— О'кей! Давайте посмотрим! — Взглянув на часы, Джуди быстро прикинула, что времени хватит и на небольшую экскурсию, и на съемку.— И что, это всегда так? — Санди все еще не хотелось верить, что излучающая сияние и блеск жизнь далекой звезды вблизи оказывается совсем не такой притягательной.— Да, — ответила Лили. — Ты всегда куда-то спешишь и останавливаешься только в аэропорту. В сущности, ничего не видишь в своей жизни, кроме пыльных гримерок и съемочных павильонов. Ты не можешь сходить на дискотеку, потому что боишься проснуться назавтра с мешками под глазами, не можешь позагорать, иначе в одних кадрах окажешься светлее, чем в других, почти не можешь есть то, что едят все нормальные люди, чтобы не похудеть или не растолстеть. Ну так и что?! В чем, скажи мне, притягательность успеха?— Девочки, пора готовиться к съемке, — прервала их Джуди. — Будем фотографироваться в столовой султана.Она провела Лили и Санди в небольшую комнату, стены и потолок которой были украшены позолоченными рельефами с изображением лилий и роз, персиков и гранатов. Фотограф с озабоченным видом изучал показания экспонометра.— Боюсь, что вся эта буйная флора на фотографиях выйдет размазанной, как овсянка по тарелке.— Тогда давайте сделаем несколько кадров во дворе возле гарема. Там нормальное освещение, — предложила Джуди.После того как съемка была закончена и пленка отправлена в аэропорт, Санди с фотографом вернулись во дворец, чтобы еще раз его спокойно осмотреть.— В конце концов, милая, — заявила Санди, когда они с Лили выходили из сокровищницы султана, — не так уж часто мне доводилось видеть рубин величиной с голубиное яйцо.
Попрощавшись с Санди, Джуди и Лили уселись в автомобиль, с облегчением сбросили с ног туфли и попросили отвезти их на Большой базар.Когда они уже выходили из машины, изящная сумочка Лили соскользнула с плеча, раскрылась, и все содержимое высыпалось наружу: серебряная мелочь, блеск для губ, письма… Лили стала поспешно запихивать все обратно, но Джуди успела заметить то, что ее страшно взволновало.— Не спеши, Лили! — Голос Джуди дрожал от гнева. — Он все еще тебе пишет, да?Лили уже открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала. В конце концов, все, что бы она сейчас ни сказала, будет воспринято как ложь.А Джуди не могла сдержаться:— Неужели ты думаешь, что я не узнаю почерк своего любовника, хотя бы и после стольких месяцев?— Джуди, я не могу заставить Марка не писать мне. Но я не поддерживаю с ним отношений. И у нас с ним никогда ничего не было, ты же знаешь…— Но он хочет тебя, Лили, не правда ли? А меня он больше не хочет! — Джуди понимала, что ей необходимо остановиться, это было выше ее сил: слишком долго она копила обиды. — Не пытайся уверить меня, будто не знала, что Марк в тебя влюбился тогда, в Нью-Йорке. Не притворяйся, будто тебе неизвестно, какое впечатление ты производишь на мужчин. Ты, Лили, — самый знаменитый секс-символ мира! — Джуди наносила удар по самому уязвимому месту дочери.— Ты несправедлива, Джуди! За кого ты меня принимаешь?Но Джуди уже окончательно потеряла контроль над собой.Ее захлестнули ревность, отчаяние и страх.— За женщину, которая способна соблазнить любовника матери и разрушить дело матери, вот за кого! — бросила она в лицо дочери.Из глаз Лили хлынули слезы ярости.— Ты невыносима! Лучше бы я тебя никогда не встретила! Я не желаю больше тебя видеть!Она развернулась, смешалась с толпой и исчезла. Джуди печально смотрела ей вслед. Их громкие, срывающиеся голоса, их лица, искаженные болью и гневом, остались незамеченными в шумной, суетливой толпе. Но обе женщины знали, что игра окончена. За считанные минуты хрупкая стабильность отношений, которую обе пытались установить, рухнула.Мужчина с биноклем видел, что они ссорились, что Лили залилась слезами и исчезла за серыми каменными воротами базара. Он быстро двинулся за ней, расталкивая локтями прохожих, озабоченный лишь одним: не упустить Лили из виду.
— Где, черт возьми, может быть Лили? Она никогда не уходила одна так надолго!— Вы же знаете, ходить одной для нее — высший шик, — напомнила Санди. Усевшись поглубже в кресло, она наблюдала, как тяжелая грозовая туча собиралась за минаретом. — Она ведь не переносит весь этот звездный антураж.— Да, но она прекрасно знает, что через десять минут у нас назначена встреча с представителями агентства.— Ну, может быть, она просто не хочет с ними встречаться. И вообще, почему бы нам не сходить поесть? — Санди поднялась со стула и затянула «молнию» на своем золотистом комбинезоне. — А Лили к нам присоединится, когда появится.Но когда Джуди попыталась оставить Лили записку, консьерж кивнул на ключ от номера Лили, лежащий в ячейке.— Мисс Лили ушла несколько часов назад и с тех пор не возвращалась. Нет, не одна. В сопровождении мужчины.— Какого мужчины?— Он не живет в нашем отеле. Может быть, турок. Я не помню, как он был одет. Кажется, в темный костюм. — Служащие самого дорогого отеля Стамбула говорили на безупречном английском.— Как странно, мы же здесь никого не знаем, кроме людей из агентства, — задумчиво произнесла Санди, когда они прошли в столовую. Джуди молчала.Пока сотрудники агентства в сверхвежливой манере обсуждали с ними деловые проблемы, на столе один за другим появлялись блюда с заманчивыми названиями: «Обморок святого» (баклажаны, фаршированные помидорами, луком, чесноком), «Наслаждение султана» (тушеная баранина с луком и томатами), «Женский пупок»(пирожные с орехами и взбитым кремом). Потом свет был приглушен, а на сцене несколько пухлых женщин в полупрозрачных одеяниях начали исполнять танец живота. Их сменил пожиратель огня, а затем на сцене появился укротитель змей.И до двух часов ночи, пока последняя кобра не улеглась обратно в корзину дрессировщика, Джуди не удавалось встать и уйти.Вернувшись в отель, она забеспокоилась еще больше: ключ от номера Лили по-прежнему торчал в ячейке.— Стамбул не тот город, по которому девушке стоит гулять с незнакомым мужчиной, — раздраженно заметила она, обращаясь к Санди. — Как бы ни была Лили сердита, она могла бы оставить нам записку. В конце концов, ей же самой будет неприятно, когда ее начнет разыскивать полиция. — Все более ощущая свою вину, Джуди добавила:— Пожалуй, в полицию нам лучше пока не обращаться. Если Лили решила просто покрутить роман, мы поставим ее в смешное положение.Санди кивнула.
Едва проснувшись, Джуди набрала номер Лили. Никто не ответил. Тогда, наспех запахнувшись в длинный шелковый халат, она заторопилась вниз, в приемную. Но вчерашняя смена уже ушла.Новый дежурный, очень нервный молодой человек, наотрез отказался выдать ключи от номера Лили. Джуди потребовала, чтобы вызвали директора гостиницы, и вскоре они уже поднимались вдвоем по мраморной лестнице. Встревоженная, Санди осталась ждать их в коридоре, за двойной дверью номера Лили.Джуди в сопровождении директора отеля, быстро пройдя через гостиную, распахнула дверь в спальню. Подушки оказались не смяты, равно как и простыни. Не вызывало сомнений, что постель оставалась именно в том виде, в каком ее оставила горничная, застелив сутки назад.Санди вбежала в комнату и открыла дверь платяного шкафа. «Все ее вещи на месте». Она заглянула в ванную. На полочке перед зеркалом в беспорядке разбросана косметика, но в этом не было ничего необычного.Санди вернулась в гостиную, где застала Джуди сидящей на корточках перед огромным, цилиндрической формы свертком в коричневой крафтовой бумаге.— Лили, наверное, принесла это с базара.— Может быть, человек, с которым ушла Лили, был торговцем коврами? — задумчиво произнесла Санди.— А может, она просто встретила на рынке кого-нибудь из знакомых? — предположила Джуди.Услышав тихий скрип двери, обе женщины радостно вскочили.— Лили! Слава богу! Наконец-то… — В дверях стоял мальчик-посыльный с огромным букетом красных роз.— Господи! Кому это пришло в голову присылать нам розы? Все знают, что мы завтра уезжаем? — в изумлении воскликнула Джуди.Санди взяла у посыльного букет и с удивлением извлекла спрятанный туда конверт. Не распечатывая, она протянула его Джуди. Та пробежала глазами вложенную в конверт открытку и со стоном отбросила ее в сторону:— Боже мой! Только не это!Санди подняла открытку и медленно прочла вслух:— «Оставайтесь в гостинице, пока отец Лили не даст о себе знать. Он должен будет заплатить выкуп».— Ну вот, теперь мы хотя бы знаем, что случилось: Лили похитили, — прошептала девушка. Глава 1 15 октября 1978 года Не в силах вымолвить ни слова, Джуди стояла посреди гостиничного номера, ошеломленно глядя на великолепный букет красных роз. "Это моя вина, — говорила она себе. — Боже! Отчего ты не выкидываешь предупредительный красный флажок, когда человек совершает пусть даже крошечный шаг по пути к катастрофе?! Если бы только я могла перевести часы на год назад и вернуть все, как было до той нашей первой встречи в отеле «Пьер».Стоял теплый октябрьский вечер. В камине гостиничного номера был разожжен огонь, и это придавало дополнительный уют и без того прекрасной комнате с замечательным видом на пурпурный сумрак Центрального парка. Пляшущие языки пламени отбрасывали отсвет на лица двух женщин, шагнувших навстречу друг другу. Джуди было трудно поверить, что ее дочь, которую она считала умершей, жива и что она — Лили, самая знаменитая кинодива со времен Мэрилин Монро. Было почти невозможно совместить в сознании это сексапильное существо с тем образом, который долгие годы Джуди лелеяла в сердце, — очаровательной, хорошо воспитанной шестилетней девчушки с аккуратно заплетенными косичками.Джуди всегда казалось, что ее давно потерянная дочь должна быть похожа на нее, однако единственное сходство между двумя женщинами было в очертаниях тонких изящных фигур.Остальные три женщины в комнате сидели неподвижно, будто загипнотизированные разворачивающейся у них на глазах драмой.— Не думаешь ли ты, что нам лучше уйти? — прошептала Пэйган, обращаясь к Кейт, сидящей на абрикосового цвета диване.Кейт Райэн, не в силах отвести взгляда от Лили, только пожала плечами. Она поймала себя на том, что мысленно делает заметки для будущей статьи. Лили неуверенным шагом двигалась навстречу Джуди. Кейт уже раскрыла было рот, чтобы что-то, ответить, но третья из присутствующих в комнате свидетельниц сцены, элегантная блондинка в платье из голубого шелка, предупреждающе поднесла палец к губам, и все трое зачарованным взглядом следили за тем, как мать и дочь нервно обнялись. Движимые естественным желанием преодолеть боль и неловкость момента каким-то физическим действием, они все крепче и крепче сжимали друг друга в объятиях, но — как отметила Кейт — не поцеловались.Джуди вдруг всем своим существом осознала, что она в первый раз прикасается к дочери с того самого трагического момента, когда в швейцарском госпитале, где родился ее незаконный ребенок, она протянула трехмесячного младенца его приемной матери. Все сильнее прижимая дочь к сердцу, Джуди поняла, что они обе уже долгие годы нуждались в этом, и нужда эта была подобна голоду. Это их объятие было прежде всего утолением голода, а потом уже — жестом тепла, любви и привязанности. И в то же время для обеих это было и жестом доброй воли."Это моя дочь, — думала Джуди, ощущая вибрирующее тепло тела Лили. — Я родила эту роскошную женщину; эти дикие каштановые глаза, косая линия скул — когда-то они были частью меня. Я сотворила их. — Она скользнула взглядом по золотистой коже предплечий:— Вот плоть от плоти моей".«Она не чувствует себя моей матерью». Диковинная смесь облегчения и возмущения родилась в душе Лили; она всегда окутывала свою таинственную мать мистическим ореолом, иначе слишком жестоким и грубым представал отказ матери от нее, Лили, в трехмесячном возрасте. Теперь Лили надеялась, что она обретет наконец защиту, но, поглядев в глаза Джуди и увидев в них боль, страх и чувство вины, Лили вдруг сама ощутила себя материнской защитницей.Начисто забыв о трех парах посторонних глаз', наблюдающих эту сцену, Лили едва не расплакалась, вспоминая о бесконечном беспокойстве, нервозности и неуверенности, которыми была окрашена вся ее взрослая жизнь. Теперь она наконец, скорее инстинктом, чем разумом, поняла, откуда они проистекали — из чувства утраты, не становящегося менее горестным от того, что это была тоска по женщине, которую Лили никогда не видела, по ее «настоящей мамочке» — именно так мысленно называла Лили свою далекую мать.— Мама? — Лили произнесла это слово тихо, будто пробуя его на вкус, и секунду спустя повторила вновь:— Мама.Обе женщины подались назад и, рассмеявшись сквозь слезы, почти хором произнесли:— А ты не такая, как я ожидала!— Как ты нашла нас? — добавила Джуди.— Это было совсем не сложно, — ответила Лили. — Я наняла частного сыщика. Он выяснил, что моей матерью должна быть одна из четырех подружек-школьниц, учившихся тогда в Швейцарии. Но он не мог определить, кто именно та, что почти еще подростком родила меня двадцать девять лет назад. Поэтому мне и пришлось организовать эту встречу. — Будто засомневавшись, она вдруг замолчала, нервно покусывая нижнюю губу. — Надеюсь, вы простите меня. И, надеюсь, вы сможете понять, почему для меня было так важно выяснить, кто мои родители и кто такая я сама.Кейт никак не предполагала, что эта эротическая богиня сможет вызвать у нее когда-нибудь чувство жалости и умиления.— А мы, в свою очередь, надеемся, — мягко произнесла она, — что вы, Лили, тоже поймете, почему Джуди не могла остаться с дочерью. В 1949 году шестнадцатилетняя девушка из бедной семьи не в состоянии была позволить себе еще и растить ребенка.Встревоженная, Джуди спросила:— А ты… а вы… твоя приемная мать хорошо с тобой обращалась?.. Я никогда не могла простить ей, что она взяла тебя в Венгрию после того, как туда вошли русские.— Я всегда любила Анжелину, — ответила Лили. — И всегда буду ее любить. Она тоже любила меня и никогда не лгала мне, всегда повторяла, что моя настоящая мамочка придет за мной.— И она бросилась за тобой, — впервые вступила в разговор элегантная блондинка в платье из голубого шелка. Ее манера произносить слова безошибочно выдавала французское происхождение. — Мы знали, что ты была на каникулах в Венгрии, и, когда там произошла революция, Джуди понеслась через всю Европу к венгерской границе. Там царил хаос: полторы тысячи венгерских беженцев просочились через австрийскую границу и жили в лагерях для переселенцев. Мы поговорили с каждым из них. Но никто не знал, где тебя искать. — Максина вспомнила, в каком неистовстве кляла себя Джуди, когда они бродили от палатки к палатке в лагере беженцев.Наверное, и Джуди в этот момент вспомнила то же самое. Закрыв лицо руками, она тяжело опустилась на диван; воцарившееся в комнате тяжелое молчание нарушалось лишь ее всхлипами.Кейт подняла трубку телефона.— Появление новорожденного отмечают шампанским, не так ли? — обратилась она к присутствующим. — Интересно, есть ли у них «Крюг» сорок девятого года?— Я предпочла бы наше шампанское, — отозвалась Максина. — Попроси принести бутылку «Шазалль-74».Посреди бури эмоций, последовавшей за выпитым шампанским, Пэйган вдруг спросила:— А как насчет прессы? Будем ли мы держать всю эту историю в секрете?— Она неизбежно так или иначе выплывет наружу, — задумчиво произнесла Максина. — К нам постоянно приковано внимание публики. Самое позднее через неделю кто-нибудь подслушает наш телефонный разговор или выкрадет письмо и запродаст историю в «Нэшнл инкуайрер» за какие-нибудь пятьдесят долларов. — Она обернулась к Кейт:— Ты ведь журналистка, не так ли?— Мы сможем уберечь тебя от вранья, Лили.Мы обнародуем правдивую историю твоей жизни, такую, как ты сама расскажешь, — обратилась Джуди к дочери.— Нет, только не это, — отпрянула Лили в испуге. — Вы же знаете, какие помои на меня выливают. А по такому случаю они особо постараются.— Не бойся, Лили, — вступила в разговор Кейт. — Я главный редактор «Вэв!», и я смогу держать ситуацию под контролем. Мы напечатаем только то, что ты сама найдешь нужным. — Она обернулась к Джуди за поддержкой:— Если мы берем настоящую историю и делаем ее так, как надо, то все остальные остаются вне игры. Вряд ли кто рискнет браться за тот же сюжет после нас.— Да, пожалуй, это действительно «правдивая история», — улыбнулась Лили.И пока Максина бесшумно разливала очередную бутылку шампанского, четыре находившиеся в комнате женщины погрузились в историю пятой — Лили. Тихо и неторопливо рассказывала она обо всем, что случилось с ней после 1956 года: чудесную историю превращения парижской порномодели в кинозвезду мирового класса, печальную историю одинокой души, так же мало способной отстоять свои права и достоинство, как не в силах удержаться на ветках осенние листья в темнеющем Центральном парке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Попрощавшись с Санди, Джуди и Лили уселись в автомобиль, с облегчением сбросили с ног туфли и попросили отвезти их на Большой базар.Когда они уже выходили из машины, изящная сумочка Лили соскользнула с плеча, раскрылась, и все содержимое высыпалось наружу: серебряная мелочь, блеск для губ, письма… Лили стала поспешно запихивать все обратно, но Джуди успела заметить то, что ее страшно взволновало.— Не спеши, Лили! — Голос Джуди дрожал от гнева. — Он все еще тебе пишет, да?Лили уже открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала. В конце концов, все, что бы она сейчас ни сказала, будет воспринято как ложь.А Джуди не могла сдержаться:— Неужели ты думаешь, что я не узнаю почерк своего любовника, хотя бы и после стольких месяцев?— Джуди, я не могу заставить Марка не писать мне. Но я не поддерживаю с ним отношений. И у нас с ним никогда ничего не было, ты же знаешь…— Но он хочет тебя, Лили, не правда ли? А меня он больше не хочет! — Джуди понимала, что ей необходимо остановиться, это было выше ее сил: слишком долго она копила обиды. — Не пытайся уверить меня, будто не знала, что Марк в тебя влюбился тогда, в Нью-Йорке. Не притворяйся, будто тебе неизвестно, какое впечатление ты производишь на мужчин. Ты, Лили, — самый знаменитый секс-символ мира! — Джуди наносила удар по самому уязвимому месту дочери.— Ты несправедлива, Джуди! За кого ты меня принимаешь?Но Джуди уже окончательно потеряла контроль над собой.Ее захлестнули ревность, отчаяние и страх.— За женщину, которая способна соблазнить любовника матери и разрушить дело матери, вот за кого! — бросила она в лицо дочери.Из глаз Лили хлынули слезы ярости.— Ты невыносима! Лучше бы я тебя никогда не встретила! Я не желаю больше тебя видеть!Она развернулась, смешалась с толпой и исчезла. Джуди печально смотрела ей вслед. Их громкие, срывающиеся голоса, их лица, искаженные болью и гневом, остались незамеченными в шумной, суетливой толпе. Но обе женщины знали, что игра окончена. За считанные минуты хрупкая стабильность отношений, которую обе пытались установить, рухнула.Мужчина с биноклем видел, что они ссорились, что Лили залилась слезами и исчезла за серыми каменными воротами базара. Он быстро двинулся за ней, расталкивая локтями прохожих, озабоченный лишь одним: не упустить Лили из виду.
— Где, черт возьми, может быть Лили? Она никогда не уходила одна так надолго!— Вы же знаете, ходить одной для нее — высший шик, — напомнила Санди. Усевшись поглубже в кресло, она наблюдала, как тяжелая грозовая туча собиралась за минаретом. — Она ведь не переносит весь этот звездный антураж.— Да, но она прекрасно знает, что через десять минут у нас назначена встреча с представителями агентства.— Ну, может быть, она просто не хочет с ними встречаться. И вообще, почему бы нам не сходить поесть? — Санди поднялась со стула и затянула «молнию» на своем золотистом комбинезоне. — А Лили к нам присоединится, когда появится.Но когда Джуди попыталась оставить Лили записку, консьерж кивнул на ключ от номера Лили, лежащий в ячейке.— Мисс Лили ушла несколько часов назад и с тех пор не возвращалась. Нет, не одна. В сопровождении мужчины.— Какого мужчины?— Он не живет в нашем отеле. Может быть, турок. Я не помню, как он был одет. Кажется, в темный костюм. — Служащие самого дорогого отеля Стамбула говорили на безупречном английском.— Как странно, мы же здесь никого не знаем, кроме людей из агентства, — задумчиво произнесла Санди, когда они прошли в столовую. Джуди молчала.Пока сотрудники агентства в сверхвежливой манере обсуждали с ними деловые проблемы, на столе один за другим появлялись блюда с заманчивыми названиями: «Обморок святого» (баклажаны, фаршированные помидорами, луком, чесноком), «Наслаждение султана» (тушеная баранина с луком и томатами), «Женский пупок»(пирожные с орехами и взбитым кремом). Потом свет был приглушен, а на сцене несколько пухлых женщин в полупрозрачных одеяниях начали исполнять танец живота. Их сменил пожиратель огня, а затем на сцене появился укротитель змей.И до двух часов ночи, пока последняя кобра не улеглась обратно в корзину дрессировщика, Джуди не удавалось встать и уйти.Вернувшись в отель, она забеспокоилась еще больше: ключ от номера Лили по-прежнему торчал в ячейке.— Стамбул не тот город, по которому девушке стоит гулять с незнакомым мужчиной, — раздраженно заметила она, обращаясь к Санди. — Как бы ни была Лили сердита, она могла бы оставить нам записку. В конце концов, ей же самой будет неприятно, когда ее начнет разыскивать полиция. — Все более ощущая свою вину, Джуди добавила:— Пожалуй, в полицию нам лучше пока не обращаться. Если Лили решила просто покрутить роман, мы поставим ее в смешное положение.Санди кивнула.
Едва проснувшись, Джуди набрала номер Лили. Никто не ответил. Тогда, наспех запахнувшись в длинный шелковый халат, она заторопилась вниз, в приемную. Но вчерашняя смена уже ушла.Новый дежурный, очень нервный молодой человек, наотрез отказался выдать ключи от номера Лили. Джуди потребовала, чтобы вызвали директора гостиницы, и вскоре они уже поднимались вдвоем по мраморной лестнице. Встревоженная, Санди осталась ждать их в коридоре, за двойной дверью номера Лили.Джуди в сопровождении директора отеля, быстро пройдя через гостиную, распахнула дверь в спальню. Подушки оказались не смяты, равно как и простыни. Не вызывало сомнений, что постель оставалась именно в том виде, в каком ее оставила горничная, застелив сутки назад.Санди вбежала в комнату и открыла дверь платяного шкафа. «Все ее вещи на месте». Она заглянула в ванную. На полочке перед зеркалом в беспорядке разбросана косметика, но в этом не было ничего необычного.Санди вернулась в гостиную, где застала Джуди сидящей на корточках перед огромным, цилиндрической формы свертком в коричневой крафтовой бумаге.— Лили, наверное, принесла это с базара.— Может быть, человек, с которым ушла Лили, был торговцем коврами? — задумчиво произнесла Санди.— А может, она просто встретила на рынке кого-нибудь из знакомых? — предположила Джуди.Услышав тихий скрип двери, обе женщины радостно вскочили.— Лили! Слава богу! Наконец-то… — В дверях стоял мальчик-посыльный с огромным букетом красных роз.— Господи! Кому это пришло в голову присылать нам розы? Все знают, что мы завтра уезжаем? — в изумлении воскликнула Джуди.Санди взяла у посыльного букет и с удивлением извлекла спрятанный туда конверт. Не распечатывая, она протянула его Джуди. Та пробежала глазами вложенную в конверт открытку и со стоном отбросила ее в сторону:— Боже мой! Только не это!Санди подняла открытку и медленно прочла вслух:— «Оставайтесь в гостинице, пока отец Лили не даст о себе знать. Он должен будет заплатить выкуп».— Ну вот, теперь мы хотя бы знаем, что случилось: Лили похитили, — прошептала девушка. Глава 1 15 октября 1978 года Не в силах вымолвить ни слова, Джуди стояла посреди гостиничного номера, ошеломленно глядя на великолепный букет красных роз. "Это моя вина, — говорила она себе. — Боже! Отчего ты не выкидываешь предупредительный красный флажок, когда человек совершает пусть даже крошечный шаг по пути к катастрофе?! Если бы только я могла перевести часы на год назад и вернуть все, как было до той нашей первой встречи в отеле «Пьер».Стоял теплый октябрьский вечер. В камине гостиничного номера был разожжен огонь, и это придавало дополнительный уют и без того прекрасной комнате с замечательным видом на пурпурный сумрак Центрального парка. Пляшущие языки пламени отбрасывали отсвет на лица двух женщин, шагнувших навстречу друг другу. Джуди было трудно поверить, что ее дочь, которую она считала умершей, жива и что она — Лили, самая знаменитая кинодива со времен Мэрилин Монро. Было почти невозможно совместить в сознании это сексапильное существо с тем образом, который долгие годы Джуди лелеяла в сердце, — очаровательной, хорошо воспитанной шестилетней девчушки с аккуратно заплетенными косичками.Джуди всегда казалось, что ее давно потерянная дочь должна быть похожа на нее, однако единственное сходство между двумя женщинами было в очертаниях тонких изящных фигур.Остальные три женщины в комнате сидели неподвижно, будто загипнотизированные разворачивающейся у них на глазах драмой.— Не думаешь ли ты, что нам лучше уйти? — прошептала Пэйган, обращаясь к Кейт, сидящей на абрикосового цвета диване.Кейт Райэн, не в силах отвести взгляда от Лили, только пожала плечами. Она поймала себя на том, что мысленно делает заметки для будущей статьи. Лили неуверенным шагом двигалась навстречу Джуди. Кейт уже раскрыла было рот, чтобы что-то, ответить, но третья из присутствующих в комнате свидетельниц сцены, элегантная блондинка в платье из голубого шелка, предупреждающе поднесла палец к губам, и все трое зачарованным взглядом следили за тем, как мать и дочь нервно обнялись. Движимые естественным желанием преодолеть боль и неловкость момента каким-то физическим действием, они все крепче и крепче сжимали друг друга в объятиях, но — как отметила Кейт — не поцеловались.Джуди вдруг всем своим существом осознала, что она в первый раз прикасается к дочери с того самого трагического момента, когда в швейцарском госпитале, где родился ее незаконный ребенок, она протянула трехмесячного младенца его приемной матери. Все сильнее прижимая дочь к сердцу, Джуди поняла, что они обе уже долгие годы нуждались в этом, и нужда эта была подобна голоду. Это их объятие было прежде всего утолением голода, а потом уже — жестом тепла, любви и привязанности. И в то же время для обеих это было и жестом доброй воли."Это моя дочь, — думала Джуди, ощущая вибрирующее тепло тела Лили. — Я родила эту роскошную женщину; эти дикие каштановые глаза, косая линия скул — когда-то они были частью меня. Я сотворила их. — Она скользнула взглядом по золотистой коже предплечий:— Вот плоть от плоти моей".«Она не чувствует себя моей матерью». Диковинная смесь облегчения и возмущения родилась в душе Лили; она всегда окутывала свою таинственную мать мистическим ореолом, иначе слишком жестоким и грубым представал отказ матери от нее, Лили, в трехмесячном возрасте. Теперь Лили надеялась, что она обретет наконец защиту, но, поглядев в глаза Джуди и увидев в них боль, страх и чувство вины, Лили вдруг сама ощутила себя материнской защитницей.Начисто забыв о трех парах посторонних глаз', наблюдающих эту сцену, Лили едва не расплакалась, вспоминая о бесконечном беспокойстве, нервозности и неуверенности, которыми была окрашена вся ее взрослая жизнь. Теперь она наконец, скорее инстинктом, чем разумом, поняла, откуда они проистекали — из чувства утраты, не становящегося менее горестным от того, что это была тоска по женщине, которую Лили никогда не видела, по ее «настоящей мамочке» — именно так мысленно называла Лили свою далекую мать.— Мама? — Лили произнесла это слово тихо, будто пробуя его на вкус, и секунду спустя повторила вновь:— Мама.Обе женщины подались назад и, рассмеявшись сквозь слезы, почти хором произнесли:— А ты не такая, как я ожидала!— Как ты нашла нас? — добавила Джуди.— Это было совсем не сложно, — ответила Лили. — Я наняла частного сыщика. Он выяснил, что моей матерью должна быть одна из четырех подружек-школьниц, учившихся тогда в Швейцарии. Но он не мог определить, кто именно та, что почти еще подростком родила меня двадцать девять лет назад. Поэтому мне и пришлось организовать эту встречу. — Будто засомневавшись, она вдруг замолчала, нервно покусывая нижнюю губу. — Надеюсь, вы простите меня. И, надеюсь, вы сможете понять, почему для меня было так важно выяснить, кто мои родители и кто такая я сама.Кейт никак не предполагала, что эта эротическая богиня сможет вызвать у нее когда-нибудь чувство жалости и умиления.— А мы, в свою очередь, надеемся, — мягко произнесла она, — что вы, Лили, тоже поймете, почему Джуди не могла остаться с дочерью. В 1949 году шестнадцатилетняя девушка из бедной семьи не в состоянии была позволить себе еще и растить ребенка.Встревоженная, Джуди спросила:— А ты… а вы… твоя приемная мать хорошо с тобой обращалась?.. Я никогда не могла простить ей, что она взяла тебя в Венгрию после того, как туда вошли русские.— Я всегда любила Анжелину, — ответила Лили. — И всегда буду ее любить. Она тоже любила меня и никогда не лгала мне, всегда повторяла, что моя настоящая мамочка придет за мной.— И она бросилась за тобой, — впервые вступила в разговор элегантная блондинка в платье из голубого шелка. Ее манера произносить слова безошибочно выдавала французское происхождение. — Мы знали, что ты была на каникулах в Венгрии, и, когда там произошла революция, Джуди понеслась через всю Европу к венгерской границе. Там царил хаос: полторы тысячи венгерских беженцев просочились через австрийскую границу и жили в лагерях для переселенцев. Мы поговорили с каждым из них. Но никто не знал, где тебя искать. — Максина вспомнила, в каком неистовстве кляла себя Джуди, когда они бродили от палатки к палатке в лагере беженцев.Наверное, и Джуди в этот момент вспомнила то же самое. Закрыв лицо руками, она тяжело опустилась на диван; воцарившееся в комнате тяжелое молчание нарушалось лишь ее всхлипами.Кейт подняла трубку телефона.— Появление новорожденного отмечают шампанским, не так ли? — обратилась она к присутствующим. — Интересно, есть ли у них «Крюг» сорок девятого года?— Я предпочла бы наше шампанское, — отозвалась Максина. — Попроси принести бутылку «Шазалль-74».Посреди бури эмоций, последовавшей за выпитым шампанским, Пэйган вдруг спросила:— А как насчет прессы? Будем ли мы держать всю эту историю в секрете?— Она неизбежно так или иначе выплывет наружу, — задумчиво произнесла Максина. — К нам постоянно приковано внимание публики. Самое позднее через неделю кто-нибудь подслушает наш телефонный разговор или выкрадет письмо и запродаст историю в «Нэшнл инкуайрер» за какие-нибудь пятьдесят долларов. — Она обернулась к Кейт:— Ты ведь журналистка, не так ли?— Мы сможем уберечь тебя от вранья, Лили.Мы обнародуем правдивую историю твоей жизни, такую, как ты сама расскажешь, — обратилась Джуди к дочери.— Нет, только не это, — отпрянула Лили в испуге. — Вы же знаете, какие помои на меня выливают. А по такому случаю они особо постараются.— Не бойся, Лили, — вступила в разговор Кейт. — Я главный редактор «Вэв!», и я смогу держать ситуацию под контролем. Мы напечатаем только то, что ты сама найдешь нужным. — Она обернулась к Джуди за поддержкой:— Если мы берем настоящую историю и делаем ее так, как надо, то все остальные остаются вне игры. Вряд ли кто рискнет браться за тот же сюжет после нас.— Да, пожалуй, это действительно «правдивая история», — улыбнулась Лили.И пока Максина бесшумно разливала очередную бутылку шампанского, четыре находившиеся в комнате женщины погрузились в историю пятой — Лили. Тихо и неторопливо рассказывала она обо всем, что случилось с ней после 1956 года: чудесную историю превращения парижской порномодели в кинозвезду мирового класса, печальную историю одинокой души, так же мало способной отстоять свои права и достоинство, как не в силах удержаться на ветках осенние листья в темнеющем Центральном парке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30