Я это постоянно замечаю.– Да я и думаю о ней так. Черт, она мне снится чуть не каждую ночь. И знаешь, что самое странное? Во сне мы с ней никогда не бываем дома – ходим по магазинам, копаемся в саду или просто гуляем по Парнелл-стрит. А тебе она разве не снится?Бен покачал головой.– Я не могу себе этого позволить, Джо. Иногда мне кажется, что она и вправду умерла, иногда – что ушла куда-то, в какое-то место, которого я не умею себе представить. Хотя, впрочем, какая разница? Никакой. Где бы она ни была, со мной она покончила в точности так же, как с Никласом Боннером. Он-то и был настоящей причиной, по которой ей приходилось валандаться тут в человеческом облике, она несла за него ответственность, а теперь его нет, и она покончила с нами со всеми, она сказала это всерьез. А мне все равно надо жить дальше.Беспокойство томило Фаррелла, проникая в него тем глубже, чем глубже становилась осень, вызывая неясный, но постоянный разлад между ним и всем, что его окружало. Неотвязные сны о Зие, сами по себе приятные и ничего от него не требовавшие, вселяли в него все более сильное и сердитое чувство утраты, тем паче, что просыпаясь, он всякий раз натыкался на глупые, умоляющие глаза Брисеиды. Собака завела обыкновение таскаться за ним в мастерскую, что было достаточно плохо, но терпимо – людям, работавшим там, она пришлась по душе, они даже подкармливали ее, делясь бутербродами. Но когда она в три часа ночи вторично стянула с него одеяло (дело было у Джулии), он вцепился собаке в горло, и Джулии пришлось приложить немало усилий, чтобы он перестал вопить и трясти Брисеиду. Довольно долго пришлось дожидаться, пока его самого перестанет трясти, даже при том, что Джулия обнимала его, прижимая к себе.– Я бы никому в этом не призналась, – сказала Джулия, – но мне кажется, что ты раз за разом получаешь какое-то послание.Фаррелл, скорчась, сидел в кресле, и через всю спальню ел глазами Брисеиду. Джулия продолжала:– По-моему, наш друг хочет с тобой поговорить.– Не со мной. Наверняка не со мной. Бен – вот кто ее мужчина, да и ты ей без малого троюродная сестра. А мое дело – реплики подавать, я то, что в картах называется «болван» – я, если как следует вдуматься, та же самая Брисеида. А Брисеиде никто не станет звонить по междугороднему телефону.– Для нее мы все – Брисеиды. Кем мы еще можем быть? Материал десятого сорта, дешевый стиропласт для набивки картонных коробок, на таких ни одна богиня всерьез полагаться не станет. Просто у нее выбора нет, она привыкла именно к нам и, черт возьми, ей могли подвернуться знакомые и похуже. Может, мы ей ничем особенным помочь и не способны, но какая-то польза от нас наверное есть, раз она опять за тобой посылает. И если ты ей нужен, ты должен идти.– Идти! А куда? – Фаррелл выпрямился, и Брисеида умелась в ванную комнату, потревожив белого Мышика, которому, впрочем, хватило двух раундов, чтобы победить ее техническим нокаутом. Фаррелл сказал: – Джевел, я не могу даже понять, остается ли она еще на этой несчастной планете. Но вопрос даже не в том где , вопрос – в каком виде . Ей же ничего не стоило перевоплотиться в здание Национального Банка в Покателло или в какой-нибудь окопчик в Куала-Лумпур. Я и признать-то ее не сумею.– Брисеида признает. Зачем-то она тебе ее оставила, – Фаррелл зарычал. – Да и кольцо, наверное, тоже. Вон, посмотри как оно сияет.– Ну да, только сиять оно и умеет. Ни на что другое оно не годится, только напоминать мне о ней, – Джулия улыбнулась и развела руками. Фаррелл мрачно сказал: – Пусть даже так. Пусть я брошу работу, в очередной раз затолкаю свое барахло в автобус и усажу Брисеиду за приборную доску – показывать, куда ей угодно, чтобы я ехал. Допустим, я уже до такой степени спятил. И что будет с нами?– То, что было всегда, – ответила Джулия. – Просто в этот раз все продолжалось гораздо дольше, чему я ужасно рада.Она похлопала по кровати рядом с собой, Фаррелл подошел и присел на краешек. Долгое время оба молчали. Потом Джулия сказала:– Я ведь и раньше говорила тебе: мы всегда будем вместе, потому что у нас есть кое-что общее, чем мы ни с кем другим поделиться не сможем, и наши любовники всегда будут испытывать ревность. Но ни ты, ни я – мы не хотим жить друг с другом. Ты же знаешь, Джо, это правда. Это, к сожалению, тоже одна из наших великих тайн.– Мы слишком долго ждали, – сказал Фаррелл. – Я помню время, давнее уже, когда для нас все было еще возможным. Теперь мы могли бы уже превратиться в пожилую супружескую чету.– Бессмертное существо зовет тебя в героический поиск, а ты сидишь здесь и лепечешь что-то бессвязное о своих семейных фантазиях. Я лучше лягу досыпать.Фаррелл обнял ее.– Когда меня в Покателло упекут в кутузку за бродяжничество и бессвязный лепет, приедешь меня выручать?– Если ты обещаешь сообщить мне, когда отыщешь Зию. Ты отыщешь ее, старичок. Больше никто не сможет, а ты отыщешь.Утро, в которое Фаррелл отправился в путь, выдалось промытым до стеклянного блеска, не обернутым в туман, но острым, колющим, так что Фаррелл даже чихнул, сделав первый глубокий вдох. Бен помог ему погрузить последние пожитки в Мадам Шуман-Хейнк, из которой на эту ночь так и не удалось вытурить Брисеиду. Бен молчал, так что первым открыть рот пришлось Фарреллу:– Как-то одиноко я себя чувствую. Никогда еще, уезжая, не испытывал одиночества. Я буду скучать по тебе.– Я тем более, – откликнулся Бен. – Я сознаю, что ты отправляешься на поиски вместо меня, и чувствую себя как-то глупо. Но я не могу поехать с тобой.– Конечно, не можешь. У тебя работа, жизнь, которую надо поддерживать в божеском виде, собственно, как и у Джулии. Это я все еще болтаюсь туда-сюда.– Не в том дело, – Бен потрепал Брисеиду и обратился прямо к ней: – Скажи своей хозяйке, что я всю жизнь буду любить ее, и что я страшно сердит на нее за то, что она меня бросила, когда я в ней нуждался. Я понимаю, это звучит эгоистично и оскорбительно. Но ты ей скажи. Скажи, что я обижен.Брисеида лизнула его в руку, и Бен добавил, почти неслышно:– И скажи, что я разговариваю сам с собой на ее языке.Фаррелл в последний раз подвез Джулию до работы. Дорогой оба молчали. Они держались за руки даже когда Фарреллу приходилось переключать скорость. Он остановился у здания, в котором она работала, и Джулия сама вылезла из автобуса подошла, обогнув капот, к водительскому сиденью и поцеловала Фаррелла, наполовину вытащив его из окошка.– Будь осторожен, – сказала она. – Ты единственное, что у меня осталось.– Единственное что?Обойтись без этого вопроса было невозможно, но когда она ответила, оба уже смеялись.– Если бы мы только знали, что. Мы бы тогда уже эвон где были.Она еще раз поцеловала его и ушла, не прощаясь. Последнее наполнило Фаррелла странной надеждой и покоем – он не помнил, чтобы Джулия хоть раз попрощалась с ним, зато они каждый раз встречались вновь.– Пилот вызывает штурмана, – обратился он к Брисеиде. – Куда, к дьяволу, ехать?Брисеида бухнулась лапами на приборную доску и заскулила, мотнув мордой в сторону Залива. Фаррелл подождал, пока Джулия скроется из виду, и включил зажигание.При выезде из кампуса в глаза ему бросился похожий на циркового распорядителя рыжеволосый мужчина в костюме-тройке – пристроясь рядом с тележкой продавца горячих крендельков, он громко выкрикивал расписание, в соответствии с которым вот-вот предстояло прибыть Антихристу.– Вот, полюбуйся, – порекомендовал Фаррелл Брисеиде. – Их тут пруд пруди, они проповедуют грабителям под дождем, обращают в истинную веру пожарные гидранты, в общем, психи, пробу негде ставить. Но они вынуждены это делать, вынуждены пересказывать другим услышанное ими от Бога, так что получается – и они все тоже вышли на поиск. А тут как раз я проезжаю мимо, такой уравновешенный, цивлизованный, и знал бы кто, что я спрашиваю у собаки, куда повернуть, чтобы найти нашу богиню. Полный восторг!Мимо школы, похожей на выстроенную маврами авиабазу, ехать прошлось медленно, испепеляя взглядом спокойных, не поднимая глаз, соступавших ему под колеса подростков – видимо, приобретших неуязвимость в комплекте с висевшими у них на животах магнитофончиками. Четыре девочки в длинных юбках двигались ему навстречу, в ряд, словно завеса цветного дождя. Одной из них была Эйффи. Она шла в середине, хихикая и дурачась, то опираясь на подругу чтобы поправить сандалию, то со смехом припадая к другой, поталкивая их бедрами и обнимая руками за плечи. Фаррелл услышал, как она вскрикивает:– Да он же козел ! Думает, стоит ему притереться к тебе в очереди за завтраком, так ты уже вся растаешь!Каштаново-желтая грива ее волос, то и дело проезжалась по лицам спутниц.Фаррелл несколько раз крикнул: «Леди Эйффи!», – но она не обернулась, покуда он не назвал ее настоящего имени. Только тогда девочка посмотрела в его сторону, нахмурясь, помешкала, что-то сказала подругам и перешла через улицу туда, где он затормозил у бордюра, перегородив автобусом въезд в школу. Брисеида нетерпеливо скулила, но Фаррелл вылез наружу и стоял, глядя, как девочка подходит к нему.– Привет, – сказала она. – Старый Рыцарь Чего-то Такого. Призраков и Драконов.Она показалась ему немного бледнее той девочки, что обращалась в птицу, но в остальном он не заметил никаких изменений.– Я слышал, ты заболела после Турнира Святого Кита, – сказал Фаррел.– Теперь все в порядке?Выражение Эйффи ненадолго стало озадаченным, потом она кивнула.– Заболела, да. Сейчас все хорошо. Я сильно болела.Фаррелл видел по ее глазам, что он для нее – человек со знакомым лицом, не больше, какие-либо воспоминания о его связи с событиями, предшествовашими Турниру, в глазах Эйффи отсутствовали.– Настоящая горячка была, – продолжала она. – Я теперь многого не помню.– А Никласа Боннера ты помнишь?Лицо осталось совершенно пустым, настолько, что о притворстве не могло быть и речи. Она никогда прежде не слышала этого имени.– Вообще-то, – сказала она, – в Лиге куча людей, которых я никак не могу припомнить. Да она меня теперь и интересует не так, чтобы очень, не то, что раньше.– О твоем отце этого не скажешь.Она рассмеялась, обнимая рюкзачок с книгами и прислонясь к Мадам Шуман-Хейнк.– Взрослым некуда время девать. Им же не задают на дом задач по комьютеру, и пьес они не ставят. Мы вон репетируем «Мышьяк и старое кружево», я собирабюсь играть одну из старушек.Она продолжала болтать, а ее подружки переминались на углу, и Брисеида зевала и вздыхала в автобусе. В конце концов, Фаррелл ее перебил.– Я не хотел тебя задерживать, – сказал он. – Просто мне нужно было спросить кое о чем.Эйффи ожидала вопроса, лишь тень опаски проступила в ее улыбке.– Что она сказала тебе? – спросил Фаррелл. – В той комнате, когда собирала твой разрушенный разум, пока все остальное разваливалось, что она тебе сказала?Он старался, чтобы голос его оставался ровным, без малейшей угрозы, но Эйффи отступила на шаг.– Ну же, уж это-то ты должна была запомнить. Даже если ты не помнишь, как ты там оказалась, или что там происходило, ты должна была запомнить ее, а она наверняка тебе что-то рассказывала. Она не говорила, куда собирается, что с ней станет? Черт тебя побери, скажешь ты мне, о чем она с тобой говорила, или не скажешь?На какой-то миг он совершенно уверился, что некая часть ее, некая рыжевато-золотая искра в глазах отличнейшим образом понимает каждое его слово и смеется над ним, откидываясь назад, будто Никлас Боннер в рощице мамонтовых деревьев . Но затем те же глаза наполнились слезами негодования, и она через улицу побежала к подругам. Человек, одетый в подобие формы, достаточное, чтобы заподозрить его в принадлежности к школьной охране, уже направлялся к Фарреллу, так что тот запрыгнул назад в автобус, и вместе с Брисеидой убрался от школы подальше. Бросив на Эйффи последний взгляд, он увидел, что все три девочки утешают и обнимают ее, а одна даже пытается погладить по голове.Кольцевидная змейка тускло засветилась на руле, когда Мадам Шуман-Хейнк приблизилась к скоростному шоссе. Брисеида, высунувшись в окошко, с интересом следила за режущими Залив парусными лодками.– Пилот вызывает штурмана, – сказал Фаррелл. – На юг Мексика, на север Канада. Прием.Брисеида хвостом и носом показала, куда повернуть.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41