего, разумеется, вспоминаем о свадебной церемонии. Два свидетеля, жена и друг семьи собрались за столом обсудить уход мужа. Как на картинке. Из слов и поведения Ани легко понять, что она хотела бы поскорее воссоединиться с супругом. Сейчас трудно вычеркивать кого бы то ни было, все свои. Поэтому добровольное намерение Ани уйти оценивается всеми как высшее проявление дружбы и благородства. Она словно признает — каждый из остающихся достоин стать Последним героем.
Ночью очень холодно. Анька настаивает, чтобы я перебрался на плот. Так будет теплее и мне, и ей. Продолжая шутить, что Анька в день свадьбы осталась без мужа и ложится спать с посторонними людьми, мы засыпаем. Вместе действительно гораздо теплее.
Глава 30
Прощание старых Черепах. ТАК выживать нам бы не хотелось! Объяснение в сарае. «Свет мой, зеркальце, скажи…» Мы остаемся вдвоем с Одинцовым.
Анька просит меня собрать ее вещи и передать с режиссером на цивилизованный остров, где временно прописались выбывшие ранее из игры.
С радостью выполняю волю уходящего. А ведь уже сегодня вслед за Анькой могу уйти и я. Нам по-прежнему предстоит нагонять упущенное, а значит, сегодня состоятся совет, конкурс и еще один совет! Поэтому и встали пораньше, чтобы успеть приготовить завтрак и спокойно поесть. Если верить нашему туземному опыту, сейчас около 5.30. Рассвет едва пробивается сквозь плотную гряду облаков и туч. Лодка, которая обычно приплывает в шесть, еще не пришла.
Прибывший за нами режиссер Миша Баркан с загадочным выражением лица предлагает Акулам пройтись по пляжу. Каша еще варится, можно и пройтись. Недалеко от флага «Джей севен» замечаем какие-то камни, что нас страшно удивляет. Камни на острове кораллового происхождения большая редкость. Через секунду понимаем: «камни» — это мешки с рисом, который был обещан нам по контракту. В самом начале образования племени Акул многие ворчали, что «боги» прекратили выдавать рис. Жаловаться было неловко: стыдно просить еду, коли приехали выживать. И вот тебе на! Истерический смех сменяется вопросом: «Куда нам столько?» Здравый смысл подсказывает, что столько нам действительно ни к чему, но в итоге забираем все равно гораздо больше, чем нам нужно. Зачем — никто из нас не знает, а психотерапевта рядом нет.
Душа торжествует, когда прямо из мешка — без мерки! — высыпаем в котел трехдневную норму на восемь человек. Это будет наш завтрак, самый богатый завтрак за многие дни. Одинцов невероятно возбужден: «Сегодня буду есть кашу, пока не отвалюсь от котелка с огромным пузом!» К сожалению, времени у нас немного, поэтому полусырой рис вскоре ставим на стол. В четыре ложки черпаем кашу, которая сегодня без тропических добавок: без кокоса, без банана, без цветков и водорослей, без солененьких брюшек раков-отшельников или хитина маленьких крабов. Что-то ломается внутри от этого праздника живота. Выживать ТАК нам бы не хотелось. Жаль, что сегодня предпоследний день самой большой авантюры в жизни каждого из нас. При мысли об этом на душе становится тягостно.
Перед советом Анька, прощаясь, говорит мне много приятных слов. Мы прошли вместе с ней почти весь путь, начиная с высадки на остров, когда всю ночь держали полиэтиленовую пленку над головой. Все это время мы в большей или меньшей степени были друзьями. Напоследок она по традиции спрашивает: «За кого голосовать-то будешь?» Сколько раз перед тем, как идти на совет, мы обменивались мыслями, старались сделать обоснованный и честный выбор. Сколько раз такие беседы помогали нам сохранять благоразумие, разбираться в хитросплетениях закулисной борьбы, удерживали от необдуманных поступков. Сегодня мне придется нарушить наш принцип — не голосовать друг против друга. У Одинцова защитный тотем, против себя голосовать запрещено. Если я и Анька проголосуем против Инны, возникнет спорная ситуация, так как Инка с Серегой голосуют против Ани по ее же просьбе. Значит, и мне придется голосовать против нее…
Анька уходит при раскладе голосов три против одного. На самом деле эти голоса, конечно, не «против», а «за». Один за всех и все за одного.
Снова идет дождь, три Акулы прячутся в сарае, где хранится реквизит для проведения игры. Чего там только нет! Карты, по которым мы искали клад; черная и белая метки, которые оставляют уходящие с острова; листочки с фамилиями и именами (голоса, отданные на совете против соплеменников); факелы — символы нашей жизни на острове. Утром горели уже только три из них, когда мы выходили после заседания совета. Сколько воспоминаний накатывает на нас! Я копаюсь в куче бумажек с именами людей, которые еще не так давно были вместе со мной на острове. Иногда ухмыльнешься, прочитав чье-то имя, иногда с уважением подумаешь о человеке. А порой задумаешься о правильности принятого решения. Особенный случай — уход Бориса. Я жалею, что проголосовал против него, и, возможно, косвенно повлиял на Аньку своим решением. Мое имя на бумажках не встречается ни разу. Лестно, что за всю игру никто против меня не проголосовал.
На одной из полок стоит бутылка шампанского, которую распивали на свадьбе. Там еще что-то осталось. Журналисты забирают Серегу на интервью, мы остаемся с Инной, и я предлагаю ей выпить. Она отказывается и мне не советует: «Вань, тебе лучше сохранить ясный ум. Насколько нам дали понять, сейчас будет интеллектуальный конкурс, который тебе надо обязательно выиграть. Понимаешь, я очень болею за тебя. Мне очень хочется, чтобы ты сегодня победил, но я не могу открыто поддерживать тебя. Да, ты достоин стать Последним героем, может, даже достойнее Одинцова, но он меня однажды спас, и теперь я не могу голосовать против него. Я ему обещала. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе выиграть. Если буду знать правильный ответ, постараюсь подсказать тебе, но сама отвечать не буду».
От услышанного прекращаю суетиться, теперь не до шампанского. Я и раньше чувствовал, что Инна симпатизирует мне, но ее намерение сделать все возможное для моей сегодняшней победы — неожиданно и приятно для меня. Вот это действительно друг. Инка говорит также, что и сама хотела бы выиграть, но считает меня более достойным победы. Впервые слышу от одного из самых значимых лидеров альянса признание, что я достоин быть Последним героем. Причем слышу не только комплимент, но и обещание в поддержке, которая не нарушит ее обязательства перед Одинцовым.
Пока есть время, обсуждаем с Инной предстоящий конкурс и как она собирается подсказывать, историю о том, как Сереги спасли Инну от съедения, все, что пережили за время нашего пребывания на острове. Инка продолжает: «Вань, ты знаешь, на самом деле Одинцов мог и не увидеть в тебе сильного соперника. Но после возвращения с Тортугас, где я была у вас в гостях, я передала ему, что хотя Игорь у вас главный, но бояться ему надо тебя. Прости, пожалуйста. Я старалась помочь ему во всем, пока мы не познакомились с тобой ближе на Тибуронес. Пока ты не стал нашим Кощеюшкой. И последнее. Я не требую, чтобы ты оставил меня в финале себе в соперники. Будет лучше, если выберешь Сергея. А вообще, поступай как хочешь, хорошо?»
Подходит Серега. Он подозрительно смотрит на Инну, которая спрашивает у него о чем-то отвлеченном. «Серега, смотри, шампанское со свадьбы! — говорю я, чтобы разрядить обстановку. — Давай глотнем!» Мы выпиваем по чуть-чуть, не забывая о пожелании Инны сохранить перед конкурсом ясную голову. Во мне все клокочет. Если побеждаю в этом конкурсе, выхожу в финал. Победителя Игры определят голосованием. Еще неизвестно, кто именно и когда будет голосовать, но шансы у меня в любом случае неплохие.
Миша Баркан неожиданно вновь предлагает нам пройтись вдоль линии берега, чтобы найти нечто. Мы с готовностью покидаем наше временное пристанище и снова оказываемся под дождем. Неподалеку стоит какой-то предмет, покрытый холстом, снимаем его и… видим себя в полный рост в огромном зеркале. За полтора прошедших месяца это случается впервые. На яхте, куда меня пригласил Целованьский, я, правда, успел наглядеться на свое лицо в небольшом зеркальце в ванной комнате, но это совсем другое. Сейчас хорошо видно, как изменились наши лица, тела. Сказать, что именно изменилось в наших глазах, не можем, но дружно сходимся на том, что мы — другие.
По первым же вопросам конкурса понимаю, что мой выигрыш действительно вполне реален. Главное, первым высказать правильную версию ответа. Инна и в самом деле не особенно усердствует, а Одинцова я опережаю часто.
Несмотря на невероятное волнение, оттого что до финала остался один шаг, я уверенно побеждаю. Теперь надо сделать выбор между Инной и Сергеем.
Бороться против Инны мне будет труднее не только потому, что у нее больше друзей из числа выбывших героев. Я сам испытал на себе силу ее обаяния. И доведись мне выбирать Последнего героя между ней и Серегой, отдал бы предпочтение ей. Я не понимаю, почему она не видит себя в числе финалистов, но сказанные недавно ею слова облегчают принятие решения. Кроме того, в глубине души мне кажется, что победа над девушкой вряд ли может стать для меня предметом гордости. И не важно, что в данном случае речь идет не о забеге или заплыве, а о голосовании.
В соперники по финалу выбираю Серегу Одинцова.
Инка прощается с нами. Одинцов выглядит несколько удрученным из-за проигрыша конкурса и растерянным от принятого мной решения. Вряд ли он думал, что мы когда-то останемся с ним один на один.
Возвращаемся в лагерь подавленные. Таким пустым он не был никогда. Даже не знаем, как быть дальше. Мы не молчим, но и разговором это не назовешь. Одинцов, как и я, обдумывает произошедшее. Так непривычно каждый день терять друзей из последней пятерки Тибуронес. Никто больше не назовет меня Кощеюшкой. Одинцов, кстати, меня так не называет.
Надо развести костер. Это всегда было первоочередной задачей. Хотя зачем он нам сейчас? Мы прекрасно сможем провести последнюю ночь без огня. Но костер для нас — не только тепло и свет. Он был очагом нашего лагеря, символом нашего выживания. Не зажечь его, имея такую возможность, словно отказаться от всего, что мы здесь пережили и поняли.
На столе котелок с недоеденной подсохшей кашей и четырьмя ложками. Нам же нужны только две. То, что не надо добывать пищу, думать о том, что приготовить, тоже действует на нас не лучшим образом. Сегодня все выглядит странным, сбивающим с толку. Начиная с непонятного подарка «богов» в виде риса и заканчивая этими вдруг ставшими ненужными двумя ложками. Я добавляю в котелок воды и ставлю варево на огонь.
Сидим у костра. Уже стемнело. Ни я, ни Серега не могли предположить, что мы когда-нибудь останемся на острове вдвоем. Это совершенно новое для меня ощущение. Все так спокойно и размеренно. Даже слишком спокойно. Хочется снова добывать огонь и еду, мучиться от бессонницы в поиске ответов, наслаждаться красотой подводного мира и тропиков. Хочется продолжить процесс осознания ценностей, которые в цивилизации становятся расплывчатыми, видятся словно сквозь мутное поцарапанное стекло очков.
Чтобы разрядить обстановку, объясняю Сереге, почему выбрал его, а не Инну. Мне нечего скрывать. Последние дней пять у нас принято говорить друг другу все, что думаешь или собираешься сделать. Как не хватало этого на Тортугас и Тибуронес в начале его существования.
Я уважаю Одинцова как хорошего, сильного, умного противника, хотя друзьями нас не назовешь. Чем больше времени мы проводили вместе, тем чаще я видел, как он поддерживает людей, как естественно ведет себя в самых разных ситуациях. Он никогда не брал на себя функции утешителя или психотерапевта на общественных началах. Здесь подобрались люди достаточно сильные морально и честолюбивые, чтобы не нуждаться в этом. Но когда мы загибались от холода на жердочках и по капельке собирали силы, чтобы удержаться на них, Серега продолжал шутить. У него это получалось запросто, естественно, и не только во время того памятного испытания. Сакин однажды так сказал о нем: «Мое мнение о Сереге сформировалось в первую ночь на острове. У нас не было ни огня, ни дома, ни пищи, и мы чувствовали себя мокрыми крысами. А Серега взял гитару в руки и начал орать песню про поручика».
Но ключевым стал для меня тот вечер у костра, когда Инна вернулась из ресторана, и состоялся такой важный для всех разговор. Непривычно было услышать из уст Сергея корявые, но теплые и нежные слова. Он признался тогда, что многое за последние дни переосмыслил, понял очень важные для себя вещи, и не поверить ему было нельзя. Такое невозможно сыграть.
Интересно, выполнит Серега свое обещание Инке, «добить» по приезде в Курск испанский язык, который он начал учить здесь под ее руководством. Инка не уставала цикать и лупить Одинцова по могучей спине, когда тот вместо «класть» неизменно говорил «ложить». Когда Инка совсем выбилась из сил, все племя продолжило борьбу за правильную речь Одинцова. Серега не обижался на суровость и занудливость «учителей», а никто из нас никогда не хихикал над его речевыми ошибками.
Наше заочное знакомство состоялось гораздо раньше объединения племен.
Узнав от Терещенко, что Одинцов специально проиграл конкурс, чтобы избавиться от опасного конкурента, я был просто шокирован. Черных красок добавил в его портрет и конкурс, где мы соперничали в качестве копьеметателей. Мне показалось, во-первых, что Серега заступил ногой за черту, от которой надо было метать копье, а во-вторых, что он радуется не только выигрышу, но и тому, что победил именно меня. То, что это естественная реакция проигравшего, я понял позже, когда начал выигрывать конкурс за конкурсом. Могу представить, как оценивал Одинцов мое поведение после очередного триумфа. Наверняка тоже подозревал меня во всех грехах и считал, что я радуюсь победе над ним.
И все же постепенно наши отношения менялись. И во многом благодаря мудрой Инне. Не хитрой или умной, а именно мудрой. Она помогла ему увидеть во мне не только опасного соперника, но и человека, достойного победы. По самым разным, малоприметным деталям, обрывкам разговоров, наблюдая за ним, я почувствовал его напряжение перед конкурсом с веревками, когда нас было шестеро. Не сумей я выиграть защитный тотем, он оказался бы перед очевидным выбором — голосовать против меня или Тэн.
Такая же дилемма стояла перед другими членами клана, но его мнение было решающим, это знали все. К тому времени мы провели вместе уже достаточно много времени, я перестал быть для него абстрактным соперником. Как игрок, он должен меня убрать. Как человек, понимал, что много потеряет от такого решения в глазах своих однопартийцев, и прежде всего в собственных глазах. Я не знаю, какое бы Серега принял решение, не выиграй я забег в «лабиринте» и не избавь его таким образом от необходимости выбора. Но я догадывался, чувствовал его терзания, и для меня это много значит.
Одинцов, немного поев, откладывает ложку, говорит, что больше не хочет. Я начинаю думать, что мое общество ему не очень приятно, но тут он неожиданно произносит: «Знаешь, Вань, я на твоем месте поступил бы так же и выбрал бы в соперники тебя…»
Костер горит очень ярко. Благо, что дров теперь хватает. Серега собирается сжечь все ненужное, а я предлагаю оставить после нас лагерь в идеальной чистоте. Он не понимает смысла задумки. Я и сам поначалу не могу сформулировать зачем. «Понимаешь, — говорю я, — хочется оставить после себя чистоту и атмосферу нашего лагеря, весь наш быт. Щепотку соли, ложки, миски, спальники сложим в сундук, чтобы они не промокли. Короче, оставим все, что необходимо, таким же, как мы, если они попадут на остров!»
Такое объяснение устраивает Одинцова. Задуманный мной оазис в тропиках напоминает ему таежные заимки. Там всегда можно найти небольшой запас еды, спичек, соли.
Немного посидев у огня, собираемся спать. Серега зажигает свечи, чтобы перед сном почитать полюбившуюся ему здесь Большую советскую энциклопедию. Я еще долго сижу у костра: ем тростник, жарю кокосы, пытаюсь осмыслить происходящее. Вдруг Серега спрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26