Через мгновение она едва заметно кивнула, зная, что выбор уже сделан и для нее. Теперь то, что ждет ее впереди, не может быть хуже, и она впервые ощутила, как это может быть больно, если мужчине, на вопросы которого она хотела ответить, не понравится ни один из ее ответов. Когда он поймет ее, то может решить, что их миры лежат на слишком большом расстоянии друг от друга. Или, возможно, захочет удовлетворить лишь свои физические потребности. Только время покажет это.
— Я полагаю… — ее прервал неожиданный стук в дверь.
Женщина, одетая пестро, как цыганка, с распущенными вьющимися черными волосами, просунула голову в дверной проем.
— Я подумала, что могла бы забрать поднос, если вы уже закончили.
Мэгги кинула беглый взгляд на Гедеона и ответила:
— Мы уже закончили, но ты не была обязана приходить за ним, Тина.
— Не беспокойся, — Тина вошла в вагон и начала перемещать все с карточного столика на поднос, стоявший на кровати.
— Тина, это Гедеон.
— Конечно же, это он, — сказала Тина, прежде чем Гедеон смог вымолвить хоть слово. Она оглядела его, затем посмотрела на Мэгги. — Его ноги будут торчать наружу, — заметила она.
— Нет, если он слегка подогнет колени, — возразила Мэгги.
— Это правда, — Тина слегка подняла поднос, все еще глядя на Мэгги. — Ламонт потерял свой нос, — сказала она, явно ожидая, что ее поймут правильно.
— Где?
— Он не знает, но очень расстроен.
Мэгги кивнула.
— Хорошо, я пойду и поговорю с ним.
Тина, в свою очередь, тоже кивнула и проворно вышла с подносом из фургона. Еще минуту после того, как она вышла, Гедеон молчал, затем осторожно произнес:
— Я сделал вывод, что мои ноги будут торчать из палатки, если я не подогну колени.
Мэгги посмотрела на него торжествующе, по-видимому, уже обретя
утраченное равновесие.
— Чем дальше, тем лучше, я думаю, Ламонт — клоун?
— Да.
Гедеон вздохнул.
— Я не знаю, радоваться или ужасаться тому, что я понял ваш разговор.
— Дай мне знать, когда решишь это для себя.
Он посмотрел на нее.
— Ты собиралась кое-что сказать мне, прежде чем вошла Тина.
— Неужели? О, я собиралась сказать тебе, что тема нашего разговора остается открытой.
— Эта тема — мы с тобой?
Мэгги поднялась на ноги и принялась складывать карточный столик.
— Да, в данный момент времени. Но сейчас в любом случае мне придется пойти к клоуну и поговорить с ним о пропавшем носе.
— Еще рано, — рискнул заметить Гедеон, поворачиваясь к ней.
— Я встаю на рассвете, чтобы покормить зверей.
Он вздохнул.
— И завтра будет новый день.
— Доброй ночи, Гедеон.
— Я думаю, это очевидно, — сказал Фэрли твердо. — Мэгги прислонилась к этому мужчине, чтобы он не выставил нас за дверь.
Тина послала ему предупреждающий взгляд, но Шон, сидящий на пороге фургона и приканчивающий свою порцию жаркого, даже не глянул на них.
— Думай о том, что говоришь, — сказала Тина низким, раздраженным голосом.
— Парень совсем не обращает внимания…
— Он понравился ей, — вмешался Шон. Тина посмотрела на Фэрли.
— Он всегда обращает внимание, — затем взглянула на сына. — Шон, а почему ты думаешь, что он ей понравился?
Мальчик пожал плечами.
— Ха, когда он сегодня уехал, она смотрела ему вслед, может быть, поэтому. Мама, можно я буду спать в палатке Бастера? Он возьмет с собой Александра и…
Заметив хорошее настроение матери, Шон поспешил выйти за дверь, пока та не передумала, оставив пустую тарелку неустойчиво покачиваться на пороге.
— Ты думаешь, парень прав? — Фэрли откинулся и вытянул ноги на раскладной кровати, вклинившейся между дверью и столом, за которым Тина очищала тарелки от остатков пищи.
Она слегка пожала плечами.
— Он — хорошо выглядящий дьявол, и он не смог удержать своих глаз от нее. Судя по его одежде, я сомневаюсь, что он нуждается в тех деньгах, которые может получить от продажи цирка. Если он хочет навести мосты с Мэгги, то не станет этим угрожать. Посмотрим, что будет дальше.
В следующее мгновение Фэрли произнес:
— Поэтому мы должны относиться к нему терпеливо и ждать? Я никогда не был терпелив.
— А что еще ты можешь поделать? Сразу же, как только он захочет, он может продать цирк, и мы ничем не помешаем ему.
— Думаешь, не сможем? Всегда можно найти способ помешать. Человек не скала, но у них есть кое что общее. Их можно обойти.
Тина наклонилась над столом и внимательно посмотрела на него.
— Ты можешь говорить все, что взбредет тебе в голову, но даже не вздумай выкинуть одну из своих штучек, никаких трюков. У Мэгги есть шанс обойти его, но у остальных нет надежды даже на дьявола. А теперь ты не будешь против удалиться и не путаться у меня под ногами, чтобы я могла закончить работу?
Фэрли поднялся с обиженным выражением лица.
— Это не ты выставила меня за дверь. Я ухожу сам по себе.
Мэгги прижалась к фургону Тины, чтобы спрятаться в его тени, пока не уверилась, что Фэрли отошел на значительное расстояние, затем тихонько отошла и направилась к себе. Сегодня вечером она слышала еще две подобные беседы, и все они имели почти одинаковое содержание. Всех обеспокоило появление Гедеона. И все были убеждены, что она может очаровать или обольстить его, чтобы он пощадил цирк.
Она надеялась, что это давало ей еще немного времени.
Чего она постарается избежать любой ценой, так это того, чтобы Гедеон объявил остальным о своем намерении продать цирк. До тех пор, пока он не принял по этому вопросу окончательного решения, она считала, что ничего не должно случиться, по крайней мере, в ближайшее время. Уровень напряжения был настолько высок, что она не могла ожидать большего, кроме благосклонности на несколько дней, и не имеет значения, что он будет делать все это время.
Она решила сказать Гедеону всю правду, зачем она здесь, но в следующее мгновение отвергла эту идею. Она не знала его достаточно хорошо, но в любом случае, если он узнает, что вместе с цирком унаследовал и убийцу, это способно достаточно сильно его расстроить.
Чувствуя беспокойство и волнение, она вернулась в свой фургон, обойдя палатку Гедеона. Слабый свет керосиновой лампы, которую там оставил Фэрли, пробивался наружу, но тени не было видно, и неясно, спит Гедеон или еще нет. Мэгги взошла по ступенькам в свой фургон и тихонько притворила за собой дверь.
Она переоделась в ночную рубашку и передвинула лампу вместе с подставкой поближе к кровати. За несколько недель, проведенные здесь, она уже более-менее привыкла к ярко-алому покрывалу кровати и подушкам с золотыми кисточками и не думала о том, как они выглядят, как выглядит она сама, облаченная в длинную белую ночную рубашку, лежа в постели и откинувшись на подушки, держа на коленях хрестоматию по английской литературе. С тех пор, как среди кэрни появилось неписаное правило — без крайней нужды не открывать чужую дверь и не откидывать полог чужой палатки, закрытый на ночь, можно было не опасаться неожиданных посетителей.
У нее вошло в привычку читать перед сном обычно старые, полюбившиеся ей вещи, собрания стихов, короткие рассказы и очерки. Она уже погрузилась в чтение длинной поэмы, когда услышала стук в дверь и рассеянно ответила: — Да?
— Я бы хотел обсудить с вами ваше предложение, — начал Гедеон, шагнув внутрь.
Довольно долго Мэгги пыталась сообразить, о каком предложении идет речь. Она едва ли была застенчивой и робкой женщиной, но даже при неярком свете керосиновой лампы можно было заметить смятение в ее глазах, и, внезапно осознав, как она выглядит в полупрозрачной ночной рубашке, она сразу все вспомнила.
— О, ты имеешь в виду одеяла?
Частью своего сознания Гедеон попытался проанализировать, что именно привлекает его в этой загадочной женщине. Это не была красота, подумал он. Обычно женская красота не производила на него особого впечатления с тех пор, как он открыл для себя, что самое ценное, как правило, находится глубоко внутри, спрятанное от поверхностного взгляда. Хотя сейчас, в данный момент, он не был так уж в этом уверен. На Мэгги была белая ночная сорочка с глубоким треугольным вырезом на шее, от талии вниз шли прозрачные кружева, под которыми просвечивала коротенькая белая юбка. Она слегка подогнула колени, чтобы поддерживать книгу, длинные волосы свободно ниспадали на плечи, часть лежала на груди свободными шелковистыми прядями.
Довольно необычная, кричащих цветов, даже безвкусная кровать сейчас выглядела почему-то совершенно иначе. Ярко-алое покрывало казалось теперь более глубокого цвета, а золотые кисточки на подушках были как бы яркими всплесками, сочетавшимися с цветом покрывала. Мэгги лежала в центре, как какой-нибудь редкий драгоценный камень.
Гедеон не мог оторвать от нее взгляда. Ему трудно было бороться со своим желанием.
— Одеяла? — повторила она. Гедеон откашлялся.
— Да, правильно, одеяла.
— Верхняя полка гардероба.
Он сделал шаг, намереваясь обойти одну из ножек кровати и направиться к гардеробу, но неожиданно осознал себя сидящим на постели рядом с ней.
Мэгги посмотрела на него серьезно, слабая краска залила ее щеки, в голосе слышалась легкая хрипотца, когда она заговорила.
— Я не думаю, что это хорошая идея.
— Это кажется хорошей идеей, — пробормотал он, протягивая руку, чтобы прикоснуться к ее щеке. — Я хотел поцеловать тебя с того самого момента, как ты впервые повернулась и посмотрела на меня.
— Это все, чего ты хочешь? — прошептала она. — Поцелуя?
— Тебе лучше знать, но для начала я, наконец, решусь на это.
Мэгги не сопротивлялась и не протестовала. Как только его губы коснулись ее она поняла, что очень хотела этого, почти испытывала в этом нужду. Все ее размышления по этому поводу теперь не имели никакого значения.
Первое прикосновение было легким, почти неощутимым, но возбуждение быстро нарастало. Загоревшись, Мэгги ощутила жар, бушующий у нее внутри, подобно урагану, столь сильный и неукротимый, что у нее не было сил бороться с ним. Его рот впился в ее губы, язык проникал в нее все глубже, с непреодолимой яростной страстью, которая делала ее все более беспомощной, и она уже не отдавала себе отчета в том, что ее руки медленно поднялись и обвили его шею.
— Она в таком состоянии духа, — сказала Белая Королева, — что ей хочется от чего-то отречься, только она не знает, от чего именно.
Глава третья
Ее руки обнимают его шею и… это был непроизвольный жест доверия и желания, он вернул Мэгги некоторое подобие осознания реальности происходящего. Она чувствовала густые мягкие волосы Гедеона под своими пальцами, чувствовала давление его грудной клетки на свою грудь, когда он внезапно прижал ее к себе, и испытала то же самое внезапное потрясение, как и раньше.
Она хотела его. Вопросы не имели значения. Ответы тоже не имели значения. То, что ощущала Мэгги, было настолько глубоким и сильным, что даже не было слов, чтобы описать это. Все, что она знала в это мгновение, определенно было лишь пониманием того, что такое настоящее безумие.
Гедеон первым прервал поцелуй и, чуть расслабившись, приподнял голову, чтобы посмотреть на нее. Ее глаза затуманились и влажно блестели, лицо было напряжено.
— Я не ожидал этого, — прошептал он. Мэгги сглотнула, прежде чем смогла задать ему вопрос.
— Ожидал чего?
— Разве ты не почувствовала этого? Этой силы?
Мэгги была честной женщиной, но у нее также был сильно развит инстинкт самосохранения. В это мгновение она подумала, что, сказав правду, только подольет масла в огонь. Если, конечно, не сумеет облечь свое высказывание в безличную форму стороннего наблюдателя. Самым бесстрастным голосом, который только смогла изобразить, она произнесла:
— Если кинуть два соответствующих химиката в мензурку, то неизбежно произойдет реакция.
— Итак, мы — два химиката, которые реагируют друг на друга? — Его голос был ровным и спокойным.
— В физическом смысле — да, — она сама не верила этому, но предпочла выбрать эту позицию: если ничего другого не остается, то лучше им спорить об этом. — Легкий путь, помнишь? Самый короткий. Если ты будешь нажимать на нужные кнопки, то в физическом смысле получишь ожидаемую реакцию. Эмоциональный отклик — это совершенно другое дело, — к ее горлу подступил комок, но она встретила взгляд его сузившихся глаз совершенно спокойно.
Запоздало Мэгги приказала своим пальцам оставить его волосы в покое и убрала руки, все еще обнимавшие его шею.
Через мгновение Гедеон отнял и свои руки. Он выпрямился, но продолжал смотреть на нее сверху вниз. Огоньки гнева, которые Мэгги заметила в его глазах, уже погасли, их место занял рассудительный взгляд, который несколько сильнее тревожил ее внутренний мир.
— Это не тот ли случай, когда человек становится безумным и подчиняется обуревающим его чувствам? — спросил он.
Мэгги уже привыкла к тому, что часто ставит людей в тупик, но никогда не могла понять, почему… Теперь же она знала. В этом было что-то волнующее и очаровывающее, когда кто-то, наконец, обретал понимание ее поступков, благодаря собственной проницательности, а она упорно продолжала настаивать на противоположном.
— Это, если согласиться с тобой, — сказала она ему Мэгги никогда даже не задумывалась прежде над тем, как трудно говорить, сохраняя величественное выражение, когда на тебе лишь одна мало что скрывающая ночная рубашка. Она взяла это себе на заметку, чтобы быть готовой, если подобная ситуация повторится в будущем. Он произнес мягко:
— А теперь кто из нас хочет контролировать ситуацию?
Это была шпилька в ее адрес, и, если и не уколола ее, то, во всяком случае, задела. В наступившей тишине Мэгги мысленно спорила сама с собой,
затем сказала:
— Может, ты и прав, но также права и я. Тот факт, что существует физическое влечение, значит совсем немного до тех пор, пока эмоции не достигнут того же состояния. Может быть, ты и готов лечь со мной в постель, потому что тебя к этому принуждает твоя плоть, я же — нет.
Так же мягко он сказал:
— Должен заметить, я был поощрен.
— Каким образом?
Гедеон улыбнулся.
— Я задал очень простой вопрос, Мэгги. Я спросил тебя, чувствуешь ли ты то же самое, что и я.
Обычно быстро соображавшая Мэгги лишь сейчас осознала, что наделала. Она смогла только улыбнуться этому про себя.
— Я быстро оказалась не в состоянии объяснить, отказать и оправдаться.
— Ты только что сделала это.
— Не злорадствуй, — вздохнула она.
— Я пытаюсь, но это не так-то легко. Ну, а теперь ответишь ли ты прямо на поставленный вопрос?
Мэгги постаралась сделать это со всей легкостью, на которую была способна в данный момент.
— Да, я почувствовала нечто… необыкновенное.
Гедеон кивнул с серьезным видом.
— Хорошо. Мы установили, что между нами существует физическое влечение. Теперь посмотрим, как обстоят дела на других фронтах.
— И как же мы собираемся это сделать? — спросила Мэгги настороженно, но с неподдельным интересом.
— Самым обычным путем, я думаю. Разговаривать. Узнать получше друг друга. И тому подобное, — все еще сохраняя серьезное выражение лица и менторский тон, он добавил: — В отличие от тебя, я ничего не имею против того, чтобы забраться в эту абсурдную постель и позволить всем вопросам выясниться с течением времени. Но я соглашаюсь с тобой, что ответы на часть этих вопросов должны быть получены в первую очередь.
Мэгги посмотрела на него с сомнением.
— Ты и в самом деле так считаешь?
— Конечно. Я вполне зрелый мужчина и способен совладать со своими гормонами.
— Рада это слышать.
— Поэтому мы будем двигаться вперед легко и непринужденно, а, главное, не торопясь, — его голос заметно оживился. — Я буду спать в палатке, подогнув под себя колени, мыться под ледяным душем и играть роль чужака в чужой стране.
— А я?
— Ты будешь, я верю, не настолько загадочной, как прежде. Это очень важно для того, чтобы у меня появился реальный шанс найти ответы на поставленные вопросы.
Мэгги кивнула:
— Ладно, идет.
Гедеон поднялся на ноги.
— Прекрасно, тогда до встречи утром.
Она подождала, пока он не подошел к двери, и сказала:
— Гедеон, ты забыл одеяла.
— Нет. Я не забыл. Температура снаружи больше семидесяти, а температура моего тела выше ста. Спокойной ночи, Мэгги.
— Спокойной ночи.
Она еще долго смотрела на закрывшуюся дверь, затем, наконец, положила книгу на столик и задула лампу. Она не залезла под одеяло — температура воздуха была вполне подходящей, и, так же, как и Гедеон, Мэгги могла бы сказать, что температура ее тела несколько выше нормальной.
Лежа откинувшись на подушках в темном фургоне, она мысленно прокрутила перед глазами последние несколько часов и постаралась представить, что делать дальше. Это было не так-то просто. До появления Гедеона она просто наблюдала и слушала. Но теперь здесь появился он и пытается наладить с ней близкие отношения. Каждое око в цирке, за исключением разве что маленьких детей, будет наблюдать за ними открыто или втихомолку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17