— Садись, пожалуйста, Ивард.
Мальчик поспешно сел. Тау говорил с ним так, как никогда не говорил Брендон. Под наружной вежливостью чувствовалась колючая сталь, и он стоял очень высоко, а Ивард — низко. Немой телохранитель стал у Иварда за спиной.
— Ты был в одной команде с Джесимаром лит-Кендрианом.
— Д-да.
Архон приподнял бровь, и флюиды Фелтона слегка изменились.
— Сэр, — добавил Ивард. — Ваша светлость.
Так ведь к ним, кажется, обращаются, к Архонам?
Он пропустил следующий вопрос, потрясенный новым для себя опытом. Читать запахи — одно дело, но сейчас он понял, что читает Фелтона, как темпат. И Вийя тоже так делает? Хотя нет, она может читать и на расстоянии, как было на Артелионе, когда они спасали гностора. А он не может.
— Прошу прощения, ваша светлость?
Он чувствовал презрение Архона — вот, пожалуй, и все. Шривашти был закрыт для него, зато аура Фелтона говорила о многом. «Чистюли живут в своих головах, опутанные словами», — сказала Грейвинг незадолго до своей гибели, в подземелье Дворца. Но Фелтон лишен способности говорить, и слова ему не мешают.
— Ты навещал его в камере. Говорил он что-нибудь о своей сестре?
— Нет. — Вообще-то говорил, но лишь когда Ивард сам завел разговор о ее исчезновении.
Ивард почувствовал, как Фелтон напрягся, но потом это ощущение ушло.
— То есть он спрашивал... он не понимал, почему она ни разу к нему не пришла. — Голубой огонь внезапно ударил из области подсознательного мириадами фонтанов, которые, слившись, приняли форму, предупреждающую об опасности.
— Она исчезла, — сказал Тау Шривашти, — и я за нее беспокоюсь. Все, что ты вспомнишь, может пригодиться — возможно, даже спасти ее жизнь.
Они меня наркотиком пичкают!
Ивард внезапно ощутил острую щекотку чужеродной молекулы, проникшей в организм через альвеолы.
— Да я ничего такого не помню, — пробормотал он, стараясь нырнуть поглубже и разобраться, что это за молекула. Сознание Архона внезапно предстало перед ним, как жженые специи и бархат.
— Ты перегибаешь, Фелтон, — сказал Тау, и Фелтон позади отозвался немым протестом.
Ивард устремился на хищный блеск и схватил его. Сопутствующая голубизна обволокла затейливую, бугристую поверхность молекулы. Ивард схватил вторжение во всей его сложности и напустил на него катализатор, взятый из химического цеха печени. Блеск конвульсивно замигал, и в голове прояснилось.
— Устал я, — сказал Ивард. — У нас на ферме длинные смены.
Тау пристально посмотрел на него.
— Может быть, ты голоден? И будешь лучше соображать, если поешь?
— Извините. — Ивард снова ужаснулся. Не станет он тут есть за все сокровища Изумрудного Трона! — Мне что-то нехорошо.
Архон ответил нетерпеливым жестом, но Ивард продолжал:
— У нас один ламб заболел. Я помогал его лечить — у него кинелли, и смотритель сказал мне, что иногда это и на человека перекидывается. — Ивард почувствовал в Архоне перемену, которую пока не мог разгадать. — Вы извините, но Локри вообще не говорил о своей семье, пока не попал сюда, да и теперь почти не говорит. Мы не знали даже, с какой он планеты, пока чистюли его не арестовали.
Тау встал.
— Заплати ему что-нибудь за потерянное время, Фелтон, — сказал он и вышел. Но Ивард успокоился, только когда телохранитель посадил его в транстуб и капсула отошла. Сейчас ему, как никогда, требовалось поговорить с Тате Кагой.
17
Лохиэль осторожно вошла за своим кузеном Камероном в кабинет адмирала Найберга. Их закончили опрашивать больше недели назад, и команде предоставили пользоваться досугом, насколько это было возможно на «Шиавоне», откуда их не выпускали. Чтобы облегчить ситуацию, чистюли завалили их видеокассетами, чипами, играми и даже секстехникой, но на корабле все равно становилось тесновато.
Когда она сказала об этом Камерону, он мрачно изрек:
— Видела бы ты, что творится на Аресе.
Она наблюдала, как Камерон отдает честь Найбергу, контр-адмиралу Дамане Уилсонс — бодрой женщине лет восьмидесяти с лишним — и контр-адмиралу Фазо, очень красивому начальнику службы безопасности. Штоинк-Ниук2-Ву4 в другом углу стояли необычайно смирно, только головные отростки подергивались. Один разглядывал портрет Брендона хай-Аркада на стене, другой уставил все три пары глаз на адмирала Найберга, третий смотрел в огромный иллюминатор, показывающий Колпак снаружи, — там на ремонтируемых кораблях сверкали сварочные огни.
Найберг, к удивлению Лохиэль, учтиво поклонился ей, и она, хотя давно уже рассталась с миром Дулу, прочла в этом поклоне благодарность.
— Капитан Лохиэль, я сожалею, что ваши передвижения были ограничены, особенно в свете услуг, которые вы оказали Флоту и правительству его величества. — Он показал ей маленький чип. — Это последнее имеющееся на Аресе досье на «Шиавону» и ее команду. В ДатаНет уже запущен фаг, который уничтожит все записи о вас. — Он бросил чип в прорезь ликвидатора на столе. Последовала короткая вспышка. — Добро пожаловать в Панархию.
— Благодарю вас, но я не собиралась отказываться от рифтерства.
— Да, капитан Камерон говорил мне. Ну что ж, выбор за вами — и вы сможете начать с чистого листа. — Адмирал жестом предложил всем стулья у низких столиков.
Стюард подал легкий завтрак. Лохиэль бросила взгляд на своего кузена — тот слегка пожал плечами, заинтригованный, видимо, не менее, чем она. Дело принимало странный оборот.
Когда все наполнили свои тарелки, Найберг сказал Камерону:
— Капитан, вы на Аресе величина неизвестная. — На каменном лице адмирала прорезалась улыбка. — Однако вы умудрились стать здесь очень популярным.
Стало быть, он знает, что Камерон убил Нейвла-хана, но отсутствие записи в корабельном журнале позволяет ему не принимать официальных мер, подумала Лохиэль. Удивительно, как быстро разошелся этот слух — быстрее даже, чем на Рифтхавене.
— Капитан Маккензи, я думаю, что многие из нас захотят выразить свое доброе к вам отношение. Что до вас, капитан Лохиэль, то я согласен и с вашим кузеном, и со Старейшиной: вы можете оказать нам большую помощь в работе с поллойским элементом здесь, на Аресе.
Лохиэль так и подскочила.
— Вы хотите, чтобы я на вас шпионила? Я же сказала, что не собираюсь отказываться от рифтерства.
Высокий темнокожий шеф безопасности набрал что-то на пульте рядом с собой, и она услышала собственный голос:
— «...мы вели свою игру честно, и вы давали нам жить — а Должар не дает и не даст. Если Властелин-Мститель победит, Рифтерского Братства больше не будет, ибо он не признает пределов для своей власти».
Фазо выключил запись.
— Арес — последний центр сопротивления Властелину-Мстителю, но мы теряем контроль над ним, — сказал он, своим звучным голосом.
Лохиэль стиснула челюсти. Теперь она поняла, почему Камерон так необычайно молчалив сегодня. Правда, он сразу предупредил ее, что запишет их встречу. Уж эта мне лояльность. У нее было такое чувство, будто она стоит на крутом склоне и вот-вот свалится в хаос противоречивых лояльностей.
— Почему бы просто не объявить военное положение — не употребить власть?
— Первым актом Панарха, когда он вернулся, была отмена военного положения. Если восстановить его, это будет признанием его провала, и волнения даже усилятся, — сказала Уилсонс.
— И мы боимся, что на Флоте есть такие, которые к этому и стремятся, — сказал Фазо. — Часть волнений можно соотнести с прибытием определенных кораблей.
«Кестлер», — подумала Лохиэль, подавив дрожь. Его имя служило в Братстве синонимом беспощадности.
— И как вы видели на Рейде, мы уже не можем справиться с таким количеством беженских судов.
Лохиэль покривилась, вспомнив передачу из этого огромного скопления кораблей, когда десантники из подразделения Камерона вторглись туда по приказу Панарха. Худшие районы Рифтхавена — просто дулусский салон по сравнению с этим.
— Координаты Ареса неизбежно должны были стать общим достоянием, — угрюмо сказала Уилсонс, — но мы подозреваем, что Должар намеренно ввел их в ДатаНет, чтобы навредить нам — поскольку иным способом достать нас не может. Пока не может.
Лохиэль вспомнила жуткие слухи о Пожирателе Солнц и спросила, чтобы не думать об этом:
— А что сталось с коммандером Ликроссом? — В последний раз она видела коменданта Рейда на экране, когда его арестовывал мелиарх Зи-Туто.
— Он застрелился, — с удовлетворением ответил Найберг. — Похоже, это единственная услуга, которую он оказал Флоту за последние десять лет. — Лицо адмирала стало задумчивым. — Я бы на его месте сделал то же самое. В первый раз я видел, как Его Величество гневается, — хорошо бы и в последний. Мне думается, он унаследовал толику дедовской суровости.
Некоторое время все молчали.
— Десантники сделают все, что в их силах, чтобы избавиться от мелких мародеров и тому подобного отребья, — с усталым видом сказал наконец Фазо. — Но этого недостаточно — всех беженцев мы взять к себе не сможем. Арес заполнен почти до отказа, однако всякий, у кого есть хоть какие-то связи, норовит протащить сюда своих родственников и клиентов.
— Некоторые делают это из чувства долга, — заметил Камерон, — но остальные, полагаю, по расчету.
— Вот именно, — ответил Фазо. — Смутьянов мы, разумеется, депортируем обратно на Рейд, но это опасная политика. Какой-нибудь агитатор обязательно использует возмущение, которое она вызовет — вкупе с постоянными трениями между Дулу и поллои, нижнесторонними и высокожителями, — чтобы устроить крупную заваруху.
Лохиэль содрогнулась. Она ненавидела толпу, и еще больше тех, кто обладал таинственной способностью разжигать ее страсти.
— Люди справедливо опасаются стать носителями того самого зла, против которого выступают, — прощебетала вдруг Штоинк, забавно изогнув головной отросток. — Мы трое боимся, что это вытекает из вашей двойственной натуры.
Найберг кивнул с улыбкой.
— Панарх уже запретил депортацию — именно потому, что не хочет уподобляться должарианцам. А вы, Старейшина? Согласны ли вы исполнить нашу просьбу — расселить своих сопланетян по Аресу, чтобы они предотвращали назревающие волнения?
Лохиэль почувствовала печаль. Она всегда думала, что «Шиавоне» так хорошо живется — или жилось до должарской атаки — благодаря ей, как капитану, и ее сожителям. Теперь она поняла, что этим благополучием обязана в основном феромонам, которые сеяли Штоинк-Ниук2-Ву4, избравшие ее корабль как средство осуществления своего плана по спасению генома Старейшины.
Она ощутила на себе серьезные взгляды троицы.
— Мы так и не извинились перед тобой, Лохиэль, — сказала связующая, и Лохиэль поняла, что они разгадали ее мимику. — Мы можем только просить, чтобы «Шиавона» и впредь оставалась нашим гнездом, а твое имя уже занесено в анналы храма Пресвятой Троицы, как имя праведницы и защитницы Расы. — Тройка, танцуя, приблизилась. — Мы трое уже объявили, что келли временно отказываются от своего нейтралитета. Должар сделал этот выбор за нас. Поэтому можете располагать нами тремя и всеми нашими троицами, адмирал.
* * *
Камерон позже тоже извинился перед ней.
— Мне нелегко это далось, но ты же слышала, что происходит на Аресе. Впрочем, ты могла сказать «нет».
— Да ну? — И Лохиэль покраснела, увидев, как огорчился ее кузен. — Прости, Камзи, — сказала она, назвав его детским именем. — Конечно, я могла — и все-таки не смогла. Я уверена, что Найберг и даже Фазо играют честно. Мне просто противно быть там, где я есть, и делать то, что я делаю.
— Ты всегда терпеть не могла делать то, что тебе велят, — усмехнулся Камерон. — И, наверное, удивилась, когда рифтерство стало предъявлять тебе свои требования.
— Поначалу да. Но с этими требованиями я была согласна.
Он поднял бровь.
— Ну, скажем, в основном.
— Здесь то же самое. Надо только постараться найти побольше пунктов согласия.
* * *
Ивард нашел Тате Кагу в большой комнате с компьютерным пультом.
Старик, искренне обрадовавшись его приходу, вернулся к своему занятию. Тихая комната создавала гармонию для всех органов чувств. Приятно было парить среди неподвижных пузырьков, усеивающих все обширное сферическое пространство. Многоугольные видеоэкраны на стенах показывали виды пустыни: голые дюны и причудливой формы скалы под густо-синим небом с летящими облаками.
Ивард развернул свой синестетический дар и ощутил удовольствие с примесью почтения. В этой комнате не чувствовалось никакого дискомфорта. Все подходило идеально! Он посмотрел на старого нуллера, такого сморщенного и ветхого. Ивард знал, что Тате Кага — профет, но никогда не понимал, что это за штука такая. Брендон на «Телварне» как-то попытался объяснить ему это: «Они погружаются в коллективное бессознательное, в “нас”, и ищут там символы, необходимые людям для совместной жизни».
Ивард тогда подумал, хотя и не сказал вслух, что чистюли просто дурачат его. Теперь, глядя вокруг себя, он так не думал.
Он смотрел на сильные, жилистые руки нуллера, уверенно летающие над клавишами. Прямо как танец, отточенный за несколько столетий. Со своего места Ивард видел и экран Тате Каги, но там мелькали какие-то бессмысленные знаки — хуже тенноглифов, которые Маркхем заложил в орудийный пульт «Телварны», а Брендон нашел.
В центре экрана виднелась Мандала, древняя модель космоса — волнистый круг с крестом внутри. В четырех частях круга (впрочем, нет, теперь Ивард видел его трехмерным) вдоль шести осей Мандалы располагались рядами странные, архаические символы. Они складывались в постоянно меняющиеся узоры. Ивард благодаря своему синестетическому восприятию различал их, но не понимал, что они значат. Некоторые из них были просто безобразны.
Ивард отвернулся. Может, старый нуллер разработал какой-то свой язык. Времени у него было хоть отбавляй. Интересно, каково это, когда тебе несколько сотен лет?
Ивард взмыл наверх, к длинной широкой платформе, и растянулся на упругом ковре из живого мха с мелкими желтыми цветочками, вдыхая свежий запах и размышляя об огромном веке Тате Каги.
Старик на свой лад тоже выходит за пределы человеческого — возможно, этим и объясняется, что у него, одного из всех людей, такой дом.
— Хо, Яичко! — сказал нуллер. — Дулу привыкли видеть меня над собой, но в Четвертом Мире я внизу. Если смотреть на Дулу снизу, они все голые, — хохотнул он и выключил пульт. — Не самое лучшее зрелище.
Оттолкнувшись от воздушного шарика, он взлетел на платформу и лег лицом к Иварду, поджав под себя ноги.
— Сегодня моя мастерская предстала перед тобой в новом свете, правда?
— Ты тоже это видишь? — воскликнул Ивард. Нуллер подмигнул ему.
— Глаза у меня есть, но ты ведь не это имеешь в виду. — Он легонько потянул носом воздух. — Ты был у келли?
Ивард, захлебываясь словами, попытался объяснить, что с ним произошло. Когда он умолк, Тате Кага медленно произнес:
— Здесь ты намного превзошел меня. — Он обвел комнату тонкой, как палка, рукой. — В ней заключено около семисот лет жизни и мечты. Но то, что я получаю в Сновидении, ты имеешь среди бела дня. — Нуллер расплылся в широкой ухмылке, блестя глазами из массы морщин. — Итак, назови же мне третье значение моего имени, Яичко, из которого стараниями келли вылупилось нечто неожиданное!
Ивард уставился на него. Значит, он, юнец, добился большего, чем Тате Кага за свои шесть с лишним веков? Эта мысль ошеломляла.
— Создающий Ветер, — сказал Ивард машинально. Первое значение он угадал еще в их первую встречу в саду келлийского анклава. — Твой пузырь невесомости создает ветер, и еще ты любишь бобы.
— А еще?
Ивард полностью открылся своим ощущениям. Новое восприятие Тате Каги и его комнаты, воспоминания о разговорах, в которых он участвовал и которые слышал, — все это представало перед ним как сложное целое, и из этого целого возникли слова Верховной Фанессы, которые она сказала, сидя у его постели во время долгого перелета с Дезриена на Арес: «Ветер веет, где хочет, но никто не знает, откуда он приходит и куда уходит».
Ивард повторил эту мысль Тате Каге.
— Вашти! Это не из Шанунгпы, но все равно хорошо! — Нуллер сделал плавное сальто и повис вниз головой по отношению к Иварду. — Пора тебе подыскать себе собственное имя.
Ивард некоторое время нежился в лучах его одобрения, но воспоминание о Тау Шривашти и его телохранителе нарушило блаженство. Старик грозно нахмурился, когда Ивард рассказал ему об этом происшествии.
— Ба! — процедил нуллер. — Он хотел опутать тебя своей паутиной. Желтоглазый полагает себя пауком, но йинктомех знает, что это не так. — И он засмеялся скрипуче, но весело. — Хотел бы я быть мухой в его паутине, хотел бы видеть его лицо, когда ты вырвался на волю!
Ивард ощущал в Тате Каге глубокую неприязнь — куда сильнее, чем в Садах Аши, где он впервые увидел Архона и нуллера месте. Но старик переменил разговор, когда Ивард отважился спросить его об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51