– Дядя Григорий!.. - бросилась высокая женщина к Проскурякову. - К вам мы, дядя Григорий!..
– Ксеня? - удивился тот и пояснил: - Это же Блохина, Захара Карповича невестка.
Старого и опытнейшего лекальщика Блохина на заводе знали все.
– Ну, чего ты? Что случилось-то? - обратился к женщине Проскуряков.
– Витька мой пропал, ночевать не пришел! - заплакала та. - И вот ее парень тоже, - указала она на вторую женщину. - Ума не приложим, где искать-то!.. Все обегали... В милиции были, в больницах тоже были... К вам вот люди посоветовали...
– Люди посоветовали!.. - с ударением повторил Проскуряков, обращаясь к окружающим. - Это вам не как-нибудь!
– Авторитет у дружины высокий, - многозначительно подтвердил Чеходар, покосившись на Артамонова.
– Куда же Витька ваш мог деться? - заинтересованно спросил Огнев. - Сами-то вы как думаете?
Женщина ответила не сразу. Она перестала плакать, вытерла концом косынки глаза и вздохнула.
Потом с сомнением поглядела на Проскурякова.
– Уж и не знаю, как вам сказать...
– Говори открыто, - строго сказал Проскуряков. - Свои кругом. Поймем, не бойся.
Женщина потупилась и неуверенно произнесла:
– Есть у меня одна думка... Может, он отца разыскал. У него остался. Его наш батя из дому прогнал. Повздорили...
– Постой! Что-то я тебя не пойму, - забеспокоился Проскуряков и взволнованно затеребил усы. - Захар прогнал? Сына, выходит? Да за что же это он так?
Не поднимая глаз, женщина смущенно ответила:
– Я же говорю, повздорили... Выродком его назвал. За то, что на завод работать не шел. Ну, Семен и не стерпел, она уткнулась лицом в косынку и, давясь слезами, зло проговорила: - Жизнь нам всю поломал... И Витька вот... Может... может, через то и пропал... Может, в живых уже нет...
– Ну, ну! - строго прикрикнул на нее Проскуряков. - Ты это брось! Найдем твоего Витьку! А с твоим что? - обратился он ко второй женщине.
– Пропал... - тихо ответила та. - Товарищи они. В одном классе учатся.
– А фамилия, зовут как?
– Савченко... Гоша...
– Ну и что ты думаешь об этом? - продолжал спрашивать Проскуряков.
– Ничего я не думаю... Ищу вот...
– Да говори уж, Маруся, говори... - махнула рукой Ксения и, обращаясь к Проскурякову, прибавила: - Мужик у нее сильно выпивает, дерется. Вот в тот вечер парень и сбежал.
– Верно она говорит?
– Со стороны всегда легче говорить, - сердито ответила женщина. - Больной он. Его лечить надо, а все кругом... Да чего там! - досадливо сказала она. - Не про то сейчас речь.
– А раз надо, так и лечи, - заметил Чеходар.
Женщина горестно усмехнулась:
– Чужую беду - руками разведу, дело известное.
– Ну вот что, - вздохнув, сказал Проскуряков. - Вы пока идите себе. Мы этим немедля займемся. Так, что ли? - обернулся он к товарищам.
– Ну, ясно! А как же? - взволнованно откликнулся инженер Рогов. - Святой наш долг!
– Слыхали? - Проскуряков посмотрел поверх очков на женщин. - Так что будьте спокойны.
– Ой, спасибо вам, родненькие! - снова заплакала Ксения. - Ой, спасибо!.. Пойдем, Маруся...
– Спасибо вам, - сдержанно произнесла та.
Когда женщины ушли, Коля Маленький поднялся со своего места и сказал, обращаясь к Чеходару:
– У нас к штабу просьба есть.
– Какая еще просьба?
– Мы тут посовещались, - Коля Маленький указал на Бориса и Илью Куклева, - и решили. Думаю, что бригадир нас поддержит. Поручите нам найти этих хлопцев. В лепешку расшибемся, но найдем.
– Вы сначала своего найдите, - проворчал Проскуряков, а потом уже чужих. Где Таран-то?
– А он болен, - быстро ответил Коля Маленький. - Как раз собираемся идти проведать.
– Я поддерживаю перед штабом их просьбу, - вмешался Огнев.
– Ты сначала скажи, какое у тебя дело к нам было, вспомнил Чеходар. - Что там за кража?
Огнев хмуро усмехнулся.
– Пока придется отложить. Сейчас меня интересуют те хлопцы, что пропали...
Заседание штаба закончилось поздно.
Выйдя на улицу, Николай, ни на кого не глядя, спросил:
– Ну, а что же все-таки с Васькой? Кто знает?
– Никто не знает, - ответил Коля Маленький.
– Надо в самом деле проведать, - предложил Боря Нискин.
– Ну, счастливо, мальчики, - сказала Аня.
Коля Маленький ехидно спросил:
– Папочка ждет?
– Не болтай глупости, - резко ответила Аня.
...Таран жил с матерью недалеко от завода. Ребята дошли до его дома за несколько минут.
Дверь открыла мать Тарана.
– Вася? - удивилась она. - Он давно ушел. Сказал, что в штаб, на дежурство.
Ребята переглянулись.
– Ну и ну, - присвистнул Коля Маленький. - Вот жизнь пошла. Люди пачками исчезать стали...
Глава VII
"РОК" С ИДЕОЛОГИЕЙ
В субботу лекции кончались рано, и Валерий Гельтищев немедленно направился домой. До вечера надо многое успеть, а вечером они сделают роскошный "бар". Старики едут на дачу к Федоровым с ночевкой. Отец еще вчера сговаривался по телефону с Иваном Спиридоновичем насчет пульки. Вообще преферанс это просто спасение: старики забывают о времени и, что еще важнее, о собственных детях. Кончается тирания.
Только бы ничего, у них не поломалось. Погода, слава богу, по-прежнему жаркая, у матери с утра мигрени не было, Федоровы тоже, кажется, в порядке.
Теперь надо только придумать причину, почему ему самому необходимо задержаться до завтра в городе. Занятия? Не поверят. Проведать в больнице Юрку Назарова? Мать тогда так умилялась. Не пройдет. Юрку позавчера выписали, и он, Валерий, сдуру рассказал дома об этом. - Что же еще? Собрание?
Ну, это уж совсем пошло. Вечер в институте? Но соседи могут потом трепануть, что у него собирались гости. Уж эти соседи!.. О, идея! Срочный выпуск газеты! На это многое можно навертеть.
Валерий весело присвистнул и, помахивая небольшим спортивным чемоданчиком с конспектами и книгами, ускорил шаг. Надо спешить.
С разбегу взлетев на третий этаж, он открыл своим ключом дверь.
Отец еще не приходил, но мать была дома, сегодня у нее в школе было тоже мало уроков.
Валерий поспешно чмокнул мать в лоснящуюся щеку и, почувствовав на губах приторный вкус крема, снисходительно улыбнулся.
– Валерик, мой руки, я накрываю.
– Папу подождем. Он скоро?
– Только что звонил. Уже едет. И надо еще успеть все приготовить с собой. На один час дают собственную машину, это же надо додуматься!
– Не собственную, а бывшую персональную, - засмеялся Валерий. - Бывшую!
Надежда Викторовна раздраженно отмахнулась.
– Вечно ты со своими глупыми шутками. Я не собираюсь никого осуждать...
Вскоре приехал и Евгений Петрович. Вся семья села за стол. Рядом с прибором мужа Надежда Викторовна поставила небольшой графинчик.
– Великолепно! - Евгений Петрович энергично потер руки. - Ну, так что нового на ниве народного образования? - обратился он к жене.
– Одни неприятности! - с досадой ответила та, разливая суп. - Из шестого "Г" пропало сразу четверо мальчишек. Прибегали матери. Крик, шум. Это еще счастье, что не из моего класса.
Евгений Петрович усмехнулся.
– Муза дальних странствий, наверно. Ничего не поделаешь. Море зовет.
– Какая там муза! Просто отпетые хулиганы. Безнадзорные.
Евгений Петрович выпил рюмку, крякнул и принялся за щи.
Валерий сидел скромно, не вмешиваясь в разговор и выбирая подходящий момент, когда можно будет сообщить о своей задержке в городе.
– Я договорился с Федоровыми, - сообщил Евгений Петрович. - Мы за ними заедем. Тесновато, правда, будет. Ну, да что поделаешь...
– Не так уж тесно, - сказал Валерий и с сокрушенным видом добавил: - Мне придется задержаться до завтра. Надо срочно выпускать газету.
– Гм, - недовольно покрутил головой Евгений Петрович, каждый раз у тебя что-нибудь...
– Ну конечно! Как с родителями ехать, так дела, - возмутилась Надежда Викторовна. - Совершенно выбиваешься из семьи. И потом, у тебя такой утомленный вид. Нет, я решительно против! Решительно!
Валерий с улыбкой пожал плечами.
– Ты хочешь, чтобы я заработал выговор? В конце концов это же моя общественная обязанность.
Обед закончился в молчании.
Потом Надежда Викторовна с сердитым и обиженным видом стала укладывать сумки. Евгений Петрович углубился в газету.
Валерий без дела послонялся по комнате, потом направился к телефону.
– Я, конечно, попробую, но... Рогов, как вам известно, человек принципиальный.
Он набрал номер телефона. В трубке раздались продолжительные гудки, потом послышался голос закадычного его приятеля Анатолия Титаренко.
– Рогов, ты? - спросил Валерий и, не дав Анатолию опомниться, продолжал: - Мне надо уезжать. Давай перенесем редколлегию на ту неделю?
– Ты что, спятил? - изумился было Анатолий, но тут же рассмеялся. - А-а, ну, валяй, валяй!.. Колоссально получается.
– Почему невозможно? - возразил между тем Валерий. - Ты всегда выбираешь самое неудобное время! Я поставлю вопрос, на бюро!..
Он некоторое время горячо спорил, потом с досадой бросил трубку.
– Ничего не получается! Только нервы треплешь с ним.
– Ну ладно уж, - ворчливо проговорила Надежда Викторовна. - Только завтра приезжай пораньше.
Когда родители, наконец, уехали, Валерий облегченно вздохнул. Теперь надо было не терять времени.
Он торопливо прошел в свою комнату, снял со стен фотографии, запрятал в чемодан под кроватью, а на их место повесил пестрые и головоломные репродукции с картин западных абстракционистов, вырезанные из каких-то иностранных журналов. Несколько этих журналов вперемежку с "Америкой" он небрежно бросил на стол.
В передней раздался звонок. Пришел Анатолий, толстый, рыжеватый парень, подстриженный под короткий бобрик. Несмотря на жару, Анатолий был в черном костюме с белым галстуком-бабочкой.
Приятели разложили на столе пачки иностранных сигарет, тонкие пластинки жевательной резины в пестрой глянцевой обертке, потом достали из-за шкафа бутылки с водкой и перелили их содержимое в замысловатые бутылки из-под заграничного коньяка.
Валерий натянул пеструю рубашку навыпуск с изображением обезьян, пальм и прочей экзотики, и приятели, развалившись на диване, наконец-то закурили.
– Ожидаются новые персонажи? - спросил Анатолий.
– Да, - кивнул головой Валерий и иронически добавил: В том числе из самых низов. Кадры нашего "технического директора".
– Надеюсь, идейно чуждых не будет?
– Ну, это само собой.
Шел восьмой час вечера.
В библиотеке можно было разговаривать только шепотом, и все-таки Андрюше Рогову казалось, что его шепот слышит весь читальный зал, а не только сидящая рядом Марина, столько гнева и боли вкладывал он в свои слова. И еще ему казалось, что если он не убедит Марину, если она все-таки уйдет сейчас из библиотеки и пойдет туда, в этот ненавистный ему дом, то все будет кончено. Из его жизни уйдет самое чудесное и дорогое, что наполняло ее, о чем он так мечтал, чем жил. И все, что он делает, потеряет всякий смысл, всякую радость для него - учеба в университете, стихи, газета, споры и дружба с людьми, семья, дом, небо, море... Андрюша даже не знал в этот момент, что еще вспомнить, что ему еще дорого.
А Марина улыбалась, слушая его горячий шепот, и отрицательно качала головой. Черт возьми, если бы она еще не была так красива, если бы не шла ей так эта синяя вязаная кофточка и большие, темные, смеющиеся глаза не смотрели бы на него так упрямо и лукаво!
– А мне с ними весело и интересно, вот и все. И они совсем неглупые, - ответила она. - И, пожалуйста, не командуй. Лучше пойдем вместе.
– Ни за что! - горячо прошептал Андрюша, краснея от волнения. - И я вовсе не командую. Но они идейно мне чужды, понимаешь? И тебе тоже.
– А мне нет.
– Чужды, я знаю! И морально тоже чужды! И потом, это слепое преклонение перед Западом!
– У них необычная музыка, необычные споры и взгляды на все. Нельзя жить девятнадцатым веком. Пойми, Тургенев уже устарел, даже... даже в любви.
– В любви?!.
Андрюша чувствовал, как у него разрывается сердце от переполнявшей его этой самой любви, а она, оказывается, может говорить об этом так спокойно и так несправедливо.
– Что ты понимаешь в любви! - с тоской прошептал он. Да во все века, если хочешь знать, люди любили одинаково. И... и ревновали тоже. Мне рассказывали в уголовном розыске, как один хороший парень из-за любви...
Марина тихо рассмеялась.
– Вот ты где, оказывается, черпаешь сведения о настоящей любви... Ты все-таки очень смешной, Андрюша. Пойдем со мной. Там ты с ними поспоришь.
– Я с ними не там поспорю, - угрожающе и зло ответил Андрюша. - Не под их дурацкую музыку.
– Да ты ее не слышал даже.
– Все равно дурацкая, даже вредная. Для этого ее слышать не надо. Я и так знаю. А ты... Я в тебе очень разочаровываюсь. Все! Иди куда хочешь.
Он резко отвернулся и уткнулся в книгу.
– Пожалуйста, - с деланным равнодушием ответила Марина, но в голосе ее все же звучала обида. - Я тебя не просила ни очаровываться, ни разочаровываться. Просто у нас разные взгляды на жизнь.
Она тоже отвернулась.
Несколько минут оба пытались читать. Потом Андрюша придвинул к себе тетрадь и принялся что-то поспешно писать на чистом листе. Перечитав, он зачеркнул написанное, подумал и снова стал писатьторопливо, взволнованно и неразборчиво. Марина краешком глаза следила за ним.
Андрюша в третий или четвертый раз перечеркнул и снова написал что-то, потом вырвал лист и, сложив его вчетверо, придвинул Марине.
Марина развернула записку и с трудом прочла: "Учти, я к тебе отношусь по-тургеневски. Но твои взгляды я уважаю. Ты, по-моему, очень хорошая. Пожалуйста, я готов пойти с тобой к ним. А примут они меня?"
Марина поспешно сунула записку в сумочку и обрадованно прошептала:
– Пойдем, Андрей. Они тебя примут. Ведь ты тоже очень хороший. И там так весело!
Она встала и принялась собирать книги. Андрюша, красный от волнения, сумрачно поднялся вслед за ней.
Они сдали книги, и Андрей все так же молча спустился вслед за Мариной по лестнице, чувствуя, что презирает себя за малодушие и беспринципность.
Наконец он не выдержал и уже в дверях остановился. Марина тревожно оглянулась.
– Не могу, - мрачно сказал Андрюша, не поднимая глаз. Я все-таки не пойду. Это... это с моей стороны будет подлость.
– Ну почему же подлость? Ведь ты со мной идешь?
Марина смотрела на него жалобно и огорченно.
Андрюша собрал все силы и твердо ответил:
– Подлость по отношению к самому себе.
– Как ты все усложняешь, Андрюша! Так невозможно!
Андрюша грустно покачал головой.
– По-другому я не могу.
– Ну и ладно! - рассердилась Марина. - А я пойду.
Она повернулась и быстро выбежала на улицу.
Андрюша с тоской посмотрел ей вслед, и ему опять, в который уже раз, показалось, что все рушится в его жизни. И вообще на кой черт ему нужна такая жизнь, без Марины?
Таран встретился с Червончиком в самом начале улицы Славы, около Приморского бульвара. В густой тени огромного клена он еле различил его тщедушную фигурку. Червончик лихо сдвинул на затылок шляпу и, взяв Тарана под руку, сказал:
– Полный вперед! Нас уже ждут. А тебя персонально ждет одна очаровательная особа.
– Откуда она меня знает? - обеспокоенно спросил Таран.
– Только с моих слов. Такую рекламу выдал, будь здоров, - засмеялся Червончик. - Иначе нельзя. Без паблисити нет просперити!
– Это что же значит?
– Американский принцип: без рекламы нет процветания. Здорово?
– Вообще-то, конечно, - не очень уверенно ответил Таран.
Ему было не по себе в этот вечер. Впервые он подвел, обманул ребят. Ведь ему надо быть сейчас совсем в другом месте. Там его действительно ждут.
"В конце концов имею я право на личную жизнь? - убеждал он себя. - Некоторые другие тоже имеют".
При мысли об Ане его разбирало зло и упреки совести окончательно отступили.
Некоторое время шли молча, причем Таран старался держаться по возможности в тени деревьев, обходя людные места.
Червончик одобрительно заметил:
– Избегаешь компрометажа?
Они свернули в одну из улиц, стороной миновали ярко освещенный кинотеатр, затем оказались на другой улице и вскоре подошли к подъезду высокого нового дома.
Дверь им открыл Валерий. Увидев Тарана, он воскликнул:
– О, кого я вижу?! Рад, сердечно рад! Прошу.
Ребята вошли в большую полутемную комнату.
Только в дальнем углу ее горела настольная лампа под плотным абажуром.
На круглом столе возле дивана валялись пачки сигарет, поблескивали целлофановые обертки от жевательной резинки, стояли замысловатые бутылки с пестрыми, незнакомыми этикетками.
Таран узнал сидевшего на диване Жору, возле него полулежали, облокотившись на подушки, две девушки и еще какой-то паренек в пестрой рубашке.
В стороне на кушетке сидела Марина - ее Таран тоже узнал - и о чем-то оживленно болтала с мордастым толстым парнем в черном костюме с белым галстукомбабочкой. Рядом с ними, около радиолы, столпились еще несколько молодых людей и девиц.
В комнате было шумно, накурено. Радиола играла что-то бравурное, бьющее по нервам и совсем незнакомое.
Жора поздоровался с Тараном весело, как со старым знакомым, и представил своих соседок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27