- удивился он. - Раз красиво... И словно в подтверждение
его слов дорогу загородила какаято ярко-рыжая.
- Привет. Когда?
- Послезавтра, детка.
Кажется, я начинала понимать Николь. Но ощущение твердой скульптурной
руки на моей талии, руки "образца", "эталона", было приятным. И я шла с
ним, стараясь не смотреть на белеющие повсюду статуи.
Нам удалось поймать аэрокар, и через пять минут мы приземлились дале-
ко за городом. Сыграли для начала несколько партий в теннис. У Николь
действительно получалось превосходно, гораздо лучше, чем когда-то у Инг-
рид Кейн. Тело у нее было гибкое, тренированное, не знающее усталости, и
Унго пришлось изрядно попотеть, чтобы добиться победы.
Потом мы гоняли наперегонки на одноместных спортивных аэрокарах. Заж-
мурившись, захлебнувшись встречным ветром, я неслась к солнцу, которое
слепило даже через веки. И вдруг врезалась в облако. Оно было теплое,
как парное молоко. Я сбавила скорость и погрузилась в него, ощущая на
лице, руках и шее щекочущие капли непролитого дождя.
Потом облако разорвалось, я увидела далеко внизу зеленые поля стадио-
нов с белыми пятнами - статуями Унго. А живой Унго настигал меня. Я сов-
сем выключила мотор аэрокара и стала падать. Земля надвигалась. Я про-
неслась над деревьями, успела захватить в горсть несколько листьев -
трюк моей юности, - снова взмыла вверх, едва не столкнувшись с аэрокаром
Унго, и закричала. Нечто, чему я не знала названия, переполнило меня,
выплеснулось в крике. Что со мной?
Мы сели. Унго подошел, сердито покрутил пальцем у виска и проворчал,
что мы могли бы разбиться. Я поцеловала его.
- После ужина, - сказал он тем же непреклонным тоном, каким говорил
"деткам" "завтра" и "послезавтра". Сейчас он очень напоминал собственную
статую.
...В ресторане мне снова почудилось, будто я Ингрид Кейн, молодая
Ингрид. Кажется, я здесь бывала когда-то прежде. Этот зал полумесяцем,
фосфоресцирующие стены, полуголые официанты с позвякивающими на руках
браслетами - настоящие живые официанты. И целующиеся пары. И я с парнем.
Его зовут Унго, он обнимает меня. Сейчас, позовет танцевать.
- Пойдем потанцуем, - сказал Унго.
Танец был неизвестен Ингрид, но Николь его знала отлично. Ее зелено-
вато-пепельные волосы тяжело бились по спине в такт музыке.
Я выпила подряд несколько рюмок коньяку.
Заиграли что-то медленное. Унго притянул меня к себе, и тело Николь
откликнулось точно так же, как откликалось когда-то тело Ингрид.
- Время сна, - сказал Унго (ох уж эта пунктуальность!). - Куда пой-
дем? "Голубое небо"? "Зеленый лес"? Видимо, так назывались теперь отели
свиданий.
- "Розовый закат", - наобум сказала я, уловив общий принцип.
- "Красный закат", - поправил Унго. - Или ты имеешь в виду "Розовый
восход"? Паршивые заведения. Лично я предпочитаю "Синее море". Решай же.
- Море так море.
"Море" оказалось довольно популярным - все комнаты были заняты. Но
Унго пообещал молодой хозяйке составить ей компанию послепослезавтра, и
дело уладилось.
В коридоре мы столкнулись с каким-то парнем. Наши глаза встретились,
и он незаметно для Унго кивнул мне. Я никогда его прежде не видела, тем
не менее это лицо показалось мне странно знакомым.
Отель недаром назывался "Синим морем". Зеркальные стены и пол, искус-
но подсвеченные, создавали иллюзию необъятного океана, по которому пере-
катывались белые барашки волн. Но океан этот казался безжизненным - мо-
жет, потому, что декоратор воду сделал слишком синей, а волны слишком
белыми. Постель в виде парусной яхты, которая при желании начинала тихо
покачиваться, будто на волнах.
Ванная комната оказалась обычной. В зеркале я снова с любопытством
разглядывала стройное, загорелое тело Николь, вздрагивающее под щекочу-
щими ледяными струями циркулярного душа.
И вдруг... Я уже почти привыкла, что у меня лицо Николь. Но у парня,
что встретился нам в коридоре, тоже было лицо Николь! Вот почему он мне
показался знакомым. Абсолютная копия, только сделанная под мужчину. Мне
стало не по себе, но размышлять не хотелось. Наверное, я слишком много
выпила. Я вылезла из душа под фен. То ли меня покачивало, то ли Унго
включил качку.
Глядя, как он раздевается, я подумала, что статуи с него штампуют не
зря. И что последний эксперимент Ингрид Кейн грозит затянуться. Кто я -
не все ли равно? Мне девятнадцать, а Унго просто великолепен.
- Я не должен нарушать режим, - недовольно заявил он, поглядывая на
часы. - От этого портится внешность.
Николь, ты не права, он очень даже забавен. Я поцеловала Унго, и на
этот раз его мягкие губы нетерпеливо встретили мои. Уже не выпуская ме-
ня, он выключил свет и над нашими головами зажглось звездное небо.
* * *
Я проснулась внезапно - будто изнутри что-то толкнуло. Часы показыва-
ли четверть шестого. Рядом, привалившись к моему плечу, посапывал Унго.
Море исчезло. Через выходящую на улицу стену в комнату проникал тусклый
дневной свет, по другой, телевизионной, уже беззвучно мелькали кадры
рекламы и спортивной хроники.
Боль в ноге. На ступне - свежая глубокая царапина. Откуда? Я вспомни-
ла, что это Николь поранилась о металлический прут, когда шла за мной в
усыпальницу. Я вспомнила все.
Голова после вчерашнего ничуть не болела, мозг работал ясно и четко,
и снова я подумала, что молодость - стоящая вещь. Даже если она повторя-
ется. Я лежала в объятиях Унго и скрупулезно, минуту за минутой, переби-
рала в памяти все события вчерашнего дня.
Итак, можно считать последний эксперимент Ингрид Кейн удавшимся. Те-
перь меня интересовало другое - эта девушка Николь Брандо, ее непонятное
тело, отныне ставшее моим. Странные, бурные эмоциональные ощущения никак
нельзя было объяснить просто молодостью. Патологические изменения в моз-
ге, неразличимые даже точнейшими приборами? Но какова их природа, причи-
на?
Даже мое любопытство, кажется, выросло в этом проклятом теле до ги-
перболических размеров. А я-то полагала, что проживу в нем всего сутки!
Действовать. Немедленно.
Я стала торопливо одеваться. Проснулся Унго, взглянул на часы.
- Куда ты? До завтрака еще 47 минут.
- В моем режиме прогулка до завтрака. Улучшает пищеварение. Унго по-
нимающе кивнул.
- Если хочешь, мы можем встречаться. В четверг я свободен. Ты ведь
знаешь, где меня найти?
Я не знала, но ответила утвердительно. Просто чтобы отвязаться. Мне
уже было не до него.
Утренние газеты извещали о кончине Ингрид Кейн, в прошлом известного
нейрофизиолога, ныне содержательницы одного из самых популярных домов
"последнего желания" и о конфискации, за неимением наследников, всего ее
имущества в пользу государства.
Теперь у меня не было ничего - ни дома, ни имени. Я шла по улицам,
безуспешно пытаясь выработать какой-то план. Идти по адресу, указанному
в документах Николь, было рискованно, осведомляться о ней - тем более.
Нельзя даже просто гулять - ведь в любую минуту мне может встретиться
кто-либо из знакомых Николь. Вроде того странного парня с ее лицом.
Время завтрака кончилось, город опустел. Меня подозвал полицейский.
Попалась?
- Почему не на работе? Гражданский номер, фамилия? Ничего не остава-
лось, как назвать координаты Николь. Пока полицейский справлялся у
компьютера, я прикидывала, не попытаться ли удрать. Но он повернулся ко
мне с улыбкой и козырнул.
- Можешь идти. Извини.
Ну и ну! То ли Николь работала в каком-то ночном заведении, то ли во-
обще имела право не работать... Интересно...
Одна из улиц была перегорожена - что-то строили. Я пошла в обход.
И...
Стоп! Почему именно эта улица? Я проанализировала свой путь и с удив-
лением обнаружила, что с самого начала шла в определенном направлении, а
не блуждала, как казалось. Странно. Район этот был мне незнаком, но я
чувствовала, что непременно должна пройти по этой улице. Почему? Куда?
Эта странность опять-таки исходила от тела Николь. Ее дом? Судя по
документам, он находился в противоположном направлении. Но документы бы-
ли подделаны. Однако компьютер в Доме мод признал адрес правильным. Пой-
ти туда? Нельзя. И не идти нельзя - единственная зацепка.
Пока я колебалась и взвешивала, ноги сами вывели меня через переулок
к перегороженной улице. Мне хотелось туда, мне нужно было именно туда.
А, будь что будет!
И я пошла. Миновав эту улицу, свернула на другую, на третью. Несколь-
ко раз меня останавливали полицейские и каждый раз, извинившись, отпус-
кали. Сколько еще идти? Видимо, Николь нравилось ходить пешком. Город
кончился, потянулись виллы, но я не думала ни об усталости, ни о том,
что так и не позавтракала. Я почти бежала. Я знала, что сейчас приду.
Здесь. Стандартная вилла, которую я безошибочно выделила среди сотни
других, похожих на нее, как две капли воды. Сердце билось, будто после
чашки крепкого кофе. Если это дом Николь, она должна знать шифр замка на
входной двери. Но он стерт из ее мозга вместе с другими сведениями. Поз-
вонить нельзя. Оставалось снова лезть через забор, хотя мой экстрава-
гантный наряд для этого никак не годился - край юбки пришлось держать в
зубах. Мне повезло - в саду было пусто. Только два робота, закончившие
утреннюю уборку участка, неподвижно стояли под навесом, поблескивая вык-
люченными глазами.
Я беспрепятственно вошла в дом. Ни души, тишина. Шторы на окнах спу-
щены, ковры скатаны. В безлюдном полумраке комнат мои шаги отзывались
гулким эхом.
Меня не покидало смутное ощущение, что я уже бывала здесь прежде. Как
если бы я когда-то видела все это во сне. И вместе с тем это не был дом
Николь, что я установила по отсутствию характерных признаков, которые
отличают жилище женщины.
Кто он, этот мужчина? Его непонятная власть над Николь, которую даже
смерть не могла стереть...
- Нельзя! - вдруг рявкнуло за спиной. Из стенного отсека, угрожающе
раскинув щупальца, прямо на меня двигался робот, Я попятилась и стала
втолковывать ему, что я Николь Брандо, гражданский номер такой-то... До
сих пор это выручало, но на сей раз сработало, кажется, в обратную сто-
рону.
- Николь Брандо. Нельзя, нельзя, нельзя! - заревел он, продолжая тес-
нить меня к двери.
Я не стала дожидаться, пока меня коснутся его ледяные лапы, и повино-
валась. Это чучело шло за мной до самых ворот. По дороге я пыталась
что-либо у него выведать, но он был из еще более молчаливой серии, чем
мой Жак, и на все вопросы лишь тупо и раскатисто повторял:
- Николь Брандо. Нельзя. Нельзя.
Ладно, времени у меня много, в девятнадцать лет можно не торопиться.
Неподалеку в ресторанчике я с аппетитом пообедала. На крыше была сто-
янка аэрокаров. Я взяла напрокат двухместную "Ласточку" и, развернув ее
так, чтобы интересующая меня вилла была целиком в поле зрения, стала с
крыши наблюдать.
Ждать пришлось долго. Очень хотелось вылезти из машины и размяться,
надоедали мухи и мужчины. Но я терпела. Любопытно, как быстро человек
привыкает ко всему. Даже к внезапно вернувшейся молодости. Мне уже каза-
лось невероятным, что еще вчера утром я не могла пройти без одышки и
сотни шагов, едва не померла от превосходного бифштекса, а эти увивающи-
еся сейчас возле моей машины парни годились бы мне в правнуки.
Только смазливое лицо Николь в зеркале над рулем... Туда я старалась
не смотреть.
Уже смеркалось, когда на крыше виллы возле черного аэрокара появились
две фигуры. Высокий мужчина и женщина, закутанная в сиреневый плащ. Их
аэрокар повернул к Столице, моя "Ласточка" взвилась следом.
Были как раз часы пик, скорость ограниченная, и обе машины шли на ав-
топилоте. Это облегчало преследование-расстояние между ними не сокраща-
лось и не увеличивалось.
Внезапно черный аэрокар пошел на снижение и исчез. Разноцветные квад-
раты городских крыш, почти на каждой стоянке, почти на каждой - черные
аэрокары. Кажется, проворонила. Я приземлилась на первой попавшейся кры-
ше и отправилась на поиски пешком, твердо уверенная в их полной беспо-
лезности. Искать иголку в стоге сена...
Возле ярко освещенного подъезда ночного клуба толпился народ.
- Что здесь? - спросила я у одной из девиц, безуспешно пытающейся
протолкаться к двери.
- Дэвид Гур, - бросила она и снова, зажав под мышкой сумочку, рину-
лась в толпу.
Ингрид Кейн отстала от жизни. Дэвид Гур. Какая-нибудь очередная зна-
менитость. Дэвид. Это имя Николь назвала перед смертью. Чепуха. Мало ли
на свете Дэвидов!
Мне помогла отлично развитая мускулатура Николь. Едва я, взмыленная и
растерзанная, прорвалась в зал, как входы перекрыли и свет стал мерк-
нуть. Похоже, я попала в цирк. Зрительские места располагались амфитеат-
ром, арена внизу была застлана черным пушистым ковром, в котором тем не
менее Отчетливо отражалась люстра.
Ударил гонг, и на арену вышел высокий худой мужчина в традиционном
наряде фокусника - фрак, белоснежная манишка, цилиндр. Однако на его ли-
це был грим клоуна или мима - белая застывшая маска с узкими щелями рта
и глаз, с нависшими надо лбом фиолетовыми прядями парика.
И я узнала этого человека так же, как и его дом, - будто видела ког-
да-то во сне его походку, сутулость, медленные округлые жесты, слышала
его голос.
- Стелла! - позвал он.
Выбежала миловидная молодая женщина, в противоположность ему совсем
раздетая. Однако нагота ее выглядела естественной и домашней, будто она
только что из ванной. Женщина послала публике воздушный поцелуй, влезла
на тумбу и застыла в позе статуи.
Мужчина поднял с ковра тяжелый молот. Размахнувшись, он ударил женщи-
ну по плечу. Характерный звук, будто что-то разбилось, и рука женщины
упала на ковер. Он снова поднял молот. Дзинь - упала другая рука. Про-
должая улыбаться, скатилась на ковер голова. Больше мне смотреть не хо-
телось. Дзинь, дзинь, дзинь...
Когда я открыла глаза, женщины не было - только груда бледно-розового
мрамора, по которому колотил мужчина, превращая все в мелкое крошево.
Зал реагировал на происходящее довольно равнодушно - перешептывались,
пересмеивались. Кто-то обнимался, кто-то потягивал через соломинку кок-
тейль. Мужчина взмахнул рукой - мрамор вспыхнул. Заметались по арене
языки пламени, повалил густой дым. А когда дым рассеялся, Стелла снова
стояла на тумбе, улыбаясь и посылая в зал воздушные поцелуи.
Аплодисменты были жидкими. Все словно ждали чего-то более интересно-
го. Гвоздя программы, ради которого сюда и рвались.
- Желающих принять участие в сеансе гипноза прошу на арену.
Желающих оказалось так много, что образовалась очередь.
- Возьмите меня первым, - горланил какой-то парень, - мне к девяти на
дежурство.
- О'кэй, - кивнул Дэвид Гур, обращаясь к публике, - только за это
пусть он нам уступит свою подружку.
- Молли? - Парень осклабился. - Это можно. Молли-хорошая девочка.
Пухленькая свежая блондинка, держащая его за руку, польщенно мурлык-
нула.
- Вы давно встречаетесь?
- С Молли-то? Две недели. Молли-хорошая девочка.
- Тогда выпьем за здоровье Молли.
Парень залпом осушил предложенный бокал шампанского и удовлетворенно
крякнул. Но вдруг глаза его расширились, нижняя
Челюсть отвисла, и он застыл с гримасой тупого удивления на лице.
- А теперь слушай меня. - Гур резко повернул парня к себе за плечи. -
Молли не просто хорошая девочка. Она самая лучшая. Она для тебя единс-
твенная. Тебе нравится в ней все-как она говорит, двигается, смеется...
- Гы-ы-ы! - Это смеялась Молли. Звук был довольно противным. Зал ве-
село оживился.
- Нет ничего прекраснее ее смеха, - упрямо повторил гипнотизер. - Ее
голоса, ее ласк. Жизнь без Молли пуста и скучна. Сейчас ты уйдешь, а
Молли останется с нами. Ты ее больше не увидишь. Никогда. Ты вернешься в
свою квартиру, где каждая вещь будет напоминать о ней. Молли, Молли! Ты
можешь сбежать из дому, привести другую женщину, сотни женщин, но ни од-
на не заменит тебе Молли. Ты понял? Ни одна,
Гур оттолкнул парня. Он тяжело дышал, фиолетовые пряди парика прилип-
ли ко лбу. Видимо, этот странный монолог стоил ему немало энергии. Любо-
пытно. Но еще любопытнее было поведение парня. Похоже, что сказанная Гу-
ром нелепица возымела свое действие. Парень болезненно озирался, кривил-
ся, будто превозмогал желание чихнуть, руки его болтались подрубленными
ветками* И вот все его тело напряглось, уставившись на свою блондинку,
он направился к ней. Но Гур загородил дорогу;
- Э, нет, так не годится. Ты же нам ее уступил, приятель. Девочка те-
перь наша. Верно? Зал одобрительно загудел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12