Я лежал в полной темноте и прислушивался к его дыханию. Временами он стонал, его сознание вновь и вновь уносилось туда, где он сражался один против всех. Время шло, дыхание Тяжеловеса менялось, и не в лучшую сторону. Иногда приходил Тигр, осматривал больного, качал головой и уходил.
Я очнулся от лихорадочного забытья. Меня разбудили сильные стоны, и я взглянул на Тяжеловеса. Из-за отеков его глаз не было видно, но я чувствовал, что он в сознании.
— Тяжеловес, как ты? — прошептал я.
Он что-то пробормотал, помотал головой. Опухоль стала больше. Казалось, его лицо вот-вот лопнет. Я пошел в главную пещеру за Тигром. Тот сидел у огня, шлепал на плоском камне лепешки из лишайника и вешал их сушиться.
— Вы должны что-нибудь сделать, — сказал я. — Он так долго не протянет.
— Бог мой, неужели вы думаете, что мне доставляет удовольствие видеть его страдания? — это рычание объясняло происхождение прозвища «Тигр».
— Без сознания — он стонет, а когда приходит в себя — подавляет стоны, и это еще хуже.
— Что же, по-вашему, я должен делать?
— Вы ведь врач, да?
— Послушай, Джон, мне нужны инструменты, лекарства, а их у меня нет! Ему необходима операция, чтобы удалить осколки костей, ясно? Ты думаешь, я могу оперировать голыми руками?
— Но должен же быть кусок металла или осколок камня, из которого можно сделать скальпель. Это лучше, чем оставить его умирать в мучениях.
— А лигатура? Зажимы? Бинты? Антисептики? Не говоря уж о наркозе.
— Можно что-нибудь придумать.
Тигр уставился на меня, потом отшвырнул комок пасты из лишайника и зашагал в комнату, где лежал больной. Тигр обнажил клыки и свирепо глянул на Тяжеловеса. Мы все стояли рядом и наблюдали.
— Его нужно оперировать в хорошо оборудованном флотском госпитале, — процедил Тигр сквозь зубы. — Здесь я могу его убить.
Тяжеловес застонал, как будто просил: «Сделайте хоть что-нибудь!»
Тигр с силой ударил кулаком одной руки в ладонь другой, сказал:
— Старый флотский афоризм гласит: даже если делаешь не так, все равно что-нибудь делай! — и резко обернулся. — Грифт, принеси мне несколько каменных осколков поострее! Ты, Танубр, тереби лишайник на волокна. Жаба, кипяти воду. Гринги, ты и Бочка, поднесите его ближе к огню. — Тигр одарил меня яростным взглядом. — Но если он умрет, видит Бог, свидетельство о смерти будешь выписывать ты, Джон!
Тигр уверенно сделал разрез на том месте, где когда-то была переносица пациента. Дальше наблюдать не было сил. Я прислонился к стене в дальнем конце пещеры и лишь прислушивался к доносившимся звукам: бормотание хирурга, требования подать новое лезвие или добавить свет; сочувствующий шепот зрителей; прерывистое дыхание Тяжеловеса. Казалось, все это продолжается бесконечно долго.
Наконец операция закончилась. Тигр прошел в боковой ход, где размещалась умывальня. Тяжеловеса отнесли обратно на его тюфяк. Он дышал значительно легче. Тигр вернулся, подошел ко мне и пробурчал:
— Спасибо, что сдвинул меня с мертвой точки. Победить или проиграть. Я рад, что согласился. Носовые проходы были забиты осколками и запекшейся кровью. Черт-те что творилось. Сейчас все свободно.
Опухоль сразу стала спадать. К вечеру Тяжеловес уже смог немного говорить. Первое, что он сказал:
— Поищите другого… — Пауза, подобие ухмылки. — Особых примет нет…
Тяжеловес поправлялся быстро. Через пару дней он мог сидеть и ел с завидным аппетитом. Однако на его лицо по-прежнему было страшно смотреть. Импровизированные швы Тигра были эффективны, но слишком грубы. Опухоль спала совсем, но вокруг глаз остались желто-черные пятна, а ниже — синевато-багровые шрамы.
— Краше не бывает, — единственное, что он сказал, увидев свое отражение в воде.
Я рассказал Тяжеловесу, как меня обвинили в воровстве, его история была еще проще. Они подстерегли его, велели сесть в автобус и отвезли неизвестно куда из лагеря. Однако сначала, вместо того чтобы подчиниться, Тяжеловес бросился на них с кулаками.
— Я наивно полагал, что драка привлечет наших, — объяснял Тяжеловес. — Законы лагеря, и все такое. Но, как видишь, ничего не вышло. Вот тебе и законы.
— Что-то не сходится, — размышлял я. — Зачем человеку, который хочет поднять восстание, так глупо привлекать к себе внимание?
Тяжеловес несколько минут молча смотрел на меня, потом усмехнулся.
— Может быть, я чего-то не понимаю, — продолжал я. — Мне казалось, что Компании внимательно следят за тем, что происходит в лагере. Именно люди Компании пришли и опечатали туннель, где я нашел самородок. Как это стыкуется с тем, что в лагере верховодит какой-то хетеник?
— Симрег не мятежник, Джон, — спокойно ответил Тяжеловес. — Он шпион Компании. Ему нужна твоя информация.
— Но мне он сказал, что он хетеник или сочувствующий хетеникам…
— Он врал.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что хетеник — я, — проговорил Тяжеловес.
— Это слово — эпитет, которым награждается любой подозреваемый в недовольстве существующим строем, — продолжал Тяжеловес. — Исходя из определения, ты Джон — тоже хетеник. Именно поэтому ты здесь. — Он поднял руку, предупреждая мои возражения. — Я не отрицаю, что формально ты виновен — ты покинул свой пост. Но тебя вынудили к этому обстоятельства и, думаю, ты согласишься, что тебя отнюдь не удовлетворяла ситуация на «Тиране».
— То, против чего я возражал, абсолютно не касалось формы правления, Тяжеловес…
— Ошибаешься. Ты наблюдал этого Краудера в деле и понял, что он человек Компании. А потом ты понял, что твоему другу Дэнтону грозит беда. Ничего случайного, все было санкционировано, Джон. Они собирались убить его, а ты хотел помешать, и с этого момента подписал себе приговор.
— Постарайся понять меня. Тяжеловес. Мне действительно не нравится то, что происходит. Но мне бы хотелось найти средство, не выходящие за рамки законов Флота. Я не люблю анархию.
Тяжеловес осторожно прикоснулся к своему изуродованному лицу.
— Как бы ты назвал режим в Ливорч-Хене?
— Хен — это свалка, Тяжеловес. Она вне закона и порядка…
— Но Симрег — человек Компании, ведь так? Фактически…
— Продолжай.
Он задумчиво смотрел на меня. Два печальных темных глаза на лице-маске.
— Я не случайно сослан в Хен, Джон. Все сделано специально.
— Да и я здесь не по своему желанию!
— Вот мы и подошли к главному. Я-то здесь как раз по своему собственному желанию.
Я смотрел на Тяжеловеса и ждал.
— Они выследили здесь последнего из наших и убили. Нужна была замена, и вызвался я.
— Как ты проскочил патруль?
Он замотал головой.
— Мне не пришлось этого делать. Я, так же как и ты, прошел через всю процедуру: военно-полевой суд, ссылка. С одной лишь разницей: тебя приговорил Флот, а я сам себя приговорил.
— Если ты думаешь, будто я что-нибудь понял, то ты ошибаешься.
— Компании — Хозяева Звезд — долго заправляли делами, Джон. Их конец ближе, чем они думают. Мы почти готовы. Мы ждем… Есть какое-то недостающее звено, Джон. И как только оно будет восстановлено, мы начнем.
— Ты меня удивляешь, Тяжеловес. Ведь ты — флотский и должен знать, в чьих руках сила. Кроме нескольких пистолетов в полиции, все существующее вооружение отдано Флоту.
— На Флоте много членов нашей организации. Например, старший помощник Пол Дэнтон.
— Я так не считаю. Пол серьезно относился к присяге. Ничто не заставило бы его предать…
— Но ведь что-то все-таки заставило? Неужели ты не понимаешь? Если такой человек, как Дэнтон, поверил в революцию, значит, в этом что-то есть, а?
— Я попытаюсь объяснить снова, Тяжеловес. Все не так сложно. Я за мир и порядок. Я за существующие законы, нормы жизни, структуру общества, даже если она несовершенна. Если я попал рукой в машину, и она втянула меня, искорежила и выплюнула — это мои личные неприятности. И это вовсе не означает, что машину надо ломать.
— Да, но если эта машина дает власть и богатство лишь нескольким Хозяевам за твой счет…
— Я спокойно отношусь к тому, что люди, создавшие современную технику, получают от этого выгоду…
— Разве богатства природы не принадлежат всем?
— Природа создает океаны, но рыба, которую я там ловлю, — моя.
— Предположим, кто-то опустошает твои сети? Или уводит твою лодку?
— У меня нет доказательств этого!
— А если я их тебе предоставлю?
— Ну что ж, я взгляну на них.
— Идем!
Он повел меня через главную пещеру туда, где Джорджи подбрасывал в костерок брикеты из все того же лишайника. Над костром в каменном котелке кипела вода.
— Джорджи, расскажи ему свою историю, — попросил Тяжеловес.
Джорджи посмотрел на нас и погладил свою длинную бороду.
— Я был младшим артиллерийским офицером на линкоре, — начал он. — Однажды ночью я принял сигнал аварии от старшины: попадание энергии на статические батареи. Осмотрев всю цепь, мы решили, что неисправность в энергоблоке. Я пытался найти энергетика, но тот запропал куда-то. Мы вернулись к блоку, шел дым и температура поднималась до критической. Вызвали отряд Особой Полиции, и они тут же оцепили трюм. Один из полицейских задержал моего сержанта, и пока он его допрашивал, я прошел мимо охраны. Дым шел из передаточного отсека. Там царила паника, люди носились в дыму по палубе и, казалось, не понимали, что случилось. На меня никто не обращал внимания. Я хотел выяснить, нужно ли мне отключить от питания мою батарею. Открыв массивную дверь в целый фут толщиной, я оказался в пустом помещении. Вернее, почти пустом. В центре на полу стоял странный прибор, от которого начинался целый лабиринт труб и трубочек. А вокруг суетились пять-шесть человек. Они вытащили из механизма небольшой ящичек и рассматривали внутри него нечто похожее на яйцо, подвешенное на тоненьких проволочках. Длинное и тонкое, белое, глянцевое, почти как воск. К одному концу этого яйца были прикреплены разноцветные провода.
Джорджи сделал паузу и снял котелок с водой.
— Я разглядел только это, а потом меня начали бить. Очнулся я в больничной палате. У моей койки стояли четыре охранника. Как только я смог ходить, меня препроводили в танцзал, где и был разыгран спектакль.
Он поднял осколок камня и начал срезать свою бороду.
— Эта идея пришла мне, когда Тигр резал тебя на кусочки, Тяжеловес. Больно, но дело все-таки идет.
— Рассказывай дальше, — сказал Тяжеловес.
— А дальше нечего рассказывать. Я слушал речи в суде и вдруг обнаружил, что меня увольняют с Флота. Я пытался защищаться, но меня предусмотрительно накачали наркотиками. Я не мог говорить, не мог двигаться. А пытался, должен вам сказать! Все, что я сумел, так это выдавить несколько слезинок, когда какой-то старый дурак срывал пуговицы с моего кителя. Как я потом понял, их отрезали заранее, а потом прикрепили тонкой ниточкой. Спектакль! Ой!
Джорджи побрил одну сторону лица и повернулся ко мне. Меня словно громом поразило.
— Я помню, гардемарин Блейн. Я присутствовал при этом.
— Наш план довольно прост, — сказал Блейн. — Мы совершим переход ночью, к рассвету доберемся до Ливорч-Хена, а потом убьем или возьмем в плен Симрега и его команду. Заключенные нас поддержат. И через полчаса мы хозяева положения.
— Согласен, это просто, — сказал я.
— Затем, без промедления, нанесем удар по Главной Станции. На дорогу туда уйдет три дня, но у нас есть люди, которые могут взять на себя связь с Ливорч-Хеном. Не думаю, что База заподозрит неладное. Сначала приедет машина, и особая команда захватит бараки охранников; потом прибудут пешие группы и покончат с противником. И опять заключенные окажут нам помощь.
— А как насчет той энергопушки, что, как мне помнится, торчит на крыше конторы? — спросил я.
— Жертвы будут, но это не должно нас останавливать.
— А что будет после того, как вы возьмете Главную Станцию?
— Мы захватим грузовой корабль. И улетим.
— Улетите? Хорошо, Джорджи, — сказал я. — Ты удивляешь меня. Этот план был бы смешон, если б не был так трагичен. У вас нет ни малейшего шанса.
— Мы не одиноки, Тарлетон, — сказал Тяжеловес. — Когда новость распространится…
— Они придут с сачком для бабочек, и все вернется на круги своя, — сказал я. — Не будет только тех, кто при этом погибнет.
Какое-то время все молчали. Блейн вздохнул и вновь принялся скрести подбородок.
— Мы знаем, что шансов мало, но лучшей возможности, чем сейчас, не представится. В любое время нас могут обнаружить; могут усилить охрану Базы или улучшить вооружение охранников. Мы должны начать именно сейчас, когда заключенных много, а противник слаб. Вот почему так важно, чтобы ты был с нами. Ты — недостающее звено, которого нам не хватает.
Тяжеловес знаком велел ему замолчать, но слово уже было сказано.
— Вот оно что, — сказал я. — И вы тоже! Вам нужна моя Великая Тайна? — Я посмотрел на Тяжеловеса. — А я-то удивлялся, что это ты со мной так подружился. Спасибо, что объяснили…
— Не делай поспешных выводов, Джон, — сказал Тяжеловес. — Это не…
— Очень жаль, — проговорил я, вставая. — Мне не известно ничего из того, что могло бы вам пригодиться. Но даже если бы я и знал, то не сказал бы. Я не с вами, ясно? А если бы и встал на вашу сторону, то все равно ваш план безнадежен.
И я ушел. Спиной я чувствовал их взгляды.
Факел из высушенного и растолченного лишайника почти не дымил и горел довольно долго. С таким факелом я исследовал лабиринт пещер, оставляя на стенах отметки, чтобы не заблудиться. Я с трудом пробирался через низкие, изрезанные оврагами пещеры. Шедшие от них ответвления представляли собой вымоины в виде извилистых туннелей, с неожиданными откосами и крутыми обрывами. Я набрел на грот, в котором на многочисленных естественных клумбах рос лишайник. Из отверстия в стене, клокоча и булькая, вырывалась вода и наполняла широкий бассейн в скале. Оттуда она текла по глубоким канавкам между клумбами лишайника. Я проследил путь воды до того места, где пещера резко сужалась и пол уходил вниз. Когда вода падала в эту пропасть, ручеек издавал звук, похожий на вздох.
Я собрался было уйти, как вдруг мне почудилось, что очертания пещеры очень симметричны. Просматривающиеся за сталактитами стены напоминали слегка наклонные плоскости. В тех местах, где не было следов эрозии и сталагмитов, пол казался почти плоским.
Почти искусственным.
Я исследовал клумбы и обнаружил, что лишайник растет в основном прямоугольными участками, хотя обычно он образует островки неправильной формы. Канавки между клумбами служили как бы маскировкой, размывая четкие прямоугольники.
Я зажмурился, и видение, как это обычно бывает, исчезло. Это просто пещера, где буйно растут сорняки, и ничего больше. Человек одинок в своем уголке Вселенной. Два столетия космических исследований не выявили такой формы жизни, которая была бы сложнее полукузнечика-полусаламандры величиной с палец — повелителя планеты Райджел-4, населенной безмозглыми пресмыкающимися. Я возвращался обратно на солнечный свет, не позволяя себе увлечься мыслью о том, что в путанице переходов угадывается определенный рисунок, схема, а в пересечении туннелей и пещер — разумный план. Когда я достиг главной пещеры, все псевдоархеологические заскоки тут же выскочили из моей головы благодаря приему, который меня там ожидал.
Все одиннадцать отверженных стояли у костра. Блейн с решительным видом подошел ко мне, Тяжеловес с лицом агнца божьего встал сбоку.
— Мы тут обсудили твой вопрос, Джон, — начал Блейн, — и решили, что в сложившейся ситуации ты либо с нами, либо — против нас.
— По крайней мере, без всякой благородной ерунды, — сказал я.
Я был спокоен. Невзгоды, через которые я уже прошел, лишили меня способности волноваться.
— Наша цель — победить. И чтобы добиться ее, мы пойдем на все.
— Если вы хотите завербовать меня, то избрали неверную тактику.
— Решай.
Я пошел на них, они расступились и строем проследовали за мной до входа в пещеру. Розовые сумерки окрасили скалы.
— Ты нам нужен, Тарлетон, — сказал Тяжеловес. — Мы должны знать, что нашел Дэнтон! Если бы он был жив, он бы сказал нам!
— Вы не можете оставить меня здесь, — проговорил я не глядя на них. — Вдруг я услышу, о чем вы говорите на своих совещаниях, и — бегом через пески доносить Симрегу и Компании. И вышвырнуть вы меня не можете по той же причине…
Я говорил, и как бы случайно на шаг или два приблизился к выходу. Блейн следовал за мной. В моей голове не было никакого плана действий, но инстинкт толкал меня на простор, на свободу.
— Не болтай глупости, Тарлетон, — огрызнулся Тяжеловес. — Мы не собираемся…
— Может быть, ты и не собираешься, — отрезал я, — но думаю, что Блейн уже готов.
Сказав это, я оттолкнул Блейна, стоявшего на моем пути, и побежал вниз по склону. Позади меня, совсем близко, слышались крики и топот ног. Через несколько секунд я выбился из сил, свернул в сторону и боковым зрением увидел быстро приближающегося Блейна. Тяжеловес отставал от него на шаг или два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16