А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Наоборот, предостерегающая окраска сочетается с шумным поведением, самодемонстрированием. Бросающаяся в глаза внешность приковывает внимание врага и провоцирует его нападение: хищник, однажды напав, на опыте убеждается, что броско окрашенная «добыча» на самом деле либо прекрасно вооружена (колючками, иглами, могучими челюстями, когтями, клювом, ядом, вонючими секретами), либо очень агрессивна и опасна, либо совершенно несъедобна. Хищник уже никогда больше не трогает такое или сходно окрашенных животных. Отметим, что предостерегающие окраски разных насекомых, амфибий, пресмыкающихся – это сочетание яркокрасных, черных и желтых оттенков, совпадающих с комбинациями цветов, которыми художники и театральные режиссеры создают у зрителей чувства тревоги, опасности, угрозы.
Это совпадение предостерегающих окрасок животных и предостерегающей палитры режиссера показывает, на какую глубину напластований наследственных свойств должна была погрузиться такая группа эмоций, чтобы у сегодняшнего театрального зрителя при виде этой комбинации цветов создавалось то же чувство тревоги, какое было у хищника, бродящего в поисках добычи.
Брачное оперение и пение в период ухаживания за самкой подставляет самцов под удары хищников и с этой стороны невыгодно. Однако это оперение и пение прекрасно, причем не только в понимании человека, но и для непосредственного адресата, например птицы с довольно малым мозгом, – иначе эти признаки не закреплялись бы отбором. Можно ли после этого сомневаться, что наши эстетические эмоции являются следствием отбора, шедшего еще задолго до появления человека?
Итак, яркая окраска в ряде случаев является не предостерегающей, а привлекающей. Например, яркая окраска самцов у большинства утиных в период размножения резко отличается от покровительственного оперения самок, рассчитанного на незаметность. Такой диморфизм во время гнездования отводит врагов от нападения на насиживающую яйца и кормящую птенцов самку – объект в этот период биологически гораздо более ценный, чем самец. Но если в соответствии с этим в эволюции утиных формируется физиология оперения и поведения самцов, то можно ли считать элементарно-приличное поведение мужчины по отношению к женщинам и детям лишь результатом воспитания или пережитком, а не проявлением запрограммированных естественным отбором инстинктов?

12.3. Происхождение некоторых отрицательных эстетических эмоций

Значительная часть эстетических эмоций носит отрицательный характер. Поэтому следует на нескольких примерах выяснить эволюционно-генетическое происхождение таких эмоций, как, например, реакция на отвращение. Пожалуй, ничто не вызывает столь сильного отвращения у человека, как фекалии, в особенности человеческие же, и падаль. Какая же форма естественного отбора могла породить подобное отвращение? По-видимому, налицо не менее двух разных типов отбора: отбор, вызванный паразитическими червями, и, вероятно позднее, отбор, вызванный кишечными инфекциями.
Очень многие виды червей, эволюционируя в направлении почти полной неспособности к внепаразитарной жизни и размножению, превратились в набитые яйцами мешки и проделали отбор в направлении облигатности, то есть полной зависимости от хозяина, гибель которого влечет за собой почти неизбежную гибель паразита.
Этот отбор создал в ходе эволюции очень своеобразный барьер для размножения паразита. Так, для многих паразитических червей характерна смена хозяев, а для некоторых, например аскарид, образующих астрономическое количество яиц в кишечнике хозяина, характерна остановка развития яиц в данном организме, необходимость выхода с фекалиями наружу и прохождение определенной стадии развития вне организма, в фекалиях, после чего только и развивается инвазивность – способность к заражению. Едва ли поэтому можно сомневаться в интенсивности отбора на отвращение к фекалиям, который шел тысячи поколений и закрепился в форме общечеловеческой эмоции. Весьма вероятно, что этот отбор подкреплялся и той опасностью, которую представляли фекалии людей – в силу существования ряда только человеку свойственных возбудителей кишечных инфекций, например дизентерии и брюшного тифа.
Что касается падали, то человек, сравнительно не так давно, на уровне австралопитека, превратившийся в эврифага, питающегося любой пищей, не успел приобрести свойственной многим хищникам устойчивости к ботулизму, к трупному токсину. Поэтому естественный отбор, вызываемый вымиранием тех, кто, голодая, не мог удержаться от пожирания гнили и падали, закрепил у уцелевших почти непреодолимое отвращение к ее запаху.
Человек, вместе с немногими другими видами животных, характеризуется особым наследственным дефектом биосинтеза: неспособностью синтезировать аскорбиновую кислоту – витамин С. Отсюда не только склонность заболевать цингой, но и неспособность самостоятельно справляться с множеством микробов и токсинов, безвредных для многих животных. Очень трудно установить те формы отбора, которые заставили человека так полюбить зеленые растения – постоянный источник витамина С.
Поскольку наша задача – анализ происхождения не эстетических, а этических эмоций и типов поведения, мы ограничимся этими немногими примерами и покажем, каким образом естественный отбор, притом именно групповой, а не индивидуальный, породил у человека очень сложные этические эмоции, подлежащие, казалось бы, отметанию естественным отбором. Отбор, понимаемый как борьба всех против вся, как отметание всего явно слабого, индивидуально неприспособленного либо утратившего приспособленность, должен был, как может показаться, привести к закреплению эмоций, направленных против индивидуально неприспособленных. Покажем на двух примерах – на примере отношения к старости и на примере искания истины, – что реально действовавший групповой отбор закрепляет эмоции, в высшей степени альтруистические.

12.4. Естественный отбор на эмоции защиты старости

Утрата родительских чувств к подросшим детенышам у животных ярко раскрывает то, что родительские эмоции создавались именно естественным отбором: эти эмоции исчезают у каждого животного, как только они оказываются ненужными с точки зрения естественного отбора. Но в таком случае возникает вопрос, почему в человеческом обществе, где так много примеров неблагодарности, нормой поведения является уважение к старикам. Вероятно, первая мысль – что это уважение и бережливость к старым людям связаны лишь с воспитанием, а не с унаследованными эмоциями. Однако такое представление антиисторично и порождается непониманием огромного значения межгруппового отбора в процессе развития человека.
Дело в том, что уже на заре организации человеческих сообществ, с развитием речи все большее, а может быть, и решающее значение в борьбе племени за существование стал играть накапливаемый и передаваемый опыт. Объем знаний, умений и навыков, необходимых племени для выживания в борьбе с природой и врагами, неуклонно возрастал. Умения и навыки изготовления орудий, одежды, добывания и поддержания огня, охоты, сбора и хранения провизии, знание повадок животных – жертв и хищников, знание свойств пищевых, целебных и ядовитых растений, знание звезд, рек, болот, гор, а также лечение ран и болезней, уход за младенцами, устройство жилья, – все это, получаемое от предков и накапливаемое, при отсутствии письменности целиком становилось достоянием старых людей. Старые люди с их жизненным опытом и резервуаром хранимых в памяти знаний неизбежно были почитаемым и охраняемым кладом для племени. От этой малочисленной группы выживание племени, может быть, зависело в гораздо большей мере, чем от молодых, но неопытных добытчиков. Объем знаний и навыков, которые до развития письменности приходилось целиком держать в памяти, конечно, очень велик, и потому не из чисто этических принципов, а просто в силу здравого смысла, у народов, не имевших развитой письменности, старейшины пользовались очень большим авторитетом.
Разумеется, старые люди уже не передавали свои гены потомству, но группы и племена, в которых охрана старых людей и помощь им не была столь же автоматической и рефлекторной, как и помощь детям, обрекались на быстрое вымирание.
Таким образом, ближайшее рассмотрение показывает, что эта форма альтруистических эмоций – на защиту старости – должна была закрепляться естественным отбором, а не только вырабатываться воспитанием.

12.5. Групповой естественный отбор на жажду познания

К одной из особенностей человека следует отнести любопытство и жажду знаний, что обрекало многих людей на жертвы и лишения. Вспоминая проделки бесчисленных поколений школьников и студентов, увиливавших от занятий, можно счесть стремление к знанию противоестественным, тем более что овладение знаниями зачастую не помогало, а скорее мешало их владельцам выжить и, соответственно, оставить большее число детей. Потомство великих ученых, мыслителей, поэтов, провидцев обычно малочисленно: те, кто шел дальше общепринятого или думал о недозволенном, гибли во все века. Индивидуальный отбор, вероятно, всегда действовал против чрезмерно любознательных, против стремившихся к познанию. Но зато на генотип, устремленный к усвоению и пониманию, работал отбор групповой, иногда необычайной мощности.
Стоит сопоставить судьбу стада полулюдей, целиком лишенных духа познания, с судьбой такой группы, в которой хоть изредка появлялись его носители. Они почти всегда погибали бесцельно или бесследно, но нет-нет, да оставляли современникам какую-либо из тысячи находок – будь то насадка камня на палку или умение плыть на бревне, – и это хоть немного повышало шансы группы на выживание и успешное размножение. Групповой отбор не был столь интенсивным и сильным, чтобы сделать жажду знаний всеобщей и неукротимой (как, например, половое чувство), но он все же шел. Шутка «научная работа есть удовлетворение личной любознательности за государственный счет» – хороша, но не точна: любопытство удовлетворяется чтением, даже бездумным. Но именно жажда познания нового и истинного заставила работать в науке сотни тысяч людей еще до того, как этот труд стал хорошо оплачиваться и почитаться. Жажда знания обуревала множество людей всегда, даже если она уводила в жречество, монашество, знахарство, шаманство, алхимию, талмудизм, кабалистику, сектантство, в изучение Библии, Корана, конфуцианства.
Итак, эмоции человечности, доброты, рыцарского отношения к женщинам, к старикам, охрана детей, стремление к знанию – это те свойства, которые неизбежно развивались под действием естественного отбора – по мере превращения человека в животное социальное из-за цефализации и удлинения срока беспомощности детей. Закон естественного отбора, самый могущественный из законов живой природы, самый безжалостный и аморальный среди них, постоянно обрекавший на гибель подавляющее большинство рождавшихся существ, закон уничтожения слабых, больных, – этот закон в определенных условиях, именно тех, в которых слагалось человечество, породил и закрепил инстинкты и эмоции величайшей нравственной силы.
Почему же мы считаем порядочность, этичность, готовность к подвигу противоестественными? Почему мы, оценивая свои и чужие поступки шкалой этичности, не отдаем себе отчета в том, что эта шкала является самой естественной?

12.6. Социальный отбор и порождаемые им искаженные представления об этической природе человека

Отбор естественный и социальный шли в далеко несовпадающих направлениях, если не сказать – противоположных. Нередко главными факторами социального отбора были честолюбие, властолюбие, жестокость, беспринципность.
Социальный отбор лишь в слабой степени шел по признакам энергии, одаренности и нередко, как, например, свидетельствуют биографии миллиардеров, шел и на способность к хищничеству.
Истребление Наполеоном пленных в Яффе оправдывали необходимостью. Но его этическая сущность раскрывается посылкой им в период послетермидорианской безработицы прошения о принятии на русскую службу. Тем не менее корсиканец позднее взывал к патриотизму французов столь же успешно, как австриец Шикльгрубер – к патриотизму немцев.
Обжора в состоянии съесть лишь несколько обедов; даже Распутин, падишах или султан имели все же ограниченное число любовниц, и только одна из страстей ненасытна – властолюбие. Оно победило самого Наполеона. Именно властолюбие породило наибольшее число преступлений. Эйхман, убийца шести миллионов, как выяснилось на суде, не был антисемитом, однако величайшей гордостью его жизни было то, что он, лейтенант, однажды как равный участвовал в заседании среди одних лишь генералов.
К счастью, только в некоторых случаях жажда власти во что бы то ни стало, и безмерная жестокость могли чудовищно усиливаться благодаря социальному отбору, например, на востоке, где властителю доставался огромный гарем, и гены жестокого захватчика стремительно распространялись среди знати – его потомков. Может быть, именно этому обязано человечество вошедшей в поговорку азиатской жестокостью.
Существование импульса человечности вынуждает подбирать идеологические мотивы для его нарушителей и постоянно подкупать окружающих чинами, должностями, деньгами. Попрание норм человечности быстро расслаивает нарушителей по иерархической лестнице соответственно степени их готовности преступать рамки кодекса этических норм.
Социальный отбор, вознося над «винтиками» пролаз, шкурников, подхалимов, авантюристов, карьеристов, эксплуататоров, выносит их на такие позиции, откуда они не только повелевают тысячами «низших», но и видны тысячам «низших». Может быть, всего опаснее то, что эти «высшие» и их дела, будь то Жиль де Ретц, Людовик XV или Л.П.Берия, каждый своим примером формирует у человека представление о человечестве в целом, причем в большей мере, чем миллионы добросовестных тружеников.
Поведение «высокопоставленного» видят сотни, тысячи, миллионы; поступки «винтика» видны лишь его ближайшим соседям. Если выдвижению в обществе способствует наличие хищнических инстинктов, то действия вознесшегося хищника народ чувствует острее, чем поведение миллионов «винтиков», для которых, однако, именно властитель, в силу оптического эффекта всевидности, становится эталоном для суждения о человечестве в целом.

12.7. О некоторых тенденциях к отречению от этических норм

Пожалуй, ни к кому не апеллирует так охотно человек, совершивший грязный поступок, как к Достоевскому. Однако надо обратить внимание на то, что характеры и события, описанные им, почти нереальные, несмотря на разительное правдоподобие. Так, студенты, если уж убивали богатых старух ради спасения сестры и матери, то, пойдя на это, не забывали сразу о настоящей цели, мотивах и оправдании преступления; невеста не убегает от венчания с любимым под нож купчика, а тот, если и убивал свою любовницу, то старался избежать каторги; проститутки комплектовались не из Сонечек Мармеладовых, а Катерины Ивановны, и, наслаждаясь унижением, все-таки не выводили дочерей плясать на улице. Вернее, если все это и случалось, то крайне редко, потому что каждое действие рождается из столкновения многих мотивов и контролируется задерживающими центрами. Так, как у Достоевского, – не бывало, а иллюзия правдоподобия порождается тем, что эквивалентно дикие мысли естественно проносятся в голове, но не реализуются в действия. Но если реализм Достоевского обманчив, если его стремление показать, что негодяй или ничтожество способен к благородным поступкам, а порядочный человек волей обстоятельств непременно пакостит, – если это порождено индивидуально-биографическими особенностями личности писателя, то зато он, как никто другой, снимая одно за другим мотивационные напластования, добирался до первичных импульсов. И что же? В основе их лежат общечеловеческие чувства благородства, даже если они перемешаны с жестокостью, честолюбием, гордостью, мстительностью, со страхом и так далее. Важно одно: не хищничество как таковое, а сложная гамма чувств – такова первая реакция: реакция доброты, братства, сочувствия.
Разумеется, этот первичный импульс слаб; важно, что он человечен, и недаром название ему – человечность. Разумеется, натура, мало-мальски нацеленная на успех, на начальническое одобрение, на карьеру, этот импульс легко преодолевает. Важно, что он, импульс, есть и, следовательно, отбор работал не зря.
Таким образом, чувство долга, доминирующее в поведении неизворотливого большинства, порождено не звездами в небе и не небесным законом в груди, а отобранным в ходе эволюции комплексом эмоций – эмоций, столь же необходимых людскому сообществу, как умение ориентироваться перелетным птицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35