Дело в том, что моя родина — здесь…— Здесь? В Африке?— Да, здесь, на этой самой земле. Нас давно уже тревожит то, что тут окопались немцы. Им в этом помогли заокеанские друзья нашего нынешнего правительства. Но с этим пора кончать.Последние слова Фернан произнёс решительно, как призыв, и выпрямился во весь рост. Мне вдруг стало стыдно за то, что я европеец.— Постойте, одну секунду, Фернан… или как вас… Но ведь, насколько я знаю, Грабер ведёт лишь научные исследования.— Научные? — Он резко наклонился к самому моему лицу. — Роберт Фернан проводил над людьми тоже так называемые научные исследования. Он замораживал их живыми, он вливал им в вены растворы солей свинца, чтобы получить уникальные рентгеновские снимки, он…— Неужели и Грабер?.. — в ужасе воскликнул я.— Н-не знаю, не знаю… Собственно, я здесь был для того, чтобы все узнать. В нашем народе ходят кое-какие слухи…— Какие?— Не буду их повторять. Нужно точно проверить.— Чем я могу вам помочь? — спросил я, взяв его за руку. Мысль об античеловеческом характере работы института Грабера приходила мне в голову очень часто, но я гнал её от себя, не веря, что в наше время наука может заниматься чем-то мерзким и преступным. Теперь, когда эту мысль Фернан выразил чётко и ясно, я понял, что обязательно стану его помощником, если не хочу стать соучастником преступления.— Чем я могу быть для вас полезен? — снова спросил я.— Хорошо, слушайте, — прошептал он. — Скоро для инспектирования института Грабера приедет группа военных из Объединённого штаба. Кроме военных, там будут представители двух исследовательских фирм: американской «Уэстерн биокемикал сервис» и немецкой «Хемише Централь». Собственно, это одна и та же фирма. Свою деятельность у нас они начали с того, что стали ввозить мыло и леденцы. И то и другое появлялось в одной и той же упаковке, но с надписями то на английском, то на немецком языках. Так вот, представители этих двух фирм приедут осматривать и одновременно показывать генералам своё, так сказать, африканское хозяйство, знакомиться с успехами и достижениями доктора Грабера. Нужно попасть на испытания.— Какие испытания?— Грабер будет демонстрировать результаты своей работы.— Где?— Наверно, в парке, за стеной.— Так что же нужно сделать?— Нужно, чтобы на испытания попали вы.— Я? Вы смеётесь! Они меня из этого барака выпускают три раза в день на прогулку: пятьдесят шагов вправо от двери и пятьдесят влево. Вы же знаете, что территория просматривается часовыми.— Да, — он тяжело вздохнул, — я знаю. И тем не менее это нужно сделать.Я вспомнил о своём путешествии под землёй в «оазис алых пальм», и у меня шевельнулась смутная надежда.— Ну, допустим, я что-нибудь придумаю. Может быть, свершится чудо и мне удастся попасть на эти испытания, хотя я даже не знаю, где они будут. Ну, а вы? Ведь вам нужно скрыться. Вам нужно бежать. Если приедут представители фирмы и увидят, что вы не Фернан…Он медленно покачал головой:— Я не могу бежать. Я должен не попадаться им на глаза. Даже если меня и потребуют, хотя я надеюсь, что во мне никакой нужды не будет.Мы долго молчали. Затем я спросил:— Вы, кажется, довольно свободно перемещаетесь по территории?— Да. Относительно.— Куда вам разрешается ходить?— Всюду, за исключением резиденции Грабера и этого странного парка за стеной.— Вы имеете в виду «оазис алых пальм»?— Алых? Почему алых? Эти пальмы грязно-песочного цвета.Я засмеялся:— Это я придумал название. В день моего приезда они были окрашены лучами заходящего солнца в ярко-красный цвет.— За ограду я доступа не имею, хотя моя лаборатория примыкает к стене, за которой находится оазис.Я удивился. Неужели Пуассон не имел прямого доступа в оранжерею, в которой я побывал? Впрочем…— Слушайте, — сказал я, — есть план. Вы можете попасть в сад. Но учтите: постройка за стеной обитаема и я не знаю, кто там живёт. За время, оставшееся до приезда военных, вы должны хорошенько все разведать. Если вам удастся выяснить, где будут демонстрироваться достижения Грабера, я попытаюсь что-нибудь сделать.— А как я смогу попасть в оазис?Я выключил рентгеновский аппарат, и мы вышли в лабораторию.— Кстати, как ваше настоящее имя? — спросил я.— Называйте меня пока Фернаном, — ответил он улыбаясь.Я устыдился своей наивности.Мы подошли к висевшему на стене ящику, на крышке которого были изображены череп и две кости, перечёркнутые красной молнией.— У вас в лаборатории это есть? — спросил я. Он кивнул головой.Я подошёл к спектрографу, вытащил из-под рельсы ключ, открыл ящик. Фернан заглянул внутрь и легонько свистнул.— Ясно? — спросил я. Он кивнул головой.— Только учтите вот что.Я запер дверь, подвёл его к стене и поднял край линолеума. Он увидел металлические контакты и быстро закивал.— Это я знаю, — прошептал, он. — Это во всех помещениях, где работают иностранцы.— Но ведь Пуассон…— Когда Пуассон бежал, он где-то повредил сигнализацию. С моим приездом её решили не восстанавливать.— Откуда вы все это знаете? — удивился я.— У нас здесь есть ещё один друг…— Кто?— После. А сейчас давайте ключ.Я передал ему ключ, и он крепко пожал мне руку.— Итак, если вы хотите, чтобы я вам помог, узнайте обо всем как можно больше. Окончательный план действий мы разработаем накануне испытаний.— До свиданья.— До свиданья, господин Фернан.Через день после моего разговора с Фернаном мне перестали приносить пищу, Ни утром, ни днём, ни вечером не появился араб с термосами, и я, совершенно изголодавшийся, позвонил фрау Айнциг. Ответа долго не было, а когда она взяла трубку, её голос был резким и раздражительным. Она опередила мой вопрос:— Не умрёте, Мюрдаль! Мы все в таком положении. Мне есть хочется не меньше, чем вам, ждите.Вместо ужина я вышел на свою «прогулку», раздумывая над тем, почему вдруг институт Грабера оказался без еды. Пройдя к бараку Шварца, я хотел было войти, чтобы поговорить с доктором о таком неожиданном повороте дел, как вдруг дверь открылась и на песок выскочил Джованни Сакко, итальянец-синтетик. Его чёрные глаза выражали ярость.— Синьор, вы тоже голодаете? — спросил я. Сакко оглянулся по сторонам и сделал мне едва заметный знак подойти поближе.— Голод — это ещё полбеды. Скоро нам придётся умирать от жажды…— Почему? Разве перестали возить воду? Он криво улыбнулся.— В том-то и дело, что нет. С водой все в порядке. Но только пить её…— Что?Джованни пожал плечами. Затем он заговорил быстро-быстро, путая французские и итальянские слова;— Все дело в воде… Мне так кажется… Эти арабы давно её здесь не пьют… Иначе зачем бы они отсюда бежали… А теперь здесь нет ни одного туземца… Все проклинают воду… Все дело в ней…Я в недоумении смотрел на итальянца. Вдруг его лицо перекосилось, и он, круто повернувшись, скрылся за дверью. Сзади послышалось шуршание песка. Ко мне быстрыми шагами подходил доктор Шварц.— Разве вам не сообщили, что прогулки отменены? — бросил он мне.— Нет. А почему?— Не задавайте вопросов, и марш к себе! — скомандовал он.Я возмутился:— Послушайте, доктор! Я, кажется, не ваш соотечественник и не солдат, и вы не имеете права отдавать мне приказания. Я здесь по вольному найму. Не захочу быть у вас, и все тут!Шварц презрительно улыбнулся;— У меня, к сожалению, нет времени сейчас объяснять вам, каким правом вы пользуетесь. Делайте то. что вам приказано. Пока что мы здесь командуем.На слове «мы» он сделал выразительное ударение.— Надолго ли? — не выдержав, съязвил я,— Об этом как-нибудь в другой раз. Марш в свой барак!В лаборатории я много думал о том, что мне успел сказать Джованни. Часов в десять вечера открылась дверь, и в ней появился Фернан, улыбающийся, с большим пакетом в руках.— Ещё живы? — спросил он весело и подмигнул мне.— Еле-еле. Съел последнюю корку хлеба.— Вот, насыщайтесь. Мне поручили принести вам сухой паёк. Горячая пища будет не скоро.Он положил свёрток на стол, а сам зашагал по лаборатории, тихонько насвистывая популярную песенку.Я с жадностью накинулся на сухие галеты и копчёную колбасу. Проглотив несколько кусков, я спросил:— Чему вы так радуетесь?— Как — чему? Тому, что началось!— Что началось?— То, что рано или поздно должно было начаться. Рабочие Грабера разбежались. Нет ни поваров, ни прислуги, ни носильщиков, ни истопников. Ушли шофёры, кроме немца-водовоза. Хозяйству профессора местные жители объявили бойкот. Началась забастовка!— И с чего это вдруг?Фернан подошёл ко мне и, сощурив глаза, сказал:— Шварц уверял меня, что все дело в суеверии. Но я знаю, что это не так.Я перестал жевать и уставился на нею. Он присел на краешек стула и закурил.— Говорят, среди местных арабов разнёсся слух, что живущие за этой стеной европейцы ниспосланы на землю самим дьяволом! Жить и работать вместе с белыми людьми за стеной — все равно что поносить аллаха. Вот они и ушли.— Это вам так рассказал Шварц?Фернан кивнул головой.— Врёт. Не верьте ни единому слову.— А я и не верю.— Между прочим, только что итальянец Сакко из барака доктора Шварца намекнул мне что-то насчёт воды. Знаете, был такой случай. Когда я ехал сюда через пустыню, я предложил шофёру стакан воды. Он отказался, да ещё с таким негодованием!Фернан задумался.— Вода или не вода, а здесь что-то неладное. Все выяснится тогда, когда вы побываете на испытаниях.— Вы не отказались от этой идеи?— Наоборот. Я пришёл к вам, чтобы уточнить наш план. Давайте думать, как вам пробраться на испытания.Я улыбнулся. Этот человек говорил со мной так, как будто был в институте по крайней мере столько же, сколько и я. А ведь он жил здесь всего несколько дней!— Я вас слушаю.— Так вот, я вчера днём побывал в вашем «оазисе алых пальм». Вы знаете, что это такое?Я кивнул головой.— Вы там тоже были?— Был.— Прекрасно. Тогда вам легче будет объяснить. Вход в оазис лежит через кухню…— Какую кухню?— Ту, посредине которой стоит печь, огромная печь, — пояснил Фернан.— А почему вы думаете, что это кухня?— Потому что я сам видел, как какой-то неуклюжий, широкоплечий верзила варил в котлах еду и затем увозил котлы за изгородь справа. Это шагов пятьдесят от кухни.— А я кухню принял за оранжерею! — признался я смущённо.— Она немного напоминает оранжерею. Там действительно расставлены кадки и горшки с окаменевшими растениями, но основное назначение этого помещения — кухня.— И вы видели, как там варится и жарится пища? — засмеялся я.— Представьте себе, да. Повар, или как его, какое-то неуклюжее глухое и немое существо. Мне было не очень трудно, приоткрыв дверь трансформаторного ящика, следить, как и что он делает. Я видел, как он готовил мясное блюдо. Он рубил кривым стальным палашом тушу не то свиньи, не то барана, вымоченного в чане с густой чёрной жидкостью. Когда его варево закипело, помещение наполнилось таким смрадом, что мне пришлось закрыть дверь и спуститься на несколько ступеней вниз…Мы замолчали. Фернан прочитал в моих глазах вопрос и ответил на него лёгким пожатием плеч. Действительно, разве можно было сказать, для кого готовилась еда?— Когда повар, нагруженный котлами, покинул помещение, я вышел из своего укрытия и провёл разведку. Теперь мне ясно, как проникнуть на испытательный полигон, туда, где находятся главные объекты опытов Грабера.— Как?— Шагах в тридцати от ворот растёт пальма, прямо у стены. Её крона возвышается высоко над проволочными заграждениями, а ветки простираются на запретную территорию. Нужно влезть на эту пальму и спрыгнуть вниз…— Ограда имеет высоту около семи метров. Крона возвышается на высоту около десяти метров. Не кажется ли вам такой метод проникновения несколько рискованным?Фернан улыбнулся:— Нет, не кажется, если учесть, что песок здесь глубокий и мягкий. Нужно только суметь спружинить ногами и сразу упасть на бок. Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?Я покачал головой.— Нет. Но это неважно. Я сделаю так, как вы предлагаете.— Другого пути нет.— Значит, будем действовать по-вашему.— Теперь самое главное. Я уверен, что в день приезда военных вас никто тревожить не будет. Не думаю, чтобы эти солдафоны интересовались, как вы выполняете свои спектральные и рентгеновские анализы. Их, конечно, будет интересовать главный результат исследований Грабера.— Какой?— Не знаю. Это вы должны увидеть собственными глазами. Так вот, в день приезда начальника Грабера вы должны сидеть возле окна и внимательно смотреть в сторону моей лаборатории.Фернан взял меня за руку и подвёл к окну.— Там, на самом крайнем окне, я поставлю тигель и зажгу в нем кусок бумаги. Как только вы увидите пламя, спускайтесь в ящик и что есть мочи ползите по трубе к алым пальмам. Я вас встречу в тамбуре под кухней.Я спросил:— А откуда вам будет известно, что мне пора?— Из своей лаборатории мне лучше видно, что делает Грабер. Я буду знать, когда он начнёт приготовления на испытательном участке для приёма высоких гостей.— Ну что ж, понятно, — сказал я. — Только боюсь, что план может провалиться, и тогда несдобровать ни мне, ни вам.Фернан положил мне руку на плечо и сказал:— Вы не должны думать о поражении. Вы должны думать только о победе. Это ваш долг. Могу вас заверить: в борьбе против Грабера мы не одни…Я горько усмехнулся и прошептал:— Никто ничего о нем не знает… Фернан тихонько засмеялся:— Ох, не думайте так! Не забывайте, местные жители от Грабера бежали! Мне что-то не верится, что они так просто согласятся на то, чтоб на их родной земле поселился дьявол. Аллаху такое не очень нравится! — добавил он весело. Глава 8.«БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ!» Рано утром я уселся у окна своей спальни и стал смотреть на чёрную полоску асфальтовой дороги, которая протянулась вдоль восточной ограды. Кругом как будто бы все вымерло. Даже часовые куда-то исчезли. Из труб резиденции Грабера не валил дым, как обычно.Когда солнце поднялось высоко над пальмами, я увидел, как по асфальтовой дороге быстро прокатила закрытая автомашина, за ней — вторая. Оба автомобиля обогнули кирпичное здание резиденции Грабера и скрылись за углом. Через минуту я поднял телефонную трубку.— Да, — раздался резкий и сердитый голос фрау Айнциг.— Будьте добры, соедините меня с господином Фернаном, — попросил я.— Ни с кем я вас соединять сейчас не буду. И вообще прошу вас, Мюрдаль, сегодня никого звонками не тревожить.— Почему? — удивлённо спросил я. — Разве сегодня воскресенье?— Не задавайте глупых вопросов. Таково распоряжение.Она повесила трубку, и я облегчённо вздохнул. Значит, время действовать наступило. Только бы не проглядеть сигнал.Около десяти часов я увидел в окне барака, где находился Фернан, ярко-оранжевое пламя. Оно появилось на несколько секунд и тут же исчезло. Через несколько минут оно появилось вновь, и я решительно пересёк комнату. Возле бетонной тумбы спектрографа я поднял линолеум и положил под него кусок жести. После этого я лёг плашмя на пол и стал ждать. Это продолжалось минут пять. Звонка не было. Значит, сигнализация замкнута надёжно.Как и прежде, я подполз к металлическому ящику с изображением черепа и влез в подземелье. На этот раз я проделал весь путь до оазиса значительно быстрее, чем раньше. Теперь я хорошо знал, как нужно ползти, чтобы одежда не цеплялась за кабельные крючки. Я всячески старался экономить силы и поэтому не делал никаких лишних движений. Я дышал глубоко и ритмично. Вскоре впереди заблестел огонёк. В конце пути меня ждал Фернан.— Поднимайтесь. Здесь можно встать на ноги, — сказал он шёпотом.Он помог мне, и мы несколько секунд молчали.— Пока все идёт хорошо, — прошептал он наконец. — Минут десять назад вся компания во главе с доктором Грабером отправилась на испытательный участок. В оранжерее никого нет. Так что идите туда. Когда вы окажетесь в саду, старайтесь идти за первым рядом грядок. Там растут какие-то кустарники, и в случае необходимости за ними можно будет спрятаться. Ну, а что касается ваших действий на испытательном участке, то это зависит от вас. Что и как там расположено, я не знаю…— Хорошо. Что я должен делать?— Смотреть. Только смотреть. Если вам все станет ясно, ищите путь к отступлению.Он крепко пожал мне руку и легонько толкнул в плечо.— Пора, — сказал он. — Плохо, что смотр они затеяли днём.— Да, ночью было бы проще.— Кстати, имейте в виду, что сегодня должно произойти ещё одно важное событие. Оно нам на пользу…— Событие? Какое?— Об этом после. Итак, вперёд.Фернан осветил крутую лестницу в оранжерею, а когда я приоткрыл дверь, он выключил свет и, пригнувшись, скользнул в углубление направо.В оранжерее я несколько минут стоял ослеплённый. Затем, когда глаза привыкли к яркому свету, я увидел, что на столах, и вдоль окон, и рядом с огромной печкой стоят кадки с растениями, листья которых имеют бледно-жёлтый цвет. По форме листьев я сразу узнал лимоны, банановую пальму, кусты помидор. Плоды имели грязно-серый оттенок. Солнце стояло высоко, и эта фантастическая оранжерея была залита пыльным светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10