Все прощать. Но закат на
Земле-бета совсем, не красный, а море не синее. Какое?
Чтобы его описать, нужно чувство. Сам для себя ты все понимаешь, но
если тебе нужно кому-то рассказать... Требуются особые слова, рожденные
чувством. Чувством к другому. Бетяне этого лишены. Синее море.
Я смотрела, как Гур плавает, плавно и ритмично закидывая руку, нес-
лышно вспенивая воду ступнями. В воде он был естествен, как рыба, даже
лицо становилось каким-то рыбьим.
А я решила установить вышку, нажала на пять метров, и, стоя на пло-
щадке, которая медленно поднималась, видела обращенное ко мне лицо Гура
- теперь он лежал на спине, раскинув руки.
Он открыл глаза, и я постаралась не ударить в грязь лицом - когда-то
Ингрид Кейн прыгала классно. Я выбрала один из самых сложных и эффектных
прыжков, бесшумно вонзилась в воду и, на размыкая ладоней над головой,
продолжала полет вниз, в темнеющую бездну. Глубже, глубже. Сейчас дыха-
ние кончится. Предел. Рука Гура на моем плече. Нет. Вверх, быстрее!
Еще одно открытие - я хотела жить. И на этот раз меня удерживало не
только любопытство. Рука на плече? Было тысячу раз. Что же?
Гур уже-сидел на корме, склонив голову - точь-в-точь петух на насес-
те, - и по его взгляду я поняла: опять сделала что-то не то. Наверное,
Рите не умела прыгать с вышки. Или боялась высоты? Все предусмотреть не-
возможно. Какого черта я с ним поехала?
Но тем не менее позавтракали мы с аппетитом, я сама готовила сандви-
чи, уже не думая о том, так ли их делала Николь, потом снова до одури
плавали и, наконец, в изнеможении распластались на корме, подставив жи-
воты солнцу. Я видела краем глаза его профиль, сомкнутые под темными оч-
ками веки и инстинктивно чувствовала, что он все время наблюдает за
мной, ни на секунду не выпускает из виду, несмотря на закрытые глаза.
Николь была его подружкой, и мы оба знали, что если не поцелуемся,
это будет неестественно. Мы оба родились на Землебета, где в подобной
ситуации так было всегда и, наверное, было прежде у Гура с Николь, когда
они отправлялись до меня в морской вояж. До меня. Забавно.
Мы оба ждали. И оба знали, что ждем. Наконец я не выдержала и, при-
поднявшись на локте, приложилась к его губам. Лучше бы я этого не дела-
ла. Правда, на поцелуй он ответил, чтобы соблюсти ритуал, но мы оба лишь
играли в Гура и Николь. И знали, что играем.
В общем, в этот день все было не так и не то. Но когда мы возвраща-
лось и рука Гура снова лежала у меня на плече (правда, я ее уже не чувс-
твовала - плечо и спина затекли, так как я боялась шевельнуться), я жа-
лела, что этот "день здоровья" уже кончился.
* * *
Гур снова пропал и не показывался более недели. С ним ничего не слу-
чилось - каждую ночь я по-прежнему слышала его мягкие кошачьи шаги по
коридору мимо моей двери. Под утро он возвращался к себе и, похоже, за-
был о моем существовании.
Поначалу его отсутствие меня даже радовало - я была слишком занята
собой в связи с очередным открытием. По всей вероятности, я не избежала
участи Риты и тоже влюбилась в Гура. Или Рита была ни при чем и это слу-
чилось с Ингрид Кейн, которая когда-то пожалела, что ей не двадцать? Или
в Гура влюбилась новая Николь, которая вместе с ним открывала Землю-аль-
фа, чтобы, постигая того человека, постичь себя?
Я думала о нем все время. Даже когда не думала о нем, Когда сидела в
тайнике одна перед экраном, в наушниках или с книгой. Представляла себе,
что бы он сказал в том или ином месте, соглашалась, спорила. А потом
откладывала книгу и просто думала о нем. Хаос из его реплик, жестов, ми-
мики, Гур, Гур, Гур...
Открывать в одиночку Землю-альфа не хотелось - мне не хватало Гура,
его души, мыслей. Впервые в жизни я заскучала наедине с собой.
Мне нужно было его видеть, "Мне все время хотелось его видеть..."
Можно было позвать его, но мне нужна была иллюзия. Что я по-прежнему
спокойна. Инстинкт самосохранения. Если бы Гур не откликнулся, я оказа-
лась бы безоружной.
Я боялась его власти над собой. Теперь я знала, откуда она. И когда
Гур, наконец, пришел как ни в чем не бывало, будто мы лишь вчера расста-
лись, я приняла правила игры.
Гур был подчеркнуто равнодушен - это его выдавало. Я знала, что он
играет. И он знал, что играю я. Мы оба, перестав быть бетянами, играли в
бетян. Как те, с Земли-альфа. Никаких чувств, никакой зависимости друг
от друга. Каждый в своей скорлупе, каждый сам по себе.
Гур опять приходил ежедневно, но больше я не думала о нем. Мне было
легко, спокойно и пусто. Мы снова занимались лишь Землей-альфа.
Это произошло неожиданно. Я поймала взгляд Гура в зеркальной грани
какого-то прибора. Он смотрел на меня и не знал, что я его вижу. В нем
будто что-то распахнулось, прежде наглухо запертое, а теперь открытое,
обращенное ко мне. Он перестал для меня быть бетянином. И хотя я понима-
ла, что это происходит в нереальности, по ту сторону зеркала, что Гур
воображает, будто наедине с собой, я не могла оторваться и, как заворо-
женная, увязалась за ним в эту нереальность и тоже ответила ему взгля-
дом, каким посмотрела бы на него наедине с собой.
Наши взгляды встретились в зеркале. Но ни он, ни я не отвели глаз -
нереальность была слишком хороша.
Мы смотрели друг на друга, было очень страшно. Бетянка во мне бешено
сопротивлялась, но я ее скрутила. Преодолеть себя, рискнуть. Преодолеть
спокойствие. Еще хотя бы несколько мгновений...
Гур улыбнулся. Не так, будто он наедине с собой, а улыбнулся мне, как
бы переводя в реальность то, что произошло между нами. Выдержать, риск-
нуть. И вот уже зеркала нет, его руки у меня на плечах. Лицо в лицо,
глаза в глаза. Я - ТЫ. ТЫ. ТЫ. "Не может быть", - подумала я, закрывая
глаза. И все-таки это было - иллюзия, что я не одна. Всего несколько се-
кунд, но ради них... Страдания ради иллюзии? Пусть.
Что с нами теперь будет, Эрл Стоун? Мы больше не бетяне, мы вроде си-
амских близнецов, связанных одним кровообращением. Каждое неосторожное
движение будет причинять боль другому. Все, как у них.
- Эрл...
Я назвала его настоящим именем, и он даже не удивился, ничего не
спросил. Как я бы не удивилась, если бы он назвал меня Ингрид. Все пре-
дыдущее было чудом. Всего лишь пара небольших чудес в придачу.
* * *
Ночью я ждала его в своей комнате, уверенная, что он придет, И Эрл
действительно пришел и молча сел на край тахты, не решаясь ко мне при-
коснуться. Я подумала, что этого, в сущности, могло бы и не быть. Визит
Риты, мой последний эксперимент, все, что произошло потом... Цепь слу-
чайностей. Я ушла бы из жизни, и ничего бы не было. Ни этой сырой, похо-
жей на дно колодца комнаты, ни жужжания кондиционера, ни Эрла Стоуна, не
решающегося ко мне прикоснуться, ни нашего молчания.
И все же чудо происходило. Мне было двадцать, и я была гораздо краси-
вее, чем Ингрид Кейн в те годы, и Эрл Стоун пришел ко мне и сидел рядом,
не решаясь ко мне прикоснуться...
Спасибо тебе, Рита! "Спасибо" - их слово. Оно слишком мало, а другого
нет. Почему их слова значат так мало? Спасибо за чашку кофе. Спасибо за
жизнь.
И еще я подумала, что ему проще - ведь Николь уже была прежде его
подружкой. Но когда ею стала Ингрид Кейн и умирала в его руках, когда
это произошло и его лицо в моих ладонях снова стало реальностью, лицом
Эрла Стоуна, я услышала:
- Ты не Николь. Может, я сошел с ума, но ты не Николь, Кто же ты? Кто
ты?
Я знала, что никогда не отвечу ему. Как бы близки мы ни были. Он мог
бы быть моим внуком.
Нет, я слишком женщина. А он - мужчина. Это нас сблизило, и это нас
разделяет. Я остаюсь Ингрид Кейн, вещью в себе, я не могу открыться ему
полностью. В чем-то я боюсь его. Потому что я женщина, а он мужчина. В
чем-то мы всегда останемся тайной друг для друга. И на Земле-альфа тоже
было так.
* * *
Они сравнивали любовь с огнем - наивно, но точно, Я "горела". И все
тепло, все лучшее во мне - ему.
Мое тепло как бы материализовалось в нем, каждый раз Эрл уносил с со-
бой часть меня. И чем больше я в него вкладывала, тем сильнее привязыва-
лась к нему. Тем больше любила.
Теперь я понимала Риту - она отдала ему слишком много, чтобы
продолжать жить без него. Для себя ничего не осталось. Она сгорела
совсем, ей было двадцать. А может, это действительно прекрасно -
сгореть дотла?
Иногда я жалела, что не способна на это. Всегда останется несгораемый
сейф, надежно запертый изнутри, куда никому нет доступа. Даже Эрлу Стоу-
ну.
Мои сто двадцать семь. Последний эксперимент. Наверное, поэтому мне
не по силам было то, что они называли СЧАСТЬЕМ.
Это когда думаешь "не может быть", когда ты до предела натянутая
поющая струна, которая вот-вот оборвется. Оно абсолют, оно "слишком",
чтобы его можно было вынести долгое время.
"Вечное счастье" - бессмыслица. Все равно что "вечная молния". Разве
что в настоящем раю.
Я "горела". Даже не знаю, хорошо мне было или плохо. Повсякому. Но
все мое прошлое я бы отдала за полчаса с Эрлом. Даже когда мы играли в
бетян, даже когда было плохо. Когда его взгляд вдруг останавливался на
мне в мучительном недоумении:
- Ты не Николь. Может, я сошел с ума... Кто ты?
Он осмелился спросить это вслух лишь однажды. Он знал, что я не
Николь. Он сомневался в очевидном, сомневался в самом себе. Вопрос был
слишком интимен, все равно что признаться в потере рассудка.
Только я могла бы ему помочь. Но не могла. Оставляла одного и сама
оставалась одна. Нам обоим было плохо в такие минуты. Но уже эта схо-
жесть состояний вновь сближала нас, уже это казалось чудом.
Я по-прежнему не знала, куда и зачем он уходит по ночам, и не стреми-
лась узнать. Эта его тайна как бы компенсировала мою. Так было легче
удирать от его мучительного: "Кто ты, Николь?"
Будто причиняя боль себе, я частично избавляю его от боли. Иллюзия?
Возможно. Спасительная жертва. У них тоже так было.
Но я знала - рано или поздно Эрл мне все расскажет. Моя неосведомлен-
ность тяготила его самого едва ли не больше, чем меня. Он был человеком
абсолюта. Отдать все. Дотла. В этом отношении он походил на Риту. Или
просто они оба были молоды? Почему Эрл не полюбил ее?..
Гаснет свет, мы на дне колодца. Жужжит кондиционер. Тело Риты, душа
Ингрид. Кто из нас умирает в твоих руках?
Ингрид была совсем другой. Любопытно, понравилась бы она тебе? Или
все-таки я с тобой остаюсь Ингрид? Ты разжимаешь руки. Опять тот взгляд:
"Кто ты, Николь?"
Притворяюсь, что сплю. Мы играем в бетян. Ты одеваешься и крадешься к
двери с бесшумной грацией зверя из семейства кошачьих. Стараешься не
разбудить меня, хотя знаешь, что я не сплю.
Твои шаги по коридору - куда и зачем, не знаю. Мы встретимся через
сутки, а я уже жду.
Всю ту жизнь за полчаса с тобой. Даже когда нам плохо. Ты не должен
знать, что я ненастоящая. Я не могу, Эрл!
* * *
Прошла осень, кончалась зима. За все это время произошло лишь одно
пустяковое событие - у меня выпала пломба. Возможно, об этом и упоминать
бы не стоило, если бы... У Риты не было запломбированных зубов!
Я твердо это знала, так как в свое время обследовала на приборах каж-
дую клетку ее тела - от пальцев ног до пепельных, с зеленоватым отливом
волос.
И впоследствии я ни разу не обращалась к дантисту. Но вот, чистя зу-
бы, обнаружила справа вверху маленькое аккуратное углубление, несомнен-
но, искусственного происхождения, и вспомнила, что, когда накануне грыз-
ла орехи, мне действительно показалось, будто выскочила пломба. Может,
приборы ошиблись?
Или Рита, готовясь к смерти, за те два отпущенных ей дня решила зап-
ломбировать вполне здоровый зуб? Сомнительно. Или... Или я не Рита? За-
бавно. Или...
Ореховую скорлупу мой Раздирающий Душу успел выбросить, и я тоже пос-
таралась выбросить из головы это происшествие. Кто я? - не все ли равно.
Я замечала, что даже для Эрла Стоуна этот вопрос постепенно теряет былую
остроту.
Мы были слишком поглощены друг другом: тем чудом, которое рое они на-
зывали ЛЮБОВЬЮ.
Земля-альфа, лучшее, что когда-либо было создано тем человеком, при-
надлежало нам. Шекспир, Гете, Достоевский, Толстой, Бетховен, Чайковс-
кий, Моцарт... Все, что они называли КРАСОТОЙ, ПРЕКРАСНЫМ.
Теперь мы почти не разлучались - его ночные прогулки прекратились. Я
и радовалась этому и чего-то боялась. Я знала, что он принял решение
один, без меня, но ему необходимо, чтобы я его одобрила. Он ждал моих
расспросов, но я молчала, опасаясь его откровений.
Он и так уже слишком был мной, а я не могла ответить ему тем же.
* * *
Приближался день Большого весеннего карнавала, и мне захотелось на-
верх. Непонятно откуда возникшее желание, от которого я никак не могла
отвязаться, - ощутить себя в толпе, слиться с нею.
Единственный день в году, когда это было для нас возможно.
В костюмах и масках нас никто не узнает. Общепринятый стандарт-живот-
ное, птица, растение, насекомое. Флора и фауна Земли-бета, десятки тысяч
родов и видов. Каждый постарался выбрать что-либо неизвестное - не уз-
нанному никем виду полагался в конце праздника специальный приз. И призы
тем, кто отгадает больше всех костюмов.
Мы не хотели призов. Эрл был барсом - это, разумеется, моя идея, а я
- просто травой. Эрлу нравилось, когда я в зеленом. Подобие юбки из зе-
леных шелковистых стеблей, как у папуаски с Земли-альфа, в волосы, с ко-
торыми пришлось изрядно повозиться, вплетены зеленые нити, зеленая с зо-
лотом полумаска. Обнаженные плечи, шея и руки сверкают от золотистой
пудры. Какая ты красивая, Рита! Длинные, стройные ноги чуть прикрыты ко-
лышущейся дикарской юбочкой - мои были куда хуже. И волосы...
Неуклюжая толстушка Ингрид с темными, вечно торчащими патлами - если
бы можно было тебя вернуть! Мне захотелось поплакать. Сентиментальность,
глупо. Закусив губу, я принялась пудрить ноги,
Эрл, оглядев меня, одобрительно свистнул. Сам он испытывал крайнюю
неловкость из-за болтающегося сзади хвоста, хотел его оборвать, но я не
позволила. Барс так барс.
Эрл в душе не одобрял моей затеи, считая ее рискованной и легкомыс-
ленной, но подчинился, чтобы доставить мне удовольствие.
Он не понимал, почему меня тянуло в толпу. Я сама себя не понимала.
Но когда мы проскользнули через заднюю калитку на улицу и горластый
пестрый поток, представляющий флору и фауну планеты, подхватил нас и по-
нес, когда мы будто растворились в нем, тоже пели, приплясывали, выкри-
кивали гортанное "ай-я-яй!", мы почувствовали, что нам обоим этого не
хватало.
Общества? Но бетяне - всего лишь стадо разумных животных, Что же их
заставляет держаться вместе? Привычка, расчет, инстинкт?
А мы с Эрлом? Что у нас с ними общего? Сифоны с шампанским гуляют по
рукам. Пожилая дама, сделав несколько глотков, сунула сифон Эрлу и хрип-
ло рассмеялась. По ее прыгающему подбородку, по шее стекали липкие кап-
ли. Эрл хлебнул, смотрит на меня вопросительно. Я забираю у него сифон,
пью. Мне весело, Вокруг что-то трещит, свистит, хлопает. Разноцветный
серпантин, конфетти, шарики, ракеты. Над головой проносятся аэрокары.
Пустеет Столица, закрыты оффисы, магазины, рестораны. В зонах отдыха
уже накрыты столы, белеют бочки с пивом. Будто в калейдоскопе, меняется
реклама аттракционов, ждут гостей уютные дома свиданий.
"Зеленый лес", "Красный закат", "Синее море". Молодежь на лужайке
отплясывает "чангу". Мы присоединяемся. С упоением дергаемся вместе со
всеми в бешеном ритме, пока не падаем в изнеможении на ковер под прох-
ладный поток воздушного душа. Эрл обнимает меня, круглые птичьи глаза
весело косят из-под маски. Мы целуемся. Очень долго, будто забыв о толпе
и вместе с тем чувствуя ее присутствие.
Откуда это желание - чтобы другие увидели нас вместе? Смотрите, знай-
те - нам хорошо только вдвоем. Не все ли равно, знают они или нет! Стад-
ность?
Эрл явно целовал меня для публики - смотрите, знайте! - Глаза его
блестели.
- Ты молодчина! - шепнул он, имея в виду нашу вылазку. На реке была
сооружена временная плотина, на дне котлована оборудована площадка для
выступлений, вокруг амфитеатром - зрительные ряды. Все места были заня-
ты, мы с Эрлом с трудом протиснулись к барьеру у края котлована. Здесь
происходили спортивные соревнования - бокс и борьба, гимнастика и акро-
батика, фехтование и высшая школа верховой езды. Культ красоты и здо-
ровья. Безупречно сложенные бронзовые тела, чуть прикрытые яркими воз-
душными тканями, отточенные грациозные движения, гармония и пластика те-
ла, доведенная до совершенства, - это было очень красиво, и голубое небо
- действительно голубое, и безмятежно улыбающиеся лица вокруг - все на-
водило на мысль о золотом веке человечества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12