Я почувствовал, как «Зорг» почти подпрыгнул, рванувшись вперед и разрезая воду.Когда мы повернули, вся наша артиллерия пришла в действие. Потом кормовой вартер смолк. Теперь вся надежда была на Ната. Мы развернулись и устремились лоб в лоб на зеленую галеру.Бронзовый таран против бронзового тарана, теперь когда мы рвались вперед, и расстояние между нами стремительно сокращалось.На нас шел стовесельный двухрядный свифтер, где на каждом весле сидело, вероятно, по пять-шесть гребцов. На «Зорге», как я уже говорил, было шестьдесят весел в один ряд, с четырьмя гребцами на весло. В точке столкновения нас неизбежно ударит — и ударит крепко — и отбросит назад.Оба капитана, тот с которым я сражался и ваш покорный слуга, знали, что делать в такой ситуации.Среди воплей раненых, клацания баллист и свиста стрел, которые пролетали мимо, точно железные птицы, мы оба стояли, как стоял я, на юте, выжидая, рассчитывая, оценивая, выбирая точный момент.Но…с какой стороны он зайдет?Наверняка он попытается протаранить мой свифтер. И также наверняка знает, что я попытаюсь избежать столкновения и обрить ему борт, сокрушив его крамбол, разнося в щепы его двойной ряд весел. Но … с какого борта — с правого или левого?Я почувствовал, как мое лицо кривится, и понял, что должно быть улыбаюсь, представляя себе, как магдагский капитан решает эту дилемму. Он хотел меня протаранить, а значит, должен был принять решение. Я должен свернуть первым, подумает он. Да, наверняка, он должен думать именно так.Рядом со мной встал, тяжело дыша, Золта с окровавленными мечом в руке.— Если они ступят на борт, капитан, им придется брести по колено в моей крови!— Да, Золта, — отозвался я.Теперь мой экипаж столпился на носу, в белых сюркотах поверх кольчуг, и вид прекрасных гербов Фельтераза поднимал нам дух. Держа наготове длинные мечи, мои люди напружинились, подобно лимам, готовым к прыжку. Я заметил легкое отклонение от нашего первоначального курса — видимо, из-за какого-то течения или малозаметной перемены ветра. Я тихо обратился к рулевым дельдарам.— Когда я отдам приказ, тут же поворачивайте право на борт. Право на борт. Когда услышите приказ. Понятно?— Да, капитан, — ответили они твердой рукой управляя рулевыми веслами с вбитым мной в них умением. — Слышим.— Пошли, Золта, — с наигранной бодростью предложил я. — Пойдем-ка на нос. Наши клинки, похоже, высохли и страдают от жажды.— Клянусь Заром всемилостивым! — воскликнул Золта. — Никакие Гродно-Гаста не помешают мне повеселиться сегодня вечером с девочками из Зистерии!Теперь стовесельный свифтер был полускрыт от нас нашим собственным частоколом, протянувшимся поперек основания далеко вытянутого шпирона. Мы побежали вперед, помахав на бегу Нату. Носовые вартеры у него лязгали с такой скоростью и четкостью, какой его расчеты никогда не могли достичь, несмотря на все тренировки, которыми я заставлял их заниматься в поте лица.Я командовал собственным кораблем; и покомандовал им теперь достаточно долго, чтобы настало время, когда организация начала действовать именно так, как мне хотелось. Никакой паршивый морской лим-гродним, не лишит меня этого сейчас!Тут с высоты вартерного помоста донесся победный вопль Ната:— Хвала Матери Зинзу Благословенной! Их барабанный дельдар валяется раздавленный, как палина!Весла вражеского свифтера тут же сбились с ритма. Не успела у меня промелькнуть мысль — «Не натасканы!» — как я повернулся в сторону кормы и, сложив руки рупором, заорал со всей силы:— Давай!«Зорг» злобно подался вправо.На левом борту весла тут же втянулись в порты, со скоростью ясно говорившей, что наши рабы знали, чем им грозят высунутые наружу лопасти. Я увидел, как отклоняется в сторону грозный шпирон магдагской галеры. Мельком показался её нос, где трудились на воротах расчеты вартеров. Я увидел, как крамбол исчез под нашим шпироном. Раздался громкий хруст, и нас подбросило, когда наш обитый бронзой проэмболион в виде головы атакующего чункры напрочь сорвал его.Потом мы с треском прокатились вдоль левого борта их галеры, и во все стороны полетели огромные щепы в которые превращались их весла. Мы обрили их борт так же чисто, как магдагский портовый цирюльник бреет голову раба.Я знал, что творится сейчас на тех двух рядах гребных скамей свифтера. Эти рабы, поклонники Зара, наши собратья, товарищи, поймут, чего мы творим, и, возможно, будут сожалеть и испытывать горечь, но их жгучая ненависть все равно будет направлена против Магдага.Мы пронеслись мимо задранной кормы галеры. И ни один из одетых в кольчуги магдагцев не прыгнул нам на борт.После этого мы легли в дрейф, суша весла, и просто расстреляли галеру.Когда мы взяли её на абордаж, кровь и грязь бойни не смогли вызвать у меня тошноты. Дальнейшее уже ничем не отличалось от любого другого победного боя на внутреннем море.Из восьмисот рабов на борту триста двадцать девять оказались либо убиты, либо настолько тяжело ранены, раздавлены, что смерть их была неминуема. Из магдагцев нам удалось приковать к веслам лишь жалких двадцать два человека. Но мы снарядили захваченный свифтер и, пустив в дело наши запасные весла и связав кое-какие из сломанных, легли курсом на Святой Санурказз.Я сделал все необходимое при похоронах рабов в море. Палубы наши выскребли, раненным оказали помощь. Спасенные рабы охотно взялись ещё немного потрудиться на веслах, везя нас в родные воды — и уже без угрозы получить кнутом по голым спинам.Мы миновали маяк и прошли за внешнюю стену морской защиты Санурказза. Золта выполнил свое обещание и действительно провел веселую ночку с девицей на острове Зистерия, куда мы пришвартовались, чтобы переночевать. Как часто я останавливался на этой удобной якорной стоянке, последней перед Санурказзом, мечтая о возращении в Фельтераз!Заряне приветствовали нас, как всегда приветствуют корабли, возвратившиеся после удачной вылазки против Магдага. Четверо «купцов», которых мы захватили, должны были неплохо пополнить мое состояние. Я положил глаз на одно платье, сшитое сплошь из серебряных и золотых нитей, с шелковой подкладкой, испытывая уверенность, что Майфуй придет от него в восторг. Кроме того, после этого дела Зенкирен не станет больше тянуть с передачей под мое командование двухрядного свифтера. Стадвадцативесельного свифтера! Он, конечно, тоже будет называться «Зорг» — с той минуты, как я приму командование.Я знал этот корабль. Когда мы отплывали, его как раз достраивали. Теперь он, должно быть, готов, и ждет меня у причала, только-только выйдя из рук кораблестроителей и такелажников. Зо, новый король, человек, показавшийся мне очень приятным, наверняка не откажет Зенкирену в просьбе поручить командование одному из его капитанов. Верховный адмирал, возможно, поскрипит, но согласится, а Харкнел из Хир-Хейша наверняка попытается вмешаться и лишить меня любого успеха, но на его интригу ответят интригой. У меня теперь тоже имелись могущественные друзья в Святом Санурказзе.В конце концов, разве не был я князем Стромбора, самым удачливым капитаном-корсаром из всех, что водили суда по Оку Мира?С формальностями мы покончили быстро. Освобожденные рабы, рассыпаясь в благодарностях, отправились в Санурказз восстанавливать силы.Мой экипаж получил жалование и устремился навстречу всем радостям, во вполне заслуженное увольнение на берег. Повсюду над Санурказзом реяли золотые, серебряные и алые флаги, а с сотен утопающих в цветах балконов свисали ковры великолепной выделки, восхищающие своей расцветкой. Мой фактор, хитрый старина Шаллан, мошенник с жидкой бороденкой морщинистыми щеками и веселыми глазками, дававший посмеиваясь в долг под пятнадцать процентов роста, позаботится о сбыте призов после выплаты положенной доли королю Зо, верховному адмиралу, Зенкирену и Фельтеразу.Я сидел на кормовом решетчатом люке моего личного капитанского баркаса с пятнадцатью гребцами из числа свободных граждан. Рядом со мной сидел Золта, его новая подружка играла роль барабанного дельдара, а Нат на руле прокладывал рискованный курс, заодно опрокидывая в себя бутылку. Мы обходили изгиб побережья, двигаясь к Фельтеразу. Когда баркас стал плавно заходить в порт, я мысленно сравнил это прибытие с тем первым разом, когда мы приехали сюда на запряженной осликом телеге.В высоком прохладном помещении, с гобеленами и прочной мебелью, меня встретил Зенкирен. С ним был ещё один человек, глядя на которого, становилось ясным, как будет выглядеть Зенкирен лет через сто. Майфуй поцеловала меня в щеку. Горничные принесли вино в гравированных серебряных кубках.— Майфуй! — воскликнул я. — У меня есть для тебя кедровый сундук…— Дрей! — в её глазах заплясали чертики, а щеки расцвели. — Еще один подарок!
— Насколько я помню, — сухо заметил Зенкирен, — он никогда не сможет удержаться, чтобы не запустить руки в магдагское золото и серебро. Не привези он тебе подарка, я б подумал, что маджерну Стромбор плавал в пустынном море.— А что до тебя, Зенкирен… — сказал я, развертывая вороненый и оправленный в золото фрисловский шамшер, подобранный мной на палубе того проклятого магдагского пирата, — я подумал, что эта игрушка может тебя позабавить. — Он великолепен! — Зенкирен провел пальцами по изогнутому лезвию, оценивая клинок. — Спасибо тебе!— А теперь… — в его голосе появилась нотка торжественности, — я тоже желаю сделать тебе подарок.Он повернулся к пожилому человеку, который все это время сохранял невозмутимость и спокойствие. Ни один мускул его старого лица с сильными чертами не шевельнулся. На нем был простой белый передник и безупречная туника, а на боку висел длинный меч — как его носят бойцы.— Разрешите мне представить вам князя Стромбора, — и, повернувшись ко мне, сказал: — Я имею честь представить вам, князь, пура Зазза, Великого Архистрата крозаров Зы. ГЛАВА ДЕСЯТАЯКрозары Зы указывают путь Даже сейчас я живо, незабываемо, помню, как всего меня словно овеял теплый ветерок предвкушения.За те сезоны, что я охотился вместе с санурказзскими корсарами, мне доводилось поймать то намек, то обрывок разговора. Таким образом у меня накопилось немало сведений бывших полным, или почти полным, итогом того, что праздные, счастливые и беззаботные обыватели Санурказза знали о крозарах Зы.И вот теперь этот высокий, невозмутимый человек со спокойным лицом стоял здесь, в знакомой комнате цитадели Фельтераза, приехав сюда, как мне казалось, по недвусмысленному пожеланию Зенкирена, — оказывается, он и был Великим Архистратом крозаров Зы!Последовавшее затем было, должно быть, очень знакомо для него — человека, бывшего магистром Ордена очень долгое время. Из собранных мной сведений я понял, что Зенкирен имел все шансы стать его преемником, что мой друг Зенкирен сделается Великим Архистратом. Пур Зазз смерил меня холодным и ровным взглядом, должно быть, составляя обо мне мнение. Я невольно выпрямился и расправил свои ненормально широкие плечи. Он окинул меня взглядом с головы до ног. Я почувствовал, что его взгляд словно снимает с меня кожу и заглядывает в самую суть моего «я». Все последние сезоны я гулял, пиратствовал на внутреннем море, жил полной жизнью, заводил друзей и копил богатство. И все это теперь казалось мне мелким, жалким предварением того, чего потребует от меня этот человек.Если я не слишком углубляюсь в подробности того, что произошло со мной за год, последовавший после этой встречи, то лишь потому, что связан обетом молчания, коих не желаю нарушать даже ради слушателей, находящихся в четырехстах световых годах от планеты, на которой происходили жестокие тренировки, отборы, где строилась приверженность принципам посвящения себя Зару и крозарам Зы.Орден держал островной оплот в сужающемся проливе между внутренним морем и морем Мечей, небольшим вторичным морем к югу от Ока Мира. Подобно морю Лайд, оно занимало обширную площадь, но располагалось западнее, несколько ближе к середине изогнутого южного берега. Когда-то остров был вулканом, но за минувшие геологические эпохи его кратер сгладился и наполнился, подземный огонь потух, а пресная вода нашла себе путь на поверхность и забила сладкими ключами. Снаружи подымались к солнцам неровные, крутые суровые скалистые откосы. Почти таким же суровым было и построенное внутри них обиталище. Орден относился к своим обетам всерьез. Он держался особняком среди других менее крутых орденов вроде «Красной Братии» Лизза. Его члены посвятили себя помощи нуждающимся приверженцам Зара, к вящей славе Зим-Зара, и непримиримому сопротивлению Гродно Зеленому и всем присным его.После того, как заканчивался срок послушничества, члену ордена присваивали звание крозара, давали титулы и знаки положения человека, годного стоять в первых рядах Зим-Зара в вечной войне против еретиков. Но многие достойные люди — а приглашали только таких — отказывались от вступления в орден, ибо дисциплины там отличались суровостью. Многие отсеивались, так и не достигнув уровня внутреннего знания.Когда кандидат становился крозаром, он получал право, как и в других орденах, также дающих такую привилегию, присоединять к своему имени почетную приставку «пур». Пур — это не звание и не титул. Это только знак рыцарства и чести, залог того, что носящий его — истинный крозар. Потом новооперившийся крозар мог выбирать один из многих путей, которые открывались перед ним. Если он предпочитал стать предающимся созерцанию — это было его право. Если же он выбирал стать стратом, одним из избранных братьев, служивших на острове-крепости Зы и других цитаделях, принадлежащих ордену по всем подвластным красным районам внутреннего моря, то и здесь его принимали с распростертыми объятиями. Пожелай он вернуться к обычному образу жизни, то и на это имел право, поскольку орден признавал свою миссию в мире. Но при этом на данного человека, на этого проверенного испытанием крозара накладывалось одно непреложное обязательство.Когда бы он не получил призыв присоединиться к крозарам, когда бы и где бы не понадобилась его помощь, то где б он тогда ни находился и в какой бы момент жизни это ни произошло, он обязан был во имя самого святого, что у него было, поспешить откликнуться на этот призыв — и присоединиться к своим братьям по Ордену с той быстротой, которую ему мог обеспечить сектрикс или свифтер.— В прошлом бывало немало знаменитых и обессмертивших себя созывов, пур Дрей, — рассказывал мне как-то Зенкирен, когда мы выходили их фехтовального зала, где только что хорошо поколотили друг друга моргенштернами Моргенштерн (нем. ) — «утренняя звезда», цеп с шипастым ядром на цепи.
. — Мне выпала честь откликнуться на один такой, лет тридцать назад, когда магдагские дьяволы постучались в ворота самого Зы. Братья собрались со всего внутреннего моря, — он рассмеялся, в его горящих глазах у него появилось отсутствующее выражение. — Бой нам выпал, скажу тебе, пур Дрей, не шуточный, пока не собрался весь орден и мечи не запели над проклятыми зелеными.Я пробыл на Зы достаточно долго, чтобы ответить с полной искренностью:— Я молюсь, чтобы призыв пришел вновь, и поскорей, пур Зенкирен. Призыв выступить всем Орденом против самого Магдага.Он скорчил гримасу.— Вряд ли, — он улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Нас мало. Как говорится в Учении, трудно найти людей нужного порядка. Мы берем людей под наблюдение, как только они надевают кольчугу и берут меч. Но жители Санурказза — народ ленивый и беспечный.— Согласен.Усвоение дисциплин требовало немалого усердия, труда, и крайне больших усилий. Владение оружием само по себе стало почти религией. Тренировки на мечах выполнялись, как религиозный обряд, и каждый шаг был освящен рвением, как обряд или молитва. Подобно самураям, мы посвящали свою волю и тело погоне за совершенством, встречаясь с противником, и видя того так, словно его тут нет. Мы пытались сделать своих противников прозрачными, словно они находились далеко-далеко. Мы научились чувствовать выпад, направление рубящего или колющего удара путем интуитивного процесса, находящегося за гранью рассудка, в союзе с нашим шестым чувством. И могли парировать удар ещё раньше, чем враг бросался в атаку.Даже будучи молодым моряком на борту семидесятичетырехпушечного фрегата, я всегда считался хорошим фехтовальщиком и уже тогда неплохо владел абордажной саблей. Я уже говорил, как моя физическая сила в сочетании со здоровой и незамысловатой техникой позволила мне выжить в первые годы жизни на Крегене. С тех пор я не раз побывал в ситуациях, когда от навыков фехтования зависела жизнь, и мог не без основания считать себя мастером в этом деле. Но, признаюсь откровенно, что фехтовальное мастерство усвоенное мной из дисциплин Зы превратило меня в фехтовальщика совсем иного рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Насколько я помню, — сухо заметил Зенкирен, — он никогда не сможет удержаться, чтобы не запустить руки в магдагское золото и серебро. Не привези он тебе подарка, я б подумал, что маджерну Стромбор плавал в пустынном море.— А что до тебя, Зенкирен… — сказал я, развертывая вороненый и оправленный в золото фрисловский шамшер, подобранный мной на палубе того проклятого магдагского пирата, — я подумал, что эта игрушка может тебя позабавить. — Он великолепен! — Зенкирен провел пальцами по изогнутому лезвию, оценивая клинок. — Спасибо тебе!— А теперь… — в его голосе появилась нотка торжественности, — я тоже желаю сделать тебе подарок.Он повернулся к пожилому человеку, который все это время сохранял невозмутимость и спокойствие. Ни один мускул его старого лица с сильными чертами не шевельнулся. На нем был простой белый передник и безупречная туника, а на боку висел длинный меч — как его носят бойцы.— Разрешите мне представить вам князя Стромбора, — и, повернувшись ко мне, сказал: — Я имею честь представить вам, князь, пура Зазза, Великого Архистрата крозаров Зы. ГЛАВА ДЕСЯТАЯКрозары Зы указывают путь Даже сейчас я живо, незабываемо, помню, как всего меня словно овеял теплый ветерок предвкушения.За те сезоны, что я охотился вместе с санурказзскими корсарами, мне доводилось поймать то намек, то обрывок разговора. Таким образом у меня накопилось немало сведений бывших полным, или почти полным, итогом того, что праздные, счастливые и беззаботные обыватели Санурказза знали о крозарах Зы.И вот теперь этот высокий, невозмутимый человек со спокойным лицом стоял здесь, в знакомой комнате цитадели Фельтераза, приехав сюда, как мне казалось, по недвусмысленному пожеланию Зенкирена, — оказывается, он и был Великим Архистратом крозаров Зы!Последовавшее затем было, должно быть, очень знакомо для него — человека, бывшего магистром Ордена очень долгое время. Из собранных мной сведений я понял, что Зенкирен имел все шансы стать его преемником, что мой друг Зенкирен сделается Великим Архистратом. Пур Зазз смерил меня холодным и ровным взглядом, должно быть, составляя обо мне мнение. Я невольно выпрямился и расправил свои ненормально широкие плечи. Он окинул меня взглядом с головы до ног. Я почувствовал, что его взгляд словно снимает с меня кожу и заглядывает в самую суть моего «я». Все последние сезоны я гулял, пиратствовал на внутреннем море, жил полной жизнью, заводил друзей и копил богатство. И все это теперь казалось мне мелким, жалким предварением того, чего потребует от меня этот человек.Если я не слишком углубляюсь в подробности того, что произошло со мной за год, последовавший после этой встречи, то лишь потому, что связан обетом молчания, коих не желаю нарушать даже ради слушателей, находящихся в четырехстах световых годах от планеты, на которой происходили жестокие тренировки, отборы, где строилась приверженность принципам посвящения себя Зару и крозарам Зы.Орден держал островной оплот в сужающемся проливе между внутренним морем и морем Мечей, небольшим вторичным морем к югу от Ока Мира. Подобно морю Лайд, оно занимало обширную площадь, но располагалось западнее, несколько ближе к середине изогнутого южного берега. Когда-то остров был вулканом, но за минувшие геологические эпохи его кратер сгладился и наполнился, подземный огонь потух, а пресная вода нашла себе путь на поверхность и забила сладкими ключами. Снаружи подымались к солнцам неровные, крутые суровые скалистые откосы. Почти таким же суровым было и построенное внутри них обиталище. Орден относился к своим обетам всерьез. Он держался особняком среди других менее крутых орденов вроде «Красной Братии» Лизза. Его члены посвятили себя помощи нуждающимся приверженцам Зара, к вящей славе Зим-Зара, и непримиримому сопротивлению Гродно Зеленому и всем присным его.После того, как заканчивался срок послушничества, члену ордена присваивали звание крозара, давали титулы и знаки положения человека, годного стоять в первых рядах Зим-Зара в вечной войне против еретиков. Но многие достойные люди — а приглашали только таких — отказывались от вступления в орден, ибо дисциплины там отличались суровостью. Многие отсеивались, так и не достигнув уровня внутреннего знания.Когда кандидат становился крозаром, он получал право, как и в других орденах, также дающих такую привилегию, присоединять к своему имени почетную приставку «пур». Пур — это не звание и не титул. Это только знак рыцарства и чести, залог того, что носящий его — истинный крозар. Потом новооперившийся крозар мог выбирать один из многих путей, которые открывались перед ним. Если он предпочитал стать предающимся созерцанию — это было его право. Если же он выбирал стать стратом, одним из избранных братьев, служивших на острове-крепости Зы и других цитаделях, принадлежащих ордену по всем подвластным красным районам внутреннего моря, то и здесь его принимали с распростертыми объятиями. Пожелай он вернуться к обычному образу жизни, то и на это имел право, поскольку орден признавал свою миссию в мире. Но при этом на данного человека, на этого проверенного испытанием крозара накладывалось одно непреложное обязательство.Когда бы он не получил призыв присоединиться к крозарам, когда бы и где бы не понадобилась его помощь, то где б он тогда ни находился и в какой бы момент жизни это ни произошло, он обязан был во имя самого святого, что у него было, поспешить откликнуться на этот призыв — и присоединиться к своим братьям по Ордену с той быстротой, которую ему мог обеспечить сектрикс или свифтер.— В прошлом бывало немало знаменитых и обессмертивших себя созывов, пур Дрей, — рассказывал мне как-то Зенкирен, когда мы выходили их фехтовального зала, где только что хорошо поколотили друг друга моргенштернами Моргенштерн (нем. ) — «утренняя звезда», цеп с шипастым ядром на цепи.
. — Мне выпала честь откликнуться на один такой, лет тридцать назад, когда магдагские дьяволы постучались в ворота самого Зы. Братья собрались со всего внутреннего моря, — он рассмеялся, в его горящих глазах у него появилось отсутствующее выражение. — Бой нам выпал, скажу тебе, пур Дрей, не шуточный, пока не собрался весь орден и мечи не запели над проклятыми зелеными.Я пробыл на Зы достаточно долго, чтобы ответить с полной искренностью:— Я молюсь, чтобы призыв пришел вновь, и поскорей, пур Зенкирен. Призыв выступить всем Орденом против самого Магдага.Он скорчил гримасу.— Вряд ли, — он улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Нас мало. Как говорится в Учении, трудно найти людей нужного порядка. Мы берем людей под наблюдение, как только они надевают кольчугу и берут меч. Но жители Санурказза — народ ленивый и беспечный.— Согласен.Усвоение дисциплин требовало немалого усердия, труда, и крайне больших усилий. Владение оружием само по себе стало почти религией. Тренировки на мечах выполнялись, как религиозный обряд, и каждый шаг был освящен рвением, как обряд или молитва. Подобно самураям, мы посвящали свою волю и тело погоне за совершенством, встречаясь с противником, и видя того так, словно его тут нет. Мы пытались сделать своих противников прозрачными, словно они находились далеко-далеко. Мы научились чувствовать выпад, направление рубящего или колющего удара путем интуитивного процесса, находящегося за гранью рассудка, в союзе с нашим шестым чувством. И могли парировать удар ещё раньше, чем враг бросался в атаку.Даже будучи молодым моряком на борту семидесятичетырехпушечного фрегата, я всегда считался хорошим фехтовальщиком и уже тогда неплохо владел абордажной саблей. Я уже говорил, как моя физическая сила в сочетании со здоровой и незамысловатой техникой позволила мне выжить в первые годы жизни на Крегене. С тех пор я не раз побывал в ситуациях, когда от навыков фехтования зависела жизнь, и мог не без основания считать себя мастером в этом деле. Но, признаюсь откровенно, что фехтовальное мастерство усвоенное мной из дисциплин Зы превратило меня в фехтовальщика совсем иного рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25