— С каждым из нас может что-то случиться, — спокойно ответил отец и обнял её. — Я только предусмотрителен, ничего больше!Но Жанне было мало этого. Почему-то раньше он об этом даже не задумывался. А теперь созвал всех самых важных персон ОПГ, и практически приказал им, заставил почитать её…Это было для него очень важно. Почему? Жанна уже сломала себе голову, когда вдруг подумала, что, может быть, отец просто устал, и решил отдохнуть? Грубо говоря, уйти на пенсию? И доверить ей все дела? Конечно, у него нет сына, это очень обидно для него, но он безумно любит Жанну, и воспитывал её, как мальчика…Кроме того, его брат и племянники не подходят на пост лидера. В этом случае группировка значительно ослабит свои позиции, это понимала даже Жанна. Но почему он считает, что она сможет заменить его?Жанна ещё долго думала об этом, но потом решительно свернула свои мысли, оставив их до лучших времён. Ничего нового она не придумала и сообразить не могла. Её мысли упорно возвращались к Павлику. Как он, сын крупного бизнесмена, отнесётся к положению Жанны и сфере деятельности её отца? Но ему придётся смириться — если он её любит. А он её любит, это сразу понятно, лишь только взглянешь на него. Он смотрит на Жанну с обожанием и такой нежностью, что она просто тает, как воск, хотя никогда не была послушным пластилином в чужих руках. А сейчас ей даже хотелось этого — хотелось стать другой, настоящей женщиной, слабой и прячущейся за спину своего мужчины. Жанна улыбнулась, вспомнив, как вытянулось лицо продавца в бутике, когда Павлик сказал, что очки Картье он подарил Камилле Аскеровне в Лондоне… Как он сказал?— Это бабушка моей невесты, и я не позволю оскорблять её…Сердце Жанны наполнилось радостью. Бабушка невесты, надо же! Он действительно считает её своей невестой? А что, если он сделает ей предложение, что тогда? Да ничего! Ни секунды не сомневаясь, Жанна скажет «да»! ГЛАВА ВОСЬМАЯ Когда Владимир Ильич Ковалёв открыл глаза, то увидел человека, о котором думал в последнюю очередь. Резник сидел в кресле напротив, устало прикрыв глаза. Ковалёв изумлённо вглядывался в его лицо, решив было, что зрение подводит его.— Толик, это ты? — наконец-то позвал он.Анатолий Максимович оживился и, придвинув кресло к кровати больного, ободряюще улыбнулся.— А ты думал, архангел Гавриил?— Почему ты здесь?— Потому что у моего друга инфаркт, — на полном серьёзе ответил Резник.— Друга? — усмехнулся Ковалёв, и наконец обвёл взглядом палату.Она больше походила на гостиничный номер: красивые жалюзи, большой букет цветов в вазе на светлом современном комоде. На полу — уютный, домашний палас, на котором стоят такие же домашние уютные тапочки. Два светлых кресла, между ними — маленький столик со стопкой свежих журналов на любой вкус. Телефонная трубка и ноутбук лежали на комоде возле вазы с цветами. А в углу притаился маленький пузатый холодильник, над которым висела полочка с телевизором.Ковалёв почувствовал себя виноватым. И поэтому начал нападение: всегда легче нападать на благодетеля, чем благодарить его.— И ты, конечно, пристроил своего друга в лучшую больницу, и платишь за этот санаторий сто баксов в сутки, — язвительно начал он.— Двести семьдесят, — спокойно поправил его олигарх.Ковалёв притих. И с чего он взял, что сможет атаковать Резника? Тот уже тёртый калач, иначе и быть не может. Случайные люди не делают себе миллиардного состояния…И что теперь? Как сказать Резнику, что денег нет, и что вернуть их он не сможет? Конечно, в каком — то смысле Ковалёва тоже нищим не назовёшь, он живёт в отличной квартире, ездит на хорошей машине и может позволить себе питаться в ресторанах, но по сравнению с Резником он просто нищий. И те несчастные двадцать пять тысяч, которые дал ему друг в долг, на первый этап раскрутки Милки, ему не поднять.Ещё хорошо, что Резник не выписал ему чек на сто двадцать тысяч, о которых шла речь, а решил давать деньги Ковалёву поэтапно, отслеживая каждый его шаг.Всё-же Резник был бизнесменом, а не меценатом, и хотел знать, куда делись его денежки, на что пошли. И, если он узнает, что шестая часть общей суммы осела в кармане у проститутки, которую снял воспаривший на небеса Ковалёв, невозможно предсказать его действия. Да он Ковалёва в порошок сотрёт! Особенно обидно оттого, что он с этой проституткой даже не спал! Если бы его проклятая мужская несостоятельность вдруг исчезла под напором этой Наташи или Кати, как там её, Ковалёв бы считал, что это просто плата за своеобразное излечение. Но она украла деньги просто так, за здорово живёшь!И вдруг Ковалёву пришла в голову простая и очень удачная мысль: а что, если представить дело так, будто он с деньгами в портфеле шёл… да мало ли куда шёл, оплачивать помещение для кастинга, например, или заказывать студию для записи пилотной песни, почувствовал себя плохо, сел на лавочку, и… всё. Очнулся в больнице. Как в кино: упал, очнулся — гипс. А портфель с денежками — тю-тю, испарился…Ковалёв уже открыл было рот, чтобы выдвинуть эту версию, как вдруг увидел насмешливые глаза Резника. У Владимира Ильича интуиция находилась в зачаточном состоянии. Она никогда прежде не работала, он даже не понимал, что означает слово «интуитивно». Но теперь, когда он увидел выражение глаз Анатолия Максимовича, внезапно осознал — совершенно интуитивно, что ему сейчас врать нельзя. Потому что… Потому что просто нельзя, и всё. Скорее всего, Резник знает правду. И, потом, отчего — то Ковалёву показалось, опять же, проснувшаяся интуиция подсказала, что именно сейчас очень важный момент. Что Резник раздумывает над принятием решения, и какое оно будет, в пользу Ковалёва или нет, зависит от самого Владимира Ильича. И поэтому, чисто из вредности, Ковалёв намеренно весело сообщил:— А знаешь, деньги — то у меня украли!— Догадываюсь, — кивнул Резник, и больной поблагодарил Бога за то, что не стал врать. Если Резник догадывается, что деньги украли, значит, знает правду.— По проституткам бегаем, Вовчик? — продолжил Резник, но в голосе его не было злобы, скорее, одно веселье.— Грешен, каюсь, — подхватил его тон Ковалёв. — Слушай, Толик, а что у меня прихватило — то? Сердце?— Оно самое, — кивнул приятель. — И в связи с этим я даже не знаю, говорить ли мне своё деловое предложение сейчас, или обождать, пока ты оклемаешься…— Да я вроде в порядке, — неуверенно сообщил Ковалёв.Ему не терпелось узнать, что же это за деловое предложение, которое его приятель, один из самых богатых людей России, делает ему, неудачливому продюсеру.— Знаешь, наверное, чуть позже, — решил Резник. — Поправляйся пока. Я вот тут тебе кое-что принёс, — он распахнул холодильник, показывая, что тот заполнен под завязку. — Так что кушай, пожалуйста, отдыхай, и ни о чём не волнуйся. Всё будет хорошо, я тебе обещаю.Он поднялся, и направился к двери.— Толик, — окликнул его Ковалёв. — А Галка с Милой…Резник отрицательно покачал головой. Ни жена, ни дочь Ковалёва не соизволили появиться у отца и мужа в больнице. Владимир Ильич вздохнул. Если не думать о том, что он только что перенёс инфаркт, что жена с дочкой не заботятся о его здоровье, и что дешёвая проститутка Катя украла у него портфель с двадцатью пятью тысячами долларов, то всё действительно хорошо, как сказал Резник. Впрочем, тот пообещал, что всё будет хорошо, особенно напирая на глагол «будет». И, раз он сказал, значит, всё так и будет — хорошо!
Мила была в отчаянии. Она не помнила, чтобы когда-то с ней происходило что-либо подобное. В последнее время на неё навалились несчастья, и нет от них отбою, словно от назойливых кавалеров. Но, вот беда, кавалеров тоже не было. Да ещё и Павел, негодяй, устроил такое…Вчера вечером семья Резников пригласила Милу на ужин. То есть не семья, а Любовь Андреевна. В принципе, Миле не требовалось приглашение, она и так была «своей» в этом доме. Но всё-же церемония приглашения присутствовала, так что Мила с радостью согласилась. Ведь гораздо приятнее чувствовать себя приглашённой гостьей, чем незваной.К тому же, ей не удавалось поговорить с Павликом с того самого дня, как он приехал, а ведь уже прошла неделя. Его то не было дома, то он был занят, то у Милы не было возможности поговорить с ним. Ей всего-то и требовалось, что начать разговор, увести Павла подальше от любопытных глаз и соблазнить. И всё! Можно считать дело сделанным, ведь он, как честный человек, должен будет жениться! Павел был до смешного старомоден. И, если вдруг он окажется в Милиной постели, то можно будет праздновать победу. Но Павел оказался прямо-таки неуловимым, и Мила поняла, что не так — то легко будет застать его, к тому же наедине. Впрочем, если ей это удастся, она не растеряется. Павел мигом забудет свою смуглую замарашку!Мила, приглашённая на ужин, старательно накрасила лицо, и распахнула шкаф. Так, это коктейльное платье не подходит для домашнего ужина, эта юбка почти новая, но она с пятном от кофе, а это платье слишком длинное, под него надо одевать каблуки. Не станет же она тащить с собой шпильки! Любовь Андреевна вообще заявила, что для Милы специально куплены домашние тапочки. Резники делали вид, что они самые обычные люди.Мила усмехнулась. Может, Анатолий Максимович и верит в эту демократическую ерунду, но она — то точно нет! Они совсем не обычные люди, у обычных нет такого дома, личного вертолёта и самолёта, шикарного бассейна под стеклянным куполом. Заморского зимнего сада с коалами, уникальной оранжереи, в которой собраны редчайшие экземпляры цветов, каждый из которых стоит как квартира в провинции, особняков в Майами и Беверли — Хиллз, вилл на Майорке, Багамах и, кажется, в Испании или где-то на Кипре, плантации оливковых деревьев в Греции, нескольких заводов, и кучи других «мелочей» стоимостью в миллион долларов. И, конечно, у обычного человека нет нефтяного холдинга «Терра — нефть», который скоро будет носить дурацкое название « ТерраСик», который включает в себя кучу нефтяных разработок, нефтезаводов и сеть автозаправок по всей России.У Резников было всё — буквально всё! Но Любовь Андреевна, которая могла бы купить себе небольшую страну и править в ней, как королева, предлагала, чтобы на семейном ужине все присутствующие сидели в домашних тапках… Какое лицемерие!Мила только качала головой, пока стояла возле шкафа. Похоже, ей нечего надеть! Конечно, если послушаться Любовь Андреевну, и нацепить тапочки, то можно натянуть и старенькие джинсы от Версаче, в которых Мила ходила ещё в прошлом году. Но только как она, чувырла в тапочках, будет очаровывать Павла — тонкого эстета, любящего красивую музыку, хорошую литературу, тонких, умных женщин?В этом случае Мила уподобится этой корове Настеньке с её мамашей, гусыней Тасей. Эти две дебелые тётки совершенно не смущались, сидя за столом в пеньюарах, или, ещё того хуже, в халатах! А иногда даже с нечёсаными волосами и неумытыми физиономиями!Мила уже не могла дождаться, когда они уедут. Или хотя бы Тася. С дурой Настенькой она — то уж как-нибудь справится, а вот мамаша у неё похитрее и сообразительнее будет. К тому же Тася имеет влияние на Любовь Андреевну, так что Миле нежелательно конфликтовать с той. А Настя… Ужас какой, она же двоюродная сестра Павлика, отчего же она строит ему глазки? Не иначе, девке срочно нужен любовник! Мила усмехнулась, решив придумать какую-нибудь каверзу для этих украинских колхозниц. Но это чуть позже, а сейчас надо было срочно искать одежду, в которой она прибудет к Резникам.Мила решительно захлопнула дверцы гардероба. Ей давно уже пора обновить его. Наверное, придётся вначале выйти замуж за Павлика, а потом и покупать себе полностью новую экипировку. Мила прошла в комнату матери и решительно распахнула её шкаф. У Галины был тот же размер, что и у дочери, так что они иногда, раньше, ещё до того, как стали равнодушны друг к другу, заимствовали друг у дружки кофточку или шарфик. Мила нашла отличный розовый свитер — яркий, тонкий и ажурный, очень изящный, и подобрала к нему юбку — свою же, розовую, только на тон темнее. У Милы было много розовых вещей, потому что розовый — это её любимый цвет. Цвет Барби, в стиле которой Мила одевалась и выглядела. И пока что этот стиль ей шёл, правда, уже лет этак через пять она будет смотреться смешно с обесцвеченными локонами и розовыми сапожками. Всему приходит конец, и в тридцать пять Миле придётся одеваться в более сдержанных тонах. Но пока что она ещё может себе позволить это, тем более что выглядит моложе. А вот её мамаша, молодящаяся тётка, лучше бы не покупала розовую одежду. Для почти пятидесятилетней женщины это просто смешно!Мила оделась, тщательно напудрила т — зону: нос, лоб и подбородок, чтобы, не дай Бог, не блестели. И, прихватив с собой туфельки на маленьком каблучке — всё же не тапочки! — вышла из дома. Сегодня — кровь из носу, ей надо затащить Пашку в кровать. Пора уже приступать к серьёзным действиям, пора! А то, ещё не дай Бог, папаша коньки нарежет, и денежки продюсерские — того, тю-тю! А нынешние продюсеры предпочитают продвигать кого? Юных девочек, молодое мясо! Мила уже не канает, никак не канает… Ох уж не вовремя отец попал в больницу со своим сердцем, ох, не вовремя! Пусть бы сначала сколотил группу, а потом болел себе, сколько влезет! Дочь почувствовала некие угрызения совести, ведь она думала о родном отце как о постороннем человеке, к тому же не собиралась навестить его в больнице. Но она усилием воли подавила робкие возгласы совести, и уселась в машину.Охрана открыла ей ворота, Мила поставила свою «ауди» в подземный гараж Резника. Всё-же нет у человека размаха, сразу видно, что вырос он в нищете! Если бы ей, Миле, хотя бы треть, да даже десятую часть его денег, даже сотую, она бы построила не то что такой дом с обычным гаражом, а сделала бы из своего жилища конфетку — закачаться можно! А Резники — скучные люди. Удивительно, как это ещё у них хватило смелости заказать себе коал из Австралии? Не иначе как кто подсказал!Мила почувствовала взгляд и подняла голову. На секунду ей показалось, что это Павлик, и она вскинула было руку, чтобы весело помахать ему. Но с пятого этажа особняка, застеклённого особым, толстым стеклом, на неё смотрел рыжий Джонни. Смотрел преданно и печально, но Мила не рассмотрела его взгляда. Она не задавалась такой целью — узнать, о чём думает чокнутый ветеринар, когда смотрит на неё. А зря: если бы она была бы дальновидной девушкой, то, возможно, сделала бы иной выбор. И тогда вся её жизнь пошла бы по — другому…
Малик был недоволен и даже сердит на дочь. Ну как она могла связаться с русским? Это при том, что у неё не было брата, и у Малика не было сына, который продолжил бы его род. Но Малик смирился бы с этим, если бы Жанна увлеклась настоящим, этническим азербайджанцем. Тогда было бы не так обидно. Пусть фамилия Гусейновых уже бы не звучала, но зато у Жанны была бы пусть и другая, но азербайджанская фамилия. И было бы совсем идеально, если бы Жанна полюбила бы парня из их общины. Например, Рафаэля. Или сына Вагифа, который был хранителем общака.Малик не стал бы так напирать на дочь, кабы не предчувствие скорой смерти. Жанна не знала, да и никто не знал, кроме личного врача Гусейнова, что Малик вот уже скоро три недели как держится только на таблетках. И сколько ещё продержится — неизвестно. Только поэтому он и созвал своих людей, и заставил их поклясться, что после его смерти они признают Жанну, как его самого. Это был нонсенс — чтобы азербайджанской общиной руководила женщина. Но, кажется, Малик смог доказать, что Жанна — наилучшая кандидатура. В принципе, особо никто не противился, влияние и авторитет Малика были на такой недосягаемой высоте, что и на его дочь падали лучи этой власти, озаряя её в свете лидера. Только Шахид, родной брат, дядя Жанны, не желал смириться с такой постановкой вопроса. Шахид сам давно хотел занять место Малика, его трон. И теперь, оказывается, ему ничего не светит даже после его смерти?!Хотя откуда бы знать Шахиду, что Малик скоро умрёт? Но он, как шакал, почувствовал. Малик знал, что почувствовал, потому что видел, как у брата загорелись глаза, а в них — надежда…Малик вообще не доверял брату, постоянно ожидая подвоха со стороны брата. Обычно у азербайджанцев всё не так. Родственники — это святое. Брат — за брата, род — за род. Но Малик и Шахид словно были от разных родителей. И это тревожило Малика, не давало ему спокойствия в жизни. А теперь ещё и дочь, единственная, горячо любимая, начудила…Естественно, Малик понял, что в жизни Жанны что-то изменилось, когда она приехала из Лондона. И потом, когда она удирала от телохранителя, её мгновенно вычисляли. Неужели Жанна настолько наивна, будто думает, что отец, лидер одной из крупнейших азербайджанских группировок, спокойно отпустит дочь одну в город? Естественно, за Жанной следил Мальчик, да так, что она сама не знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Мила была в отчаянии. Она не помнила, чтобы когда-то с ней происходило что-либо подобное. В последнее время на неё навалились несчастья, и нет от них отбою, словно от назойливых кавалеров. Но, вот беда, кавалеров тоже не было. Да ещё и Павел, негодяй, устроил такое…Вчера вечером семья Резников пригласила Милу на ужин. То есть не семья, а Любовь Андреевна. В принципе, Миле не требовалось приглашение, она и так была «своей» в этом доме. Но всё-же церемония приглашения присутствовала, так что Мила с радостью согласилась. Ведь гораздо приятнее чувствовать себя приглашённой гостьей, чем незваной.К тому же, ей не удавалось поговорить с Павликом с того самого дня, как он приехал, а ведь уже прошла неделя. Его то не было дома, то он был занят, то у Милы не было возможности поговорить с ним. Ей всего-то и требовалось, что начать разговор, увести Павла подальше от любопытных глаз и соблазнить. И всё! Можно считать дело сделанным, ведь он, как честный человек, должен будет жениться! Павел был до смешного старомоден. И, если вдруг он окажется в Милиной постели, то можно будет праздновать победу. Но Павел оказался прямо-таки неуловимым, и Мила поняла, что не так — то легко будет застать его, к тому же наедине. Впрочем, если ей это удастся, она не растеряется. Павел мигом забудет свою смуглую замарашку!Мила, приглашённая на ужин, старательно накрасила лицо, и распахнула шкаф. Так, это коктейльное платье не подходит для домашнего ужина, эта юбка почти новая, но она с пятном от кофе, а это платье слишком длинное, под него надо одевать каблуки. Не станет же она тащить с собой шпильки! Любовь Андреевна вообще заявила, что для Милы специально куплены домашние тапочки. Резники делали вид, что они самые обычные люди.Мила усмехнулась. Может, Анатолий Максимович и верит в эту демократическую ерунду, но она — то точно нет! Они совсем не обычные люди, у обычных нет такого дома, личного вертолёта и самолёта, шикарного бассейна под стеклянным куполом. Заморского зимнего сада с коалами, уникальной оранжереи, в которой собраны редчайшие экземпляры цветов, каждый из которых стоит как квартира в провинции, особняков в Майами и Беверли — Хиллз, вилл на Майорке, Багамах и, кажется, в Испании или где-то на Кипре, плантации оливковых деревьев в Греции, нескольких заводов, и кучи других «мелочей» стоимостью в миллион долларов. И, конечно, у обычного человека нет нефтяного холдинга «Терра — нефть», который скоро будет носить дурацкое название « ТерраСик», который включает в себя кучу нефтяных разработок, нефтезаводов и сеть автозаправок по всей России.У Резников было всё — буквально всё! Но Любовь Андреевна, которая могла бы купить себе небольшую страну и править в ней, как королева, предлагала, чтобы на семейном ужине все присутствующие сидели в домашних тапках… Какое лицемерие!Мила только качала головой, пока стояла возле шкафа. Похоже, ей нечего надеть! Конечно, если послушаться Любовь Андреевну, и нацепить тапочки, то можно натянуть и старенькие джинсы от Версаче, в которых Мила ходила ещё в прошлом году. Но только как она, чувырла в тапочках, будет очаровывать Павла — тонкого эстета, любящего красивую музыку, хорошую литературу, тонких, умных женщин?В этом случае Мила уподобится этой корове Настеньке с её мамашей, гусыней Тасей. Эти две дебелые тётки совершенно не смущались, сидя за столом в пеньюарах, или, ещё того хуже, в халатах! А иногда даже с нечёсаными волосами и неумытыми физиономиями!Мила уже не могла дождаться, когда они уедут. Или хотя бы Тася. С дурой Настенькой она — то уж как-нибудь справится, а вот мамаша у неё похитрее и сообразительнее будет. К тому же Тася имеет влияние на Любовь Андреевну, так что Миле нежелательно конфликтовать с той. А Настя… Ужас какой, она же двоюродная сестра Павлика, отчего же она строит ему глазки? Не иначе, девке срочно нужен любовник! Мила усмехнулась, решив придумать какую-нибудь каверзу для этих украинских колхозниц. Но это чуть позже, а сейчас надо было срочно искать одежду, в которой она прибудет к Резникам.Мила решительно захлопнула дверцы гардероба. Ей давно уже пора обновить его. Наверное, придётся вначале выйти замуж за Павлика, а потом и покупать себе полностью новую экипировку. Мила прошла в комнату матери и решительно распахнула её шкаф. У Галины был тот же размер, что и у дочери, так что они иногда, раньше, ещё до того, как стали равнодушны друг к другу, заимствовали друг у дружки кофточку или шарфик. Мила нашла отличный розовый свитер — яркий, тонкий и ажурный, очень изящный, и подобрала к нему юбку — свою же, розовую, только на тон темнее. У Милы было много розовых вещей, потому что розовый — это её любимый цвет. Цвет Барби, в стиле которой Мила одевалась и выглядела. И пока что этот стиль ей шёл, правда, уже лет этак через пять она будет смотреться смешно с обесцвеченными локонами и розовыми сапожками. Всему приходит конец, и в тридцать пять Миле придётся одеваться в более сдержанных тонах. Но пока что она ещё может себе позволить это, тем более что выглядит моложе. А вот её мамаша, молодящаяся тётка, лучше бы не покупала розовую одежду. Для почти пятидесятилетней женщины это просто смешно!Мила оделась, тщательно напудрила т — зону: нос, лоб и подбородок, чтобы, не дай Бог, не блестели. И, прихватив с собой туфельки на маленьком каблучке — всё же не тапочки! — вышла из дома. Сегодня — кровь из носу, ей надо затащить Пашку в кровать. Пора уже приступать к серьёзным действиям, пора! А то, ещё не дай Бог, папаша коньки нарежет, и денежки продюсерские — того, тю-тю! А нынешние продюсеры предпочитают продвигать кого? Юных девочек, молодое мясо! Мила уже не канает, никак не канает… Ох уж не вовремя отец попал в больницу со своим сердцем, ох, не вовремя! Пусть бы сначала сколотил группу, а потом болел себе, сколько влезет! Дочь почувствовала некие угрызения совести, ведь она думала о родном отце как о постороннем человеке, к тому же не собиралась навестить его в больнице. Но она усилием воли подавила робкие возгласы совести, и уселась в машину.Охрана открыла ей ворота, Мила поставила свою «ауди» в подземный гараж Резника. Всё-же нет у человека размаха, сразу видно, что вырос он в нищете! Если бы ей, Миле, хотя бы треть, да даже десятую часть его денег, даже сотую, она бы построила не то что такой дом с обычным гаражом, а сделала бы из своего жилища конфетку — закачаться можно! А Резники — скучные люди. Удивительно, как это ещё у них хватило смелости заказать себе коал из Австралии? Не иначе как кто подсказал!Мила почувствовала взгляд и подняла голову. На секунду ей показалось, что это Павлик, и она вскинула было руку, чтобы весело помахать ему. Но с пятого этажа особняка, застеклённого особым, толстым стеклом, на неё смотрел рыжий Джонни. Смотрел преданно и печально, но Мила не рассмотрела его взгляда. Она не задавалась такой целью — узнать, о чём думает чокнутый ветеринар, когда смотрит на неё. А зря: если бы она была бы дальновидной девушкой, то, возможно, сделала бы иной выбор. И тогда вся её жизнь пошла бы по — другому…
Малик был недоволен и даже сердит на дочь. Ну как она могла связаться с русским? Это при том, что у неё не было брата, и у Малика не было сына, который продолжил бы его род. Но Малик смирился бы с этим, если бы Жанна увлеклась настоящим, этническим азербайджанцем. Тогда было бы не так обидно. Пусть фамилия Гусейновых уже бы не звучала, но зато у Жанны была бы пусть и другая, но азербайджанская фамилия. И было бы совсем идеально, если бы Жанна полюбила бы парня из их общины. Например, Рафаэля. Или сына Вагифа, который был хранителем общака.Малик не стал бы так напирать на дочь, кабы не предчувствие скорой смерти. Жанна не знала, да и никто не знал, кроме личного врача Гусейнова, что Малик вот уже скоро три недели как держится только на таблетках. И сколько ещё продержится — неизвестно. Только поэтому он и созвал своих людей, и заставил их поклясться, что после его смерти они признают Жанну, как его самого. Это был нонсенс — чтобы азербайджанской общиной руководила женщина. Но, кажется, Малик смог доказать, что Жанна — наилучшая кандидатура. В принципе, особо никто не противился, влияние и авторитет Малика были на такой недосягаемой высоте, что и на его дочь падали лучи этой власти, озаряя её в свете лидера. Только Шахид, родной брат, дядя Жанны, не желал смириться с такой постановкой вопроса. Шахид сам давно хотел занять место Малика, его трон. И теперь, оказывается, ему ничего не светит даже после его смерти?!Хотя откуда бы знать Шахиду, что Малик скоро умрёт? Но он, как шакал, почувствовал. Малик знал, что почувствовал, потому что видел, как у брата загорелись глаза, а в них — надежда…Малик вообще не доверял брату, постоянно ожидая подвоха со стороны брата. Обычно у азербайджанцев всё не так. Родственники — это святое. Брат — за брата, род — за род. Но Малик и Шахид словно были от разных родителей. И это тревожило Малика, не давало ему спокойствия в жизни. А теперь ещё и дочь, единственная, горячо любимая, начудила…Естественно, Малик понял, что в жизни Жанны что-то изменилось, когда она приехала из Лондона. И потом, когда она удирала от телохранителя, её мгновенно вычисляли. Неужели Жанна настолько наивна, будто думает, что отец, лидер одной из крупнейших азербайджанских группировок, спокойно отпустит дочь одну в город? Естественно, за Жанной следил Мальчик, да так, что она сама не знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27