А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


OCR – А.Соколов, 2001г.
Шокан Алимбаев
Формула гениальности
Великая мечта. Даже слишком великая для мечты.
Автор
ПОЯСНЕНИЯ НЕКОТОРЫХ КАЗАХСКИХ СЛОВ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ
Ага – почтительное обращение к старшему, дословно: брат.
Алтыным – золото мое.
Байбище – дословно: старшая жена.
Балам – сынок.
Баурсаки – кусочки пресного теста, сваренные в кипящем жире.
Бесбармак – казахское национальное блюдо.
Дастархан – скатерть.
Джайляу – летние пастбища.
Кайнага – брат мужа.
Карагым-ау – светик мой.
Куман – медный кувшин.
Курт – сухой овечий сыр.
Мыркымбай – нарицательное имя недалекого и нечистоплотного в нравственном отношении человека.
Сурпа – мясной бульон.
Торь – самое почетное место в юрте.
Тундук – верхний полог юрты.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Много дерзновенности в следующих словах: Истина, над которой напрасно трудились величайшие мастера человеческого познания, впервые открылась моему уму. Я не решаюсь защищать эту мысль, но я не хотел бы от нее и отказаться».
Кант, Иммануил
1
В эту ночь Наркес стоял перед своим Рубиконом. Шагая по кабинету, он уже в сотый раз обдумывал во всех деталях эксперимент, который ему предстояло начать завтра. Этого дня он ждал долгие годы. Как же теперь удастся провести его?
Высокий и худой, ступая веско и с достоинством, Наркес был погружен сейчас в свои мысли. Длинноволосый, в розовой рубашке, придавшей мягким и выразительным чертам тонкого и бледного лица необыкновенную чистоту и одухотворенность, в белых джинсах, он выглядел намного младше своего возраста, хотя ему и было уже тридцать два года. Только слишком смелый и твердый взгляд и свободные движения, исполненные большой внутренней силы, говорили о том, что он давно уже не юноша. Медленно меряя шагами комнату и машинально окидывая взглядом длинные ряды книжных шкафов из красного дерева со статуэтками над ними, стопки книг, лежавшие прямо на ковре на полу, он думал о своем.
Собственно, в сеансах гипноза, которые начнутся завтра, почти нет ничего необычного. Благодаря могучему влиянию на психофизиологические процессы организма на молекулярном и субмолекулярном уровнях, возможности изменять нормальные и патологические состояния его в больших амплитудах, гипноз давно используется для борьбы с разными тяжелыми недугами, для устранения кратковременных болезненных состояний и для целенаправленного усиления психики и общего состояния организма человека во многих областях медицины, в промышленности, космонавтике, педагогике, спорте, исполнительском и композиторском творчестве и других сферах человеческой деятельности. Необычной была только цель этого эксперимента: воздействуя гипнотическим внушением на индивидуальные способности пациента, стимулировать и резко усилить их, несмотря на то, что всей своей биохимической структурой организма он не готов к этому. Нелегким был для него путь к этим сеансам. Прежде чем приступить к ним, он много лет работал над проблемой усиления доязыкового мышления у животных. Все его «поумневшие» в результате экспериментов мыши, крысы, кошки, собаки стали сенсацией в мировой науке. После них он перешел к обезьянам, достиг положительных результатов в работе и с ними, но по некоторым соображениям воздержался от их обнародования. Он провел на приматах большое количество опытов, постепенно совершенствуя свой метод и мастерство. Последний из них закончился трагически. Операция на мозг была – сделана обезьяне по кличке Джама. Через несколько месяцев она стала особо выделять Наркеса из числа всех сотрудников, работавших с подопытными животными. Едва он появлялся в питомнике, где содержались все обезьяны, как Джама начинала радостно скулить и бегать в вольере, глядя на него блестящими преданными глазами и одновременно усиленно жестикулируя пальцами рук. Наркес долго не придавал этому значения, считая это обычной привязанностью, животных к людям, которых они видели чаще других. Но однажды, когда он вошел в питомник, Джама поспешно вскочила с места, припала к решетке вольера, снова отбежала и села на пол, усиленно жестикулируя. Наркес старался понять смысл того, что она пыталась ему объяснить. Джама перестала вдруг жестикулировать, подбежала к решетке и, скуля, тщетно старалась просунуть голову между толстыми железными прутьями. Она была явно чем-то обеспокоена. Наркес подошел к ней и погладил ее голову. Джама тут же обеими руками схватила его руку и стала осыпать ее благодарными поцелуями. Наркес старался освободить руку, но обезьяна крепко держала ее. Тогда он с усилием выдернул ее и, слегка покраснев, невольно посмотрел по сторонам. Но никого из содержавших питомник рабочих в помещении не было. Он быстро вышел наружу, пытаясь уйти от наваждения. Что за напасть? Неужели обезьяна полюбила человека и по-своему проявляла свою любовь к нему? В тот же день, чтобы полностью удостовериться в своей догадке, Наркес приказал рабочим поместить Джаму в отдельной клетке и впустить к ней огромного самца-гориллу. Джама с яростью набросилась на него, и ошарашенный самец, вступив сперва в схватку, вынужден был потом отступить и убраться из клетки. После короткого яростного поединка Джама грустно и укоризненно посмотрела на него. Наркес приказал рабочим снова поместить обезьяну в вольер и поспешил выйти из помещения, чтобы освободиться от неприятных ощущений. Это была его великая победа как ученого. Не оставалось никаких сомнений в том, что возросшее мышление обезьяны отвергало представителя своего вида и стремилось к высшему индивиду. В то же время было совершенно очевидно, что чувство, которое она питала к нему, выходило за рамки простой привязанности и за рамки простого инстинкта. После этого открытия, которое потрясло его, Наркес стал все реже и реже бывать в питомнике. Во время его редких посещений Джама уже не делала ему прежних знаков, но стала почему-то хиреть, постепенно все больше и больше. Ветеринары, осмотревшие ее, не нашли никаких признаков болезни. Однажды один из рабочих, ухаживавших за животными, пришел к нему в кабинет и сообщил, что подопытная обезьяна при смерти. Наркес вошел в питомник. Джама лежала на полу, истощенная до последней степень и полностью лишенная сил. При виде его она слабо шевельнулась и из глаз ее, смотревших на него печально и преданно, медленно потекли крупные слезы. Последними усилиями она протянула сквозь решетку Наркесу руку. Наркес присел на корточки и погладил ее своей рукой. Джама тихо заскулила и тут же на глазах у него испустила дух. Этот трагический случай надолго прервал его опыты. «Зачем он идет против природы? Зачем он идет против ее возможностей и ее естества? – спрашивал он тогда себя. – Разве мощное усиление мышления обезьяны и максимальное осмысление и приближение ее чувств к человеческим не обернулось для нее трагически? Потому что это превысило границы мышления, установленные природой для этого вида. Имеет ли он право превышать границы человеческого разума, установленные для каждого индивидуума его генотипом – типом наследственности и, в частности, генетикой его интеллекта? Не обернется ли это для человека так же трагически, как и для Джамы? Не обернется, потому что в случае с обезьяной было превышено мышление целого вида, а усиление способностей людей будет варьировать их сознание в пределах одного вида», – размышлял Наркес.
В необходимости открытия некоего универсального принципа стимуляции и усиления человеческих способностей, своего рода формулы гениальности, его убеждало множество явлений. Величайшие мыслители всех времен и народов постоянно сетовали на уровень развития своих современников и время от времени выражали робкую надежду на то, что когда-нибудь в далеком будущем будут найдены какие-либо пути повышения способностей человека. Но долгие тысячелетия человеческой истории это было лишь призрачной надеждой и призрачной мечтой. И только теперь настало время претворить эту мечту в явь, совершить, быть может, самое большое за всю историю науки открытие. Резко активизировать способности человека, воздействуя на центры тех способностей, которые он проявляет, дать ему возможность стать полноправным творцом этого мира, настоящим властелином Вселенной – это ли не грандиознейшее открытие и не оно ли нужно людям больше, чем все другие открытия за всю долгую историю человечества? В самом деле, сколько человеческих судеб было загублено только потому, что людям не хватило самого главного – способностей, силы интеллекта и производных от них – воли, упорства, дерзания? Сколько больших и малых несбывшихся надежд и несбывшихся свершений было похоронено по этой причине?
Если эксперимент, который он задумал, окончится успешно, то одаренность перестанет быть случайной игрой природы, результатом редкого или редчайшего сочетания генов в зависимости от ее величины. Отныне человек будет сам управлять своими способностями, вызывать из небытия ту их разновидность, которая ему понадобится. Человечество резко повысит свою интеллектуальную мощь, необходимую для решения тех грандиозных задач, которые поставят перед ним цивилизация будущего и исследования внеземных миров. Эпоха эта будет нуждаться в гигантах мысли и дела, и она получит их. И надо сегодня браться за решение этой проблемы, самой грандиозной, которая когда-либо вставала перед человеком, Медленно меряя шагами комнату, Наркес подошел к невысокой и широкой стеклянной витрине, стоявшей рядом с письменным столом у окна. В левой части ее лежал раскрытый диплом и золотой значок лауреата Ленинской премии. В правой части витрины лежал раскрытый Нобелевский диплом. Тут же под стеклом в футляре тускло светилась Большая золотая Нобелевская медаль. Наркес перевел взгляд на стол. Он был завален бумагами, журналами, книгами, международными авиаконвертами с зарубежными штемпелями. Словно охраняя весь этот покой и хаос, на бронзовой подставке по обеим сторонам старинной высокой чернильницы, вытянув перед собой мощные передние лапы, лежали два больших бронзовых льва. «Правильно ли я выбрал пациента для эксперимента? – думал Наркес, разглядывая львов. – Не ошибся ли в нем? Пожалуй, нет». Он повернулся и так же медленно пошел в обратную сторону.
У него было несколько кандидатур, давших согласие на участие в уникальном эксперименте. Из всех их Наркес, почти не раздумывая, остановился на одной. Ему сразу понравился этот высокий, смуглолицый и симпатичный юноша с небольшими глазами и с нежным девичьим именем Баян. Несмотря на внешнюю юношескую застенчивость, в нем чувствовалась какая-то твердость духа, та внутренняя сила и упорство, без которых невозможно обойтись в сложном будущем эксперименте.
Наркес многократно беседовал с Баяном, объясняя ему суть предстоящего опыта, все его значение и ответственность, и каждый раз оставался доволен им. Юноша постоянно и настойчиво повторял о своем согласии. Было получено и согласие его родителей, Батыра Айдаровича и Айсулу Жумакановны Бупегалиевых. Баян был студентом первого курса математического факультета Казахского государственного университета. Преподаватели характеризовали его как хорошего студента. Наркес дал возможность Баяну сдать зимний семестр и отдохнуть до конца каникул. Юноше семнадцать лет. Он сделает из него большого математика. Пока он берет пациента с обычными способностями, чтобы больше гарантировать успех эксперимента. Позже он докажет, что талантливым можно сделать человека и весьма умеренных способностей. Все знают, что уникальной человеческой личности соответствует уникальный биохимический комплекс. Но никто не знает, что, сделав индивидуальный биохимический комплекс уникальным, можно получить уникальную человеческую личность. Наркес был уверен в успехе эксперимента, ибо он ничем не отличался от тех многочисленных сеансов гипноза, которые проводили он и его сотрудники в клинике при Институте экспериментальной медицины, которым он руководил. Суть их оставалась прежней. Слово было громадным созидающим фактором управления высшей нервной деятельностью. При многократном целенаправленном внушении оно влияло на течение циклических процессов в организме, на биологические ритмы человека и способствовало возникновению новых феноменов в его физиологической природе. Надо провести десять сеансов, чтобы раз за разом закреплять и развивать действие гипноза на глубины сознания и психики. Сперва он затронет некоторые психофизиологические процессы, потом по принципу цепной реакции постепенно подчинит себе все функции организма. Мозг в этих прямых и обратных причинных связях с организмом как самая уникальная саморегулирующаяся система будет постоянно перестраивать свою работу, пока не достигнет своего должного устойчивого состояния и не станет еще сильнее и боеспособнее. Сможет ли он теперь получить результаты, на которые надеется? Оправдаются ли его надежды?
Правда, он не поставил в известность о предстоящем эксперименте академика – секретаря биологического отделения Академии наук Карима Мухамеджановича Сартаева и ни словом не обмолвился о нем в плане научных работ за этот год. Иначе он и не мог поступить, ибо при чрезмерно большой внешней любезности и дружеском участии при встречах Карим Мухамеджанович очень плохо относился к нему. История эта длилась уже долгие годы. Семь лет назад Наркес получил Нобелевскую премию за монографию «Биохимическая индивидуальность гения». Несколько позже – Ленинскую премию за работы по усилению доязыкового мышления у животных. Все это не нравилось Сартаеву, считавшему себя первой величиной в биологической науке в Казахстане. По своей специальности Карим Мухамеджанович был биохимиком, и область его научных интересов довольно близко соприкасалась с областью исследований молодого ученого. Шесть лет назад Наркесу предложили должность академика-секретаря биологического отделения Академии наук, от которой он отказался, потому что хотел быть в гуще научных поисков и экспериментов, которые велись в Институте. Это и было главной причиной того, что Карим Мухамеджанович недолюбливал Наркеса, считая его единственным серьезным претендентом на свое место. При первом и втором избрании Наркеса в академики Сартаев выступил с блестящей речью в его поддержку, но каждый раз тайно голосовал против. Оглашение результатов второго тайного голосования вызвало смех у присутствующих, ибо всем было ясно, кому они принадлежали. «Многомудрый муж» полагал, что в большом числе академиков голос его останется не узнанным. Долгие годы он не прекращал тайную борьбу с молодым ученым. Был слишком хорошо осведомлен о всех делах в Институте. А вот через кого – Наркес никак не мог понять этого. Если бы не поддержка президента Академии Аскара Джубановича Айтуганова, его дела обстояли бы несколько сложнее, потому что Карим Мухамеджанович был одним из асов общественной жизни Академии. Непостижимая инертность его мышления упорно не желала считаться с мировой славой Наркеса и его трудами. Это был удивительный, но далеко не таинственный феномен человеческой психологии. «Ничего, обойдется, – жестко думал о Сартаеве Наркес. – До тех пор, пока он будет гнуть свою линию, пользуясь служебным положением, до тех пор он не услышит от меня ни одного доброго слова. Понимание это нужно ему, а не мне. Что касается меня, то я могу согнуть в бараний рог не только Сартаева, но и всех сартаевых, которых когда-либо встречу в своей жизни. Конечно, принимать всю эту историю близко к сердцу не стоит. Кому-то надо двигать науку вперед, а кому-то – цепляться за полы одежды идущего впереди. Все в порядке вещей. Так что беспокоиться здесь особенно нечего».
Наркес еще раз вспомнил о своих последних наставлениях медсестре, которой предстояло продежурить ночь в послеоперационных палатах, в одной из которых находился Баян. Вроде все учтено. Теперь можно и отдохнуть. Дома все давно уже спали. Наркес взглянул на часы: было половина четвертого. Он вышел из кабинета, прошел в темноте по широкому длинному коридору и на ощупь открыл дверь спальни. Войдя в нее и осторожно продвигаясь в темноте, Наркес нажал кнопку светильника на арабском столике у своей кровати. Комната осветилась слабым зеленоватым светом ночника, вылитого в форме тяжелой виноградной грозди, свисавшей с лозы. Шолпан и трехлетний Расул сладко спали. Разобрав свою постель, Наркес взял со столика будильник, поставил стрелку на половину восьмого утра, завел его и лег спать. Но спать не хотелось. Помимо воли одолевали мысли о предстоящем эксперименте. Забылся Наркес где-то под утро.
2
Проснулся он от звона будильника. Шолпан и Расула в комнате не было. Энергично потянувшись в постели, встал и Наркес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33