» — отметил про себя Парвизи.— Разрешите представиться: Джакомо Томазини.— Очень рад. Ксавье де Вермон.— Француз?— Из Марселя. Признаться, я никак не предполагал, что встречусь однажды лицом к лицу с настоящим живым разбойничьим главарем, да еще к тому же вовсе не таким, как у нас обычно представляют, — с легкой иронией в голосе связал де Вермон и вдруг неожиданно резко спросил: — Нас схватили ваши люди. Что это должно означать?— Ошибка.— Ошибка? Вы шутите или, может, у вас принято сочетать свои делишки с дружескими приглашениями?— Вы прервали меня, господин де Вермон… Уверяю вас, вы заблуждаетесь. Вы не пленники Властелина Гор, а желанные гости Джакомо Томазини. И как таковые имеете полное право на соответствующий обстоятельствам прием. Извините, но сегодня я отпустить вас не могу. Прошу вас, следуйте за мной.— Не иначе как еще какой-нибудь сюрприз, — прошептал француз Парвизи, поспешая за широко шагающим разбойником.Новая комната была обставлена получше, но кровать в ней тоже была всего одна.— Хотите остаться здесь вместе? Тогда я велю принести вторую койку. Может быть, разрешите предложить вам мое скромное жилье, которое я делю со своим помощником? Приказывайте!— Вздор, Джакомо, — отклонил Парвизи предложение. — Мы ведь все равно ненадолго воспользуемся твоим гостеприимством, так что не хлопочи. Вели принести койку.— Сейчас!Властелин Гор вышел из комнаты.— Приключение становится все более занимательным, вы не находите? — спросил де Вермон приятеля.Тот лишь кивнул с горькой усмешкой.— А ведь, в сущности, он очень славный малый, этот ваш знакомый разбойник.— Гм-м-м…— Что вы думаете о выкупе? Ведь дело, похоже, идет именно к этому.— Я потрясен. Если в нем и вправду угасли все благородные чувства, я, разумеется, скаредничать не стану.Оба мужчины подошли к окну и остановились, любуясь залитыми лунным светом горами. Они не заметили, как вернулся Томазини. Он услышал последние слова Парвизи.— Фу, Андреа!— Ах, ты уже пришел?— Да, и еще раз — фу! Ну ладно, теперь мы должны выпить за здоровье, благополучие и успехи.Он налил вина и предложил гостям бокалы.— Неужели ты считаешь, что я так низко пал, чтобы вымогать у тебя деньги?— Почему ты держишь нас здесь?— Может, мне захотелось еще разок поболтать с тобой. Сколько лет минуло с последней нашей встречи? — шутливо бросил Томазини.Парвизи почувствовал, как наливается кровью лицо. Шут гороховый! Душевное, дружеское сочувствие его падению оборачивает в шутку!— Не увиливай, Джакомо. Почему? — жестко спросил он.— В мире много скверного, — совершенно серьезно повторил Властелин Гор.— Дешевая отговорка, Джакомо. Если мир в твоих глазах так уж плох, значит — ты и сам не лучше.— А как ты считаешь, разбойники, бандиты, бриганы — люди?— Да, конечно. Ну и что из этого?— Значит, люди. Это главное. Подлинных опасных преступников среди них единицы. Большая же их часть — несчастные, грабящие и ворующие не для того, чтобы наслаждаться всеми радостями бытия, а чтобы добыть себе хоть какое-то пропитание, которого их лишили свои и чужеземные правители. С одной стороны — угнетение и порабощение, с другой — протест. Что хуже, Андреа?— Так ты карбо…Не успел Парвизи закончить последнее слово, как к нему подскочил Томазини и крепко зажал ему рот ладонью.— Молчи! — резко выкрикнул он повелительным тоном Властелина Гор.Едва не сказанное слово и возбуждение Томазини мигом разъяснили обоим купцам, что они имеют дело с членом великого освободительного союза карбонариев.Карбонарий понял, что тайна его раскрыта. Да он не очень-то и пытался таиться от старого друга. Ему так хотелось завоевать доверие Парвизи, что он сознательно допустил эту неосторожность. Он, лидер союза!— Я и не помышлял ни о чем злом. Нападение, которому вы подверглись, было необходимо. Почему, я поясню позже. А сейчас, я повторяю, вы — мои гости и можете целиком располагать мною и моими людьми. Я прошу вас, дайте мне честное слово, что обо всем, случившемся здесь, и о том, что еще покажет вам Властелин Гор, вы будете свято хранить молчание.— Обязуюсь своим честным словом! — подтвердил Андреа Парвизи.— И я тоже. Достаточно этого для вас, господин Томазини?— Абсолютно, месье де Вермон. А теперь слушайте, мои друзья; да позволено мне будет вас так называть…Он посмотрел на француза, де Вермон утвердительно кивнул.— Узнайте, что побудило меня отдать распоряжение захватить вас.— Что, для этого были особые причины?Томазини рассказал вкратце о переговорах с Гравелли.— Я взялся за это поручение и частично его выполнил не потому, что нуждаюсь в деньгах, и не потому, что подобные преступления по моей части, но лишь для того, чтобы прикрыть тебя. Еще во время разговора с банкиром мне стало ясно, что, не согласись я, он найдет кого-нибудь другого и твоей жизни будет грозить опасность. Причина, из-за которой Гравелли затеял весь этот сыр-бор, меня поначалу не интересовала. Я знаю Гравелли, и я знаю тебя, Андреа. На всякий случай ты должен был как можно скорее попасть в мои руки. Случай пришел мне на помощь — ты поехал в горы. Не повстречайся ты мне на полпути, пришлось бы выкрадывать или выманивать тебя из твоего городского дома.— Это было бы не так просто, Джакомо!— Ха! Властелину Гор такие дела трудностей не составляют. Однако слушайте дальше. Необходимо, чтобы вы оба, ты и господин де Вермон, на некоторое время исчезли. Чтобы перехитрить Гравелли, вы должны умереть для людей. Что будет дальше, я пока не знаю. Я спрячу вас в одном надежном месте. Правда, таких удобств, как на твоей загородной вилле, обещать не могу.— Что имеет Гравелли против меня?Это был не вопрос к Томазини — Парвизи просто думал вслух.— Может, старая вражда? — предположил тот.— Ах, и тебе об этом известно?— Ты забываешь, кто я. Но я не могу этому поверить. Из-за глупой выходки твоего сына пытаться мстить тебе столько лет спустя — даже вообразить себе не могу! Между вами определенно появилось что-то новенькое.— Я не знаю, — пожал плечами Парвизи. Ему не хотелось называть истинную причину вражды.— Звучит не очень убедительно.Так оно и было: голос Парвизи слегка дрожал.— Подумай хорошенько, Андреа. Сейчас важно любое из слов, которыми вы в последнее время обменялись, именно оно может оказаться разгадкой.— Неужели вчерашняя наша стычка толкнула его на это?— А что произошло? — склонился над столом Томазини.— Я попенял ему, что не иначе как кто-то из граждан Генуи ведет грязную игру — очень уж много наших судов захватывают корсары!Вино разлилось по столу. Властелин Гор опрокинул кувшин. Он крепко вцепился в плечи купца.— Андреа! Доказательства, доказательства! Как это пришло тебе в голову такое чудовищное обвинение? А что, если ты прав?Парвизи почувствовал, как задрожали сильные руки друга, все его крепко сбитое тело.— Я ничего не могу доказать. Все мои догадки основаны только на словах Гравелли.Томазини, тяжело вздохнув, снова опустился на стул.— Вы говорили с банкиром с глазу на глаз? — спросил де Вермон.— Нет, при этом был еще один купец, синьор Бранди.— Значит, свидетель был, — вмешался Томазини, — хотя и из компании Гравелли. Пожалуйста, Андреа, расскажи все самым подробным образом.— Может, я и далеко зашел, но лишь из-за того, что очень беспокоился о моем сыне Луиджи, маленьком Ливио и невестке. И причины для беспокойства, как оказалось, были. «Астру» с моими близкими взяли на абордаж пираты. Господин де Вермон специально приехал из Марселя, чтобы передать мне эту скорбную весть и хоть как-то поддержать меня.Мужчины замолчали. Свечи мерцали от порывистого дыхания Парвизи.— Бедный Андреа. Потерять своих близких! Но кто сказал, что это именно так? У тебя же нет подтверждения, что твои дети погибли. Пока его нет — они живы. Они живы!В голосе Томазини были сила и убежденность. Парвизи ощутил, как уходит прочь гнетущее настроение. Но лишь ненадолго. Захвачены, в руках корсаров, но это же все равно означает смерть! Сейчас или потом, если не случится чуда.— Возможно, — не веря самому себе, произнес несчастный отец.— Подождем. Но не будем сидеть сложа руки. Если твое подозрение, что Гравелли ведет грязную игру, подтвердится, горе ему! Народ его не простит! А теперь рассказывай все подробно.Купец, запинаясь, рассказал обо всем, что произошло. Бегло говорящий по-итальянски де Вермон поддерживал его как мог.Главарь бандитов, слушая рассказ, расхаживал по комнате. Вот он остановился у стола, не замечая своих гостей. Пальцы его чертили круги в винной луже. Видно было, как лихорадочно работает мысль у этого странного человека.— Ставлю все, что имею, против стертого сольди, что не прикрой я тебя вовремя, Андреа, и голова твоя валялась бы уже где-нибудь в кустах. У Гравелли нет никакой иной возможности заставить тебя молчать. Твое подозрение коснулось его самого, да так ощутимо, что он выдал себя. Чувствуй он себя невиновным, он бы немедленно поднял на ноги всех генуэзских купцов и натравил их на тебя. И расквитался бы с тобой тем самым за прежние обиды. Но он не сделал этого, и для меня нет более веского доказательства его вины. Ты, конечно, можешь рассматривать его действия как обычные преступления. В моих же глазах они — государственная измена. Предательство всех граждан Генуи.Томазини резко выпрямился:— Да, я карбонарий. В этих четырех стенах можно говорить все, не опасаясь быть подслушанным. Под маской разбойника с большой дороги я сражаюсь за всеобщее равноправие. Наши бесчисленные князья и князьки содержат пышные дворы, ведут дорогостоящую светскую жизнь, стараясь превзойти один другого в празднествах и пирах, и вовсе не заботятся о простолюдинах, вспоминая о них, лишь когда требуется пополнить кассу. Сильных мира сего волнует только собственное тщеславие да приумножение власти и богатства. Эти гибельные личные интересы ослабляют нашу силу; из-за них мы, как переспелые плоды, падаем в руки чужеземных завоевателей. Измена становится повседневным явлением. Консолидация итальянских знатных родов с крупнейшими дворами Европы делает нашу родину игрушкой всех кому не лень. Что нам алжирский дей, что нам другие североафриканские паши и беи? Как легко расправились бы мы с корсарами, будь мы едины, навались мы на них объединенными силами! Но мы не способны на это, потому что разобщены. Несчастная страна Италия, угнетаемая и пожираемая своими собственными и чужими владыками! И каждый честный итальянец должен бороться за ее свободу до последней капли крови!Андреа Парвизи, ты богат и могуществен; помоги мне, помоги нам выкинуть иноземных господ из Италии. Неужели мы, итальянцы, ничтожнее других людей, хуже их и глупее? Почему нам запрещено то, чем они так кичатся: быть нацией? Мы тоже хотим быть свободными и идти своим собственным путем. Средиземное море должно быть свободно для наших кораблей. Наши парусники должны беспрепятственно ходить по нему. Нельзя больше терпеть рабство!Глаза Джакомо Томазини пылали. Оба купца в замешательстве молчали. Слишком непривычно, слишком смело было то, что им довелось услышать. Какое пламя, какая сила отверзлись перед ними! Властелин Гор, главарь разбойников Томазини, очаровал их. Он исповедовал и в самом деле великие мысли и цели. Они не могли не признать этого.— Против Гравелли надо иметь доказательства. На одних его откровениях в порту обвинения не построить, — заметил наконец Парвизи.— Разумеется, нет, Андреа. Доказательства мы поищем. Ты и я. Возможно даже, что отправные данные уже у нас в руках.Купцы озадаченно смотрели на Томазини.— Возможно, хотя еще и не точно, — продолжал тот. — Одновременно с вами в силок угодила еще одна занятная птичка. Гонец Гравелли к его сыну Пьетро в Вену. Он ехал в нескольких шагах позади вашей кареты. Моим людям пришлось захватить его, чтобы о налете не стало известно раньше времени. Я позволил себе прочесть послание. Мое ремесло допускает этакое, вы понимаете меня?Властелин Гор хитро ухмыльнулся и продолжил:— Содержание письма показалось мне совершенно безобидным, хотя меня не оставляет чувство, что слова в нем имеют еще и какой-то особый смысл. Гравелли — старый мошенник. Я знаю его лучше, чем он, вероятно, полагает. Он сам бандит, но настоящий, грабящий и ворующий не из-за голода, а чтобы стать еще богаче. Он преступник. После твоего рассказа, Андреа, я просто убежден, что пустая, ничего не значащая писанина — лишь хитрость и обман. Вот, послушай-ка.Томазини достал письмо и прочел.— Еще раз, пожалуйста, — попросил де Вермон.Просьба была исполнена. В первых фразах шли приветы и семейные дела, вряд ли таившие в себе какие-то секреты.— Теперь помедленнее, Джакомо, — насторожился Парвизи.— «К сожалению, дорогой мой мальчик, я должен тебе сообщить, что охота не имела успеха, на который мы надеялись. Вчера я узнал, к глубокому моему разочарованию и опасению, что лиса ускользнула от собак. Охотники упустили драгоценную дичь, хотя и были пущены по верному следу. Но я сделаю все возможное и не пожалею денег и усилий, чтобы доканать зверя. Терпение — единственное, о чем я тебя прошу».— Пожалуй, достаточно. Лисица — Луиджи, мой сын.— Я тоже в этом убежден. Не сомневаюсь, что Гравелли тот самый человек или один из шайки, кто сотрудничает с корсарами. Вот он наконец след, который мы так долго искали. Однако как доказательство это письмо не годится. Но я буду ходить за ним по пятам. Еще раз прошу, Андреа, помоги мне! Ведь это великая цель — бороться против бесчеловечности рабства, за свободу от чужеземного гнета и унижений. А Гравелли… Гравелли ждут крупные неприятности. В этом ты уже сейчас можешь быть уверен!— Располагай мною, Джакомо! Располагай всеми моими средствами.— Благодарю тебя. Если возникнет необходимость, я не постесняюсь обратиться к тебе. А вы, месье де Вермон? Печально, что вы, иностранец, впутались в такое дело; однако кое-что из сказанного касается и Франции. Надеюсь, я не ошибусь, сказав, что вы понимаете меня как итальянца. Вы, француз, конечно же, не останетесь бесстрастным наблюдателем, а примете участие в нашей борьбе. Вы будете держаться своего честного слова, ни на миг не сомневаюсь.— С этим все ясно. Я целиком и полностью разделяю ваши взгляды и цели. Меня настораживает только отношение Франции к алжирскому дею. Я не знаю, известно ли вам о нашем с ним договоре о дружбе. Эта дружба обходится очень дорого, зато у нас нет причин опасаться враждебных действий корсаров. У нас есть право на лов кораллов в Ла-Кале, на ввоз и вывоз товаров в Боне и другие преимущества, которых мы не хотели бы лишаться. Однако это не помешает мне подать свой голос против бесчеловечного поведения корсаров. У нас, французов, в течение столетий очень часто возникали трения с алжирскими правителями. Не исключено, что сегодня или завтра они повторятся. В этом случае я открыто стану на вашу сторону.— Благодарю вас.— Что ты думаешь делать? — спросил Парвизи друга юности.— Бранди надо укрыть в безопасном месте. Надеюсь, мы не опоздаем.— Бранди?— Гравелли определенно постарается убрать единственного свидетеля вашего разговора так же, как он собирался поступить с тобой.Пока Томазини отдавал нужные распоряжения, оба купца говорили о Гравелли. Не о его хитрости и находчивости, а о целях, которым он служит.Сквозь закрытые двери комнаты послышался приглушенный конский топот. Люди Джакомо помчались сквозь ночь, чтобы уберечь находящегося в опасности купца Бранди от мести Гравелли.— Надеюсь, что еще не поздно, — сказал, входя в комнату, Томазини. — Пока вам нельзя возвращаться в Геную. И в имение твое я тебя отпустить не могу, Андреа. Гравелли должен считать, по крайней мере в ближайшие недели, а может, и месяцы, что его поручение выполнено.— А мои дела? Из своего имения я в любое время мог бы вмешаться, а отсюда — я не вижу никакой возможности.Пальцы Томазини барабанили по столу. Он размышлял.— Можно порекомендовать тебе отличного помощника? Ты не поверишь, как это будет хорошо. Возьми этого парня к себе. Ты полностью можешь на него положиться. Дай ему доверенность к твоему управляющему. Еще один из моих людей будет курсировать туда и обратно и передавать тебе вести от него, а ему — твои решения. В руководство делами он, если ты этого не хочешь, вмешиваться не будет.Парвизи подумал немного и сказал, что согласен.— А что же вы решили насчет меня, синьор Томазини? — спросил де Вермон.— Надеюсь, вы чуткий и добросердечный человек и не оставите моего друга Андреа в эти тяжелые дни. Приказывайте! Если хотите, могу завтра же доставить вас в порт. Я исполню это, но был бы, честно говоря, очень рад подольше видеть вас моим гостем.«Согласится ли француз?» — с тревогой подумал Томазини. Однако он слишком мало знал этого человека.— Я мог бы составить компанию Андреа недели на четыре. — Де Вермон посмотрел на Парвизи, с радостью отметившего, что друг называет его просто по имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40