Ты еще не в том возрасте, чтобы я не смог тебя выпороть!– Да, я очень удивлена, – продолжала она, не обращая внимания на угрозу, хотя знала, что с отца станется ее осуществить. – Я слышала ваши слова на поле, вы тогда сказали: «Теперь мы в расчете». О отец! Неужели вы убили сэра Персиваля и едва не убили Клауса из-за какого-то там расчета.– Я убил сэра Персиваля за то, что он выстрелил графу в спину и хотел скрыться.– Куда бы он убежал по пустоши под дождем? И далеко бы он убежал? Убивать его не было нужды. Любой мог догнать его и поставить к барьеру, чтобы он ответил за свой проступок. Но это вас не устраивало, ведь так? Нет! Если бы он остался жив, вам пришлось бы платить по счетам. А это означало расстаться с тем, что предложил вам граф. Вы совершили убийство, а теперь пытаетесь скрыть его под маской благородных побуждений. Не говоря о том, что дуэли вообще запрещены. И теперь будет проведено разбирательство, дело передадут в магистрат, и вас точно ждет виселица. Что вы наделали, отец!– Давай не будем торопить события, забегая так далеко вперед, дочь, – сказал Гильдерслив. Его лицо стало такого же цвета, что и волосы, и он принялся теребить свой грязный галстук.– Вы больной человек, отец. Азартные игры – это болезнь. Любая болезнь излечима. Может, стоит обратиться в Уилтширскую психиатрическую лечебницу? Бэль By… Фид-дингтон, Кингсдаун. В некоторых применяются методики доктора Месмера…– Ты хочешь запереть меня в сумасшедший дом?– Лучше уж сумасшедший дом, чем виселица, – сказала Бэкка. – Тем более, что решаю не я, а магистрат.– Ты готова поступить так с родным отцом? Бэкка пристально посмотрела на него.– Это не я довела до этого, отец. Вы сами. Вы можете искренне пообещать, что сами справитесь с этой болезнью?– Дочь, мои азартные игры тебя не касаются. Ха! Тебе ли жаловаться? Видит Бог, они обеспечивали тебя нарядами и красивыми экипажами, сладостями и лакомствами, достойными королевы!– Ваши азартные игры нас разорили. Игра в карты или кости, ставки на лошадей или собак, даже иногда петушиные бои, хотя я не терплю такой жестокости, – это одно. Но вы, отец, едите, спите и даже дышите ими. Они нужны вам как воздух. Это нужно прекратить! Я никогда больше не буду ставкой в ваших играх случая. У вас больше нет дочери, которую можно было бы использовать как разменную монету.– Никто не должен знать, что там произошло, – возразил барон. – Все это случилось во время дуэли. Как мы можем сообщить об этом так, чтобы не впутывать остальных? Ты сама сказала, что дуэли запрещены.– Вы так уверены, что все здесь присутствующие встанут на вашу сторону и будут держать язык за зубами, даже изрядно выпив? Весь этот сброд закоренелых пьяниц? Отец, не будьте так наивны! – Она всплеснула руками. – Между прочим, на пустоши лежит убитый человек.Барон попытался было ответить, но дверь спальной открылась, и оттуда вышел доктор Сомерс в сопровождении расстроенной служанки. В глаза Бэкке бросился ком окровавленных бинтов в переднике горничной. Девушка ахнула.– Он будет жить, – сказал доктор. – Этот подлец выстрелил в него, когда он поворачивался. Если бы он засадил ему прямо в голову, было бы совсем другое дело. Он потерял много крови, но у него сильный организм, поэтому он скоро будет в норме. И вряд ли еще раз попадет в такую передрягу.Бэкка услышала только, что Клаус жив, а все остальное пропустила мимо ушей. Она вбежала в спальню, едва не сбив Генрика, сидящего в изголовье кровати.Клаус лежал голый до пояса, прикрытый только простыней, его тело было обернуто бинтами. Бэкка потянулась к нему, но тут же отдернула руку. Он был бледен, словно сама смерть.– С ним действительно все в порядке? – робко спросила она у старейшины. – Он такой бледный… такой неподвижный…– Это опий, миледи, – сказал Генрик. – Он снимает боль. Скоро он должен прийти в себя. Все будет хорошо. Он не так плох, как кажется. Ему очень повезло.– Я останусь с ним, присмотрю за ним…– Миледи, посмотрите на себя. Вы промокли до нитки. После бури ощутимо похолодало. Не мне говорить, что день скоро начнет убывать. Вам нужно срочно пойти и переодеться, пока вы не подхватили воспаление легких. Я присмотрю за ним. Поверьте, мне не впервой.Только сейчас Бэкка почувствовала всю тяжесть насквозь промокшей накидки и заметила, что вода хлюпает в туфлях из марокканской кожи. Она убрала со лба прилипшие завитки волос и часто заморгала, пытаясь сдержать подступившие слезы.– Я примчалась сюда… Я поняла, что что-то не ладно, когда вы не вернулись.– Вы оставили горничную там? – спросил Генрик, вздрогнув.– У меня не было выбора.– Вы поступили неразумно. Если она выйдет из дома…– Думаю, Анна-Лиза и остальные предотвратят это, – сказала Бэкка. – Поверьте, Генрик, Мод меня сейчас беспокоит меньше всего. Ведь на пустоши отец совершил убийство!– Это не ваша забота. Ваше будущее теперь связано с его светлостью.– Его светлость сделал отцу предложение относительно меня. Поэтому отец и застрелил сэра Персиваля.– Я знаю, миледи. Но вас это не должно волновать. Доверьте это нам. Идите и приведите себя в порядок. Как только его светлость будет в состоянии, он захочет отсюда уехать. Еще не хватало, чтобы вы слегли. Обещаю вам, что он в безопасности под моим присмотром. Даже в большей, чем вы думаете.
Эти сны когда-нибудь прекратятся? Была глубокая ночь, и над ней стоял Клаус, полностью одетый – в переброшенном на плечи сюртуке и рубашке, надетой поверх повязки. Почему он приснился ей именно таким? Она засыпала его вопросами…– Тс-с-с, mittkostbart, просыпайтесь, – нежно прошептал он. – Нам нужно уезжать, пока остальные засели в игровом салоне.– Клаус? – выдохнула она. – Это вы! Я думала, это сон. В последнее время так сложно понять, сплю я или нет.– Тс-с-с… У нас нет времени. Накидка, в которой вы приехали, еще не высохла. Я взял на себя смелость… – Он кивком указал на гардероб. – Накиньте эту мантилью. Свен и Генрик ждут нас в экипаже.– Но вы ранены! – воскликнула она. Он быстро, но нежно зажал ей рот.– Ни звука! – шепнул он. – К черту рану. Это скорее царапина. Я должен вытащить вас отсюда, пока все не началось заново.От этих слов у Бэкки мороз пробежал по коже. Что он имел в виду? Секунду она лежала неподвижно, вглядываясь в его лицо, смутно освещенное неярким лунным светом, льющимся в окно. Как же он бледен! Казалось, кровь не бежит у него по жилам. Его глаза, устремленные на нее, напоминали два блестящих черных оникса. Из-за расширенных зрачков от глубокого синего цвета глаз не осталось и следа.Бэкка не проронила больше ни слова. Она выбралась из кровати и надела туфли. Он заботливо завернул ее в мантилью, на секунду прижал к себе, словно боялся потерять, и вывел в коридор.– Ни слова! – предупредил он. – Я все объясню, как только мы выберемся отсюда.– Но ваше плечо… – Она воскликнула это шепотом, чем никак не нарушила тишину их поспешного отъезда. – Царапина, как же! Да вы истекаете кровью! Это видно даже сквозь рубашку.– Анна-Лиза позаботится обо всем, – прошептал он успокаивающе. – Здесь никто не умеет врачевать так, как она.Внезапно он остановился, развернул ее к себе и впился в ее лицо матовыми, черными как ночь глазами.– Вы намерены сбежать от меня, mittkostbart? Я помогу вам в любом случае… но я должен знать точно. Сумел ли я наконец доказать вам свою любовь? Согласны ли вы стать моей спутницей по жизни, Бэкка?– Каким образом вы собираетесь мне помочь? – недоуменно спросила она. – Я… я не понимаю.– Здесь вы в опасности. Я избавлю вас от нее независимо от вашего решения, даю вам слово джентльмена. Но мне нужно знать, согласны ли вы принять меня. Моему сердцу нужно это знать!– Да! О да! – выдохнула она в его мускулистую грудь. Казалось, его тело обмякло. Он застонал и крепче прижал ее к себе.– Тогда идемте! – сказал он, нежно касаясь губами завитков волос, растрепавшихся и прилипших ко лбу. Его губы были сухими и горячими. – Ни слова больше, пока не сядем в повозку. Генрик умеет делать ее невидимой, не то что я.
Последнее он произнес как бы про себя, и хотя она не была уверена, что правильно поняла смысл сказанного, но уловила требовательность в голосе и, пока они не забрались в экипаж и не выехали на дорогу, не проронила ни слова.Клаус так крепко прижимал ее к себе, что прерывистые удары его сердца заставляли и ее сердце биться чаще. Она провела рукой по его лицу. Он поцеловал ее влажную ладонь, крепко прижимаясь к ней горячечно-сухими губами, и застонал. Напряжение вытекло из него до последней капли, как будто кто-то открыл заслонку, и она прижалась к нему, водя рукой под сюртуком. Его тело горело огнем.– Теперь, надеюсь, вы объясните мне, что происходит? – промурлыкала она.– Вы сами будете рассказывать или лучше я? – спросил Генрик, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. До того как он заговорил, Бэкка даже не замечала, что он уселся напротив. Она во все глаза смотрела на Клауса.– Я в порядке, – выдохнул Клаус. – Я просто благодарю бога, которого даже не знаю, за этот момент, дружище.Он вдохнул полной грудью, от чего вздрогнуло все его тело, и, успокаивая Бэкку, погладил ее по плечу.– Я бы попросил Генрика поведать обо всем, поскольку именно он устроил наш побег. – Он горько рассмеялся, и следующие его слова были адресованы старейшине: – Я так часто бранил тебя за шпионаж, но на этот раз даже выразить не могу, насколько признателен тебе. – Он снова повернулся к Бэкке: – Мне очень жаль, потому что барон – ваш отец, mittkostbart, и это, признаться, единственная причина, почему я не повел себя… иначе. Короче говоря, способности Генрика неисчерпаемы, а чутье его никогда не подводит. Именно оно подсказало ему задержаться сегодня вечером у двери игрового салона. Он подслушал, как ваш отец, играя в карты с этим юным пьяницей Пэмброуком, снова поставил вас на кон.Бэкка ахнула.– Но ведь у вас же соглашение с отцом! Поэтому он и застрелил сэра Персиваля.– В том-то и дело, – пояснил Клаус. – Мне так и не представилась возможность сделать ему конкретное предложение. Мне больно это говорить, но ваш отец – не джентльмен, mittkostbart. Он наверняка вспомнил мои слова о том, что соглашение теряет силу, если на поле происходит что-то из ряда вон выходящее. Либо просто не смог удержаться от искушения еще раз испытать судьбу.– У него практически не осталось ничего, что можно было бы поставить на кон, – сказала Бэкка. – Он промотал земли, которые находились у нас в полной собственности, драгоценности матери, мои драгоценности – все.– Скоро все это у вас появится снова.– Не совсем, – вмешался Генрик. – Его светлость – джентльмен, причем до такой степени, что не стал говорить вам всю правду. Я же лишен столь благородных качеств, слава богам. Новая сделка вашего отца выходит за рамки игорного стола. Даже если он выиграет пари, вы все равно должны будете выйти замуж за Пэмброука. Сквайр – выскочка. Он сколотил свое состояние на каперстве Нападение вооруженных частных торговых судов воюющего государства, получивших так называемые каперские свидетельства (разрешение) правительства, на торговые суда враждебной страны или суда нейтральных государств, перевозящих для нее грузы.
, но я бы назвал это пиратством. Он до сих пор этим «балуется» и пообещал барону стабильный процент от своей добычи, если вы с ним поженитесь. Довольно сладкое утешение, если он вас потеряет.Бэкка ахнула, и старейшина продолжил:– У вашего отца, миледи, довольно стойкая неприязнь к… иностранцам, так он это называет. Сама мысль о смешении крови для него невыносима. Пэмброук предположил, что его светлость уже сделал официальное предложение руки и сердца и, несомненно, воспротивится такому повороту событий независимо от того, пари это или нет. На что ваш отец сказал, что вам, миледи, остался еще год до совершеннолетия и что он никогда не позволит вам выйти замуж за «немолодого изгнанного шведского проходимца». А тем более не за того, чье благородное происхождение доказывает только жалованная грамота, которая стоила больших денег и усилий. А когда Пэмброук продолжал настаивать, что противостояния с его светлостью не избежать, ваш отец предположил, что может быть еще одна дуэль, которая не закончится для его светлости так легко… или так безболезненно. Однако бежать в панике к его светлости и тащить вас всех в экипаж в глухую ночь меня заставило напоминание Пэмброука о том, что есть еще труп, о котором тоже не стоит забывать. Это и намек, что если он выиграет пари, то никому не нужно будет знать, что произошло тогда на дуэли… и скрытая угроза, что если обстоятельства сложатся не в его пользу… Я думаю, нет смысла продолжать. Полагаю, вы и так догадались. Пари – это так, для отвода глаз.Слезы закипели в глазах у Бэкки. Она не станет лить их по такому ничтожному поводу, но ее сердце разрывалось на части! Ей было невыносимо осознавать, что ее отец так низко пал. Она всегда знала, что его друзья-картежники довольно-таки сомнительные личности, но чтобы настолько! Она начала опасаться, что роковое увлечение азартными играми превратило его в безумца. Боже мой! Да отец останется совершенно ни с чем! Она осознала это с пугающей ясностью. Такие ставки слишком велики для него, чтобы устоять. – Пэмброук победил? – пробормотала она, не будучи уверенной, хочет ли знать ответ.Генрик замялся.– Я… ушел раньше, чем они закончили. Они все еще продолжали играть, когда я пошел будить его светлость. Моей первой мыслью было увезти вас поскорее, пока они еще заняты игрой. Это, невзирая на рану его светлости, была идеальная возможность.Генрик не умел лгать, и в этом Бэкка только что убедилась. Его ложь во благо могла ввести в заблуждение многих, но не ее. Она слишком хорошо знала своего отца. Не сдержавшись, она все же всхлипнула. Радовало только, что был большой запас времени до того, как их хватятся.– Что мы будем делать? – горестно прошептала она. – Он придет за мной. Вы знаете, что придет. Как и раньше. Сейчас гораздо больше поставлено на кон – даже больше, чем со Смэдли.– Пусть приходит, – сказал Клаус, привлекая ее к себе, под свою защиту и опеку. – Экипаж невидим для человеческого глаза. Дом тоже. Как только Анна-Лиза посмотрит мое плечо, мы отправимся в Гретна-Грин. Нам не нужно разрешение вашего отца, чтобы сочетаться браком, и как только это произойдет, он уже ничего не сможет изменить.– Но… ведь экипаж перестанет быть невидимым, как только мы выедем из дома, не так ли? – уточнила она.– Да, mittkostbart, – подтвердил Клаус. – Благодаря способностям Генрика, карета и дом сейчас невидимы, но он с нами не поедет. Его миссия в физическом мире выполнена. Как только мы покинем коттедж, моя Бэкка, мы останемся одни.Пограничная шотландская деревня, где ранее заключались браки между специально приезжавшими из Англии молодыми парами. В Гретна-Грин бракосочетание совершалось без соблюдения всех установленных английским законом формальностей. Глава 28 Мод очень обрадовалась их возвращению. Похоже, она даже Клауса рада была видеть. Как Анне-Лизе и остальным удалось помешать Мод покинуть стены коттеджа, для Бэкки осталось загадкой, которую она совершенно не готова была разгадывать, хотя и подозревала, что без травяных отваров не обошлось.Они прибыли на рассвете, и Анна-Лиза сразу же занялась раной Клауса, прикладывала к ней травяные припарки и поила его настойками из черники и мелиссы, чтобы сбить жар. Она наполнила его комнату маленькими горшочками, в которых плавали благоухающие цветы ромашки. Под горшочками постоянно горел огонь, как в курительницах, наполняя комнату тонким ароматом. Она утверждала, что ароматный дым, который Клаус вдыхает, будет его оберегать. От чего именно, Нэкка так и не поняла, но спросить не осмелилась, заметив в глазах домоправительницы слезы печали, которые не просыхали с момента их приезда.Клаус мог потерять связь с астралом, но астральные методы врачевания действовали на него все так же безотказно. На следующее утро, как только встало солнце, после двух часов, проведенных наедине с Генриком, он готов был отправляться в путешествие в Шотландию. На Анне-Лизе, которая стояла впереди слуг, собравшихся в большом зале, чтобы пожелать им счастливого пути, лица не было. Клаус подошел к ней, и она положила ему в руку маленький мешочек с пахучими травами. На счастье, ваше высочество, – пробормотала она. – Используйте их осмотрительно. Вы сами поймете, когда… и как…На этот раз Клаус не стал журить ее за упоминание его бывшего титула. На его лице застыло ласковое и любящее выражение. Это было прощание. У Бэкки, наблюдавшей со стороны, на глаза навернулись слезы. И хотя вслух этого не говорилось, она и без того знала, что он никогда больше их не увидит.С тем же выражением на лице Клаус усадил ее в ожидающую на дорожке повозку с грумом, возницей и форейтором, которых Свен нанял на постоялом дворе в Бодмин Мур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Эти сны когда-нибудь прекратятся? Была глубокая ночь, и над ней стоял Клаус, полностью одетый – в переброшенном на плечи сюртуке и рубашке, надетой поверх повязки. Почему он приснился ей именно таким? Она засыпала его вопросами…– Тс-с-с, mittkostbart, просыпайтесь, – нежно прошептал он. – Нам нужно уезжать, пока остальные засели в игровом салоне.– Клаус? – выдохнула она. – Это вы! Я думала, это сон. В последнее время так сложно понять, сплю я или нет.– Тс-с-с… У нас нет времени. Накидка, в которой вы приехали, еще не высохла. Я взял на себя смелость… – Он кивком указал на гардероб. – Накиньте эту мантилью. Свен и Генрик ждут нас в экипаже.– Но вы ранены! – воскликнула она. Он быстро, но нежно зажал ей рот.– Ни звука! – шепнул он. – К черту рану. Это скорее царапина. Я должен вытащить вас отсюда, пока все не началось заново.От этих слов у Бэкки мороз пробежал по коже. Что он имел в виду? Секунду она лежала неподвижно, вглядываясь в его лицо, смутно освещенное неярким лунным светом, льющимся в окно. Как же он бледен! Казалось, кровь не бежит у него по жилам. Его глаза, устремленные на нее, напоминали два блестящих черных оникса. Из-за расширенных зрачков от глубокого синего цвета глаз не осталось и следа.Бэкка не проронила больше ни слова. Она выбралась из кровати и надела туфли. Он заботливо завернул ее в мантилью, на секунду прижал к себе, словно боялся потерять, и вывел в коридор.– Ни слова! – предупредил он. – Я все объясню, как только мы выберемся отсюда.– Но ваше плечо… – Она воскликнула это шепотом, чем никак не нарушила тишину их поспешного отъезда. – Царапина, как же! Да вы истекаете кровью! Это видно даже сквозь рубашку.– Анна-Лиза позаботится обо всем, – прошептал он успокаивающе. – Здесь никто не умеет врачевать так, как она.Внезапно он остановился, развернул ее к себе и впился в ее лицо матовыми, черными как ночь глазами.– Вы намерены сбежать от меня, mittkostbart? Я помогу вам в любом случае… но я должен знать точно. Сумел ли я наконец доказать вам свою любовь? Согласны ли вы стать моей спутницей по жизни, Бэкка?– Каким образом вы собираетесь мне помочь? – недоуменно спросила она. – Я… я не понимаю.– Здесь вы в опасности. Я избавлю вас от нее независимо от вашего решения, даю вам слово джентльмена. Но мне нужно знать, согласны ли вы принять меня. Моему сердцу нужно это знать!– Да! О да! – выдохнула она в его мускулистую грудь. Казалось, его тело обмякло. Он застонал и крепче прижал ее к себе.– Тогда идемте! – сказал он, нежно касаясь губами завитков волос, растрепавшихся и прилипших ко лбу. Его губы были сухими и горячими. – Ни слова больше, пока не сядем в повозку. Генрик умеет делать ее невидимой, не то что я.
Последнее он произнес как бы про себя, и хотя она не была уверена, что правильно поняла смысл сказанного, но уловила требовательность в голосе и, пока они не забрались в экипаж и не выехали на дорогу, не проронила ни слова.Клаус так крепко прижимал ее к себе, что прерывистые удары его сердца заставляли и ее сердце биться чаще. Она провела рукой по его лицу. Он поцеловал ее влажную ладонь, крепко прижимаясь к ней горячечно-сухими губами, и застонал. Напряжение вытекло из него до последней капли, как будто кто-то открыл заслонку, и она прижалась к нему, водя рукой под сюртуком. Его тело горело огнем.– Теперь, надеюсь, вы объясните мне, что происходит? – промурлыкала она.– Вы сами будете рассказывать или лучше я? – спросил Генрик, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. До того как он заговорил, Бэкка даже не замечала, что он уселся напротив. Она во все глаза смотрела на Клауса.– Я в порядке, – выдохнул Клаус. – Я просто благодарю бога, которого даже не знаю, за этот момент, дружище.Он вдохнул полной грудью, от чего вздрогнуло все его тело, и, успокаивая Бэкку, погладил ее по плечу.– Я бы попросил Генрика поведать обо всем, поскольку именно он устроил наш побег. – Он горько рассмеялся, и следующие его слова были адресованы старейшине: – Я так часто бранил тебя за шпионаж, но на этот раз даже выразить не могу, насколько признателен тебе. – Он снова повернулся к Бэкке: – Мне очень жаль, потому что барон – ваш отец, mittkostbart, и это, признаться, единственная причина, почему я не повел себя… иначе. Короче говоря, способности Генрика неисчерпаемы, а чутье его никогда не подводит. Именно оно подсказало ему задержаться сегодня вечером у двери игрового салона. Он подслушал, как ваш отец, играя в карты с этим юным пьяницей Пэмброуком, снова поставил вас на кон.Бэкка ахнула.– Но ведь у вас же соглашение с отцом! Поэтому он и застрелил сэра Персиваля.– В том-то и дело, – пояснил Клаус. – Мне так и не представилась возможность сделать ему конкретное предложение. Мне больно это говорить, но ваш отец – не джентльмен, mittkostbart. Он наверняка вспомнил мои слова о том, что соглашение теряет силу, если на поле происходит что-то из ряда вон выходящее. Либо просто не смог удержаться от искушения еще раз испытать судьбу.– У него практически не осталось ничего, что можно было бы поставить на кон, – сказала Бэкка. – Он промотал земли, которые находились у нас в полной собственности, драгоценности матери, мои драгоценности – все.– Скоро все это у вас появится снова.– Не совсем, – вмешался Генрик. – Его светлость – джентльмен, причем до такой степени, что не стал говорить вам всю правду. Я же лишен столь благородных качеств, слава богам. Новая сделка вашего отца выходит за рамки игорного стола. Даже если он выиграет пари, вы все равно должны будете выйти замуж за Пэмброука. Сквайр – выскочка. Он сколотил свое состояние на каперстве Нападение вооруженных частных торговых судов воюющего государства, получивших так называемые каперские свидетельства (разрешение) правительства, на торговые суда враждебной страны или суда нейтральных государств, перевозящих для нее грузы.
, но я бы назвал это пиратством. Он до сих пор этим «балуется» и пообещал барону стабильный процент от своей добычи, если вы с ним поженитесь. Довольно сладкое утешение, если он вас потеряет.Бэкка ахнула, и старейшина продолжил:– У вашего отца, миледи, довольно стойкая неприязнь к… иностранцам, так он это называет. Сама мысль о смешении крови для него невыносима. Пэмброук предположил, что его светлость уже сделал официальное предложение руки и сердца и, несомненно, воспротивится такому повороту событий независимо от того, пари это или нет. На что ваш отец сказал, что вам, миледи, остался еще год до совершеннолетия и что он никогда не позволит вам выйти замуж за «немолодого изгнанного шведского проходимца». А тем более не за того, чье благородное происхождение доказывает только жалованная грамота, которая стоила больших денег и усилий. А когда Пэмброук продолжал настаивать, что противостояния с его светлостью не избежать, ваш отец предположил, что может быть еще одна дуэль, которая не закончится для его светлости так легко… или так безболезненно. Однако бежать в панике к его светлости и тащить вас всех в экипаж в глухую ночь меня заставило напоминание Пэмброука о том, что есть еще труп, о котором тоже не стоит забывать. Это и намек, что если он выиграет пари, то никому не нужно будет знать, что произошло тогда на дуэли… и скрытая угроза, что если обстоятельства сложатся не в его пользу… Я думаю, нет смысла продолжать. Полагаю, вы и так догадались. Пари – это так, для отвода глаз.Слезы закипели в глазах у Бэкки. Она не станет лить их по такому ничтожному поводу, но ее сердце разрывалось на части! Ей было невыносимо осознавать, что ее отец так низко пал. Она всегда знала, что его друзья-картежники довольно-таки сомнительные личности, но чтобы настолько! Она начала опасаться, что роковое увлечение азартными играми превратило его в безумца. Боже мой! Да отец останется совершенно ни с чем! Она осознала это с пугающей ясностью. Такие ставки слишком велики для него, чтобы устоять. – Пэмброук победил? – пробормотала она, не будучи уверенной, хочет ли знать ответ.Генрик замялся.– Я… ушел раньше, чем они закончили. Они все еще продолжали играть, когда я пошел будить его светлость. Моей первой мыслью было увезти вас поскорее, пока они еще заняты игрой. Это, невзирая на рану его светлости, была идеальная возможность.Генрик не умел лгать, и в этом Бэкка только что убедилась. Его ложь во благо могла ввести в заблуждение многих, но не ее. Она слишком хорошо знала своего отца. Не сдержавшись, она все же всхлипнула. Радовало только, что был большой запас времени до того, как их хватятся.– Что мы будем делать? – горестно прошептала она. – Он придет за мной. Вы знаете, что придет. Как и раньше. Сейчас гораздо больше поставлено на кон – даже больше, чем со Смэдли.– Пусть приходит, – сказал Клаус, привлекая ее к себе, под свою защиту и опеку. – Экипаж невидим для человеческого глаза. Дом тоже. Как только Анна-Лиза посмотрит мое плечо, мы отправимся в Гретна-Грин. Нам не нужно разрешение вашего отца, чтобы сочетаться браком, и как только это произойдет, он уже ничего не сможет изменить.– Но… ведь экипаж перестанет быть невидимым, как только мы выедем из дома, не так ли? – уточнила она.– Да, mittkostbart, – подтвердил Клаус. – Благодаря способностям Генрика, карета и дом сейчас невидимы, но он с нами не поедет. Его миссия в физическом мире выполнена. Как только мы покинем коттедж, моя Бэкка, мы останемся одни.Пограничная шотландская деревня, где ранее заключались браки между специально приезжавшими из Англии молодыми парами. В Гретна-Грин бракосочетание совершалось без соблюдения всех установленных английским законом формальностей. Глава 28 Мод очень обрадовалась их возвращению. Похоже, она даже Клауса рада была видеть. Как Анне-Лизе и остальным удалось помешать Мод покинуть стены коттеджа, для Бэкки осталось загадкой, которую она совершенно не готова была разгадывать, хотя и подозревала, что без травяных отваров не обошлось.Они прибыли на рассвете, и Анна-Лиза сразу же занялась раной Клауса, прикладывала к ней травяные припарки и поила его настойками из черники и мелиссы, чтобы сбить жар. Она наполнила его комнату маленькими горшочками, в которых плавали благоухающие цветы ромашки. Под горшочками постоянно горел огонь, как в курительницах, наполняя комнату тонким ароматом. Она утверждала, что ароматный дым, который Клаус вдыхает, будет его оберегать. От чего именно, Нэкка так и не поняла, но спросить не осмелилась, заметив в глазах домоправительницы слезы печали, которые не просыхали с момента их приезда.Клаус мог потерять связь с астралом, но астральные методы врачевания действовали на него все так же безотказно. На следующее утро, как только встало солнце, после двух часов, проведенных наедине с Генриком, он готов был отправляться в путешествие в Шотландию. На Анне-Лизе, которая стояла впереди слуг, собравшихся в большом зале, чтобы пожелать им счастливого пути, лица не было. Клаус подошел к ней, и она положила ему в руку маленький мешочек с пахучими травами. На счастье, ваше высочество, – пробормотала она. – Используйте их осмотрительно. Вы сами поймете, когда… и как…На этот раз Клаус не стал журить ее за упоминание его бывшего титула. На его лице застыло ласковое и любящее выражение. Это было прощание. У Бэкки, наблюдавшей со стороны, на глаза навернулись слезы. И хотя вслух этого не говорилось, она и без того знала, что он никогда больше их не увидит.С тем же выражением на лице Клаус усадил ее в ожидающую на дорожке повозку с грумом, возницей и форейтором, которых Свен нанял на постоялом дворе в Бодмин Мур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34