Никто и не подумал бы пытаться.
Какое-то время ее занимал вопрос: а что, если бы ей на пути попался такой мужчина, как этот Марти, — тогда, когда она была молодой и впечатлительной? Может, все в ее жизни пошло бы по-другому? Кто знает, что было бы, если бы она знала, что бывают такие вот парни, для которых мир полон возможностей.
Марти отправился в дорогу. Лили пристроилась за ним: она то отпускала его подальше, то приближалась, но неуклонно следовала за его «мерседесом», двигавшимся на восток по трассе I-40 в сторону гор. Она не боялась, что Мартин заметит хвост. С чего бы ему вообще подозревать, что за ним идет слежка? Он же не в курсе, что партнер по бизнесу задумал его убрать. Так что он ни за что не заметит, что она приближается.
При всем при этом Лили была отнюдь не в восторге от условий, в которых ей предстояло работать. Дома у Холгуина дорогая система сигнализации, что исключало возможность подстеречь его прямо там. Можно было бы, конечно, придумать, как справиться с сигнализацией, но Лили не хотелось с этим возиться. И уж тем более не хотелось привлекать к этому специалиста. У нее было одно желание: закончить это дело быстро и по-тихому и вернуться домой, к любимому бассейну.
Вслед за Марти она свернула с трассы I-40 на четырехполосный Трэмвей-бульвар. «Мерседес» двигался вместе со всеми в северном направлении, но при этом устроил настоящий слалом: подрезал, перескакивал с одной полосы на другую, так что за ним не легко было поспевать. Но Лили не особо волновалась. Она знала, что он едет домой. Она слышала, как он разговаривал с кем-то в магазине, пока бродила по кишевшему покупателями помещению между рулонами ковров. Холгуин рассказывал какому-то служащему о своих планах провести вечер с возлюбленной. Им предстояло грандиозное событие: бенефис какого-то там оркестра, на который нужно явиться непременно при галстуке. Вот он и ныл, что, мол, придется теперь с работы мчаться домой, переодеваться в смокинг, потом ехать чуть ли не на другой конец города, в квартирный комплекс, где живет его подруга, а потом в центр, в театр с загадочным названием «Кай-Моу», где и будет проходить мероприятие. Парень, похоже, отчаянно скучал, пока работодатель излагал свое расписание на субботний вечер. А Лили уже готова была достать блокнот и все законспектировать.
«Мерседес» тем временем повернул на восток, на улицу, скакавшую по холмам до самого подножья гор. Здесь и стоял дом Марти Холгуина, возвышаясь над всей округой. Лили слегка притормозила, чтобы расстояние между ними увеличилось, но все равно оказалась у самого его дома как раз вовремя и, проезжая, видела, как он торопливо вошел. Дорога петляла дальше. Она проехала еще с сотню метров до широкого участка и быстренько развернулась, чтобы можно было сразу поехать за Марти, когда он направится обратно в город.
Она усиленно боролась с искушением подъехать прямо сейчас к его дому, позвонить в дверь и пальнуть в него из пистолета двадцать пятого калибра, который она держала в бардачке. И все, и покончить с этим.
Но убить вот так, среди бела дня, будет как-то слишком уж дерзко — даже несмотря на то, что соседние дома расположены довольно далеко и окружены карликовыми вечнозелеными кустарниками и чамизом. Она не знала, насколько далеко разнесется звук выстрела из ее маленького пистолета, учитывая, что здесь кругом холмы. И потом, в этот район и обратно ведет одна узкая извилистая дорога. Если кто-то услышит выстрел и позвонит в службу спасения 911, полицейским может повезти, и они поймают ее по дороге в город.
Она посмотрела на запад, туда, где пылали оранжевым светом редкие облачка — их освещало медленно садившееся солнце.
Может, стоит дождаться ночи. В темноте легче скрыться, да и соседи уже заползут под одеяла и, скорее всего, проигнорируют звуки далеких выстрелов. Но она что-то не была уверена, что ей хочется стрелять в него рядом с домом.
Театр тоже не подходит — слишком людно; гнездышко его подружки — расположено неудачно. Лили уже успела там побывать. Комплекс выходил окнами во внутренний двор каких-то зданий, расположенных буквой "П". Нет, здесь она в него стрелять не будет. Тем более, в таком случае придется подстрелить еще и подружку — кому нужны лишние сложности.
Она снова и снова перебирала в уме места, где она могла бы застать Холгуина одного. И постоянно мысленно возвращалась к извилистой дороге к его дому. Она, конечно, оставляет ему слишком много простора для маневра, но с другой стороны, если надо, можно ехать буквально вплотную к нему. Холмистая местность и всякие мелкие кустики — все это помешает Марти заметить ее в темноте. Она может въехать вместе с ним на дорожку, ведущую к его дому, остановиться, пальнуть в него, когда он будет выходить из машины, и тут же, дав задний ход, оказаться на главной улице. Холгуин и упасть-то не успеет, а она уже растворится в бурном движении Трэмвей-бульвара.
Это был самый приемлемый вариант. Пока, по крайней мере. Она попасет его еще немного, посмотрит, не подвернется ли другой возможности. Ясно было одно: Мартину Холгуину жить осталось совсем недолго.
Она услышала звук приближающейся машины и вжалась поглубже в сиденье, прикрыв глаза рукой, как будто от солнца. Мимо проехал серый «седан». Сидевший за рулем здоровяк даже не посмотрел в ее сторону.
Она выпрямилась и как раз углядела между негустыми деревцами Холгуина: он вышел из дома и стал включать сигнализацию. Он отлично смотрелся в смокинге: весь такой стройный, элегантный.
«Может, в этом его и в гроб положат», — подумала Лили.
Глава 25
Мэл Лумис дал по газам — серая взятая напрокат машина рванулась вперед и полетела, оставляя позади многочисленные холмы. Только когда он отъехал уже достаточно далеко и был уверен, что женщина не сможет засечь его в зеркало заднего вида, Мэл остановился на дорожке, ведущей к какому-то большому дому грязно-серого цвета, и развернулся.
Все выходило даже лучше, чем он предполагал. Он пробыл в Альбукерке всего каких-то два часа и уже засек белую «миату», севшую на хвост Мартину Холгуину по дороге от магазина ковров к его дому. Крыша машины была поднята, так что Мэл разглядел женщину за рулем, только когда машина остановилась у дома Мартина, а он проехал мимо. У нее были темные волосы, короткая стрижка, и она совершенно не походила на ту фифу на пленке ни до, ни после убийства, но он был абсолютно уверен: это она. Кому еще может понадобиться пасти какого-то там продавца ковров?
Лумису пришло в голову, что ее можно прикончить прямо сейчас. Она ведь не подозревает, что он за ней охотится. Можно просто остановиться рядом с ее машиной, опустить стекло, сделать вид, что спрашиваешь, как проехать, что-то вроде того. И бах — все кончено.
Но ему было любопытно: как эта женщина, эта профессиональная убийца, справится с очередным заказом? Ему были интересны ее методы: как она приближается к жертве, как у нее получается уходить, не оставляя ни единого следа. Лумис, конечно, никому бы в этом не признался, но на самом деле ему казалось, что у этой женщины есть чему поучиться.
Соблазн подождать, пока она завалит Холгуина, посмотреть ее в деле, был очень велик. А застрелить ее можно сразу после того, как она закончит свою работу, пока она будет думать только о том, чтобы скрыться. Вот будет круто. Лили Марсден, профессионалка, в очередной раз успешно выполняет заказ, и тут о-па — никогда не ленись оглянуться, так-то!
Лумис фыркнул. Он явно слишком часто оказывается один в машине. Вот уже видения пошли. Совсем, блин, крышу сносит. Того и гляди гавкать да блох ловить начнет. Совсем как Керли Говард.
Он постарался выбросить эту мысль из головы. Сейчас ему было уж точно не до того. Вся эта история с «Тремя комиками» и треклятым сходством могла занимать его часами: он крутился перед зеркалом, находя все новые похожие черты и что-то бормоча себе под нос. Нет, сейчас никак нельзя было отвлекаться. Лили-то наверняка настоящий профи. Занятие у нее такое: либо ты хорошо убиваешь, либо убьют тебя. Действовать надо крайне осторожно.
У Лумиса заурчало в животе. Он не ел уже очень давно. Тут ему вспомнился частный самолет, принадлежавший компании, и горячий обед, который ему подадут на борту по дороге домой, когда со всем этим будет уже покончено. Вот бы это было какое-нибудь блюдо мексиканской кухни, что подают в местных ресторанчиках. Надо же, в самом деле, сполна насладиться поездкой в благословенный город Альбукерке!
От гор, возвышавшихся впереди, исходило розоватое сиянье — отблеск заходящего солнца. В красноватом закатном свете все, что было на склонах гор, проступало с особенной четкостью: и огромные валуны, и карликовые деревца, и отвесные голые скалы. Красота-то какая! Лумису всегда нравились горы, такие мощные, крепкие и молчаливые. Совсем как он. А сейчас казалось, что они чем-то смущены и оттого покраснели.
Он медленно тронулся вперед. Ему нужно было перемахнуть через ближайший холм, чтобы убедиться, что «миата» по-прежнему там. Ну а дальше развернется нешуточный поединок между любопытством и голодным пузом. Кто победит не известно. Вот от этого и зависит, останется ли Мартин Холгуин в живых.
Машина взобралась на вершину холма, и Лумис дал по тормозам. Черный «мерседес» Мартина выехал на дорогу и двинулся обратно в город. «Миата» не сдвинулась с места, пока черная машина не исчезла за поворотом, потом отправилась следом.
Лумис нажал на газ и взятый напрокат «бьюик» ринулся вперед. Мэл улыбнулся и подумал: «Ну, началось».
Глава 26
Был вечер субботы. Муки вышел из приемного отделения больницы и увидел Дэлберта, ждавшего его у лимузина.
Выглядел Дэлберт еще хуже, чем вчера. Нос, очевидно, пропал без вести на поле брани. На его месте была лишь плоская лепешка багрово-синего цвета. Рот был постоянно открыт — иначе нечем дышать. Огромные синяки вокруг глаз-щелочек стали еще шире, превратились в аккуратные кружки и припухли так, что упирались в пластиковую маску. Больше всего он был похож на сонного енота.
— Где ты был, черт тебя подери? — воскликнул Дэлберт. — Я тут уже два часа торчу. Пришлось дать на лапу охраннику, а то бы не разрешил здесь стоять — парковка-то запрещена.
— Сколько дал?
— Двадцать баксов. Да какая разница. Ты чего так долго?
— У меня рука сломана.
Муки выставил вперед руку и продемонстрировал шину и надувной голубой рукав поверх нее от локтя до большого пальца — вместо гипса.
— Это что еще за хрень?
— Да вот, велели носить. У меня там, типа, трещина. Небольшая, но болит зараза.
— И чего тебе на руку шарик в этой связи нацепили?
— Да не шарик это никакой, а типа гипс. Знаешь, как сильно сжимает. Он это, как его, фиксирует.
Дэлберт нахмурился, но, как только его разбитое лицо коснулось маски, передернулся от боли.
— А разве это не должно быть прямо у тебя на руке, а? На рукав-то зачем было нахлобучивать?
— Не, ты понимаешь, я просто подумал, так лучше. Они мне тоже поначалу велели форму снять, но я не захотел. Сказал им, чтобы прямо так надевали. Зато я теперь могу дальше работать. А то прикинь, надели бы на голую руку эту штуку, и кранты — форму не напялишь.
Дэлберт дотронулся рукой до кока. Из-за завязочек на маске волосы у него торчали во все стороны. Муки знал, как его это расстроит, поэтому говорить ничего не стал.
— И чего ты будешь делать, когда захочешь снять пиджак? Душ там принять, всякое такое.
Муки улыбнулся. Приятно было сознавать, что хоть раз соображаешь быстрее, чем умник-приятель.
— А я эту хреновину сдую, помоюсь, а потом опять надену.
— Ага, и надуешь.
— Ну да.
— И как ты собрался это делать?
— Как-как. Как шарик надувают, вот как.
— Ты что думаешь, сможешь дотянуться до вон той насадочки и сам его надуть?
— Ну, типа того.
— "Типа того" — ну-ну. Имей в виду, я за тебя этого делать не буду.
— Но у нас же есть велосипедный насос.
— Ладно, все, проехали. Надоело мне тут торчать у самой больницы. Того и гляди, гадость какую-нибудь подхватишь. Мне сейчас только гриппа для полного счастья не хватало. Я ведь, черт возьми, даже чихнуть не смогу — у меня носа-то, считай, нет. Дышу и то еле-еле.
— Да, тогда лучше не чихать, а то барабанные перепонки лопнуть могут. Вот мой дядюшка как-то раз...
— А ну мигом в машину. Или мне самому сесть за руль?
— Не, тебе нельзя. У тебя же доверенности нет.
— Но сюда-то я тебя привез.
— То была чрезвычайная ситуация. Посторонним разрешается водить этот лимузин только при чрезвычайной ситуации — такие правила.
— Ты что же, сможешь нормально вести машину с этой гадостью на руке?
Муки улыбнулся:
— Сейчас посмотрим.
Он сел за руль, повернул ключ зажигания и пристегнулся. Потом глянул на Дэлберта в зеркало заднего вида, проверил, как он там устроился на заднем сиденье. На приятеле по-прежнему был красный костюм. На коленки налипла какая-то черная пакость вроде дегтя. Муки не стал ему об этом говорить — чего доброго опять взъестся на этого Райли.
Оказалось, Дэлберт и не думал успокаиваться. Стоило Муки спросить, куда ехать, и он тут же выпалил:
— Дуй к «Розовому Слону».
— Дэлберт, друг, да этот парень небось давно уже смылся.
— Вот мы и проверим.
— Да я с голода помираю. Давай сначала где-нибудь поедим. Можно на Бурбон-стрит заехать, взять там «ребрышки жареные, особые». Нам как раз по пути.
— Нет.
— А гамбургер?
— Черт, нет, я сказал. Надо ехать в мотель, узнать, куда поехал этот Райли. Убью сволочугу!
— И как ты это сделаешь? Он же у нас пистолеты отобрал.
— Еще достану. Это же Вегас. Дай мне час, и я тебе, блин, базуку притараню.
— Все равно, пока пистолет не достанешь, ничего с ним не сделаешь. Могли бы и поесть сначала.
— Да я если этого мерзавца увижу, я его голыми руками задушу.
— Что-то голыми руками пока не слишком получалось. Этот сукин сын еще и по яйцам мне каждый раз засандаливает. Я же так без потомства, на фиг, останусь.
Дэлберт тяжело вздохнул:
— Знаешь, Муки, это может и к лучшему. Генофонд человечества вполне без тебя обойдется.
Муки не совсем понял, что Дэлберт имел в виду. Хотел было спросить, но не успел.
— Господи, Мук, ты что, по Стрипу ломанулся? — заорал Дэлберт.
— Ну да, напрямки.
— Мы же там сейчас как кильки в банке будем.
— Не, в это время пробок нет, нормально проедем.
— Надо было на I-15 сворачивать.
— Там все перекопано — стройка.
Дэлберт фыркнул и нервно заерзал.
— Вот в этом и беда нашего сраного города. Сплошное, блин, строительство.
Муки глянул на приятеля в зеркало: коленка подпрыгивает, голова того гляди открутится — все что-то там на улице высматривает — знакомая картина.
Муки усмехнулся про себя: «Ну, сейчас начнется».
— Вот скажи мне, — начал Дэлберт, — сколько раз ты шины менял, с тех пор как стал водить этот лимузин? — К концу предложения он почти перешел на крик.
— Три раза.
— Так, три раза, — значит, всего двенадцать шин. И сколько из них гукнулись из-за того, что ты на гвоздь напоролся?
— Девять. Вокруг этих строек вечно гвоздей полно.
— Вот и я о том же. Я сюда переехал лет двадцать назад, так? Еще совсем пацаном был. Просто в один прекрасный день, когда школу закончил в родном Сент-Луисе, решил взять и поехать в Вегас — красивой жизни захотелось. Знаешь, сколько тут было жителей?
Муки пожал плечами и снова посмотрел на приятеля в зеркало. Дэлберт загибал пальцы, будто пересчитывал всех тогдашних жителей города.
— Двести пятьдесят тысяч, вот сколько. Нормальный такой был город. В самый раз. И движение было совсем не напряженное. И Стрип не был похож на хренову автостоянку. А теперь здесь целых полтора миллиона живет. И при этом население здесь растет быстрее, чем в любом другом городе по стране. Сюда по пятьдесят тысяч человек в год переезжает. Плюс еще тридцать тысяч приезжают в казино поиграть. Куда ни ткнись — всюду тучи народу. Все куда-то спешат, носятся как полоумные. Живешь, будто в муравейнике!
Тем временем на перекрестке с Сахара-авеню зажегся зеленый, и Муки дал по газам. Справа мерцало разноцветными огнями казино «Цирк, цирк». Слева виднелись громоздкие силуэты казино «Ривьера» и отеля «Хилтон». Муки перескакивал с одной полосы на другую, пытаясь продвинуться как можно дальше, прежде чем загорится красный свет на очередном перекрестке.
— А знаешь, почему так происходит?
Муки слушал эту тираду раз так в сотый, но промолчал. Дэлберт на самом деле не особо нуждался в собеседнике, он просто говорил.
— Все из-за такого вот дерьма, всех этих «мега-комплексов». Тысячи номеров, а в них записные гуляки из студенческих братств, туристы, да старичье. Все они приезжают сюда, чтобы тратить бабки, напиваться, в общем, отрываться. А местные жители для них так, грязь под ногами. И кому какое дело, что, куда бы ты ни ехал на машине, потратишь не меньше получаса? Кого колышет, что чертовы самосвалы забивают всю проезжую часть и что с них дерьмо всякое сыпется, вроде гвоздей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Какое-то время ее занимал вопрос: а что, если бы ей на пути попался такой мужчина, как этот Марти, — тогда, когда она была молодой и впечатлительной? Может, все в ее жизни пошло бы по-другому? Кто знает, что было бы, если бы она знала, что бывают такие вот парни, для которых мир полон возможностей.
Марти отправился в дорогу. Лили пристроилась за ним: она то отпускала его подальше, то приближалась, но неуклонно следовала за его «мерседесом», двигавшимся на восток по трассе I-40 в сторону гор. Она не боялась, что Мартин заметит хвост. С чего бы ему вообще подозревать, что за ним идет слежка? Он же не в курсе, что партнер по бизнесу задумал его убрать. Так что он ни за что не заметит, что она приближается.
При всем при этом Лили была отнюдь не в восторге от условий, в которых ей предстояло работать. Дома у Холгуина дорогая система сигнализации, что исключало возможность подстеречь его прямо там. Можно было бы, конечно, придумать, как справиться с сигнализацией, но Лили не хотелось с этим возиться. И уж тем более не хотелось привлекать к этому специалиста. У нее было одно желание: закончить это дело быстро и по-тихому и вернуться домой, к любимому бассейну.
Вслед за Марти она свернула с трассы I-40 на четырехполосный Трэмвей-бульвар. «Мерседес» двигался вместе со всеми в северном направлении, но при этом устроил настоящий слалом: подрезал, перескакивал с одной полосы на другую, так что за ним не легко было поспевать. Но Лили не особо волновалась. Она знала, что он едет домой. Она слышала, как он разговаривал с кем-то в магазине, пока бродила по кишевшему покупателями помещению между рулонами ковров. Холгуин рассказывал какому-то служащему о своих планах провести вечер с возлюбленной. Им предстояло грандиозное событие: бенефис какого-то там оркестра, на который нужно явиться непременно при галстуке. Вот он и ныл, что, мол, придется теперь с работы мчаться домой, переодеваться в смокинг, потом ехать чуть ли не на другой конец города, в квартирный комплекс, где живет его подруга, а потом в центр, в театр с загадочным названием «Кай-Моу», где и будет проходить мероприятие. Парень, похоже, отчаянно скучал, пока работодатель излагал свое расписание на субботний вечер. А Лили уже готова была достать блокнот и все законспектировать.
«Мерседес» тем временем повернул на восток, на улицу, скакавшую по холмам до самого подножья гор. Здесь и стоял дом Марти Холгуина, возвышаясь над всей округой. Лили слегка притормозила, чтобы расстояние между ними увеличилось, но все равно оказалась у самого его дома как раз вовремя и, проезжая, видела, как он торопливо вошел. Дорога петляла дальше. Она проехала еще с сотню метров до широкого участка и быстренько развернулась, чтобы можно было сразу поехать за Марти, когда он направится обратно в город.
Она усиленно боролась с искушением подъехать прямо сейчас к его дому, позвонить в дверь и пальнуть в него из пистолета двадцать пятого калибра, который она держала в бардачке. И все, и покончить с этим.
Но убить вот так, среди бела дня, будет как-то слишком уж дерзко — даже несмотря на то, что соседние дома расположены довольно далеко и окружены карликовыми вечнозелеными кустарниками и чамизом. Она не знала, насколько далеко разнесется звук выстрела из ее маленького пистолета, учитывая, что здесь кругом холмы. И потом, в этот район и обратно ведет одна узкая извилистая дорога. Если кто-то услышит выстрел и позвонит в службу спасения 911, полицейским может повезти, и они поймают ее по дороге в город.
Она посмотрела на запад, туда, где пылали оранжевым светом редкие облачка — их освещало медленно садившееся солнце.
Может, стоит дождаться ночи. В темноте легче скрыться, да и соседи уже заползут под одеяла и, скорее всего, проигнорируют звуки далеких выстрелов. Но она что-то не была уверена, что ей хочется стрелять в него рядом с домом.
Театр тоже не подходит — слишком людно; гнездышко его подружки — расположено неудачно. Лили уже успела там побывать. Комплекс выходил окнами во внутренний двор каких-то зданий, расположенных буквой "П". Нет, здесь она в него стрелять не будет. Тем более, в таком случае придется подстрелить еще и подружку — кому нужны лишние сложности.
Она снова и снова перебирала в уме места, где она могла бы застать Холгуина одного. И постоянно мысленно возвращалась к извилистой дороге к его дому. Она, конечно, оставляет ему слишком много простора для маневра, но с другой стороны, если надо, можно ехать буквально вплотную к нему. Холмистая местность и всякие мелкие кустики — все это помешает Марти заметить ее в темноте. Она может въехать вместе с ним на дорожку, ведущую к его дому, остановиться, пальнуть в него, когда он будет выходить из машины, и тут же, дав задний ход, оказаться на главной улице. Холгуин и упасть-то не успеет, а она уже растворится в бурном движении Трэмвей-бульвара.
Это был самый приемлемый вариант. Пока, по крайней мере. Она попасет его еще немного, посмотрит, не подвернется ли другой возможности. Ясно было одно: Мартину Холгуину жить осталось совсем недолго.
Она услышала звук приближающейся машины и вжалась поглубже в сиденье, прикрыв глаза рукой, как будто от солнца. Мимо проехал серый «седан». Сидевший за рулем здоровяк даже не посмотрел в ее сторону.
Она выпрямилась и как раз углядела между негустыми деревцами Холгуина: он вышел из дома и стал включать сигнализацию. Он отлично смотрелся в смокинге: весь такой стройный, элегантный.
«Может, в этом его и в гроб положат», — подумала Лили.
Глава 25
Мэл Лумис дал по газам — серая взятая напрокат машина рванулась вперед и полетела, оставляя позади многочисленные холмы. Только когда он отъехал уже достаточно далеко и был уверен, что женщина не сможет засечь его в зеркало заднего вида, Мэл остановился на дорожке, ведущей к какому-то большому дому грязно-серого цвета, и развернулся.
Все выходило даже лучше, чем он предполагал. Он пробыл в Альбукерке всего каких-то два часа и уже засек белую «миату», севшую на хвост Мартину Холгуину по дороге от магазина ковров к его дому. Крыша машины была поднята, так что Мэл разглядел женщину за рулем, только когда машина остановилась у дома Мартина, а он проехал мимо. У нее были темные волосы, короткая стрижка, и она совершенно не походила на ту фифу на пленке ни до, ни после убийства, но он был абсолютно уверен: это она. Кому еще может понадобиться пасти какого-то там продавца ковров?
Лумису пришло в голову, что ее можно прикончить прямо сейчас. Она ведь не подозревает, что он за ней охотится. Можно просто остановиться рядом с ее машиной, опустить стекло, сделать вид, что спрашиваешь, как проехать, что-то вроде того. И бах — все кончено.
Но ему было любопытно: как эта женщина, эта профессиональная убийца, справится с очередным заказом? Ему были интересны ее методы: как она приближается к жертве, как у нее получается уходить, не оставляя ни единого следа. Лумис, конечно, никому бы в этом не признался, но на самом деле ему казалось, что у этой женщины есть чему поучиться.
Соблазн подождать, пока она завалит Холгуина, посмотреть ее в деле, был очень велик. А застрелить ее можно сразу после того, как она закончит свою работу, пока она будет думать только о том, чтобы скрыться. Вот будет круто. Лили Марсден, профессионалка, в очередной раз успешно выполняет заказ, и тут о-па — никогда не ленись оглянуться, так-то!
Лумис фыркнул. Он явно слишком часто оказывается один в машине. Вот уже видения пошли. Совсем, блин, крышу сносит. Того и гляди гавкать да блох ловить начнет. Совсем как Керли Говард.
Он постарался выбросить эту мысль из головы. Сейчас ему было уж точно не до того. Вся эта история с «Тремя комиками» и треклятым сходством могла занимать его часами: он крутился перед зеркалом, находя все новые похожие черты и что-то бормоча себе под нос. Нет, сейчас никак нельзя было отвлекаться. Лили-то наверняка настоящий профи. Занятие у нее такое: либо ты хорошо убиваешь, либо убьют тебя. Действовать надо крайне осторожно.
У Лумиса заурчало в животе. Он не ел уже очень давно. Тут ему вспомнился частный самолет, принадлежавший компании, и горячий обед, который ему подадут на борту по дороге домой, когда со всем этим будет уже покончено. Вот бы это было какое-нибудь блюдо мексиканской кухни, что подают в местных ресторанчиках. Надо же, в самом деле, сполна насладиться поездкой в благословенный город Альбукерке!
От гор, возвышавшихся впереди, исходило розоватое сиянье — отблеск заходящего солнца. В красноватом закатном свете все, что было на склонах гор, проступало с особенной четкостью: и огромные валуны, и карликовые деревца, и отвесные голые скалы. Красота-то какая! Лумису всегда нравились горы, такие мощные, крепкие и молчаливые. Совсем как он. А сейчас казалось, что они чем-то смущены и оттого покраснели.
Он медленно тронулся вперед. Ему нужно было перемахнуть через ближайший холм, чтобы убедиться, что «миата» по-прежнему там. Ну а дальше развернется нешуточный поединок между любопытством и голодным пузом. Кто победит не известно. Вот от этого и зависит, останется ли Мартин Холгуин в живых.
Машина взобралась на вершину холма, и Лумис дал по тормозам. Черный «мерседес» Мартина выехал на дорогу и двинулся обратно в город. «Миата» не сдвинулась с места, пока черная машина не исчезла за поворотом, потом отправилась следом.
Лумис нажал на газ и взятый напрокат «бьюик» ринулся вперед. Мэл улыбнулся и подумал: «Ну, началось».
Глава 26
Был вечер субботы. Муки вышел из приемного отделения больницы и увидел Дэлберта, ждавшего его у лимузина.
Выглядел Дэлберт еще хуже, чем вчера. Нос, очевидно, пропал без вести на поле брани. На его месте была лишь плоская лепешка багрово-синего цвета. Рот был постоянно открыт — иначе нечем дышать. Огромные синяки вокруг глаз-щелочек стали еще шире, превратились в аккуратные кружки и припухли так, что упирались в пластиковую маску. Больше всего он был похож на сонного енота.
— Где ты был, черт тебя подери? — воскликнул Дэлберт. — Я тут уже два часа торчу. Пришлось дать на лапу охраннику, а то бы не разрешил здесь стоять — парковка-то запрещена.
— Сколько дал?
— Двадцать баксов. Да какая разница. Ты чего так долго?
— У меня рука сломана.
Муки выставил вперед руку и продемонстрировал шину и надувной голубой рукав поверх нее от локтя до большого пальца — вместо гипса.
— Это что еще за хрень?
— Да вот, велели носить. У меня там, типа, трещина. Небольшая, но болит зараза.
— И чего тебе на руку шарик в этой связи нацепили?
— Да не шарик это никакой, а типа гипс. Знаешь, как сильно сжимает. Он это, как его, фиксирует.
Дэлберт нахмурился, но, как только его разбитое лицо коснулось маски, передернулся от боли.
— А разве это не должно быть прямо у тебя на руке, а? На рукав-то зачем было нахлобучивать?
— Не, ты понимаешь, я просто подумал, так лучше. Они мне тоже поначалу велели форму снять, но я не захотел. Сказал им, чтобы прямо так надевали. Зато я теперь могу дальше работать. А то прикинь, надели бы на голую руку эту штуку, и кранты — форму не напялишь.
Дэлберт дотронулся рукой до кока. Из-за завязочек на маске волосы у него торчали во все стороны. Муки знал, как его это расстроит, поэтому говорить ничего не стал.
— И чего ты будешь делать, когда захочешь снять пиджак? Душ там принять, всякое такое.
Муки улыбнулся. Приятно было сознавать, что хоть раз соображаешь быстрее, чем умник-приятель.
— А я эту хреновину сдую, помоюсь, а потом опять надену.
— Ага, и надуешь.
— Ну да.
— И как ты собрался это делать?
— Как-как. Как шарик надувают, вот как.
— Ты что думаешь, сможешь дотянуться до вон той насадочки и сам его надуть?
— Ну, типа того.
— "Типа того" — ну-ну. Имей в виду, я за тебя этого делать не буду.
— Но у нас же есть велосипедный насос.
— Ладно, все, проехали. Надоело мне тут торчать у самой больницы. Того и гляди, гадость какую-нибудь подхватишь. Мне сейчас только гриппа для полного счастья не хватало. Я ведь, черт возьми, даже чихнуть не смогу — у меня носа-то, считай, нет. Дышу и то еле-еле.
— Да, тогда лучше не чихать, а то барабанные перепонки лопнуть могут. Вот мой дядюшка как-то раз...
— А ну мигом в машину. Или мне самому сесть за руль?
— Не, тебе нельзя. У тебя же доверенности нет.
— Но сюда-то я тебя привез.
— То была чрезвычайная ситуация. Посторонним разрешается водить этот лимузин только при чрезвычайной ситуации — такие правила.
— Ты что же, сможешь нормально вести машину с этой гадостью на руке?
Муки улыбнулся:
— Сейчас посмотрим.
Он сел за руль, повернул ключ зажигания и пристегнулся. Потом глянул на Дэлберта в зеркало заднего вида, проверил, как он там устроился на заднем сиденье. На приятеле по-прежнему был красный костюм. На коленки налипла какая-то черная пакость вроде дегтя. Муки не стал ему об этом говорить — чего доброго опять взъестся на этого Райли.
Оказалось, Дэлберт и не думал успокаиваться. Стоило Муки спросить, куда ехать, и он тут же выпалил:
— Дуй к «Розовому Слону».
— Дэлберт, друг, да этот парень небось давно уже смылся.
— Вот мы и проверим.
— Да я с голода помираю. Давай сначала где-нибудь поедим. Можно на Бурбон-стрит заехать, взять там «ребрышки жареные, особые». Нам как раз по пути.
— Нет.
— А гамбургер?
— Черт, нет, я сказал. Надо ехать в мотель, узнать, куда поехал этот Райли. Убью сволочугу!
— И как ты это сделаешь? Он же у нас пистолеты отобрал.
— Еще достану. Это же Вегас. Дай мне час, и я тебе, блин, базуку притараню.
— Все равно, пока пистолет не достанешь, ничего с ним не сделаешь. Могли бы и поесть сначала.
— Да я если этого мерзавца увижу, я его голыми руками задушу.
— Что-то голыми руками пока не слишком получалось. Этот сукин сын еще и по яйцам мне каждый раз засандаливает. Я же так без потомства, на фиг, останусь.
Дэлберт тяжело вздохнул:
— Знаешь, Муки, это может и к лучшему. Генофонд человечества вполне без тебя обойдется.
Муки не совсем понял, что Дэлберт имел в виду. Хотел было спросить, но не успел.
— Господи, Мук, ты что, по Стрипу ломанулся? — заорал Дэлберт.
— Ну да, напрямки.
— Мы же там сейчас как кильки в банке будем.
— Не, в это время пробок нет, нормально проедем.
— Надо было на I-15 сворачивать.
— Там все перекопано — стройка.
Дэлберт фыркнул и нервно заерзал.
— Вот в этом и беда нашего сраного города. Сплошное, блин, строительство.
Муки глянул на приятеля в зеркало: коленка подпрыгивает, голова того гляди открутится — все что-то там на улице высматривает — знакомая картина.
Муки усмехнулся про себя: «Ну, сейчас начнется».
— Вот скажи мне, — начал Дэлберт, — сколько раз ты шины менял, с тех пор как стал водить этот лимузин? — К концу предложения он почти перешел на крик.
— Три раза.
— Так, три раза, — значит, всего двенадцать шин. И сколько из них гукнулись из-за того, что ты на гвоздь напоролся?
— Девять. Вокруг этих строек вечно гвоздей полно.
— Вот и я о том же. Я сюда переехал лет двадцать назад, так? Еще совсем пацаном был. Просто в один прекрасный день, когда школу закончил в родном Сент-Луисе, решил взять и поехать в Вегас — красивой жизни захотелось. Знаешь, сколько тут было жителей?
Муки пожал плечами и снова посмотрел на приятеля в зеркало. Дэлберт загибал пальцы, будто пересчитывал всех тогдашних жителей города.
— Двести пятьдесят тысяч, вот сколько. Нормальный такой был город. В самый раз. И движение было совсем не напряженное. И Стрип не был похож на хренову автостоянку. А теперь здесь целых полтора миллиона живет. И при этом население здесь растет быстрее, чем в любом другом городе по стране. Сюда по пятьдесят тысяч человек в год переезжает. Плюс еще тридцать тысяч приезжают в казино поиграть. Куда ни ткнись — всюду тучи народу. Все куда-то спешат, носятся как полоумные. Живешь, будто в муравейнике!
Тем временем на перекрестке с Сахара-авеню зажегся зеленый, и Муки дал по газам. Справа мерцало разноцветными огнями казино «Цирк, цирк». Слева виднелись громоздкие силуэты казино «Ривьера» и отеля «Хилтон». Муки перескакивал с одной полосы на другую, пытаясь продвинуться как можно дальше, прежде чем загорится красный свет на очередном перекрестке.
— А знаешь, почему так происходит?
Муки слушал эту тираду раз так в сотый, но промолчал. Дэлберт на самом деле не особо нуждался в собеседнике, он просто говорил.
— Все из-за такого вот дерьма, всех этих «мега-комплексов». Тысячи номеров, а в них записные гуляки из студенческих братств, туристы, да старичье. Все они приезжают сюда, чтобы тратить бабки, напиваться, в общем, отрываться. А местные жители для них так, грязь под ногами. И кому какое дело, что, куда бы ты ни ехал на машине, потратишь не меньше получаса? Кого колышет, что чертовы самосвалы забивают всю проезжую часть и что с них дерьмо всякое сыпется, вроде гвоздей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27