Издевку? С трудом сдерживаемой улыбку прикалывающегося человека? Безумие?!. Ничего этого не было. Леонард говорил совершенно серьезно. Он сидел, развернув стул к Борису, холеная рука покойно лежала на скатерти.
— К сожалению, Борис Александрович, мы не владеем способом коррекции астрала. Криптокатастрофа непоправимо спутала все карты в области мира, говорить о которой уверенно в наше время могут только шарлатаны. И сейчас мы стоим на перепутье. Нет, на крутом повороте стоим мы сейчас! Выход из сложившейся ситуации есть. Один. Он входит в круг наших реальных возможностей, но он настолько… — Леонард замялся, на лице его впервые за прошедшие четверть часа появилось одно из самых общечеловеческих выражений — мучительное сомнение, -
…настолько категоричен, что, поверьте, ни вам, ни нам…
Солонников оторвал затылок от спинки кресла и с откровенным недоумением смотрел на старика.
— Однако, я должен объясниться. Борис Александрович, прошу вас, выслушайте меня до конца и очень внимательно! Отнеситесь к тому что я скажу, как ученый к факту. Например, как к археологической находке, которая своей материальностью закрывает все дискуссии, отметает домыслы, является недостающим звеном и не допускает двойного толкования. Хорошо?
— Прошу вас, — сказал Борис в замешательстве, — но…
Старик несколько мгновений учтиво подождал и начал:
— Итак. Борис Александрович, вы знаете не хуже меня, как много людей никогда не узнали о своих спящих талантах. Или узнали поздно. Или знали, но не поверили в свои силы. Вам известно, что по причине социального несовершенства подавляющим большинством людей руководят в жизни предельно простые категории: страх, жадность, глупость и лень. А так же их разнообразные производные — тщеславие, гордыня, уныние, самообман. Добродетели перечислять не будем — надеюсь, они должны быть поумолчанию. Как вы думаете, что будет с человеком, если его с детства поведут по жизни преимущественно высокие категории? Ответ, разумеется, ясен. Но встает неизбежный вопрос: как добиться этого без тепличных условий, чтобы, с одной стороны, человек не свернул со своего истинного пути, а с другой не оказался изнеженным экзотическим фруктом, непригодным к реальной жизни? И здесь ответ прост: корректирующие воздействия не должны нарушать ощущения свободы выбора, должны быть скрыты. Борис Александрович, именно этим способом вы были приобщены к возможности избежать скучнейшего прозябания в сетях случайности — вы нашли себя в жизни. Ваш талант не погиб, не измельчал, не видоизменился, он раскрылся и постоянно совершенствовался! Вы были довольны своей судьбой, мы — радовались за вас. Вы бы никогда не узнали о нас, но сегодня, как я уже сказал, ситуация изменилась. Чтобы избежать деструктивного воздействия астральной катастрофы и не загубить тридцатилетнюю работу… Борис Александрович, вы меня слушаете? Простите, мне показалось вы задремали… Вам надо сделать несколько конкретных, точно расчитанных шагов. Действия эти лежат в обычном земном плане и не потребуют ни оккультных знаний, ни сверхчеловеческих усилий. Результатом будет поворот вашей линии судьбы. Это единственное, что мы на Земле можем противопоставить событиям в тонком мире. Перспектива просчитана далеко вперед. К сожалению, результативность вашей работы, оставь вы все как прежде, будет катастрофически падать. Простите за легкий каламбур. Из ничего, можно сказать, из бытовых неурядиц, из случайных на первый взгляд событий создастся вдруг ситуация, надолго, очень надолго выбьющая вас из колеи. Придут усталость, разочарование, сомнение, избыточная рефлексия… Звезды лишь склоняют, но не обязывают. Сильные личности могут уйти изпод их опеки. Но это отдельная область знания. Здесь тоже надо быть специалистом. Мы знаем как это сделать грамотно. Вы наверняка — я в этом уверен — справились бы сами, за год-другой решив все проблемы, но у нас с вами нет этого времени. Так… Вы предлагаете пойти к знахарю и за смешную сумму в баксах почистить карму?.. И я так думаю. Мне не до шуток, поверьте. Честно говоря, даже пить этот замечательный коньяк нет времени. Нужно действовать, действовать! Ситуация критическая. Мир постоянно движется. Пусть вас не обманывает эта тишина за окном. Иногда лучше сбросить скорость и повернуть руль, чем прозевать поворот… Конкретно, вам следует оборвать все связи со своим прошлым. Понимаете? Все! Чтобы остаться собой, вы должны исчезнуть из своей реальности, ставшей вам враждебной. Выскочить из русла, если хотите. Мне это трудно произнести, но все, что составляло вашу жизнь до сегодняшнего дня — даже ваша семья, друзья — якорями будут держать вас внутри последствий криптокатастрофы. Вы должны бросить работу здесь. Более того, резко сменить тематику на будущем месте работы. Борис, вы должны практически исчезнуть для прошедшей жизни. В дополнение ко всему — уехать. Далеко уехать. А там — родиться заново. О мелочах не волнуйтесь! Билеты, жилплощадь, легенда, документы и новая работа с достойной зарплатой уже готовы и ждут вас. А язык вы знаете. Оборвав связь с прошлым вы не полностью, конечно, но в значительной степени очищаете свое будущее от негативного воздействия криптокатастрофы. Как специалист, рассмотрите этот узел событий, в центре которого вы сами, и вы поймете, что я прав. Будущее ваше снова становится табула раса. Предлагаемый нами вариант компенсирует ущерб от катастрофы процентов на девяносто. Со временем вы сможете вернуться на прежние места, конечно… Но сейчас говорить об этом рано. Да и стоит ли возвращаться в мир теней, на пепелище? Появятся совершенно новые увлечения, новые люди, новые перспективы и возможности. Невероятные возможности! Поверьте, мир так велик…
— Леонард, — прошептал Борис, не открывая глаз. — То, что вы говорите, мне непонятно. Абсолютно. Видимо, я сегодня очень устал. Или перебрал. Голова совершенно чугунная. Говорите толком, что вам надо… У меня завтра очень много дел.
Леонард, закусив губу, посмотрел на опущенные веки Солонникова.
— Прав Даниил, — пробормотал старик. — Отныне только полная инициация. Никакой больше романтики… — и — громко: — Хорошо! Борис, я прекрасно понимаю ваше душевное состояние, поверьте.
Скрипнул стул.
Солонников открыл глаза.
Старик сделал два мягких шага к книжным полкам и вытащил сильно потрепанную детскую книгу, которую Борис всегда прятал за глянцевый фотоальбом, задумчиво перелистал. Озорно посмотрел на Солонникова.
— Борис Александрович, я вижу вы не то что бы не верите мне, а действительно не понимаете о чем идет речь. Это не в укор вам. Наверняка я бы тоже растерялся. Что ж, будем исходить из фактов и логики. Давайте поговорим о том, в чем вы не можете сомневаться — о вашей жизни. Способ, конечно, примитивный… но при нашем дефиците времени ничего другого не остается. Всего я, сами понимаете, рассказать физически не в силах, лишь некоторые ключевые моменты. Например, это, — он качнул раскрытой книгой, — в большой степени подвигло вас в самом раннем школьном возрасте записаться не в секцию авиамоделизма во Дворце пионеров, на что вас подбивали друзья, а в юношеское отделение социологии при АН СССР, куда бы вы постеснялись даже просто заглянуть в тот день. Вы не были робким ребенком, но очень ценили свой внутренний мир, и даже неловкая шутка, не говоря уже о насмешках, могла вас сильно покоробить. А еще вы не хотели показаться умнее своих друзей. Вы дорожили любой дружбой, интуитивно понимая, что идеального друга не встретить никогда. Уже тогда вы хорошо разбирались в людях. Никто из ваших друзей не знал вашего главного увлечения — интересы большинства были другие, а своих вы никому не навязывали. Ваша дружба и в чем-то сама ваша жизнь тогда были постоянным компромиссом. Вас это тяготило. Причины этого вы понимали, но предпринять шаги к изменению ситуации не решались. Вы ждали. Верили, что мир не жесток и все образуется само собой. И это понятно — ребенку трудно переступить через себя и вообще нарушить привычный ход жизни. В детстве человек абсолютно верит в лучшее будущее, тут-то и начинается уход со своего пути. Большинство привыкает ждать, считая, что все впереди, а когда мир проносит ожидаемое мимо — смиряется. Мол, не судьба, против нее не попрешь. Но мир не зол к человеку — он равнодушен. Итак, книга вас подтолкнула в выборе в тот день. Собеседование. Было вам еще слишком мало лет, но вы слету расщелкали пару задач по массовой психологии, и вас взяли. Вы наверное уже не помните, как у вас оказалась эта книга?
Борис не мигая смотрел на Леонарда.
— Вспомните? — переспросил Леонард.
Борис молчал.
— Потом вы спрашивали об авторе у знакомых, искали в библиотеках, хотели собрать его произведения для своего будущего ребенка, и — ничего, нет такого автора. Точнее, есть, конечно, но тиражи и известность ему не нужны, — Леонард поставил книгу на место и уселся на стул с противоположного торца стола. — Поверьте, это было совсем не сложно. Выглядело как издание за свой счет, маленький тираж. На самом деле книга существовала в единичном экземпляре, страница с выходными данными была виртуозно оторвана — издательство найти было невозможно. Ладно, дальше. Тот же год. За рубеж тогда выехать было проблематично. Петр Михайлович пригласил вас к себе, и за чашкой чая познакомил с Филиппом Кресом из «Глобал Рисерч», приехавшим в СССР на очередное празднование разрушения пресловутого железного занавеса. Кстати, на самом деле он приезжал за материалом для новой книги. Итак, Крес сначала смотрел на вас с веселым недоверием, но после часа беседы подписал и подарил вам свою книгу. Разумеется, такие вещи тогда не переводились у нас — книга была на английском. Забавно, что получая подарок, вы от волнения выпустили его из рук… Впрочем, варенья в блюдце уже не осталось. Ведь варенье из лепестков роз очень редкое в наших широтах. А книга… — Леонард оперся о край стола и повернулся к книжным полкам.
— Не надо, — сказал Борис. Он с удивлением посмотрел на свои кремовые штанины, усыпанные табаком, разжал пальцы и выронил размочаленную сигарету. Зачитанный томик Ф. Креса тоже был спрятан — во втором ряду книг.
— Борис Александрович, — донесся издалека голос Леонарда, — я пока все верно рассказываю?
Да, книга, думал Борис… Та книга, первая, неизвестно как попавшая к нему и впоследствие ставшая талисманом. Он читал ее на уроках, на переменах, в транспорте, за едой, в очереди за хлебом. Все, что передумал он к тому времени о жизни, воплотилось в этой сказке. Его как громом поразило — весь мир пронизан миллиардами ниточек и простирается в обе стороны до бесконечности. И если это не все видят, то не значит, что этого нет. Уже ничто не могло вернуть прежний простой и плоский мир. Именно в те дни он с беспокойством ощутил, что его совсем не тянет до умопомрачения гонять мяч во дворе. Будто кто-то очень сильный и добрый из далекого и невероятно интересного мира сказал ему наконец самые главные слова, которые он, оказывается, ждал всю жизнь: «ты прав, поступай именно так.» И он решился. Появилось странное ощущение уходящего времени. Но он все же вышел во двор к ребятам. Постоял на крыльце. И вернулся за письменный стол. Новое видение мира сдернуло маскировку со сверкающих драгоценостей, лежавших, оказывается, давно рядом — руку протянуть.
На следующий день всем классом был сделан поход во Дворец пионеров. Они галдели, бродя по этажам, дурачились. Их классная охрипла, тщетно призывая к порядку. И Борис действительно сильно удивил друзей, не пожелав пойти в секцию автомоделизма, как они условились заранее, а выбрав какую-то социологию. Никто, кстати, и не подумал острить на сей счет. Впрочем, Борису в тот день было уже все равно.
Отец в первое время даже выходил его встречать, так поздно он возвращался. Поговорив с Михаилом Петровичем, руководителем секции, и недоверчиво выслушав восторженные отзывы о сыне, отец помог Борису оборудовать его первый, почти настоящий кабинет. Потом сонный заходил во втором часу — просил погасить свет, но особо не настаивал, видел как увлечен сын. Увлечен сильно и, оказывается, очень серьезными вещами. А это надо поощрять.
Борис читал тогда тот самый подаренный Ф. Кресом знаменитый «Интеллидженс шок», на языке оригинала. По английскому у него была пятерка, но все равно приходилось продираться сквозь текст со словарем.
На Новый Год Борис получил от родителей в подарок десятитомную энциклопедию. Отец неожиданно перешел из типографии на работу в крупное издательство и с того дня Борис мог поставить себе на полку любую книгу, какой бы редкой или запрещенной она ни была. С книжной полки в его комнате исчезли детективы и почти вся фантастика. Освободившиеся места начали занимать монографии крупных ученых.
Слава о его книжном блате мистическим образом ползла по школе.
Карусель завертелась. Школьные годы разделились на тоскливо тянущиеся уроки и молниеносно проносящееся время во Дворце пионеров среди новых друзей, оказавшихся гораздо ближе прежних. И Борис удивлялся — как мог он так долго топтаться перед незапертой дверью? Впрочем, старые дружбы он не терял — его даже стали больше уважать за серьезность занятий. Но не всегда отныне он мог поддерживать разговор — становилось скучно, и, сославшись на дела, он покидал старых друзей. А его друг-тезка БорисБарбарис, вдохновившись примером Солонникова, после школы неожиданно поступил на археологический. Барбарис после первого семестра заявился к Борису с фляжкой коньяка и весь вечер благодарил за то, что Борис наставил его на путь истинный. А Солонников все не мог взять в толк о чем ему толкуют.
«Ну как же, старина! — восклицал Барбарис. — Увидел я, как человек прямо ожил, занявшись своей социологией. У тебя тогда блеск в глазах появился. Я и не знал, что ты этим серьезно увлекаешься. Так, думал, хобби. Ну, поспорим о цивилизации иногда, о книжке фантастической… И покопался я тогда в собственной душе и понял, чем мне на самом деле хочется заниматься…»
Это, пожалуй, и был первый «творческий вечер», позже переросший в пятничную традицию. Наверное, Барбарис — единственный человек, с кем его, Солонникова, дружба нисколько не изменилась со школьных времен. Да жаль, он постоянно в экспедициях. Нагрянул тут неожиданно в январе — загорелый (в январе-то!), обветренный, веселый. Ну, где был? Рассказывай!.. А, не спрашивай. В Эквадоре город в сельве нашли. Копаем. Сам чем занимаешься?.. Да разным, знаешь ли. Старина, ну, ты понимаешь… Секретный, что ли? Так не рассказывай, не обижусь. Но в той же области?.. В той… Что же может быть у вас секретного?.. Может, поверь мне, еще как может!..
В 87-ом году в числе отличившихся Солонников был в знак поощрения направлен на международную конференцию, но уже не от Дворца пионеров — школу он закончил в мае, а от Института мировой истории, взявшего шефство над бывшей юношеской секцией социологии.
Куда пойти работать после социологического МГУ сомнений не возникало. Тем более, что его хотели видеть у себя сразу несколько отделов ИМИ — личностью Борис Солонников был уже известной. В специальных журналах уже можно было натолкнуться на его работы. Михаил Петрович к тому времени ушел на пенсию, но Борис часто к нему заходил, и они засиживались допоздна за чаем.
И вот с тяжелой головой и омытым дипломом Борис выходит на работу. Его первый день в Институте как сотрудника. Это почти ничего не изменило, он давно был здесь своим. Он попал во время, когда социум ожил. Работать на живом, бурлящем материале было одно удовольствие.
Два года пролетели. Борис уже входил в редакционный совет реферативного журнала. Готовил диссертацию.
Однажды было объявлено о наборе группы на новый проект. Проект назывался необычно — Магический Кристалл. Странная атмосфера недомолвок окружала организационный период. Впрочем, тема очень понравилась и Борис вошел в команду, встав во главе отдела реконструкции. Порекомендовал в проект Степана. К Солонникову прислушались и Степан возглавил отдел сбора информации. При всей разности характеров было у них что-то общее. Да и весь коллектив, надо сказать, был хорошо подобран. Случайных людей не было…
Борис пришел в себя: это я вспоминаю, или мне Леонард рассказывает? Он наклонил голову и долго-долго тер пальцами закрытые глаза, не в силах сообразить. И ведь не спросишь… Голова гудела, думать не получалось — мысли просто неслись потоком и нужные приходилось вылавливать.
— Борис Александрович, — раздался голос старика, — мне нужно знать ваше решение. Может быть у вас остались какие-то сомнения? Тогда задавайте вопросы, прошу. Любые вопросы.
Борис налил себе воды. Пока из всего, что рассказал Леонард, его озадачило только одно — таких подробностей не мог знать никто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
— К сожалению, Борис Александрович, мы не владеем способом коррекции астрала. Криптокатастрофа непоправимо спутала все карты в области мира, говорить о которой уверенно в наше время могут только шарлатаны. И сейчас мы стоим на перепутье. Нет, на крутом повороте стоим мы сейчас! Выход из сложившейся ситуации есть. Один. Он входит в круг наших реальных возможностей, но он настолько… — Леонард замялся, на лице его впервые за прошедшие четверть часа появилось одно из самых общечеловеческих выражений — мучительное сомнение, -
…настолько категоричен, что, поверьте, ни вам, ни нам…
Солонников оторвал затылок от спинки кресла и с откровенным недоумением смотрел на старика.
— Однако, я должен объясниться. Борис Александрович, прошу вас, выслушайте меня до конца и очень внимательно! Отнеситесь к тому что я скажу, как ученый к факту. Например, как к археологической находке, которая своей материальностью закрывает все дискуссии, отметает домыслы, является недостающим звеном и не допускает двойного толкования. Хорошо?
— Прошу вас, — сказал Борис в замешательстве, — но…
Старик несколько мгновений учтиво подождал и начал:
— Итак. Борис Александрович, вы знаете не хуже меня, как много людей никогда не узнали о своих спящих талантах. Или узнали поздно. Или знали, но не поверили в свои силы. Вам известно, что по причине социального несовершенства подавляющим большинством людей руководят в жизни предельно простые категории: страх, жадность, глупость и лень. А так же их разнообразные производные — тщеславие, гордыня, уныние, самообман. Добродетели перечислять не будем — надеюсь, они должны быть поумолчанию. Как вы думаете, что будет с человеком, если его с детства поведут по жизни преимущественно высокие категории? Ответ, разумеется, ясен. Но встает неизбежный вопрос: как добиться этого без тепличных условий, чтобы, с одной стороны, человек не свернул со своего истинного пути, а с другой не оказался изнеженным экзотическим фруктом, непригодным к реальной жизни? И здесь ответ прост: корректирующие воздействия не должны нарушать ощущения свободы выбора, должны быть скрыты. Борис Александрович, именно этим способом вы были приобщены к возможности избежать скучнейшего прозябания в сетях случайности — вы нашли себя в жизни. Ваш талант не погиб, не измельчал, не видоизменился, он раскрылся и постоянно совершенствовался! Вы были довольны своей судьбой, мы — радовались за вас. Вы бы никогда не узнали о нас, но сегодня, как я уже сказал, ситуация изменилась. Чтобы избежать деструктивного воздействия астральной катастрофы и не загубить тридцатилетнюю работу… Борис Александрович, вы меня слушаете? Простите, мне показалось вы задремали… Вам надо сделать несколько конкретных, точно расчитанных шагов. Действия эти лежат в обычном земном плане и не потребуют ни оккультных знаний, ни сверхчеловеческих усилий. Результатом будет поворот вашей линии судьбы. Это единственное, что мы на Земле можем противопоставить событиям в тонком мире. Перспектива просчитана далеко вперед. К сожалению, результативность вашей работы, оставь вы все как прежде, будет катастрофически падать. Простите за легкий каламбур. Из ничего, можно сказать, из бытовых неурядиц, из случайных на первый взгляд событий создастся вдруг ситуация, надолго, очень надолго выбьющая вас из колеи. Придут усталость, разочарование, сомнение, избыточная рефлексия… Звезды лишь склоняют, но не обязывают. Сильные личности могут уйти изпод их опеки. Но это отдельная область знания. Здесь тоже надо быть специалистом. Мы знаем как это сделать грамотно. Вы наверняка — я в этом уверен — справились бы сами, за год-другой решив все проблемы, но у нас с вами нет этого времени. Так… Вы предлагаете пойти к знахарю и за смешную сумму в баксах почистить карму?.. И я так думаю. Мне не до шуток, поверьте. Честно говоря, даже пить этот замечательный коньяк нет времени. Нужно действовать, действовать! Ситуация критическая. Мир постоянно движется. Пусть вас не обманывает эта тишина за окном. Иногда лучше сбросить скорость и повернуть руль, чем прозевать поворот… Конкретно, вам следует оборвать все связи со своим прошлым. Понимаете? Все! Чтобы остаться собой, вы должны исчезнуть из своей реальности, ставшей вам враждебной. Выскочить из русла, если хотите. Мне это трудно произнести, но все, что составляло вашу жизнь до сегодняшнего дня — даже ваша семья, друзья — якорями будут держать вас внутри последствий криптокатастрофы. Вы должны бросить работу здесь. Более того, резко сменить тематику на будущем месте работы. Борис, вы должны практически исчезнуть для прошедшей жизни. В дополнение ко всему — уехать. Далеко уехать. А там — родиться заново. О мелочах не волнуйтесь! Билеты, жилплощадь, легенда, документы и новая работа с достойной зарплатой уже готовы и ждут вас. А язык вы знаете. Оборвав связь с прошлым вы не полностью, конечно, но в значительной степени очищаете свое будущее от негативного воздействия криптокатастрофы. Как специалист, рассмотрите этот узел событий, в центре которого вы сами, и вы поймете, что я прав. Будущее ваше снова становится табула раса. Предлагаемый нами вариант компенсирует ущерб от катастрофы процентов на девяносто. Со временем вы сможете вернуться на прежние места, конечно… Но сейчас говорить об этом рано. Да и стоит ли возвращаться в мир теней, на пепелище? Появятся совершенно новые увлечения, новые люди, новые перспективы и возможности. Невероятные возможности! Поверьте, мир так велик…
— Леонард, — прошептал Борис, не открывая глаз. — То, что вы говорите, мне непонятно. Абсолютно. Видимо, я сегодня очень устал. Или перебрал. Голова совершенно чугунная. Говорите толком, что вам надо… У меня завтра очень много дел.
Леонард, закусив губу, посмотрел на опущенные веки Солонникова.
— Прав Даниил, — пробормотал старик. — Отныне только полная инициация. Никакой больше романтики… — и — громко: — Хорошо! Борис, я прекрасно понимаю ваше душевное состояние, поверьте.
Скрипнул стул.
Солонников открыл глаза.
Старик сделал два мягких шага к книжным полкам и вытащил сильно потрепанную детскую книгу, которую Борис всегда прятал за глянцевый фотоальбом, задумчиво перелистал. Озорно посмотрел на Солонникова.
— Борис Александрович, я вижу вы не то что бы не верите мне, а действительно не понимаете о чем идет речь. Это не в укор вам. Наверняка я бы тоже растерялся. Что ж, будем исходить из фактов и логики. Давайте поговорим о том, в чем вы не можете сомневаться — о вашей жизни. Способ, конечно, примитивный… но при нашем дефиците времени ничего другого не остается. Всего я, сами понимаете, рассказать физически не в силах, лишь некоторые ключевые моменты. Например, это, — он качнул раскрытой книгой, — в большой степени подвигло вас в самом раннем школьном возрасте записаться не в секцию авиамоделизма во Дворце пионеров, на что вас подбивали друзья, а в юношеское отделение социологии при АН СССР, куда бы вы постеснялись даже просто заглянуть в тот день. Вы не были робким ребенком, но очень ценили свой внутренний мир, и даже неловкая шутка, не говоря уже о насмешках, могла вас сильно покоробить. А еще вы не хотели показаться умнее своих друзей. Вы дорожили любой дружбой, интуитивно понимая, что идеального друга не встретить никогда. Уже тогда вы хорошо разбирались в людях. Никто из ваших друзей не знал вашего главного увлечения — интересы большинства были другие, а своих вы никому не навязывали. Ваша дружба и в чем-то сама ваша жизнь тогда были постоянным компромиссом. Вас это тяготило. Причины этого вы понимали, но предпринять шаги к изменению ситуации не решались. Вы ждали. Верили, что мир не жесток и все образуется само собой. И это понятно — ребенку трудно переступить через себя и вообще нарушить привычный ход жизни. В детстве человек абсолютно верит в лучшее будущее, тут-то и начинается уход со своего пути. Большинство привыкает ждать, считая, что все впереди, а когда мир проносит ожидаемое мимо — смиряется. Мол, не судьба, против нее не попрешь. Но мир не зол к человеку — он равнодушен. Итак, книга вас подтолкнула в выборе в тот день. Собеседование. Было вам еще слишком мало лет, но вы слету расщелкали пару задач по массовой психологии, и вас взяли. Вы наверное уже не помните, как у вас оказалась эта книга?
Борис не мигая смотрел на Леонарда.
— Вспомните? — переспросил Леонард.
Борис молчал.
— Потом вы спрашивали об авторе у знакомых, искали в библиотеках, хотели собрать его произведения для своего будущего ребенка, и — ничего, нет такого автора. Точнее, есть, конечно, но тиражи и известность ему не нужны, — Леонард поставил книгу на место и уселся на стул с противоположного торца стола. — Поверьте, это было совсем не сложно. Выглядело как издание за свой счет, маленький тираж. На самом деле книга существовала в единичном экземпляре, страница с выходными данными была виртуозно оторвана — издательство найти было невозможно. Ладно, дальше. Тот же год. За рубеж тогда выехать было проблематично. Петр Михайлович пригласил вас к себе, и за чашкой чая познакомил с Филиппом Кресом из «Глобал Рисерч», приехавшим в СССР на очередное празднование разрушения пресловутого железного занавеса. Кстати, на самом деле он приезжал за материалом для новой книги. Итак, Крес сначала смотрел на вас с веселым недоверием, но после часа беседы подписал и подарил вам свою книгу. Разумеется, такие вещи тогда не переводились у нас — книга была на английском. Забавно, что получая подарок, вы от волнения выпустили его из рук… Впрочем, варенья в блюдце уже не осталось. Ведь варенье из лепестков роз очень редкое в наших широтах. А книга… — Леонард оперся о край стола и повернулся к книжным полкам.
— Не надо, — сказал Борис. Он с удивлением посмотрел на свои кремовые штанины, усыпанные табаком, разжал пальцы и выронил размочаленную сигарету. Зачитанный томик Ф. Креса тоже был спрятан — во втором ряду книг.
— Борис Александрович, — донесся издалека голос Леонарда, — я пока все верно рассказываю?
Да, книга, думал Борис… Та книга, первая, неизвестно как попавшая к нему и впоследствие ставшая талисманом. Он читал ее на уроках, на переменах, в транспорте, за едой, в очереди за хлебом. Все, что передумал он к тому времени о жизни, воплотилось в этой сказке. Его как громом поразило — весь мир пронизан миллиардами ниточек и простирается в обе стороны до бесконечности. И если это не все видят, то не значит, что этого нет. Уже ничто не могло вернуть прежний простой и плоский мир. Именно в те дни он с беспокойством ощутил, что его совсем не тянет до умопомрачения гонять мяч во дворе. Будто кто-то очень сильный и добрый из далекого и невероятно интересного мира сказал ему наконец самые главные слова, которые он, оказывается, ждал всю жизнь: «ты прав, поступай именно так.» И он решился. Появилось странное ощущение уходящего времени. Но он все же вышел во двор к ребятам. Постоял на крыльце. И вернулся за письменный стол. Новое видение мира сдернуло маскировку со сверкающих драгоценостей, лежавших, оказывается, давно рядом — руку протянуть.
На следующий день всем классом был сделан поход во Дворец пионеров. Они галдели, бродя по этажам, дурачились. Их классная охрипла, тщетно призывая к порядку. И Борис действительно сильно удивил друзей, не пожелав пойти в секцию автомоделизма, как они условились заранее, а выбрав какую-то социологию. Никто, кстати, и не подумал острить на сей счет. Впрочем, Борису в тот день было уже все равно.
Отец в первое время даже выходил его встречать, так поздно он возвращался. Поговорив с Михаилом Петровичем, руководителем секции, и недоверчиво выслушав восторженные отзывы о сыне, отец помог Борису оборудовать его первый, почти настоящий кабинет. Потом сонный заходил во втором часу — просил погасить свет, но особо не настаивал, видел как увлечен сын. Увлечен сильно и, оказывается, очень серьезными вещами. А это надо поощрять.
Борис читал тогда тот самый подаренный Ф. Кресом знаменитый «Интеллидженс шок», на языке оригинала. По английскому у него была пятерка, но все равно приходилось продираться сквозь текст со словарем.
На Новый Год Борис получил от родителей в подарок десятитомную энциклопедию. Отец неожиданно перешел из типографии на работу в крупное издательство и с того дня Борис мог поставить себе на полку любую книгу, какой бы редкой или запрещенной она ни была. С книжной полки в его комнате исчезли детективы и почти вся фантастика. Освободившиеся места начали занимать монографии крупных ученых.
Слава о его книжном блате мистическим образом ползла по школе.
Карусель завертелась. Школьные годы разделились на тоскливо тянущиеся уроки и молниеносно проносящееся время во Дворце пионеров среди новых друзей, оказавшихся гораздо ближе прежних. И Борис удивлялся — как мог он так долго топтаться перед незапертой дверью? Впрочем, старые дружбы он не терял — его даже стали больше уважать за серьезность занятий. Но не всегда отныне он мог поддерживать разговор — становилось скучно, и, сославшись на дела, он покидал старых друзей. А его друг-тезка БорисБарбарис, вдохновившись примером Солонникова, после школы неожиданно поступил на археологический. Барбарис после первого семестра заявился к Борису с фляжкой коньяка и весь вечер благодарил за то, что Борис наставил его на путь истинный. А Солонников все не мог взять в толк о чем ему толкуют.
«Ну как же, старина! — восклицал Барбарис. — Увидел я, как человек прямо ожил, занявшись своей социологией. У тебя тогда блеск в глазах появился. Я и не знал, что ты этим серьезно увлекаешься. Так, думал, хобби. Ну, поспорим о цивилизации иногда, о книжке фантастической… И покопался я тогда в собственной душе и понял, чем мне на самом деле хочется заниматься…»
Это, пожалуй, и был первый «творческий вечер», позже переросший в пятничную традицию. Наверное, Барбарис — единственный человек, с кем его, Солонникова, дружба нисколько не изменилась со школьных времен. Да жаль, он постоянно в экспедициях. Нагрянул тут неожиданно в январе — загорелый (в январе-то!), обветренный, веселый. Ну, где был? Рассказывай!.. А, не спрашивай. В Эквадоре город в сельве нашли. Копаем. Сам чем занимаешься?.. Да разным, знаешь ли. Старина, ну, ты понимаешь… Секретный, что ли? Так не рассказывай, не обижусь. Но в той же области?.. В той… Что же может быть у вас секретного?.. Может, поверь мне, еще как может!..
В 87-ом году в числе отличившихся Солонников был в знак поощрения направлен на международную конференцию, но уже не от Дворца пионеров — школу он закончил в мае, а от Института мировой истории, взявшего шефство над бывшей юношеской секцией социологии.
Куда пойти работать после социологического МГУ сомнений не возникало. Тем более, что его хотели видеть у себя сразу несколько отделов ИМИ — личностью Борис Солонников был уже известной. В специальных журналах уже можно было натолкнуться на его работы. Михаил Петрович к тому времени ушел на пенсию, но Борис часто к нему заходил, и они засиживались допоздна за чаем.
И вот с тяжелой головой и омытым дипломом Борис выходит на работу. Его первый день в Институте как сотрудника. Это почти ничего не изменило, он давно был здесь своим. Он попал во время, когда социум ожил. Работать на живом, бурлящем материале было одно удовольствие.
Два года пролетели. Борис уже входил в редакционный совет реферативного журнала. Готовил диссертацию.
Однажды было объявлено о наборе группы на новый проект. Проект назывался необычно — Магический Кристалл. Странная атмосфера недомолвок окружала организационный период. Впрочем, тема очень понравилась и Борис вошел в команду, встав во главе отдела реконструкции. Порекомендовал в проект Степана. К Солонникову прислушались и Степан возглавил отдел сбора информации. При всей разности характеров было у них что-то общее. Да и весь коллектив, надо сказать, был хорошо подобран. Случайных людей не было…
Борис пришел в себя: это я вспоминаю, или мне Леонард рассказывает? Он наклонил голову и долго-долго тер пальцами закрытые глаза, не в силах сообразить. И ведь не спросишь… Голова гудела, думать не получалось — мысли просто неслись потоком и нужные приходилось вылавливать.
— Борис Александрович, — раздался голос старика, — мне нужно знать ваше решение. Может быть у вас остались какие-то сомнения? Тогда задавайте вопросы, прошу. Любые вопросы.
Борис налил себе воды. Пока из всего, что рассказал Леонард, его озадачило только одно — таких подробностей не мог знать никто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13