– Кузнец разжал тиски, звонко бросил инструменты на верстак.Майкл поднял руку к глазам. Чеканный узор покрыл его старое, исцарапанное обручальное кольцо. И форма его чуть изменилась. Узор был тонкий и чуть туманный. Ясно врезанные в металл линии складывались в какое-то короткое и четко выписанное слово. Но прочитать его Майклу не удавалось. Как-то не складывались эти знаки во что-то знакомое. Слово уплывало, соскальзывало за грань сознания...– Что это ты здесь написал? – с легким раздражением спросил он. – Я не могу прочитать...– Это не я написал... Не я пишу – огонь... Это Слово Судьбы. Ты его никогда не прочтешь. Кто-нибудь другой – не ты...С минуту они молча смотрели друг на друга. Потом Кузнец положил Майклу руку на плечо и слегка встряхнул его.– Поднимешься лифтом.– Там...– Ничего нет там, считай. Это наш час...На прощание Майкл снова глянул в зеркало. Верстак был там, в пыльном стекле. Краешек отражения его прихватил круг света от отражения лампы, в гнутом жестяном рефлекторе под отражением потолка. И серебряная монета отразилась там.Но только – решкой вверх. Кузнец поджидал его на пороге.– В шахту не ходи. Здесь, вообще, не надо уходить той дорогой, по которой... по которой пришел, – он поднял тонкую, жилистую руку, прощаясь. – Ну, давай...Да, тут была точно такая же geometrie, как и наверху. И карабин Поляновски все еще валялся именно там, где указал тогда, прошлой ночью Джей-Пи.Господи, как давно это было... И гильзы попадались на ворсистом покрытии пола. Кое-где отметины от пуль виднелись на стенах. В двух местах Майкл миновал засохшие потеки крови и веера ржавого цвета брызг, спекшихся с облицовкой. Кому-то все же влепили, наверное, в тот раз... Он подобрал карабин и бросил в углу кабины лифта. Вспомнил еще про рацию, но усмехнулся – это уж слишком – отыскать и вернуть все барахлишко, посеянное здесь Войцехом – в ту ночь он еще звался Войцехом... Тогда бы уж и чашечку кофе попросить у Судьбы...Он надавили кнопку и вдруг почувствовал, что мягко проваливается в какое-то смрадное одурение. Гарью сожженной плоти пахнуло ему в лицо. И сразу все прошло, только страшная слабость и безразличие остались в нем.Лифт замедлил движение, проходя последние метры подъема. Плохо воспринимая окружающее, Майкл страшным усилием поднялся на ноги.– Добраться, – сказал он себе. И потом повторял снова и снова, – добраться, добраться, добраться... * * * Довольно долго он выплывал из глубины сна. На этот раз тяжелого и одуряющего. Даже когда он сел на койке и ожесточенно тряхнул головой, эта одурь не отпустила его. И только ясный, фосфорический свет циферблата привел его в порядок. Ну конечно – вот они, Командирские – на левом запястье, как и были... И никакого кольца. Откуда он взял этот путаный морок с кольцом? Не брал он с собой на Грамэри никакого золота, ничего лишнего – все осталось на Большой Земле...Поляновски снова окликнул его, стоя в дверях. Майкл встал, отметив про себя, что валялся поверх одеяла одетым. Видно сон свалил его, когда он только принялся расшнуровывать тяжелые, военного образца ботинки. И фонарь стоял у изголовья – стеклом вниз.Он затянул шнуровку и вышел в бар – к полковнику Уильяму Д. Поляновски, по кличке Цефей. * * * Два соединенных магнитофона стояли на зеленом сукне. Шла обработка записи. Поляновски взгромоздился на взятую от стойки трехногую табуретку и жестом указал Майклу на не слишком удобное хромированной стали кресло, приготовленное для собеседника. Потом бросил перед ним на стол криво оборванный листок распечатки.– Я закинул приметы нашей... нашего гостя в Центр. Это их ответ – данные идентификации. Читай. Анна Ли 1974 года рождения.Работает на предприятии Грамэри с июня 1990 г.Занята в программе Моргана (молекулярная генетика) в качестве лаборанта высокой квалификации. Прошла М-тестирование. Последний М-замер – от 14 сентября сего года – семь. Числится пропавшей без вести после событий от 30 октября сего года.
Майкл поднял глаза на собеседника.– Не считайте, что я вам особенно доверяю Миша, – вяло прикрыв веки, сказал Поляновски. – Просто у нас остается очень мало времени. И в этой ситуации мои подозрения теряют всякий смысл. При любом раскладе, мы по одну сторону баррикады. Видишь? – он протянул ему руку с закатанным рукавом. – Девять. А у тебя сколько?– Семь, – еще раз проверив свою насечку, ответил Майкл.– У Пако – шесть. У Фрэнка – пятерка. И у Марка – только четыре. С Джей-Пи уже все ясно. Ну, из всей компании, пожалуй, только Фрэнк сюда приехал за деньгами. Пако пару раз крупно засветился – ты этого не заметил, Миша? – Поляновски наклонил голову и присмотрелся к Майклу.– Из нас двоих не я профессионал, полковник. А меня, как я понимаю, сильно мажет мое прошлое...– Мне лично не все с твоим прошлым до конца ясно, Миша.– Так зачем было брать в дело человека с такой анкетой?– Твоя анкета, Михаил, как ни странно – очень хорошая для тебя крыша. Потому что только полный идиот пошлет человека в дело с такой легендой. А потом, решали дело только твоя квалификация, негативный М-тест и готовность за деньги пойти к черту на рога. По мнению ребят из... из Млечного пути, скажем так, эти три фактора гарантируют выполнение задания. Все каналы связи контролируются. А потом... Относительно того, что может выйти потом, я тебя предупреждал в прошлый наш разговор. Довольно недвусмысленно.– Авария вертолета?– При плохом раскладе. Или работа в нашей конторе. До Судного дня. При среднем. У Млечного пути хватит денежек, чтобы пасти всех кто имел дело с Зодиаком, поверь мне... Но вот мне-то – тут, с вами – далеко не безразлично, кто вы будете, и какие у вас мотивы... Было. Дерьмо этот Мерлин-тест оказался на поверку. Оно и понятно – ребята торопились, после того, как произошла высадка...– Ты о чем Вой... О чем вы, полковник?– Вот об этом, – Поляновски подкинул на ладони пару пустых гильз от Калашникова. – Понятно, места здесь глухие, да и границы дырявые... Но все-таки, они смелые ребята – твои соотечественники... Бывшие соотечественники... – он внимательно всматривался в глаза Майкла. – Что-то около дюжины парней. Как снег на голову сюда свалились пару недель тому назад... И – как сквозь землю провалились... Думаю: действительно сквозь землю – туда, на тринадцатый... Как и те, кто не успел эвакуироваться. Как и те из местных, кто сюда забрел поживиться... Оно и понятно – ни предварительной прививки, ни вообще, тестирования... А эта штука, – он кивнул на насечку, – скручивает человека в считанные часы. Среднестатистического... Так или иначе, их там, – он указал большим пальцем куда-то себе за спину, – это сильно ускорило. И вербовку, и всю операцию, вообще. Ну и эта штука... Трансформация, как они там выражаются... Она прогрессирует. Считалось, что мы гарантированы. На время проведения операции, по крайней мере. Однако... У меня такое впечатление, что эта штука бьет направленно... Если десятка накроет нас обоих – это и будет полная потеря контроля...– А Марк?– Тебе пора бы догадаться... Марк – это человек Грамэри. А у них – своя игра... Марк Гернетт. Руководитель отдела. Большая была шишка здесь. Теперь вот, его и бросили расхлебывать эту кашу. Но и он мудрит, скажу тебе... Кроме того... Кроме того, я не верю в эту его четверку...Майкл присвистнул.– Так все эти его недоумения относительно того, что за каша здесь варилась...– Камуфляж, Миша, обычный камуфляж... И немного – проверка – не дошло ли до кого-либо что-либо. Или не знал ли кто чего заранее...– Это не для моих мозгов, полковник... Я слишком мало знаю.– Поэтому и будем говорить. Я должен тебя ввести в курс дела. Прежде, чем приплыву к десятке.– А что там, за десяткой? Это? – Майкл кивнул на магнитофоны.Поляновски молча включил воспроизведение.Шипение, шорох ленты, неестественно громкий звук от какого-то движения рядом с микрофоном... Майкл слушал эти чисто технические шумы и старался сосредоточиться на мысли, только что промелькнувшей в голове: ему вдруг, с необыкновенной ясностью стало понятно, что в том ночном мороке с кузницей, собеседником его был командир спецподразделения Гамма-4, капитан Попов. И то, что он не прокачал его сразу, означало только то, что, разумеется, весь этот бредовый разговор о Слове Судьбы не мог быть ничем другим, как пьяным наваждением...Потрескивание в динамике. Голос Майкла:– Ну вот... Вы меня слышите?Пауза. Шорох ленты.– Вы меня понимаете?– Да... – слабый, но чистый, молодой голос. И словно не тому же существу принадлежащее, прерывистое, свистящее дыхание.– Да... Я... я умираю?– Все будет хорошо... Назовите себя. Как вас зовут?Пауза.Поляновски с ускорением прокрутил ленту вперед.– Меня... Странно... Да, у меня ведь было... было имя...– Кто вы? Зачем вы здесь?– Я... я обслуживала секвенсоры... В лаборатории дока Забровски... Меня... Меня зовут... Энн. Мое имя Энн... Моя... Моя мать... Я умру?– Все будет хорошо.Пауза. Позвякивание. Еще промотка.– Вам лучше теперь?– Что ты ей вводил, кстати? – Поляновски не отводил взгляда от лица Майкла. – Почему решил не пускать в ход Фиксатор?– Я решил, что нам лучше все-таки знать реальное положение вещей, – не слишком покривил душой Майкл. – И еще, ведь, было распоряжение Марка.– Может быть, ты и прав, Миша. Гораздо в большей степени, чем сам ты думаешь – неплохо нам знать, что нас там ждет, за десяткой... Так что же ты ей вводил?– Противошоковую комбинацию, затем – психоэлеваторную. Из стандартного набора.– Пусть будет так. Поехали дальше. О маме – опустим...Еще перемотка. Стон. Дыхание – гораздо более прерывистое.– Я... я не могла иначе... Когда все это случилось... у меня тест уже был... Вы же знаете... Они начали... тотальное тестирование... Всего персонала... Еще с прошлой осени... Или... Какой год... Какой год теперь? А... впрочем, зачем... В общем, у меня уже перевалило за восемь, когда все это вышло... Разрушение...– Взрыв? Взрыв в нулевом секторе?– Взрыв... Но... Они... Слушай, это очень... важно. Уже после шести или семи идут... первые симптомы...– Спокойнее, спокойнее, все хорошо... Все будет хорошо... Какие именно симптомы?– Воды еще...– Вам сейчас нельзя... Я вот, ваткой... Смачиваю вам губы... Какие симптомы вы говорите?– Ну... вся эта... биохимия. И потом – сны... И это... Ложные воспоминания... И когда изо сна... Вещи изо сна оказываются ЗДЕСЬ. А потом приходит ЭТО. Когда надо... слушаться.– Кого вам надо было слушаться?Еще перемотка. Серия непонятных звуков.– Это я так... сказала, – голос стал очень слабым, паузы между словами растягивались. – Просто ты становишься... ЧАСТЬЮ ЭТОГО... Я знала, что это... придет. Я видела... тех, которые уже... И потом, когда мы ушли вниз... Не все ведь сразу, понимаете?.. И я видела, как... ПРЕВРАЩАЮТСЯ... Я очень боялась... Еще когда... Когда у дока Гернетта нам показывали... Макак этих... И даже, что у них с мышами, этими, с крысами... происходило... У меня был яд... Рицин. Но я... Не смогла. А потом... яд не помогает уже... Те – из нулевого держались на опиатах... Но не было... И стадия уже не та... Господи, они уже даже умереть не могли... Даже когда их... К-как куклы... И я... теперь...Характерный звук. Потрескивание.– Почему ты выключил запись, Миша?– Надо было выводить ее из комы. Думал, что это – все...– Скользко, Миша, очень скользко... – Поляновски снова включил воспроизведение.– Вы знаете Кондэ? Жана-Поля Кондэ? Вы именно к нему обращались... И потом, тогда вы его предупредили: если он вас обманет... Помните? Вы говорили по-французски...– Я... не говорю по французски... И не понимаю...– Подумайте хорошо. Я сам слышал...Булькающий, страшноватый звук. Не сразу и сообразишь, что это – то, что должно было быть смехом...– Г-глупо... Вы... не можете понять... Это... не я... Вот что – моя мать не знает...– Все, – Поляновски выключил магнитофон. – Дальше только ее личное. Когда мы подошли с Марком, она уже ничего членораздельного не говорила.– Она упоминала еще имена...– Ее родные. Брат. Подруги. Какой-то Ян. Не имеет смысла в этом копаться. Время уходит.Пауза. Очень долгая.– Ну, теперь ты понимаешь, что идет за десяткой? – Голос полковника разведслужбы был горек.– Зомби.– Высокоумные господа из нулевого... и других секторов называли это обтекаемо. Характерные нарушения психики... И поведения... Тебе очень важно знать еще одно... Впрочем, ты понял уже... Их очень трудно уничтожить.– Зомби не умирают...– И еще... Они очень хитры. Нечеловечески. Учти это, когда я... приплыву. Да и когда сам...– Так все-таки... Что же было в нулевом? Тогда, на Хэллоуин?– Ну, начнем с того, что взрыв в нулевом секторе вовсе не был несчастным случаем. И акцией, задуманной в верхах, он тоже не был... Скорее – коллективным самоубийством. Просто десятка два достаточно умных людей решили выйти из игры. Таким вот способом. Но, вообще-то, по количеству жертв, это далеко не самый страшный эпизод в истории Грамэри. А она тянется издалека, эта история...– Тогда, может, все-таки начнете с начала, полковник?..– Начало... ох... Ну, скажем, начало этой затеи приходится на сорок пятый. На самый конец войны. Собственно, если хочешь, с Манхэттенского проекта можешь отсчитывать срок...– Ну, Манхэттенский проект много чего такого запустил в истории...– Так вот – не только в НАШЕЙ истории. Они разного боялись эти смешные физики... тогда, в середине века. Например, того, что не удастся остановить цепную реакцию, и весь наш шарик полыхнет при запуске первого реактора – почитай воспоминания этих чудаков... Но вот, об одном они не шибко размышляли, у себя там, в Проекте, или в свободное от работы время, хотя бы... О том, что как только рванули первые заряды, мы на всю нашу космическую округу проорали о том, о чем стоило бы промолчать. О том, Миша, что на нашем шарике водится разумная жизнь...– А что, об этом до того не знали? ТАМ – наверху?..– Это, дорогой мой, достаточно сложный вопрос. Но главное ты понял?– Я понял. Так что же там у них там было? Летающая тарелка что ли?– Летающая тарелка.Пауза. Поляновски провел рукой по наметившейся щетине.– Что хуже, – наконец сказал он, – пиратская летающая тарелка.Снова пауза.– Ну давайте дальше, полковник...– Собственно, факты сводятся к тому, что в начале тысяча девятьсот сорок девятого года, силами ВВС, недалеко от здешних мест был посажен космический корабль внеземного происхождения. До сего года корабль изучали и с его... экипажем, назовем это так, пытались установить контакт в рамках проекта Грамэри. В ночь на последний День Всех Святых и корабль и экипаж были уничтожены взрывом ядерного устройства. Взрыв произошел на большой глубине, где в герметизированном бункере и находился... объект. Радиоактивный выброс был, как ты сам знаешь, не так уж велик. Было своевременно дано предупреждение персоналу предприятия.Однако двадцать два сотрудника Проекта погибли. Я бы сказал, добровольно. Около двадцати исчезли. Числятся пропавшими без вести. У остальных – у многих из остальных – и у тех, кто был здесь в момент взрыва, и у тех, кто в разное время работал в Проекте, обнаружены... значительные отклонения в психике и в поведении. Ты кое-что об этом знаешь теперь. Отклонения, по всей видимости, необратимые. Вот в двух словах и все.Пауза.И паузу эту прервал осатанелый крик, даже скорее нечленораздельный визг, раздавшийся из коридора. Но еще крепче, чем этот захлебывающийся визг, по нервам бросившихся в дверь Майкла и Поляновски ударила волна смрадной гари и жара, удушливого и дымного, рванувшаяся им навстречу. * * * Майкл не сразу сообразил, что этот обгоревший, в непогашенном пиджаке человек, ожесточенно хлещущий гудящее по полу бокса пламя, брезентовым полотнищем и захлебывающийся своим криком – Пако. А, вот, ЧТО он пытался погасить, Майкл понял только тогда, когда они с Поляновски опорожнили в огонь по паре ручных огнетушителей, и сделала свое дело централизованная противопожарная автоматика Грамэри. Залепленные огнепоглощающей пеной, промокшие до нитки под струями ливня, хлещущего из скрытых перфорированных труб, они стояли над скорченной, коленопреклоненной, обугленной и оттого кажущейся странно маленькой куклой, фигурой...– Господи, да это... Это же БЫЛ Джей-Пи... – ошалело пробормотал он. Потом повернулся к Пако.Тот, скорчившись, присел в углу и, ни на кого не обращая внимания, тихо, срывающимся голосом подвывал. Его трясло. Марк, Бог его знает когда появившийся в этом кошмаре, присел около него, взял за руку и вколол препарат. Потом распорядился:– Давайте быстро его – в медбокс. И не отходите. У него ожоги. И шок, похоже.Фрэнк – и его появления Майкл не успел заметить в пылу всей этой, минуты три, не больше, длившейся кутерьмы – подставил плечо, сам Майкл – другое, и они вдвоем, поддерживая Пако, вышли из закопченной, ставшей крематорием комнаты. Фрэнк зацепил в дверях ногами какую-то нелепо раскоряченную странность – закопченный канделябр, который Майклу довелось увидеть в глубине запыленного зеркала... Теперь он разглядел его – обугленная, сучковатая ветвь с воздетыми, тлеющими еще сухими отростками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Майкл поднял глаза на собеседника.– Не считайте, что я вам особенно доверяю Миша, – вяло прикрыв веки, сказал Поляновски. – Просто у нас остается очень мало времени. И в этой ситуации мои подозрения теряют всякий смысл. При любом раскладе, мы по одну сторону баррикады. Видишь? – он протянул ему руку с закатанным рукавом. – Девять. А у тебя сколько?– Семь, – еще раз проверив свою насечку, ответил Майкл.– У Пако – шесть. У Фрэнка – пятерка. И у Марка – только четыре. С Джей-Пи уже все ясно. Ну, из всей компании, пожалуй, только Фрэнк сюда приехал за деньгами. Пако пару раз крупно засветился – ты этого не заметил, Миша? – Поляновски наклонил голову и присмотрелся к Майклу.– Из нас двоих не я профессионал, полковник. А меня, как я понимаю, сильно мажет мое прошлое...– Мне лично не все с твоим прошлым до конца ясно, Миша.– Так зачем было брать в дело человека с такой анкетой?– Твоя анкета, Михаил, как ни странно – очень хорошая для тебя крыша. Потому что только полный идиот пошлет человека в дело с такой легендой. А потом, решали дело только твоя квалификация, негативный М-тест и готовность за деньги пойти к черту на рога. По мнению ребят из... из Млечного пути, скажем так, эти три фактора гарантируют выполнение задания. Все каналы связи контролируются. А потом... Относительно того, что может выйти потом, я тебя предупреждал в прошлый наш разговор. Довольно недвусмысленно.– Авария вертолета?– При плохом раскладе. Или работа в нашей конторе. До Судного дня. При среднем. У Млечного пути хватит денежек, чтобы пасти всех кто имел дело с Зодиаком, поверь мне... Но вот мне-то – тут, с вами – далеко не безразлично, кто вы будете, и какие у вас мотивы... Было. Дерьмо этот Мерлин-тест оказался на поверку. Оно и понятно – ребята торопились, после того, как произошла высадка...– Ты о чем Вой... О чем вы, полковник?– Вот об этом, – Поляновски подкинул на ладони пару пустых гильз от Калашникова. – Понятно, места здесь глухие, да и границы дырявые... Но все-таки, они смелые ребята – твои соотечественники... Бывшие соотечественники... – он внимательно всматривался в глаза Майкла. – Что-то около дюжины парней. Как снег на голову сюда свалились пару недель тому назад... И – как сквозь землю провалились... Думаю: действительно сквозь землю – туда, на тринадцатый... Как и те, кто не успел эвакуироваться. Как и те из местных, кто сюда забрел поживиться... Оно и понятно – ни предварительной прививки, ни вообще, тестирования... А эта штука, – он кивнул на насечку, – скручивает человека в считанные часы. Среднестатистического... Так или иначе, их там, – он указал большим пальцем куда-то себе за спину, – это сильно ускорило. И вербовку, и всю операцию, вообще. Ну и эта штука... Трансформация, как они там выражаются... Она прогрессирует. Считалось, что мы гарантированы. На время проведения операции, по крайней мере. Однако... У меня такое впечатление, что эта штука бьет направленно... Если десятка накроет нас обоих – это и будет полная потеря контроля...– А Марк?– Тебе пора бы догадаться... Марк – это человек Грамэри. А у них – своя игра... Марк Гернетт. Руководитель отдела. Большая была шишка здесь. Теперь вот, его и бросили расхлебывать эту кашу. Но и он мудрит, скажу тебе... Кроме того... Кроме того, я не верю в эту его четверку...Майкл присвистнул.– Так все эти его недоумения относительно того, что за каша здесь варилась...– Камуфляж, Миша, обычный камуфляж... И немного – проверка – не дошло ли до кого-либо что-либо. Или не знал ли кто чего заранее...– Это не для моих мозгов, полковник... Я слишком мало знаю.– Поэтому и будем говорить. Я должен тебя ввести в курс дела. Прежде, чем приплыву к десятке.– А что там, за десяткой? Это? – Майкл кивнул на магнитофоны.Поляновски молча включил воспроизведение.Шипение, шорох ленты, неестественно громкий звук от какого-то движения рядом с микрофоном... Майкл слушал эти чисто технические шумы и старался сосредоточиться на мысли, только что промелькнувшей в голове: ему вдруг, с необыкновенной ясностью стало понятно, что в том ночном мороке с кузницей, собеседником его был командир спецподразделения Гамма-4, капитан Попов. И то, что он не прокачал его сразу, означало только то, что, разумеется, весь этот бредовый разговор о Слове Судьбы не мог быть ничем другим, как пьяным наваждением...Потрескивание в динамике. Голос Майкла:– Ну вот... Вы меня слышите?Пауза. Шорох ленты.– Вы меня понимаете?– Да... – слабый, но чистый, молодой голос. И словно не тому же существу принадлежащее, прерывистое, свистящее дыхание.– Да... Я... я умираю?– Все будет хорошо... Назовите себя. Как вас зовут?Пауза.Поляновски с ускорением прокрутил ленту вперед.– Меня... Странно... Да, у меня ведь было... было имя...– Кто вы? Зачем вы здесь?– Я... я обслуживала секвенсоры... В лаборатории дока Забровски... Меня... Меня зовут... Энн. Мое имя Энн... Моя... Моя мать... Я умру?– Все будет хорошо.Пауза. Позвякивание. Еще промотка.– Вам лучше теперь?– Что ты ей вводил, кстати? – Поляновски не отводил взгляда от лица Майкла. – Почему решил не пускать в ход Фиксатор?– Я решил, что нам лучше все-таки знать реальное положение вещей, – не слишком покривил душой Майкл. – И еще, ведь, было распоряжение Марка.– Может быть, ты и прав, Миша. Гораздо в большей степени, чем сам ты думаешь – неплохо нам знать, что нас там ждет, за десяткой... Так что же ты ей вводил?– Противошоковую комбинацию, затем – психоэлеваторную. Из стандартного набора.– Пусть будет так. Поехали дальше. О маме – опустим...Еще перемотка. Стон. Дыхание – гораздо более прерывистое.– Я... я не могла иначе... Когда все это случилось... у меня тест уже был... Вы же знаете... Они начали... тотальное тестирование... Всего персонала... Еще с прошлой осени... Или... Какой год... Какой год теперь? А... впрочем, зачем... В общем, у меня уже перевалило за восемь, когда все это вышло... Разрушение...– Взрыв? Взрыв в нулевом секторе?– Взрыв... Но... Они... Слушай, это очень... важно. Уже после шести или семи идут... первые симптомы...– Спокойнее, спокойнее, все хорошо... Все будет хорошо... Какие именно симптомы?– Воды еще...– Вам сейчас нельзя... Я вот, ваткой... Смачиваю вам губы... Какие симптомы вы говорите?– Ну... вся эта... биохимия. И потом – сны... И это... Ложные воспоминания... И когда изо сна... Вещи изо сна оказываются ЗДЕСЬ. А потом приходит ЭТО. Когда надо... слушаться.– Кого вам надо было слушаться?Еще перемотка. Серия непонятных звуков.– Это я так... сказала, – голос стал очень слабым, паузы между словами растягивались. – Просто ты становишься... ЧАСТЬЮ ЭТОГО... Я знала, что это... придет. Я видела... тех, которые уже... И потом, когда мы ушли вниз... Не все ведь сразу, понимаете?.. И я видела, как... ПРЕВРАЩАЮТСЯ... Я очень боялась... Еще когда... Когда у дока Гернетта нам показывали... Макак этих... И даже, что у них с мышами, этими, с крысами... происходило... У меня был яд... Рицин. Но я... Не смогла. А потом... яд не помогает уже... Те – из нулевого держались на опиатах... Но не было... И стадия уже не та... Господи, они уже даже умереть не могли... Даже когда их... К-как куклы... И я... теперь...Характерный звук. Потрескивание.– Почему ты выключил запись, Миша?– Надо было выводить ее из комы. Думал, что это – все...– Скользко, Миша, очень скользко... – Поляновски снова включил воспроизведение.– Вы знаете Кондэ? Жана-Поля Кондэ? Вы именно к нему обращались... И потом, тогда вы его предупредили: если он вас обманет... Помните? Вы говорили по-французски...– Я... не говорю по французски... И не понимаю...– Подумайте хорошо. Я сам слышал...Булькающий, страшноватый звук. Не сразу и сообразишь, что это – то, что должно было быть смехом...– Г-глупо... Вы... не можете понять... Это... не я... Вот что – моя мать не знает...– Все, – Поляновски выключил магнитофон. – Дальше только ее личное. Когда мы подошли с Марком, она уже ничего членораздельного не говорила.– Она упоминала еще имена...– Ее родные. Брат. Подруги. Какой-то Ян. Не имеет смысла в этом копаться. Время уходит.Пауза. Очень долгая.– Ну, теперь ты понимаешь, что идет за десяткой? – Голос полковника разведслужбы был горек.– Зомби.– Высокоумные господа из нулевого... и других секторов называли это обтекаемо. Характерные нарушения психики... И поведения... Тебе очень важно знать еще одно... Впрочем, ты понял уже... Их очень трудно уничтожить.– Зомби не умирают...– И еще... Они очень хитры. Нечеловечески. Учти это, когда я... приплыву. Да и когда сам...– Так все-таки... Что же было в нулевом? Тогда, на Хэллоуин?– Ну, начнем с того, что взрыв в нулевом секторе вовсе не был несчастным случаем. И акцией, задуманной в верхах, он тоже не был... Скорее – коллективным самоубийством. Просто десятка два достаточно умных людей решили выйти из игры. Таким вот способом. Но, вообще-то, по количеству жертв, это далеко не самый страшный эпизод в истории Грамэри. А она тянется издалека, эта история...– Тогда, может, все-таки начнете с начала, полковник?..– Начало... ох... Ну, скажем, начало этой затеи приходится на сорок пятый. На самый конец войны. Собственно, если хочешь, с Манхэттенского проекта можешь отсчитывать срок...– Ну, Манхэттенский проект много чего такого запустил в истории...– Так вот – не только в НАШЕЙ истории. Они разного боялись эти смешные физики... тогда, в середине века. Например, того, что не удастся остановить цепную реакцию, и весь наш шарик полыхнет при запуске первого реактора – почитай воспоминания этих чудаков... Но вот, об одном они не шибко размышляли, у себя там, в Проекте, или в свободное от работы время, хотя бы... О том, что как только рванули первые заряды, мы на всю нашу космическую округу проорали о том, о чем стоило бы промолчать. О том, Миша, что на нашем шарике водится разумная жизнь...– А что, об этом до того не знали? ТАМ – наверху?..– Это, дорогой мой, достаточно сложный вопрос. Но главное ты понял?– Я понял. Так что же там у них там было? Летающая тарелка что ли?– Летающая тарелка.Пауза. Поляновски провел рукой по наметившейся щетине.– Что хуже, – наконец сказал он, – пиратская летающая тарелка.Снова пауза.– Ну давайте дальше, полковник...– Собственно, факты сводятся к тому, что в начале тысяча девятьсот сорок девятого года, силами ВВС, недалеко от здешних мест был посажен космический корабль внеземного происхождения. До сего года корабль изучали и с его... экипажем, назовем это так, пытались установить контакт в рамках проекта Грамэри. В ночь на последний День Всех Святых и корабль и экипаж были уничтожены взрывом ядерного устройства. Взрыв произошел на большой глубине, где в герметизированном бункере и находился... объект. Радиоактивный выброс был, как ты сам знаешь, не так уж велик. Было своевременно дано предупреждение персоналу предприятия.Однако двадцать два сотрудника Проекта погибли. Я бы сказал, добровольно. Около двадцати исчезли. Числятся пропавшими без вести. У остальных – у многих из остальных – и у тех, кто был здесь в момент взрыва, и у тех, кто в разное время работал в Проекте, обнаружены... значительные отклонения в психике и в поведении. Ты кое-что об этом знаешь теперь. Отклонения, по всей видимости, необратимые. Вот в двух словах и все.Пауза.И паузу эту прервал осатанелый крик, даже скорее нечленораздельный визг, раздавшийся из коридора. Но еще крепче, чем этот захлебывающийся визг, по нервам бросившихся в дверь Майкла и Поляновски ударила волна смрадной гари и жара, удушливого и дымного, рванувшаяся им навстречу. * * * Майкл не сразу сообразил, что этот обгоревший, в непогашенном пиджаке человек, ожесточенно хлещущий гудящее по полу бокса пламя, брезентовым полотнищем и захлебывающийся своим криком – Пако. А, вот, ЧТО он пытался погасить, Майкл понял только тогда, когда они с Поляновски опорожнили в огонь по паре ручных огнетушителей, и сделала свое дело централизованная противопожарная автоматика Грамэри. Залепленные огнепоглощающей пеной, промокшие до нитки под струями ливня, хлещущего из скрытых перфорированных труб, они стояли над скорченной, коленопреклоненной, обугленной и оттого кажущейся странно маленькой куклой, фигурой...– Господи, да это... Это же БЫЛ Джей-Пи... – ошалело пробормотал он. Потом повернулся к Пако.Тот, скорчившись, присел в углу и, ни на кого не обращая внимания, тихо, срывающимся голосом подвывал. Его трясло. Марк, Бог его знает когда появившийся в этом кошмаре, присел около него, взял за руку и вколол препарат. Потом распорядился:– Давайте быстро его – в медбокс. И не отходите. У него ожоги. И шок, похоже.Фрэнк – и его появления Майкл не успел заметить в пылу всей этой, минуты три, не больше, длившейся кутерьмы – подставил плечо, сам Майкл – другое, и они вдвоем, поддерживая Пако, вышли из закопченной, ставшей крематорием комнаты. Фрэнк зацепил в дверях ногами какую-то нелепо раскоряченную странность – закопченный канделябр, который Майклу довелось увидеть в глубине запыленного зеркала... Теперь он разглядел его – обугленная, сучковатая ветвь с воздетыми, тлеющими еще сухими отростками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10