Невозможно было представить, что именно этой рукой совсем недавно крошка уложила двоих амбалов.
— Это все случайность? — спросила я, постаравшись вложить в голос как можно больше сарказма.
— Нет, — грустно ответила близняшка, — не случайность. За нами охотятся, разве вы не поняли?
— Девочки, а вы кто? — задала я им вопрос, которым они сами же мучили меня недавно.
— Мы? — растерялись они.
— Вы, вы… Вы тайные агенты объединенного союза Добра и Зла? Или, может быть, наследницы престола древней африканской страны? А?
— Нет, мы не агенты и не наследницы этой, как ее, африканской страны. Мы разве негры? — растерянно спросили они.
— Кто вас знает. Я уже глазам своим отчаялась верить. Эк вы меня вчера вырубили мастерски.
— Извините, Настя, — смиренно склонила голову одна из сестер, та, что сидела слева. Та, что справа, вздохнула:
— Это нас в колледже учили. Такой кружок для девочек по основам самообороны. Ничего особенного, несколько приемов.
— Разумеется.
Хотела бы я видеть их тренера…
— Видимо, ваш отчим был совсем на мели, если обратился в нашу контору, — сказала я им. — К вашему сведению, я даже курсов самообороны для девочек не заканчивала. С меня в этом смысле толку…
— Ну конечно! Но Ангелина настояла, она очень опасается за нашу репутацию.
— Что-о-о? При чем тут ваша репутация?
— Ну как, она сказала, что девочкам негоже лететь вместе с мужчиной. А если с вами, то вроде можно, вроде это вполне прилично.
— Бред какой-то. А на фиг вообще было рвать за тридевять земель? Куда проще — арендовать шале в Швейцарских Альпах и оттянуться там, пока суета похоронная не кончится.
— О, нет! Только не Швейцарские Альпы! — воскликнули девочки. — Да разве же мы сами выбирали, куда лететь? Мы никуда лететь не хотели. Так получилось.
— Что? Что “так получилось”? — трясла я Анну. Или Марию. Девушка как кукла болталась в моих руках и лишь удивленно хлопала глазами. Она была примерно с меня ростом, но как минимум раза в два уже. Килограммов сорок веса, легкое смертоносное оружие.
—На-а-астя-а-а, и-и-изви-и-ите! Отпусти-и-ите меня-а-а! Уф, вы мне чуть голову не оторвали! Ну конечно! Мы не можем вам сказать! Это… не наш секрет.
— Сказала бы я, куда вам следует идти с вашими не вашими секретами. Вы врать научились раньше, чем говорить. Кoрмите меня какими-то историями.
— Настя, вы нас не бойтесь. Отпустить вас мы не можем, но вреда не причиним. Просто останьтесь с нами до конца путешествия. Хотите, мы вас развлечем? Хотите на экскурсию?
— Нет уж, увольте. За сколько минут до взрыва вы покинули заведение?
— Минут пятнадцать, может быть, чуть меньше.
— Чего ж вы шляетесь по барам? Не проще ли сидеть в квартире, коль за вами, как вы говорите, охота? Кто охотится-то? Не в курсе?
— Нет, не в курсе. Точнее, не совсем. А идти было надо. Надо было встретиться с одним человеком.
— Опять тайна, закрытая на семь замков?
— Зачем вам? Вы все равно не поймете и не поверите.
— Куда уж мне. А в Калькутте? Там тоже надо было с кем-то встретиться?
— Да, там тоже… Мы, Настя, очень устали. Можно, мы сейчас оставим вас? Возьмите свой телефон. Можете звонить друзьям. И этому вашему Грише. Звоните, пожалуйста. И постарайтесь там, в Москве, всех успокоить. Вечером вам будет звонить Ангелина, но мы убедительно просим вас ничего не говорить ей про вчерашнее.
— А что же, она не знает про индийские страсти?
— К сожалению, ваш Гриша ей рассказал. И теперь она требует, чтобы мы вернулись. Как можно скорее.
— И?
— Мы не можем. Пока не можем.
— Очень мило. Идите. Отдыхайте. И если не сложно, попросите Фиму, чтобы он маялся дурнотой в каком-то одном сортире, а не во всех по очереди.
К ночи Фиме полегчало. Судя по тому, какие звуки раздавались из его спальни, ему было очень даже хорошо. На этот раз подглядывать я не стала. И так знала, что увижу. Они уже не особо-то и маскировались. Репутация… Смешно!
Гонконга я так и не увидела. Он остался за взлетной полосой, словно неровно нарезанный пирог. Не увидела я и Амстердама. Безалаберный этот город промелькнул передо мной по дороге из аэропорта и обратно ералашем подчеркнуто интеллигентных бомжей, разноцветными цветочными магазинами, группами суетящихся туристов. Либерализм здесь, как говорится, чувствовался повсюду. И каждый гость стремился к нему приобщиться, но как-нибудь так, чтобы чего не вышло.
Слава богу, в Амстердаме ничего не случилось. Мы провели там сутки, и все это время я с холодным ужасом в груди ждала, что вот сейчас сестры нарядно оденутся и уйдут в неизвестность. И там, в неизвестности, произойдет новая трагедия. Однако они так никуда и не собрались. Долго шушукались, о чем-то спорили, но в итоге остались дома. Без особого воодушевления девушки спросили, не хочу ли я погулять и, увидев, какая паника обозначилась на моем лице от одной мысли о подобном досуге, больше уже не приставали.
Квартирка, в которой мы остановились, оказалась престранной. В ней было целых четыре этажа, на каждом из которых располагалось по одной с половиной комнате. Внизу кухня и некое подобие гостиной, на следующих этажах — спальни с отдельными душевыми. Поистине каждый устраивается, как может.
Я созвонилась с Гришкой, но позорным образом скрыла от него очередное происшествие, уповая на то, что по телевизору эту новость комментировать не будут. Трупов не было, раненых всего пятеро. Всего… Наше время прививает определенный цинизм.
— Настя, так когда тебя ждать? — спросил Гришка уже без прежней настойчивости.
— Видишь ли…— затянула я, но он и сам все понял. Приятно иметь дело с умными людьми. Однако то, с каким равнодушием Гришка вдруг полностью пересмотрел взгляды на мою жизнь, неприятно царапнуло. С чего это он вдруг стал таким спокойным?
— Представляешь, Настя, тут такой клиент чудной объявился, просит нас найти его собачку.
— Какую собачку? — опешила я.
— Маленькую, беленькую, порода какая-то чудная, слово на “шприц” похоже.
— И что? — тупо соображала я.
— Ну как — что? Вот хотел посоветоваться, браться за заказ или отложить до твоего приезда?
Гришка явно чудил. Возможно, он витиеватым способом пытался мне на что-то намекнуть. Но аллегория была слишком сложна, да и помехи на линии мешали уразуметь суть. Собачки… маленькие, беленькие…
Когда летели из Гонконга, справа от меня как раз сидело нечто похожее, кудлатенькое и капризное. Из-под оранжевого пледа торчали круглые вишневые глазки и острая лисья мордочка, занавешенная пушистыми ушами. Пассажирам предложили напитки, а потом небольшое, но изысканное угощение. Я с вожделением открыла пластиковый короб, уже нацелившись на тарталетку с икрой, но пронырливая псина подсуетилась куда быстрее. Крошечная пасть открылась. Ам, и нету икры. Через пару секунд мне на колени шлепнулась обмусоленная пустая корзиночка. Благодушная хозяйка собачки одобрительно мне улыбнулась. Видимо, она полагала, что для меня счастье — угостить крошку. Когда крошка без ложной деликатности прихватила зубами кусочек ветчины, дама сделала ей пальчиком и, разжав крошечные челюсти, вернула кусок обратно. Должно быть, ветчину собачке нельзя — слишком тяжелая пища.
Я пообещала Гришке быть на связи, а в случае чего — сразу звонить.
— Да, ты не пропадай, — как-то не слишком уверенно ответил он и отсоединился.
Интересно, наш гонконгский провожатый Ваня тоже какой-то дальний знакомый семьи? Возможно, я давала слишком много воли фантазии, но Ваня был немного похож на Алешу. А Алеша на Анну и Марию. В чем именно заключалась сходство, понять было сложно, но оно имелось, будь я неладна. Возможно, все они откровенно врали, широко улыбаясь миру… Но не только это. Что там говорила Наталья? Что-то про титановый стержень, который якобы есть в сестрах. Вот-вот! Вот именно. Какая-то мысль промелькнула у меня в голове, да и сбежала, не оставив записки.
Я пребывала в некотором анабиозе, меня раздирали противоречивые желания — сдаться представителям “Аэрофлота”, бежать куда глаза глядят, выкрав у Фимы свой паспорт. Телефон они мне отдали, а паспорт нет. Но все-таки мне хотелось остаться. Это тайное желание тихой сапой одержало победу над всеми остальными, и я, миновав паспортный контроль, пошла покупать виски. Требовалось срочно выпить, а потом, закусив удила и поплотнее занавесив глаза шорами, двинуть вперед. Авось куда-нибудь вынесет нелегкая.
Да, вспомнила. Прощаясь, Ваня сказал: “Увидимся!” Анна и Мария по обыкновению залепетали свое “конечно, ну конечно”, и я сочла это обычной формальностью. Так часто говорят, не имея в виду скорую и вообще какую бы то ни было встречу. Но все-таки фраза запомнилась.
Странно, что нас никто не встречал и не провожал в Амстердаме. Логика, с которой закручивался сюжет, требовала продолжения. И вдруг — совершенно бесцельное сидение в квартире. Правда, и тут девочки нашли, чем меня удивить. Ближе к обеду они вдруг засели за телефон и заказали прорву продуктов, причем не только полуфабрикатов, но и тех, что требовали долгой и вдумчивой готовки. В заказе обнаружились кусок мяса килограмма на два, множество специй, чеснок, зелень, пакет картошки, экзотические овощи, несколько сортов колбасы и что-то еще, разложенное по бумажным пакетикам, истекающее соком и благоухающее всеми кухнями мира.
— Вы собрались готовить? — удивленно спросила я.
— Ну конечно, — согласно кивнули они, — что же еще? Вы, Настя, может быть, думаете, что мы едим сырое мясо?
— С вас станется, — буркнула я и недоверчиво покосилась на огромный противень, который достала одна из сестер. Вторая, вооружившись огромным ножом и высунув от усердия язык, шпиговала кусок телятины, надрезая его и засовывая то кусочек колбасы, то зубчик чеснока, то горошинку перца, то уж совсем непонятный предмет вроде абрикосовой косточки. Минут через двадцать окончательно растерзанная вырезка была туго стянута бечевкой и тщательно упакована в фольгу.
Девушки принялись за овощи. Представление, развернувшееся на моих глазах, напоминало танец и странным образом ту драку в Калькутте. Анна и Мария словно парили над столом, слаженно действуя ножами. На толстой деревянной столешнице росла гора идеально нарезанных помидоров, моркови, лука, цукини и баклажанов. Такое ощущение, что каждый кусочек, прежде чем отрезать, тщательно выверяли по линейке.
— Этому вас тоже в кружке для девочек научили? — Я с неприкрытым восхищением косила глазами то в сторону шкварчащей и издающей немыслимо восхитительные ароматы духовки, то в сторону огромной чугунной кастрюли, куда сестры слоями загружали овощи, пересыпая их какой-то желтой приправой и прокладывая тонкими пластинками замороженного жира.
— Разумеется, — кивнула головой Анна. Или Мария. — Это блюдо называется “Последняя ночь в Рио-де-Жанейро”. Хотите, поделимся рецептом?
— Ну…— неуверенно протянула я, — пожалуй…
— Хорошо, мы вам потом его запишем. Божественно вкусно!
Пожалуй, они даже слегка поскромничали. Чудо, что в этот вечер у меня не случилось заворота кишок от обжорства. Запив ужин, которому позавидовали бы Гаргантюа с Пантагрюэлем, доброй порцией густого красного вина, я провалилась в самый безмятежный за последнюю неделю сон.
— Фима, а вы хорошо говорите по-английски? — спросила я, когда мы спустились вниз. С минуты на минуту должно было подъехать такси. Девочки замешкались в квартире.
— Хуже, чем занимаюсь сексом, — оскалился он. — Нехорошо подсматривать.
— Случайно вышло, простите, — не стала отпираться я. — Так все неожиданно вышло. А как же репутация девочек?
— А при чем тут их репутация?
— Ну как же… Они говорили…
— Ты слушай их больше. Они еще и не такое наговорят. Репутация! Клейма негде ставить на их репутации, — зло бросил он и резко отвернулся. В стремительно короткие сроки ему удалось напялить на себя прежнюю равнодушно-благонадежную личину. Когда девочки вышли из парадного, он уже был стопроцентным охранником с неуместной семитской внешностью, но вполне русскими повадками.
Глава 6.
Что они делали на острове Сан-Микеле и почему отправились туда ночью?
Венеция была последним городом нашего маршрута и последним местом, где бы я хотела оказаться в январе. Здесь было не просто холодно. Здесь было как в насквозь мокрой одежде. Романтический город, что и говорить. Мне он показался скорее бутафорским, чем красивым. Впрочем, я готова была вручить приз зрительских симпатий тому декоратору, который все это придумал. С воображением у него все было в порядке. Венеция не была шикарной, она даже не была мало-мальски ухоженной и симпатичной. Больше всего она мне напоминала не слишком молодую даму, одетую в винтажные одежды. Она была нелепа, она отчаянно кокетничала, занавешивая руины фасадов вывесками бутиков и кофеен.
И все-таки сердце восхищенно замерло, когда, миновав шумный вестибюль вокзала, мы ступили на каменную мостовую. Здесь пахло морем, веселым пороком, здесь слышались крики чаек, плеск воды и редкие удары весел вместо шелеста шин и визга клаксонов… Здесь, несомненно, приятно было остановиться по пути из Милана и, запершись в крохотном номере, мерить купленные втридорога обновки. А потом в неприлично дорогой кофейне на Сан-Марко пачкать губы взбитыми сливками и обсуждать со спутником так и не увиденные архитектурные достопримечательности.
В Венеции мы остановились в гостинице недалеко от железнодорожного вокзала. Окна моего номера надежно защищали от сквозняков, но не от звуков электричек. У нас были отдельные номера — у девочек, у Фимы и у меня. У меня совсем маленький, из окна которого я могла наслаждаться видом помойки, точнее, вполне аккуратных мусорных контейнеров. Как и в Амстердаме, в Венеции нас никто не встречал. А я уж было настроилась лицезреть очередного парня, итальянского Колю или Витю, великолепно владеющего русским.
До конца путешествия оставалось четыре дня. Я молила Бога, чтобы он дал мне шанс прожить их без особых потрясений. Да и вообще прожить. Сейчас никакой уверенности по поводу собственного долголетия у меня не было. Стыдно признаться, но я тряслась за свою шкуру. Еще как! И потому лишний раз носа из номера не казала. Потому-то и не смогла объяснить итальянскому следователю, когда последний раз видела Анну, Марию и Ефима. Их исчезновение я обнаружила на исходе второго дня, но еще сутки надеялась, что девочки и Фима вот-вот появятся. Объяснить усталому мужику, немного похожему на его российского коллегу Лемехова, почему я тянула с обращением в органы, никак не могла. Ни одного вразумительного ответа не было у меня и на его вопросы, о том, что они делали на острове Сан-Микеле, собственно говоря, на кладбище, и почему отправились туда практически ночью?
— Это очень странно, не находите? Господин следователь удивлен, почему, совершив столь длинное совместное путешествие, вы вдруг отказываетесь давать подробные объяснения? Как вы могли три дня не видеться со своими друзьями? Возможно ли такое? — наседал на меня переводчик.
— Возможно, — отчаянно врала я, — мы поссорились. Поругались. Устали друг от друга. Господин следователь может такое допустить?
Впрочем, мне было неважно, что они там собираются допускать, а что нет. Предъявить мне им было нечего. Кроме фибрового саквояжика, найденного недалеко от места крушения катера. Стоит ли говорить, что катер взорвался?
В саквояжике помимо проездных документов на всю нашу компанию были обнаружены слегка мокрые заграничные паспорта в количестве четырех штук и около трех тысяч евро. И еще — тугой полиэтиленовый пакет с письмами. Деньги и паспорта, кроме моего, мне не отдали, а пакет вручили под расписку, предварительно отсканировав каждое из писем.
Анну, Марию и Фиму очень хорошо запомнила охрана острова. Разумеется, в это время суток он был закрыт для посещения. Но девочки устроили настоящий спектакль, требуя немедленно пропустить их к праху прапрабабушки, княгини Ольги, и даже называли точное местонахождение ниши с урной. Охранники потом проверили на всякий случай, праха княгини по указанному адресу не значилось, там покоился уважаемый итальянский профессор с труднопроизносимой арабской фамилией.
Из Венеции я улетала в окончательно разбитом состоянии. Даже хорошо, что назойливые и недоверчивые итальянцы как следует помотали мне нервы перед отлетом — меньше сил осталось на тоску-печаль. В крошечном аэропорту было совершенно нечем себя занять, и я в который раз перелистывала взятый в дорогу дамский журнальчик. Сто способов правильного наложения макияжа, низкоуглеводная диета, десять причин провести ночь любви под открытым небом, двенадцать основных мужских типажей, проблемы взаимоотношений со свекровью, анализ неравных браков и диагностика вегетососудистой дистонии… Добрая половина мира представала со страниц куриным стадом, напомаженным, разодетым, сексуально кудахтающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Это все случайность? — спросила я, постаравшись вложить в голос как можно больше сарказма.
— Нет, — грустно ответила близняшка, — не случайность. За нами охотятся, разве вы не поняли?
— Девочки, а вы кто? — задала я им вопрос, которым они сами же мучили меня недавно.
— Мы? — растерялись они.
— Вы, вы… Вы тайные агенты объединенного союза Добра и Зла? Или, может быть, наследницы престола древней африканской страны? А?
— Нет, мы не агенты и не наследницы этой, как ее, африканской страны. Мы разве негры? — растерянно спросили они.
— Кто вас знает. Я уже глазам своим отчаялась верить. Эк вы меня вчера вырубили мастерски.
— Извините, Настя, — смиренно склонила голову одна из сестер, та, что сидела слева. Та, что справа, вздохнула:
— Это нас в колледже учили. Такой кружок для девочек по основам самообороны. Ничего особенного, несколько приемов.
— Разумеется.
Хотела бы я видеть их тренера…
— Видимо, ваш отчим был совсем на мели, если обратился в нашу контору, — сказала я им. — К вашему сведению, я даже курсов самообороны для девочек не заканчивала. С меня в этом смысле толку…
— Ну конечно! Но Ангелина настояла, она очень опасается за нашу репутацию.
— Что-о-о? При чем тут ваша репутация?
— Ну как, она сказала, что девочкам негоже лететь вместе с мужчиной. А если с вами, то вроде можно, вроде это вполне прилично.
— Бред какой-то. А на фиг вообще было рвать за тридевять земель? Куда проще — арендовать шале в Швейцарских Альпах и оттянуться там, пока суета похоронная не кончится.
— О, нет! Только не Швейцарские Альпы! — воскликнули девочки. — Да разве же мы сами выбирали, куда лететь? Мы никуда лететь не хотели. Так получилось.
— Что? Что “так получилось”? — трясла я Анну. Или Марию. Девушка как кукла болталась в моих руках и лишь удивленно хлопала глазами. Она была примерно с меня ростом, но как минимум раза в два уже. Килограммов сорок веса, легкое смертоносное оружие.
—На-а-астя-а-а, и-и-изви-и-ите! Отпусти-и-ите меня-а-а! Уф, вы мне чуть голову не оторвали! Ну конечно! Мы не можем вам сказать! Это… не наш секрет.
— Сказала бы я, куда вам следует идти с вашими не вашими секретами. Вы врать научились раньше, чем говорить. Кoрмите меня какими-то историями.
— Настя, вы нас не бойтесь. Отпустить вас мы не можем, но вреда не причиним. Просто останьтесь с нами до конца путешествия. Хотите, мы вас развлечем? Хотите на экскурсию?
— Нет уж, увольте. За сколько минут до взрыва вы покинули заведение?
— Минут пятнадцать, может быть, чуть меньше.
— Чего ж вы шляетесь по барам? Не проще ли сидеть в квартире, коль за вами, как вы говорите, охота? Кто охотится-то? Не в курсе?
— Нет, не в курсе. Точнее, не совсем. А идти было надо. Надо было встретиться с одним человеком.
— Опять тайна, закрытая на семь замков?
— Зачем вам? Вы все равно не поймете и не поверите.
— Куда уж мне. А в Калькутте? Там тоже надо было с кем-то встретиться?
— Да, там тоже… Мы, Настя, очень устали. Можно, мы сейчас оставим вас? Возьмите свой телефон. Можете звонить друзьям. И этому вашему Грише. Звоните, пожалуйста. И постарайтесь там, в Москве, всех успокоить. Вечером вам будет звонить Ангелина, но мы убедительно просим вас ничего не говорить ей про вчерашнее.
— А что же, она не знает про индийские страсти?
— К сожалению, ваш Гриша ей рассказал. И теперь она требует, чтобы мы вернулись. Как можно скорее.
— И?
— Мы не можем. Пока не можем.
— Очень мило. Идите. Отдыхайте. И если не сложно, попросите Фиму, чтобы он маялся дурнотой в каком-то одном сортире, а не во всех по очереди.
К ночи Фиме полегчало. Судя по тому, какие звуки раздавались из его спальни, ему было очень даже хорошо. На этот раз подглядывать я не стала. И так знала, что увижу. Они уже не особо-то и маскировались. Репутация… Смешно!
Гонконга я так и не увидела. Он остался за взлетной полосой, словно неровно нарезанный пирог. Не увидела я и Амстердама. Безалаберный этот город промелькнул передо мной по дороге из аэропорта и обратно ералашем подчеркнуто интеллигентных бомжей, разноцветными цветочными магазинами, группами суетящихся туристов. Либерализм здесь, как говорится, чувствовался повсюду. И каждый гость стремился к нему приобщиться, но как-нибудь так, чтобы чего не вышло.
Слава богу, в Амстердаме ничего не случилось. Мы провели там сутки, и все это время я с холодным ужасом в груди ждала, что вот сейчас сестры нарядно оденутся и уйдут в неизвестность. И там, в неизвестности, произойдет новая трагедия. Однако они так никуда и не собрались. Долго шушукались, о чем-то спорили, но в итоге остались дома. Без особого воодушевления девушки спросили, не хочу ли я погулять и, увидев, какая паника обозначилась на моем лице от одной мысли о подобном досуге, больше уже не приставали.
Квартирка, в которой мы остановились, оказалась престранной. В ней было целых четыре этажа, на каждом из которых располагалось по одной с половиной комнате. Внизу кухня и некое подобие гостиной, на следующих этажах — спальни с отдельными душевыми. Поистине каждый устраивается, как может.
Я созвонилась с Гришкой, но позорным образом скрыла от него очередное происшествие, уповая на то, что по телевизору эту новость комментировать не будут. Трупов не было, раненых всего пятеро. Всего… Наше время прививает определенный цинизм.
— Настя, так когда тебя ждать? — спросил Гришка уже без прежней настойчивости.
— Видишь ли…— затянула я, но он и сам все понял. Приятно иметь дело с умными людьми. Однако то, с каким равнодушием Гришка вдруг полностью пересмотрел взгляды на мою жизнь, неприятно царапнуло. С чего это он вдруг стал таким спокойным?
— Представляешь, Настя, тут такой клиент чудной объявился, просит нас найти его собачку.
— Какую собачку? — опешила я.
— Маленькую, беленькую, порода какая-то чудная, слово на “шприц” похоже.
— И что? — тупо соображала я.
— Ну как — что? Вот хотел посоветоваться, браться за заказ или отложить до твоего приезда?
Гришка явно чудил. Возможно, он витиеватым способом пытался мне на что-то намекнуть. Но аллегория была слишком сложна, да и помехи на линии мешали уразуметь суть. Собачки… маленькие, беленькие…
Когда летели из Гонконга, справа от меня как раз сидело нечто похожее, кудлатенькое и капризное. Из-под оранжевого пледа торчали круглые вишневые глазки и острая лисья мордочка, занавешенная пушистыми ушами. Пассажирам предложили напитки, а потом небольшое, но изысканное угощение. Я с вожделением открыла пластиковый короб, уже нацелившись на тарталетку с икрой, но пронырливая псина подсуетилась куда быстрее. Крошечная пасть открылась. Ам, и нету икры. Через пару секунд мне на колени шлепнулась обмусоленная пустая корзиночка. Благодушная хозяйка собачки одобрительно мне улыбнулась. Видимо, она полагала, что для меня счастье — угостить крошку. Когда крошка без ложной деликатности прихватила зубами кусочек ветчины, дама сделала ей пальчиком и, разжав крошечные челюсти, вернула кусок обратно. Должно быть, ветчину собачке нельзя — слишком тяжелая пища.
Я пообещала Гришке быть на связи, а в случае чего — сразу звонить.
— Да, ты не пропадай, — как-то не слишком уверенно ответил он и отсоединился.
Интересно, наш гонконгский провожатый Ваня тоже какой-то дальний знакомый семьи? Возможно, я давала слишком много воли фантазии, но Ваня был немного похож на Алешу. А Алеша на Анну и Марию. В чем именно заключалась сходство, понять было сложно, но оно имелось, будь я неладна. Возможно, все они откровенно врали, широко улыбаясь миру… Но не только это. Что там говорила Наталья? Что-то про титановый стержень, который якобы есть в сестрах. Вот-вот! Вот именно. Какая-то мысль промелькнула у меня в голове, да и сбежала, не оставив записки.
Я пребывала в некотором анабиозе, меня раздирали противоречивые желания — сдаться представителям “Аэрофлота”, бежать куда глаза глядят, выкрав у Фимы свой паспорт. Телефон они мне отдали, а паспорт нет. Но все-таки мне хотелось остаться. Это тайное желание тихой сапой одержало победу над всеми остальными, и я, миновав паспортный контроль, пошла покупать виски. Требовалось срочно выпить, а потом, закусив удила и поплотнее занавесив глаза шорами, двинуть вперед. Авось куда-нибудь вынесет нелегкая.
Да, вспомнила. Прощаясь, Ваня сказал: “Увидимся!” Анна и Мария по обыкновению залепетали свое “конечно, ну конечно”, и я сочла это обычной формальностью. Так часто говорят, не имея в виду скорую и вообще какую бы то ни было встречу. Но все-таки фраза запомнилась.
Странно, что нас никто не встречал и не провожал в Амстердаме. Логика, с которой закручивался сюжет, требовала продолжения. И вдруг — совершенно бесцельное сидение в квартире. Правда, и тут девочки нашли, чем меня удивить. Ближе к обеду они вдруг засели за телефон и заказали прорву продуктов, причем не только полуфабрикатов, но и тех, что требовали долгой и вдумчивой готовки. В заказе обнаружились кусок мяса килограмма на два, множество специй, чеснок, зелень, пакет картошки, экзотические овощи, несколько сортов колбасы и что-то еще, разложенное по бумажным пакетикам, истекающее соком и благоухающее всеми кухнями мира.
— Вы собрались готовить? — удивленно спросила я.
— Ну конечно, — согласно кивнули они, — что же еще? Вы, Настя, может быть, думаете, что мы едим сырое мясо?
— С вас станется, — буркнула я и недоверчиво покосилась на огромный противень, который достала одна из сестер. Вторая, вооружившись огромным ножом и высунув от усердия язык, шпиговала кусок телятины, надрезая его и засовывая то кусочек колбасы, то зубчик чеснока, то горошинку перца, то уж совсем непонятный предмет вроде абрикосовой косточки. Минут через двадцать окончательно растерзанная вырезка была туго стянута бечевкой и тщательно упакована в фольгу.
Девушки принялись за овощи. Представление, развернувшееся на моих глазах, напоминало танец и странным образом ту драку в Калькутте. Анна и Мария словно парили над столом, слаженно действуя ножами. На толстой деревянной столешнице росла гора идеально нарезанных помидоров, моркови, лука, цукини и баклажанов. Такое ощущение, что каждый кусочек, прежде чем отрезать, тщательно выверяли по линейке.
— Этому вас тоже в кружке для девочек научили? — Я с неприкрытым восхищением косила глазами то в сторону шкварчащей и издающей немыслимо восхитительные ароматы духовки, то в сторону огромной чугунной кастрюли, куда сестры слоями загружали овощи, пересыпая их какой-то желтой приправой и прокладывая тонкими пластинками замороженного жира.
— Разумеется, — кивнула головой Анна. Или Мария. — Это блюдо называется “Последняя ночь в Рио-де-Жанейро”. Хотите, поделимся рецептом?
— Ну…— неуверенно протянула я, — пожалуй…
— Хорошо, мы вам потом его запишем. Божественно вкусно!
Пожалуй, они даже слегка поскромничали. Чудо, что в этот вечер у меня не случилось заворота кишок от обжорства. Запив ужин, которому позавидовали бы Гаргантюа с Пантагрюэлем, доброй порцией густого красного вина, я провалилась в самый безмятежный за последнюю неделю сон.
— Фима, а вы хорошо говорите по-английски? — спросила я, когда мы спустились вниз. С минуты на минуту должно было подъехать такси. Девочки замешкались в квартире.
— Хуже, чем занимаюсь сексом, — оскалился он. — Нехорошо подсматривать.
— Случайно вышло, простите, — не стала отпираться я. — Так все неожиданно вышло. А как же репутация девочек?
— А при чем тут их репутация?
— Ну как же… Они говорили…
— Ты слушай их больше. Они еще и не такое наговорят. Репутация! Клейма негде ставить на их репутации, — зло бросил он и резко отвернулся. В стремительно короткие сроки ему удалось напялить на себя прежнюю равнодушно-благонадежную личину. Когда девочки вышли из парадного, он уже был стопроцентным охранником с неуместной семитской внешностью, но вполне русскими повадками.
Глава 6.
Что они делали на острове Сан-Микеле и почему отправились туда ночью?
Венеция была последним городом нашего маршрута и последним местом, где бы я хотела оказаться в январе. Здесь было не просто холодно. Здесь было как в насквозь мокрой одежде. Романтический город, что и говорить. Мне он показался скорее бутафорским, чем красивым. Впрочем, я готова была вручить приз зрительских симпатий тому декоратору, который все это придумал. С воображением у него все было в порядке. Венеция не была шикарной, она даже не была мало-мальски ухоженной и симпатичной. Больше всего она мне напоминала не слишком молодую даму, одетую в винтажные одежды. Она была нелепа, она отчаянно кокетничала, занавешивая руины фасадов вывесками бутиков и кофеен.
И все-таки сердце восхищенно замерло, когда, миновав шумный вестибюль вокзала, мы ступили на каменную мостовую. Здесь пахло морем, веселым пороком, здесь слышались крики чаек, плеск воды и редкие удары весел вместо шелеста шин и визга клаксонов… Здесь, несомненно, приятно было остановиться по пути из Милана и, запершись в крохотном номере, мерить купленные втридорога обновки. А потом в неприлично дорогой кофейне на Сан-Марко пачкать губы взбитыми сливками и обсуждать со спутником так и не увиденные архитектурные достопримечательности.
В Венеции мы остановились в гостинице недалеко от железнодорожного вокзала. Окна моего номера надежно защищали от сквозняков, но не от звуков электричек. У нас были отдельные номера — у девочек, у Фимы и у меня. У меня совсем маленький, из окна которого я могла наслаждаться видом помойки, точнее, вполне аккуратных мусорных контейнеров. Как и в Амстердаме, в Венеции нас никто не встречал. А я уж было настроилась лицезреть очередного парня, итальянского Колю или Витю, великолепно владеющего русским.
До конца путешествия оставалось четыре дня. Я молила Бога, чтобы он дал мне шанс прожить их без особых потрясений. Да и вообще прожить. Сейчас никакой уверенности по поводу собственного долголетия у меня не было. Стыдно признаться, но я тряслась за свою шкуру. Еще как! И потому лишний раз носа из номера не казала. Потому-то и не смогла объяснить итальянскому следователю, когда последний раз видела Анну, Марию и Ефима. Их исчезновение я обнаружила на исходе второго дня, но еще сутки надеялась, что девочки и Фима вот-вот появятся. Объяснить усталому мужику, немного похожему на его российского коллегу Лемехова, почему я тянула с обращением в органы, никак не могла. Ни одного вразумительного ответа не было у меня и на его вопросы, о том, что они делали на острове Сан-Микеле, собственно говоря, на кладбище, и почему отправились туда практически ночью?
— Это очень странно, не находите? Господин следователь удивлен, почему, совершив столь длинное совместное путешествие, вы вдруг отказываетесь давать подробные объяснения? Как вы могли три дня не видеться со своими друзьями? Возможно ли такое? — наседал на меня переводчик.
— Возможно, — отчаянно врала я, — мы поссорились. Поругались. Устали друг от друга. Господин следователь может такое допустить?
Впрочем, мне было неважно, что они там собираются допускать, а что нет. Предъявить мне им было нечего. Кроме фибрового саквояжика, найденного недалеко от места крушения катера. Стоит ли говорить, что катер взорвался?
В саквояжике помимо проездных документов на всю нашу компанию были обнаружены слегка мокрые заграничные паспорта в количестве четырех штук и около трех тысяч евро. И еще — тугой полиэтиленовый пакет с письмами. Деньги и паспорта, кроме моего, мне не отдали, а пакет вручили под расписку, предварительно отсканировав каждое из писем.
Анну, Марию и Фиму очень хорошо запомнила охрана острова. Разумеется, в это время суток он был закрыт для посещения. Но девочки устроили настоящий спектакль, требуя немедленно пропустить их к праху прапрабабушки, княгини Ольги, и даже называли точное местонахождение ниши с урной. Охранники потом проверили на всякий случай, праха княгини по указанному адресу не значилось, там покоился уважаемый итальянский профессор с труднопроизносимой арабской фамилией.
Из Венеции я улетала в окончательно разбитом состоянии. Даже хорошо, что назойливые и недоверчивые итальянцы как следует помотали мне нервы перед отлетом — меньше сил осталось на тоску-печаль. В крошечном аэропорту было совершенно нечем себя занять, и я в который раз перелистывала взятый в дорогу дамский журнальчик. Сто способов правильного наложения макияжа, низкоуглеводная диета, десять причин провести ночь любви под открытым небом, двенадцать основных мужских типажей, проблемы взаимоотношений со свекровью, анализ неравных браков и диагностика вегетососудистой дистонии… Добрая половина мира представала со страниц куриным стадом, напомаженным, разодетым, сексуально кудахтающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26