Без раздумий он выбрал второе. У него мелькнула мысль, что оттуда, быть может, им удастся пробиться на нижнюю палубу каравеллы и взорвать пороховой погреб. Такой конец лучше плена и смерти на дыбе после нечеловеческих пыток.Оглянувшись на Штауфла, указал на разбитый вход.— Туда! — крикнул он. — Все туда!Отступая, прикрывал отход с горсткой своих старых кашубских боцманов, которые на “Зефире” служили ещё при Миколае Куне, и его, Яна Мартена, знали с детства. Каждый из них бился за четверых; каждый был готов отдать жизнь за молодого капитана; каждый-как и он-предпочел бы смерть с оружием в руках позору испанского плена, даже если бы тот плен и не грозил муками и смертью.Когда все уже пробились ко входу, Мартен последний раз окинул взором свой корабль, лазурный горизонт, и вдруг заметил приближавшуюся с севера стройную белую пирамиду парусов. Сердце застучало у него в груди, и горячая волна крови ударила в лицо:“Ибекс” шел на помощь!— Уайт! Уайт на подходе! — прокричал он.Этот крик, подхваченный боцманами, вызвал у корсаров дикую радость, прибавил им сил, словно жаждущему-добрый глоток вина. Ни на что не обращая внимания, они вырвались из надстройки и ещё раз ринулись вперед, клином врезавшись в пехоту, которая раздалась в стороны от такой неожиданности.И в этот момент где-то рядом прогрохотал залп, тень упала на палубу каравеллы и с вант фокмачты градом посыпались мушкетеры, словно яблоки с дерева.Это “Золотая лань” взяла на абордаж противоположный борт испанцев и разила их оружейным огнем, а толпа английских матросов уже налетала сбоку на онемелых от неожиданности испанских пехотинцев.Теперь ничто уже не могло удержать ужасной резни. Через несколько минут палуба каравеллы устлана была трупами и ранеными, а кормовую надстройку, где забаррикадировались несколько офицеров с остатками команды, охватил огонь, разложенный боцманом “Золотой лани”.Ее капитан, щуплый невысокий мужчина с курчавыми огненно-рыжими волосами и густыми бровями, выгнутыми крутой дугой над небесно-голубыми глазами, разглядывал эту кровавую картину, словно ища взглядом того, кому обязан был неожиданной помощью в схватке с испанцами. И наконец увидел его: Мартен, чуть живой, весь в поту и крови, показался во главе кучки своих людей. Направлялся он в сторону пылавшей надстройки, и его гневное лицо и метавшие молнии глаза явно показывали, что только пожара ему не хватало и что он готов был атаковать теперь тех, кто это затеял. Заорал на них ещё издалека, и ничего не добившись, уже повернулся к своим, чтобы отдать приказ, когда капитан “Золотой лани” возник рядом с ним и спокойным, сдержанным голосом спросил:— Кто вы?Посмотрев на него сверху вниз, Мартен сделал жест, словно собираясь отстранить его с дороги, но в последний момент сдержался. Во взгляде, в облике, в тоне вопроса этого человека, бывшего на голову ниже его, было что-то, требовавшее уважения.— Это ваш корабль? — спросил тот снова, указывая кивком на “Зефир”.— Мой, — ответил Мартен. — Я захватил эту каравеллу и теперь…— Я капитан “Золотой лани”, — перебил его англичанин, протягивая руку. — Меня зовут Дрейк. Френсис Дрейк.Мартен отступил на шаг.— Как? — пораженно спросил он. — Дрейк?Машинально пожал протянутую руку и не раскрывая своей могучей ладони потряс её.— Дрейк! — повторял он. — Дрейк! Это вы? Черт возьми…Имя величайшего английского морехода подействовало на него, как глоток крепкой водки, хваченный по ошибке вместо воды: он буквально не мог перевести дух.Дрейк рассмеялся.— Погасить огонь! — бросил он, повернувшись к своим матросам.Те исполнили приказ молча, с явной неохотой, хотя белый флаг, давно высунутый наружу, подтверждал, что испанцы готовы сдаться.Капитан “Золотой лани” вновь взглянул в глаза Мартену.— Благодарю, — сказал он. — Вы появились как нельзя вовремя. Я хотел бы знать, кому принадлежит “Зефир”.Мартен наконец опомнился.— Мое имя Ян Мартен.— Вы англичанин?— Я корсар на службе королевы. У меня на родине меня зовут Куна. По-польски это тоже, что Мартен-по английски.— А это? — спросил Дрейк, указывая на приближавшийся корабль Уайта.— Друг, — коротко ответил Мартен. — Только запоздал.Вторая каравелла все больше кренилась на борт, явно погружаясь; с неё спускали лодки и плоты.“Кастро Верде” с лишенными парусов мачтами все ещё дрейфовал по ветру, однако на горизонте, далеко к югу, можно было заметить четыре белых пятнышка, форма которых не оставляла никаких сомнений: корабли!Резко повернувшись, Мартен встретил спокойный взгляд Дрейка.— Это мои, — сказал капитан “Золотой лани”. — Тоже немного запоздали. Только вы прибыли вовремя.— Ага, — успокоившись буркнул Мартен. — Я думал…— Что собираетесь делать с этой каравеллой? — спросил Дрейк.— Затопить, — без раздумий ответил Мартен. — Не люблю живьем жечь людей. Даже испанцев.Дрейк иронически усмехнулся.— Предпочитаете, чтобы они утонули?— Разрешу им спустить шлюпки. Португальцам тоже.В светлых глазах Дрейка сверкнули искры. Он приподнял бровь.— Вы полагаете, что захватили и “Кастро верде”? — поинтересовался он, не меняя тона.— Сейчас захвачу, — заявил Мартен. — Пока ваши корабли не оказались на дистанции прицельного огня.Дрейк рассмеялся.— Черт вас возьми! — воскликнул он. — А вы мне нравитесь, слово даю! Никто не будет открывать огонь, — добавил он. — Забирайте себе этот корабль-он ваш по праву. Только-если хотите доброго совета-не топите его слишком поспешно, и не отпускайте всех, кто на нем есть. Там неплохой груз и-быть может-кое-кто стоящий приличного выкупа.Мартен с симпатией взглянул на него.— В таком случае можем сделать это вместе-предложил он, — пополам.Но Дрек покачал головой.— Вы и сами справитесь. У меня и так добычи хватает: такого количества золота и серебра вы ещё в жизни не видели; думаю, и никто в Англии тоже.— Ого! — воскликнул Мартен с некоторым недоверием. — Открыли новый Теночтитлан?— Быть может, — уклончиво ответил Дрейк. Глава IIЗахват португальского судна “Кастро верде” обошелся без кровопролития. Пока “Ибекс” и “Золотая лань” держали его под прицелом,“Зефир” пошел на абордаж и Мартен поднялся на палубу во главе половины своего экипажа. Оружие-мушкеты, пистолеты, шпаги, алебарды и топоры, ножи и стилеты лежали грудой посреди палубы, а команда-отдельно офицеры, отдельно матросы-была построена в шеренги, как пожелал корсар-победитель.Капитан, низенький смуглый толстяк с седеющей бородой, опираясь на свою шпагу, взирал исподлобья на Мартена с таким хмурым выражением, словно собирался сопротивляться, а не разоружаться. Но когда Мартен, остановившись перед ним, требовательно протянул руку, выхватил шпагу из ножен и, ухватив клинок обеими руками, плашмя ударил им об колено. Жест этот, имевший целью сломать шпагу, чтоб не досталась врагу, однако не вышел-клинок прогнулся, но не лопнул, и Мартен громко рассмеялся.— Это не так делается, — заметил он, мгновенной хваткой переняв рукоять. — Дай ножны!Португалец, сгорая от стыда и гнева, отпустил клинок, боясь, чтоб лезвие не рассекло ладони, потом дрожащими руками отцепил серебряные, украшенные гравировкой ножны и бросил их перед собой. Мартен их на лету подхватил, вставил шпагу и без видимого усилия согнул их кольцом перед лицом капитана. Треск лопающейся стали и хруст серебряных ножен разнеслись в мертвой тишине; сломанная шпага блеснула в лучах заходящего солнца, описала высокую дугу в воздухе и вылетела за борт.— Благодарю, — буркнул португалец.Мартен на него уже не смотрел. Его заинтересовали четыре железных фальконета, установленных под углом к бортам на крыше носовой надстройки.— Это нам пригодится, — сказал он своему помошнику.Генрих Шульц кивнул. Его необычайно длинный тонкий нос, нависавший над верхней губой, легонько шевелился, словно обнюхивая орудия. Длинная бледная меланхоличная физиономия не изменила выражения, но прищуренные черные глаза с любопытством обшаривали палубу.— Посмотрим, что там внутри? — предложил он, облизнув губы кончиком языка.— Да, — решил Мартен. — Оставь здесь Поцеху. Штауфль пойдет с нами. И этот тоже-указал он на португальского капитана.По крутому узкому трапу спустились на самое дно. Португалец сопровождал их молча, лишь коротко отвечая на вопросы Мартена. На нижней палубе он носа до кормы тянулся длинный темный коридор, в нескольких местах пересеченный ограждениями из мощных балок. В каждой из преград были маленькие, окованные железом двери, которые капитан отворял большим ключом, отодвигавшим внутренние засовы, и распахивал настежь.В обширных кладовых, достигавших в высоту верхней палубы, громоздились тюки хлопка, паки кошенили, мешки бадьяна, имбиря, кардамона, перца, ларцы с ванилью, гвоздикой, мускатным орехом, фисташками и прочими пряностей. Сильный запах как прозрачный ароматный туман висел в воздухе, перехватывая дыхание.Выше по другому борту был склад провизии: там висели длинные пластины вяленого мяса, стояли мешки муки и круп, ящики сухарей, бочки с водой и вином, а ещё дальше-бухты канатов, парусина и дельные вещи. И наконец-несколько бочек пороху и ядра, сложенные в специальных загородках.При виде этакого богатства у Шульца совсем перехватило горло. Острый торчащий кадык прыгал вверх и вниз, капли пота текли по лицу и пальцы рук хищно сжимались.Герман Штауфль, упитанный и румяный как спелое яблочко, восхищенно таращил свои детски невинные голубые глазки и непрестанно покачивал левым плечом, как всегда, когда был чем-то взволнован. Был он левшой, и это характерное движение шло от метания ножей, в грозном искусстве которого парусный мастер “Зефира” не имел себе равных среди всех корсаров Англии, Нидерландов и Франции.Ян Куна, которого звали Мартеном, громко смеялся и время от времени хлопал по плечу португальского капитана, который аж приседал от таких любезностей, хотя корсар и старался сдерживать свою медвежью силу.Да, было там на что посмотреть и чему радоваться. На столь ценную добычу, да ещё с такой легкостью, никто из них не рассчитывал, когда меньше двух недель назад “Зефир” с “Ибексом” покидали Плимут. За какой-то час они стали богачами; за вычетом десятины, надлежащей доли Ее королевской милости, даже минимальная доля простого матроса представляла кругленькую сумму, которую можно было отложить на черный день, или поместить под проценты в выгодное предприятие, или прогулять наконец по бесчисленным кабакам.Только теперь Мартен понял, каким лояльным союзником оказался Дрейк. Ведь он мог потребовать как минимум трети, если не половины добычи; мог попытаться захватить этот корабль сам, поскольку схватка с “Золотой ланью” на виду у приближавшихся четырех английских кораблей была предприятием весьма рискованным.“ — Разве что он не знал, от чего отказывается”, — подумал Мартен.Тут у него мелькнула мысль, не кроется ли в поведении Дрейка подвоха. Разве не может быть, что Дрейк лишь тянет время? Как только прибудет его четверка, кто сможет им противостоять?Он нахмурился, но тут же отбросил такую возможность. Во-первых, то, что он слышал о Дрейке, не позволяло допускать такого коварства. Во-вторых, Дрейк уже неоднократно возвращался из Вест-Индии с сокровищами, и слава этих его экспедиций не оставляла сомнений, что и на этот раз ему сопутствовал успех.Да, Френсис Дрейк не обманул: его возвращение из трехлетнего плавания могло быть только новым великом триумфом. До Мартена уже долетали невероятные слухи об этой кругосветной экспедиции; о десятках захваченных испанских кораблей, об ограбленных и сожженных городах на побережьях Мексики, Перу и Чили, об открытии Нового Альбиона, о золоте и серебре, награбленном в Закатеас, Потоси и Вета мадре.Дрейк возвращался с огромной добычей; каждый из его кораблей был плавучей сокровищницей. И он не стал бы рисковать потерей хоть одного из них в столкновении с таким крепким орешком, которым показал себя Ян Куна по прозвищу Мартен, а на что другое можно было рассчитывать? Из разбойников, схватившихся за добычу, побеждает чаще тот, кто сильнее голоден, и даже если гибнет под натиском сытых, наносит немало смертельных ран.Несмотря на эти доводы, Мартену захотелось поскорее оказаться вновь на палубе “Зефира”. Только там он чувствовал себя уверенно и неуязвимо; только там готов был встретить любую неожиданность.— Хватит! — бросил он капитану “Кастро верде”. — Хочу видеть ваших пассажиров.Португалец, понуро взглянув на него, зашагал вперед. Поднявшись палубой выше, они оказались в коридоре пошире, с которым пересекались проходы к бортам и батареям между помещениями для команды. Повсюду стояла глухая, мертвая тишина, нарушаемая лишь отзвуком их шагов. Палуба под ногами ритмично вздымалась и опадала, колеблясь с борта на борт, лучи света, падавшие сбоку через пушечные порты и сверху-через люки-перекрещиваясь, выхватывали в полумраке яркие пятна. В конце коридора вился кормовой трап, как змей, поднявший голову перед атакой жертвы.И тут, когда они миновали последний проход, из-за маленьких дверей с зарешеченными окошком, которые остались у них за спиной, раздался сдавленный вскрик и шум падающего тела, а через миг двери вдруг распахнулись и из них вылетел какой-то человек с всклокоченными волосами и давно не бритой щетиной, в лохмотьях тонкой, когда-то белой сорочки, в черных атласных панталонах. В руке у него была простая длинная рапира с широким бронзовым эфесом, за поясом-мачете без ножен. Выглядел он грозно, а пронзительные черные глаза пылали безумной отвагой.Шульц и Штауфль отскочили в стороны, а Мартен мгновенно обернулся, ухватив за воротник пораженного португальца и держа его перед собой как набитый тряпьем манекен. Маневр этот, выполненный в мгновение ока и говоривший о незаурядной силе молодого корсара, вызвал вначале изумление, а потом тень улыбки на лице вооруженного оборванца.— Бросай оружие! — потребовал Мартен, упреждая какое-либо его движение.Человек с рапирой на это не отреагировал; чуть склонив голову, округлым жестом приложил эфес рапиры к груди…и в тот же миг два ножа один за другим вонзились над самой его головой в доски открытой двери.Штауфль, опустив руку, скользнул к Мартену, ожидая только знака, чтобы от предупреждений перейти к решительным действиям. Но Мартен такого знака не дал, хотя рапира, завершив плавную дугу салюта, вновь застыла в руке незнакомца.Сам он, покосившись на две одинаковых костяных рукояти ножей, еще дрожавших на сверкавших клинках, глубоко вонзившихся в твердое дерево, уважительно покачал головой и, обращаясь к Мартену, сказал:— Я не принадлежу к экипажу этого судна. До этого момента был здесь узником. Полагаю, по крайней мере отчасти я обязан поблагодарить вас за возможность выбраться из этой дыры.Ловко перехватив рапиру в воздухе, взял её за клинок и подал рукоятью Мартену.— Мое имя Бельмон, — склонил он голову. — Шевалье Ричард де Бельмон, капитан корсарского корабля “Аррандора”, который, к несчастью, теперь покоится на дне океана, причем в весьма дурной компании португальского фрегата, далеко отсюда. Эту мелочь мне тоже отдать? — спросил он, потянувшись к поясу за мачете.— Нет, — ответил Мартен. — И эту колючку можете тоже оставить себе, шевалье де Бельмон, — он весело рассмеялся. — Что касается меня, — я капитан корабля “Зефир” и зовут меня Ян Мартен. А это мой помошник Генрих Шульц.— Господа. — живописный оборванец поклонился, — я несказанно рад.Шульц, глядя на него, ни на миг не изменил меланхолической мины своего бледного лица, только в его прищуренных глазах скользнула тень подозрительного недовольства. Зато Штауфль разинул рот от удивления, прислушиваясь к странному для него раскатистому выговору шевалье де Бельмона, первого человека, который даже глазом не моргнул, когда два ножа вонзились впритык к его голове.Капитан “Кастро верде” тоже молчал, уставившись в пол, а когда Мартен наконец отпустил его, чтобы пожать руку Бельмона, оперся на поручни трапа и облегченно перевел дух: набрякшие сосуды на его лбу и шее свидетельствовали, что он едва не задохнулся в стальном захвате корсара.— Не хотел бы обременять вас просьбами, — продолжал тем временем Бельмон непринужденным тоном светского человека, — тем более судя по всему вы спешите. Но нельзя ли попросить моего бывшего…хозяина, чтобы он запер эти двери? Думаю, что человек, который сторожил меня там, некоторое время не в силах будет передвигаться без посторонней помощи, но на всякий случай…Шульц, стоявший ближе всех, заглянул в тесный закуток. Кроме простой лавки, стола и жесткого топчана там ничего не было. В темном углу неподвижная фигура валялась на полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30