Он сбросил куртку, и у Джози дух захватило от вида его бицепсов, вспучивших рукава голубой рубашки.
Зрелище для закаленных, подумала Джози и, сглотнув слюну, крепко закрыла глаза. Но тут же открыла, почувствовав на себе взгляд Льюка. И не только взгляд.
– Что вы делаете?
– Укутываю вам ноги вашей кофтой. – Он сел рядом с ней, потом наклонился и, прожужжав молнией, упаковал их обоих в общий мешок.
О Боже, как забилось ее сердце, когда, прижавшись к нему, Джози вдохнула запах холодного воздуха и чистой кожи, почувствовала его крепкие и выпуклые мускулы. А главное – исходящее от него животворное тепло.
Льюк просунул одну руку ей под голову, другой обнял за талию и прижал к своей груди. Ее пальцы наткнулись на жесткие волосы и голую кожу.
– У вас рубашка расстегнута, – пробормотала Джози.
– Это тоже для тепла.
Да, да, я уже это ощущаю, пульсировала в ней мысль. Пришлось признать, что не только его грудь согревает, но и руки, обнимающие ее, прижатые к ней ноги и легкое дыхание на ее лице. Каждый дюйм его тела излучал благотворное тепло.
– Если хотите согреть руки, просуньте их мне под рубашку, – предложил Льюк.
– Надеюсь, вы не попросите такого же одолжения в ответ, – сказала Джози.
Он тихо хохотнул, рука его поползла вверх по ее спине.
– Нет, не попрошу. Но помечтать я имею право, согласны?
О Боже! Кровь застучала у нее в висках, когда он стал баюкать ее, как младенца. Джози пристроилась поближе, наслаждаясь его теплом.
– Просуньте ноги между моими, – предложил он.
– Отличная мысль. А вы засуньте локоть мне в ухо. Или, еще лучше, колено мне в нос.
Он сверкнул белозубой улыбкой в полутьме палатки, грудь его задрожала от смеха. Джози не думала, что он сможет прижать ее еще крепче, но он смог.
– Рад, что чувство юмора у вас не замерзло, как пальцы ног, Джозефина.
Странно, но в душе девушки что-то дрогнуло, когда он назвал ее полным именем.
– Ну, в такой ситуации если не шутить, то что же еще делать?
– Ответ у меня имеется. Сказать?
Его густой, чувственный баритон, прозвучавший прямо в ухо, словно бы погладил ее.
– Вам все еще холодно? – Он обнял ее покрепче.
– Начинаю согреваться. – От него исходило такое успокаивающее тепло, что она расслабилась независимо от своей воли. – А вы?
– Ну, я-то уже согрелся, – проурчал он. И про себя добавил: даже слишком.
Согрелся не то слово, я прямо-таки раскалился, мрачно думал он. Нет наказания более тяжкого, чем лежать рядом с женщиной и не сметь дать волю своим чувствам и желаниям. Обнимать ее, вдыхать запах, ощущать, как прикасаются к лицу ее волосы, – ведь это же сущая пытка!
Даже биение сердца Джози он слышал сквозь ее свитер, оно ускоряло толчки его собственного.
А что же она?
Заснула. Слушая ее нежное, ровное дыхание, Льюк осторожно убрал руку девушки со своей груди. Рука стала тяжелой и безвольной.
Джози спала как убитая. Ну что ж, ничего удивительного: сегодня она встала с рассветом, чтобы помочь Консуэле на кухне, потом провела весь день на свежем воздухе. И возможно, не сомкнула глаз до того, как решилась выйти из палатки. Видимо, измоталась вконец.
И все же его мужская гордость страдала оттого, что она смогла вот так запросто убаюкаться, лежа в его объятиях. Неужели он ее совсем не возбуждает?
Льюк слегка отодвинулся, чтобы взглянуть на девушку, и у него перехватило дыхание при виде длинных, изогнутых ресниц, полуоткрытых во сне губ, нежного подбородка. Все у него внутри перевернулось.
Он бессознательно запечатлел поцелуй на ее шелковистых волосах и прижал к себе. Его охватила нежность – неодолимая и не поддающаяся объяснению. Она оказалась сильнее закипающей страсти.
Уткнувшись носом в ее шею, он вдыхал легкий цветочный запах. Тело его горело от желания, а сердце размякло, как пластилин на солнце. Так он и пролежал без сна, до самого рассвета.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сбросив с доски в большую миску нарезанные мелкими ломтиками фрукты, Джози взглянула на Консуэлу. Та сидела в другом конце кухни, положив ногу на стул, и руководила двумя кухарками, хлопочущими у плиты.
– Вам приготовить что-нибудь, Консуэла? – спросила Джози. – Может, еще чашечку кофе?
– Спасибо, не нужно. Мне и так хорошо. – Лицо экономки расплылось в улыбке. – Как жаль, что испортилась погода и вам пришлось уехать раньше.
– Я все равно вернулась бы, слишком волновалась за вашу ногу. Какое счастье, что просто растянута мышца.
– Да, да. Я тоже волновалась. Проснулась сегодня утром, посмотрела на улицу – такой холод! Мануэль в панике выбежал из дома, чтобы ехать за вами. Как вы ухитрились не околеть?
– Н-ну, у нас были утепленные спальные мешки, – уклончиво ответила Джози. Взяв в руки яблоко, она стала его чистить. Даже если Консуэла не догадалась, почему она покраснела, Мануэль наверняка рассказал ей, что они оба спали в палатке.
Воспоминания об этой ночи заставляли Джози гореть огнем. Проснувшись от шума приближающегося джипа, она обнаружила себя в объятиях Льюка. Парень в момент вскочил и стал натягивать свои ботфорты, потом вышел наружу. Мануэль вполне мог догадаться, что они спали вместе. А еще, помогая собирать палатку, он как пить дать заметил два соединенных мешка. И естественно, сделал выводы, увы, ошибочные. Ничего ведь не было. Она заснула прежде, чем в Льюке взыграли мужские чувства.
Это чертовски здорово, что я заснула, размышляла Джози, очищая апельсин для салата. Может, таким подсознательным путем я себя спасла: наш вечерний разговор с Льюком показал, что чувства его поднялись на новый уровень и удержать его на расстоянии трудно.
Вчера ее даже посетила мысль о том, что она могла бы в него влюбиться, но она поспешно ее отвергла. Сейчас не до любви. Нужно сначала выбрать специальность, выработать уверенность в себе, а уж потом…
Да, это хорошо, что я так своевременно заснула, продолжала она убеждать себя. Льюк был слишком возбужден, к тому же оказался очень соблазнительным. Снова перед ее мысленным взором встала его сильная, стройная фигура, пронзительный взгляд черных глаз, жаждущие губы…
Джози мечтательно вздохнула и только теперь заметила, что Консуэла пристально за ней наблюдает, слегка улыбаясь. Переключив свои мысли на настоящее, девушка быстро порезала апельсин. Хорошо, что две кухарки работают рядом с ней – иначе Консуэла испепелила бы ее взглядом.
Обе женщины ушли в столовую накрывать столы к завтраку, и в ту же минуту в кухню влетел Льюк, на ходу стаскивая ковбойскую шляпу. Он впился в Джози глазами, и сердце ее учащенно забилось.
Он же почувствовал себя так, словно получил удар в живот – из легких вышел воздух, как из проткнутого шара, желудок свело судорогой. Слава Богу, сегодня ее последний день на ранчо, потому что ночью он чуть не отдал концы. Она влезла к нему в душу так глубоко, как еще ни одна женщина не влезала. Впрочем, он сам ее туда впустил.
Ну что ж, завтра после обеда он освободится от беспокойной гостьи; путевка ее кончается в полдень, а в двенадцать часов одну минуту она исчезнет не только из гостиницы, но и из его жизни. И все вернется в обычную колею.
Льюк приветствовал Джози кивком головы, а Консуэлу поцеловал в щеку.
– Был рад услышать, что ты не очень пострадала. Но почему ты не дома? Мануэль сказал, что тебе еще нельзя становиться на эту ногу.
Консуэла выгнула шею, глядя на него снизу вверх, и удивленно подняла брови:
– А кто бы присмотрел за тем, как готовят завтрак для отдыхающих, если бы я осталась дома?
– Я бы сам справился.
Консуэла округлила глаза и повела ими так, как только она умела: они выразили большое сомнение в кулинарных способностях Льюка. Из угла послышался смех Джози.
Этот смех ранил его самолюбие, и без того задетое. Плевать мне на то, как она к этому относится, упрямо подумал он. Не имеет значения. Но решил все же поставить все точки над i.
– Да, я не большой спец в кулинарии, но с голоду никто бы не умер. Состряпал бы какую-нибудь яичницу и поджарил тосты.
– А что бы ты подавал на ланч?
– Заставил бы кого-нибудь из ковбоев сделать барбекю, – сказал он, переступив с ноги на ногу. – Но дело не в этом, Консуэла. Дело в том, что тебе нужно отдыхать.
– Я бы не возражала против отдыха, если бы в гостинице был менеджер.
Льюк по привычке прочесал волосы пальцами, стараясь подавить досаду.
– Ты же знаешь, я делаю все возможное.
– Но у меня есть прекрасный человек на примете. Почему бы не взять Джози?
Льюк тут же метнул взгляд на девушку: она стояла с круглыми глазами и открытым ртом. Видимо, была удивлена не меньше, чем он сам.
– Я… у меня нет опыта. Я не могу быть главным менеджером, – пролепетала она.
– Опыт – ха! – Консуэла отвела этот довод мановением руки. – Здесь уже побывало три «опытных» типа, а что толку? – Подавшись всем телом вперед, она вперила в Льюка свои черные глаза: – У Джози – диплом колледжа по специальности «Управление гостиницами и ресторанами». А какую практику прошла она в своем отеле в Чикаго! Она знает все, что нужно. У нее не было должности с красивым названием – ну и пусть. Подумай: наши служащие уже приходят вовремя благодаря ей и делают все в десять раз лучше, чем раньше. Это же чудо! И гостиницу она уже изучила.
Льюк снова взглянул на Джози: лицо ее пылало, но в глазах появилась надежда.
Еще секунду он позволил себе оставаться при своем мнении. Выйдет ли из этого что-нибудь? Возможно ли, что она захочет остаться на ранчо навсегда?
В следующую секунду он на себя разозлился. Ведешь себя как тряпка, О'Делл, подумал он. У тебя размягчение души и мозга.
Она останется, да, но всего лишь на тот срок, за который я успею привязаться к ней еще больше, а потом – до свиданья. А в детстве ей так нравился лагерь, потому что она не успевала в нем разочароваться. «Любовь» к ранчо будет такой же: новизна кончится, и она умчится назад в город.
– Я очень благодарна вам за ваше заступничество, – сказала Джози, обращаясь к Консуэле, – но я уверена, что Льюк предпочтет человека с более солидной рекомендацией.
– Рекомендация, рекомендация, – проворчала Консуэла. – Все эти бумажки ничего не значат. Льюку нужен кто-то умеющий управлять гостиницей, и нужен прямо сейчас. Ему нужна ты. А тебе нужна работа, значит, все сходится.
Она наклонила голову в знак того, что дело решено, потом взялась за костыли.
– А теперь извините меня, я должна проверить, как накрыты столы для завтрака.
– Я проверю, – всполошилась Джози, – вам не нужно вставать.
Как только Джози выскочила из кухни, Консуэла повернулась к Льюку с лицом, изображающим: «Вот видишь? Она не подведет».
– Вижу, – ответил Льюк, – что меня достали.
– Что ты хочешь сказать?
Старая лиса Консуэла прекрасно его поняла, но Льюк знал ее столько лет, что было ясно: спорить бесполезно. Подавив вздох, он сел за стол напротив.
– Если ты наймешь Джози, – начала Консуэла, – это будет хорошо.
– Ничего хорошего. – На лице его появилась обычная гримаса.
– Какие у тебя возражения?
– Она городской житель, ничего не знает о скотофермах.
– При чем тут это? Ее дело гостиницы, а их она знает очень хорошо.
Снова Льюк прочесал волосы рукой, как граблями. Морщина на его лбу углубилась.
– Она знает теорию руководства. А как она будет справляться с ежедневными обязанностями?
– Пре-кра-сно, – уверенно сказала Консуэла.
– Сбежит, как только найдет работу получше.
– Ну и что? Хоть на какое-то время выручит нас. Нам главное вывернуться сейчас, пока у меня нога болит.
Глядя на лодыжку экономки, Льюк задумчиво тер подбородок. Она права, это ясно. Нет никакой причины, мешающей ему взять Джози хотя бы на время. Но почему так сжимается сердце при этой мысли?
Объяснение только одно: каких-нибудь пару часов назад он обнимал ее, спящую, сердце разрывалось от странных, неизведанных чувств, а голова шла кругом. Да черт возьми, стоит ему войти в помещение, где она находится, – и он чувствует себя так, словно ему дали под дых.
– Все равно, – продолжала Консуэла, – у тебя на примете никого пока нет. Если Джози уедет, будет еще хуже.
Мне и так хуже, подумал Льюк, избегавший ответа на вопрос, что будет, когда Джози уедет? Консуэла угодила в больное место. Джози уедет.
– Гостиница большая, мне трудно на костылях проверять, как убирают комнаты.
А-а, черт, подумал Льюк, чувствуя угрызения совести, Консуэле действительно нужна помощница, и Джози на эту роль годится. Нельзя отказать экономке в ее просьбе лишь потому, что я так по-дурацки влюбился.
Но если она останется, я введу некоторые строгие правила, твердо сказал себе Льюк: отношения будут чисто служебными, никаких светских бесед, верховой езды, пикников при лунном свете и тому подобных глупостей. А главное – самое, самое главное – никаких совместных ночевок на природе.
– Если ты хочешь, чтобы она осталась, нужно сказать ей прямо сейчас, – напомнила Консуэла.
Может, я правда зря колеблюсь? – подумал Льюк. Однако я и сам вижу, что выхода нет. Консуэла измотается вконец, пора ей передохнуть, независимо от того, вывихнула она ногу или нет.
Он тяжело вздохнул и, опершись ладонями на стол, встал во весь свой огромный рост.
– Ладно, Консуэла. Чтобы тебе было легче, я предложу ей работу с испытательным сроком. Но если из этого ничего не выйдет, я пошлю ее подальше, и тогда уж не заступайся.
– Ой, как хорошо! Изумительно! – Консуэла захлопала в ладоши, а лицо ее расплылось в улыбке, как луна на картинах.
Льюк медленно направился в столовую, испытывая не больше радости, чем собака, почуявшая, что ее собираются вымыть вонючим шампунем от блох. Уловив сзади какое-то движение, он остановился в кухонных дверях и оглянулся.
Консуэла поднялась и отошла от стола, и ему внезапно показалось, что она наступает на больную ногу; заметив Льюка, экономка глуповато ухмыльнулась и поспешно оперлась на костыли.
Для человека с растянутым сухожилием она задвигалась удивительно проворно. Льюк нахмурился, припомнив все сомнения вчерашнего вечера. Держась за дверную ручку, он уставился на толстушку.
– Когда врач разрешил тебе становиться на больную ногу?
– Когда она перестанет болеть.
– Когда это будет, приблизительно?
– Может, через несколько дней. А может, и недель.
Это значит – когда Джози вполне освоится на работе, нахмурился Льюк. Если сказать это вслух, Консуэла отругает меня, и я буду чувствовать себя подонком. Если промолчать и уйти – тряпкой. Консуэла явно предпочитает последнее.
Она знает меня с детства, знает наизусть, думал он, мысленно чертыхаясь. Набрав в легкие побольше воздуха, а потом выпустив его, он направился к Джози, очень сильно подозревая, что женщины обвели его вокруг пальца.
– Это последнее, – сказал Льюк, вынимая швейную машинку из багажника и ставя ее рядом с горой картонных коробок и чемоданов. – Помочь вам устроиться на новом месте?
Вопрос прозвучал без энтузиазма, а выражение лица, на котором было написано желание убежать, – красноречивее слов. Таким же тоном он предложил мне работу, подумала Джози. Ничего, через пару месяцев он запоет другую песню. Скорее бы приступить к работе и доказать ему, что он не ошибся в выборе.
Джози оглядела свое новое жилище: квартира, предназначенная менеджеру, была маленькой, но уютной, дверь в нее вела с заднего фасада гостиницы. «Апартаменты» располагали собственной кухонькой и камином, он топился дровами. Если повесить красивые шторы и разбросать пестрые диванные подушки, здесь будет очень мило, сказала себе Джози.
Она улыбнулась Льюку:
– Спасибо за помощь. Дальше я управлюсь сама.
Направляясь к двери, ее босс покачал головой:
– Не знал, что ваша крошка машина может вместить столько барахла.
– Я хотела все перевезти за один раз, чтобы избежать новых стычек с семейством.
– А что, досталось вам от них? – Он держал руку на дверной ручке.
– Да, но я это предвидела. – Джози пожала плечами. – Пришлось выслушать все их резоны. Родные пришли в ужас от моего решения. Мама умоляла остаться в Талсе. Отец агитировал поступить в юридическую школу, дабы в будущем занять достойное место в его фирме. А сестры с круглыми глазами пророчили мне всякие ужасы. Однако при расставании все меня обнимали и желали удачи. Видимо, надеются, что через три месяца, по истечении испытательного срока, я вернусь назад.
– Ну что ж, мы так и договаривались, – нахмурился Льюк, – работа временная. В конце срока мы оба объективно все оценим.
– В конце срока я надеюсь найти постоянную должность на другой базе отдыха или в отеле. – Джози широко улыбнулась. – Всегда легче найти работу, когда она у тебя уже есть. А потом, кто знает? Может, вы уговорите меня остаться.
Именно этого он и боялся. Три месяца – это, возможно, тот отрезок времени, после которого она рассчитывает сбежать, хотя пока этого и не осознает. А то, что он назвал должность временной, дает ему иллюзию, что он хозяин положения, не больше того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Зрелище для закаленных, подумала Джози и, сглотнув слюну, крепко закрыла глаза. Но тут же открыла, почувствовав на себе взгляд Льюка. И не только взгляд.
– Что вы делаете?
– Укутываю вам ноги вашей кофтой. – Он сел рядом с ней, потом наклонился и, прожужжав молнией, упаковал их обоих в общий мешок.
О Боже, как забилось ее сердце, когда, прижавшись к нему, Джози вдохнула запах холодного воздуха и чистой кожи, почувствовала его крепкие и выпуклые мускулы. А главное – исходящее от него животворное тепло.
Льюк просунул одну руку ей под голову, другой обнял за талию и прижал к своей груди. Ее пальцы наткнулись на жесткие волосы и голую кожу.
– У вас рубашка расстегнута, – пробормотала Джози.
– Это тоже для тепла.
Да, да, я уже это ощущаю, пульсировала в ней мысль. Пришлось признать, что не только его грудь согревает, но и руки, обнимающие ее, прижатые к ней ноги и легкое дыхание на ее лице. Каждый дюйм его тела излучал благотворное тепло.
– Если хотите согреть руки, просуньте их мне под рубашку, – предложил Льюк.
– Надеюсь, вы не попросите такого же одолжения в ответ, – сказала Джози.
Он тихо хохотнул, рука его поползла вверх по ее спине.
– Нет, не попрошу. Но помечтать я имею право, согласны?
О Боже! Кровь застучала у нее в висках, когда он стал баюкать ее, как младенца. Джози пристроилась поближе, наслаждаясь его теплом.
– Просуньте ноги между моими, – предложил он.
– Отличная мысль. А вы засуньте локоть мне в ухо. Или, еще лучше, колено мне в нос.
Он сверкнул белозубой улыбкой в полутьме палатки, грудь его задрожала от смеха. Джози не думала, что он сможет прижать ее еще крепче, но он смог.
– Рад, что чувство юмора у вас не замерзло, как пальцы ног, Джозефина.
Странно, но в душе девушки что-то дрогнуло, когда он назвал ее полным именем.
– Ну, в такой ситуации если не шутить, то что же еще делать?
– Ответ у меня имеется. Сказать?
Его густой, чувственный баритон, прозвучавший прямо в ухо, словно бы погладил ее.
– Вам все еще холодно? – Он обнял ее покрепче.
– Начинаю согреваться. – От него исходило такое успокаивающее тепло, что она расслабилась независимо от своей воли. – А вы?
– Ну, я-то уже согрелся, – проурчал он. И про себя добавил: даже слишком.
Согрелся не то слово, я прямо-таки раскалился, мрачно думал он. Нет наказания более тяжкого, чем лежать рядом с женщиной и не сметь дать волю своим чувствам и желаниям. Обнимать ее, вдыхать запах, ощущать, как прикасаются к лицу ее волосы, – ведь это же сущая пытка!
Даже биение сердца Джози он слышал сквозь ее свитер, оно ускоряло толчки его собственного.
А что же она?
Заснула. Слушая ее нежное, ровное дыхание, Льюк осторожно убрал руку девушки со своей груди. Рука стала тяжелой и безвольной.
Джози спала как убитая. Ну что ж, ничего удивительного: сегодня она встала с рассветом, чтобы помочь Консуэле на кухне, потом провела весь день на свежем воздухе. И возможно, не сомкнула глаз до того, как решилась выйти из палатки. Видимо, измоталась вконец.
И все же его мужская гордость страдала оттого, что она смогла вот так запросто убаюкаться, лежа в его объятиях. Неужели он ее совсем не возбуждает?
Льюк слегка отодвинулся, чтобы взглянуть на девушку, и у него перехватило дыхание при виде длинных, изогнутых ресниц, полуоткрытых во сне губ, нежного подбородка. Все у него внутри перевернулось.
Он бессознательно запечатлел поцелуй на ее шелковистых волосах и прижал к себе. Его охватила нежность – неодолимая и не поддающаяся объяснению. Она оказалась сильнее закипающей страсти.
Уткнувшись носом в ее шею, он вдыхал легкий цветочный запах. Тело его горело от желания, а сердце размякло, как пластилин на солнце. Так он и пролежал без сна, до самого рассвета.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Сбросив с доски в большую миску нарезанные мелкими ломтиками фрукты, Джози взглянула на Консуэлу. Та сидела в другом конце кухни, положив ногу на стул, и руководила двумя кухарками, хлопочущими у плиты.
– Вам приготовить что-нибудь, Консуэла? – спросила Джози. – Может, еще чашечку кофе?
– Спасибо, не нужно. Мне и так хорошо. – Лицо экономки расплылось в улыбке. – Как жаль, что испортилась погода и вам пришлось уехать раньше.
– Я все равно вернулась бы, слишком волновалась за вашу ногу. Какое счастье, что просто растянута мышца.
– Да, да. Я тоже волновалась. Проснулась сегодня утром, посмотрела на улицу – такой холод! Мануэль в панике выбежал из дома, чтобы ехать за вами. Как вы ухитрились не околеть?
– Н-ну, у нас были утепленные спальные мешки, – уклончиво ответила Джози. Взяв в руки яблоко, она стала его чистить. Даже если Консуэла не догадалась, почему она покраснела, Мануэль наверняка рассказал ей, что они оба спали в палатке.
Воспоминания об этой ночи заставляли Джози гореть огнем. Проснувшись от шума приближающегося джипа, она обнаружила себя в объятиях Льюка. Парень в момент вскочил и стал натягивать свои ботфорты, потом вышел наружу. Мануэль вполне мог догадаться, что они спали вместе. А еще, помогая собирать палатку, он как пить дать заметил два соединенных мешка. И естественно, сделал выводы, увы, ошибочные. Ничего ведь не было. Она заснула прежде, чем в Льюке взыграли мужские чувства.
Это чертовски здорово, что я заснула, размышляла Джози, очищая апельсин для салата. Может, таким подсознательным путем я себя спасла: наш вечерний разговор с Льюком показал, что чувства его поднялись на новый уровень и удержать его на расстоянии трудно.
Вчера ее даже посетила мысль о том, что она могла бы в него влюбиться, но она поспешно ее отвергла. Сейчас не до любви. Нужно сначала выбрать специальность, выработать уверенность в себе, а уж потом…
Да, это хорошо, что я так своевременно заснула, продолжала она убеждать себя. Льюк был слишком возбужден, к тому же оказался очень соблазнительным. Снова перед ее мысленным взором встала его сильная, стройная фигура, пронзительный взгляд черных глаз, жаждущие губы…
Джози мечтательно вздохнула и только теперь заметила, что Консуэла пристально за ней наблюдает, слегка улыбаясь. Переключив свои мысли на настоящее, девушка быстро порезала апельсин. Хорошо, что две кухарки работают рядом с ней – иначе Консуэла испепелила бы ее взглядом.
Обе женщины ушли в столовую накрывать столы к завтраку, и в ту же минуту в кухню влетел Льюк, на ходу стаскивая ковбойскую шляпу. Он впился в Джози глазами, и сердце ее учащенно забилось.
Он же почувствовал себя так, словно получил удар в живот – из легких вышел воздух, как из проткнутого шара, желудок свело судорогой. Слава Богу, сегодня ее последний день на ранчо, потому что ночью он чуть не отдал концы. Она влезла к нему в душу так глубоко, как еще ни одна женщина не влезала. Впрочем, он сам ее туда впустил.
Ну что ж, завтра после обеда он освободится от беспокойной гостьи; путевка ее кончается в полдень, а в двенадцать часов одну минуту она исчезнет не только из гостиницы, но и из его жизни. И все вернется в обычную колею.
Льюк приветствовал Джози кивком головы, а Консуэлу поцеловал в щеку.
– Был рад услышать, что ты не очень пострадала. Но почему ты не дома? Мануэль сказал, что тебе еще нельзя становиться на эту ногу.
Консуэла выгнула шею, глядя на него снизу вверх, и удивленно подняла брови:
– А кто бы присмотрел за тем, как готовят завтрак для отдыхающих, если бы я осталась дома?
– Я бы сам справился.
Консуэла округлила глаза и повела ими так, как только она умела: они выразили большое сомнение в кулинарных способностях Льюка. Из угла послышался смех Джози.
Этот смех ранил его самолюбие, и без того задетое. Плевать мне на то, как она к этому относится, упрямо подумал он. Не имеет значения. Но решил все же поставить все точки над i.
– Да, я не большой спец в кулинарии, но с голоду никто бы не умер. Состряпал бы какую-нибудь яичницу и поджарил тосты.
– А что бы ты подавал на ланч?
– Заставил бы кого-нибудь из ковбоев сделать барбекю, – сказал он, переступив с ноги на ногу. – Но дело не в этом, Консуэла. Дело в том, что тебе нужно отдыхать.
– Я бы не возражала против отдыха, если бы в гостинице был менеджер.
Льюк по привычке прочесал волосы пальцами, стараясь подавить досаду.
– Ты же знаешь, я делаю все возможное.
– Но у меня есть прекрасный человек на примете. Почему бы не взять Джози?
Льюк тут же метнул взгляд на девушку: она стояла с круглыми глазами и открытым ртом. Видимо, была удивлена не меньше, чем он сам.
– Я… у меня нет опыта. Я не могу быть главным менеджером, – пролепетала она.
– Опыт – ха! – Консуэла отвела этот довод мановением руки. – Здесь уже побывало три «опытных» типа, а что толку? – Подавшись всем телом вперед, она вперила в Льюка свои черные глаза: – У Джози – диплом колледжа по специальности «Управление гостиницами и ресторанами». А какую практику прошла она в своем отеле в Чикаго! Она знает все, что нужно. У нее не было должности с красивым названием – ну и пусть. Подумай: наши служащие уже приходят вовремя благодаря ей и делают все в десять раз лучше, чем раньше. Это же чудо! И гостиницу она уже изучила.
Льюк снова взглянул на Джози: лицо ее пылало, но в глазах появилась надежда.
Еще секунду он позволил себе оставаться при своем мнении. Выйдет ли из этого что-нибудь? Возможно ли, что она захочет остаться на ранчо навсегда?
В следующую секунду он на себя разозлился. Ведешь себя как тряпка, О'Делл, подумал он. У тебя размягчение души и мозга.
Она останется, да, но всего лишь на тот срок, за который я успею привязаться к ней еще больше, а потом – до свиданья. А в детстве ей так нравился лагерь, потому что она не успевала в нем разочароваться. «Любовь» к ранчо будет такой же: новизна кончится, и она умчится назад в город.
– Я очень благодарна вам за ваше заступничество, – сказала Джози, обращаясь к Консуэле, – но я уверена, что Льюк предпочтет человека с более солидной рекомендацией.
– Рекомендация, рекомендация, – проворчала Консуэла. – Все эти бумажки ничего не значат. Льюку нужен кто-то умеющий управлять гостиницей, и нужен прямо сейчас. Ему нужна ты. А тебе нужна работа, значит, все сходится.
Она наклонила голову в знак того, что дело решено, потом взялась за костыли.
– А теперь извините меня, я должна проверить, как накрыты столы для завтрака.
– Я проверю, – всполошилась Джози, – вам не нужно вставать.
Как только Джози выскочила из кухни, Консуэла повернулась к Льюку с лицом, изображающим: «Вот видишь? Она не подведет».
– Вижу, – ответил Льюк, – что меня достали.
– Что ты хочешь сказать?
Старая лиса Консуэла прекрасно его поняла, но Льюк знал ее столько лет, что было ясно: спорить бесполезно. Подавив вздох, он сел за стол напротив.
– Если ты наймешь Джози, – начала Консуэла, – это будет хорошо.
– Ничего хорошего. – На лице его появилась обычная гримаса.
– Какие у тебя возражения?
– Она городской житель, ничего не знает о скотофермах.
– При чем тут это? Ее дело гостиницы, а их она знает очень хорошо.
Снова Льюк прочесал волосы рукой, как граблями. Морщина на его лбу углубилась.
– Она знает теорию руководства. А как она будет справляться с ежедневными обязанностями?
– Пре-кра-сно, – уверенно сказала Консуэла.
– Сбежит, как только найдет работу получше.
– Ну и что? Хоть на какое-то время выручит нас. Нам главное вывернуться сейчас, пока у меня нога болит.
Глядя на лодыжку экономки, Льюк задумчиво тер подбородок. Она права, это ясно. Нет никакой причины, мешающей ему взять Джози хотя бы на время. Но почему так сжимается сердце при этой мысли?
Объяснение только одно: каких-нибудь пару часов назад он обнимал ее, спящую, сердце разрывалось от странных, неизведанных чувств, а голова шла кругом. Да черт возьми, стоит ему войти в помещение, где она находится, – и он чувствует себя так, словно ему дали под дых.
– Все равно, – продолжала Консуэла, – у тебя на примете никого пока нет. Если Джози уедет, будет еще хуже.
Мне и так хуже, подумал Льюк, избегавший ответа на вопрос, что будет, когда Джози уедет? Консуэла угодила в больное место. Джози уедет.
– Гостиница большая, мне трудно на костылях проверять, как убирают комнаты.
А-а, черт, подумал Льюк, чувствуя угрызения совести, Консуэле действительно нужна помощница, и Джози на эту роль годится. Нельзя отказать экономке в ее просьбе лишь потому, что я так по-дурацки влюбился.
Но если она останется, я введу некоторые строгие правила, твердо сказал себе Льюк: отношения будут чисто служебными, никаких светских бесед, верховой езды, пикников при лунном свете и тому подобных глупостей. А главное – самое, самое главное – никаких совместных ночевок на природе.
– Если ты хочешь, чтобы она осталась, нужно сказать ей прямо сейчас, – напомнила Консуэла.
Может, я правда зря колеблюсь? – подумал Льюк. Однако я и сам вижу, что выхода нет. Консуэла измотается вконец, пора ей передохнуть, независимо от того, вывихнула она ногу или нет.
Он тяжело вздохнул и, опершись ладонями на стол, встал во весь свой огромный рост.
– Ладно, Консуэла. Чтобы тебе было легче, я предложу ей работу с испытательным сроком. Но если из этого ничего не выйдет, я пошлю ее подальше, и тогда уж не заступайся.
– Ой, как хорошо! Изумительно! – Консуэла захлопала в ладоши, а лицо ее расплылось в улыбке, как луна на картинах.
Льюк медленно направился в столовую, испытывая не больше радости, чем собака, почуявшая, что ее собираются вымыть вонючим шампунем от блох. Уловив сзади какое-то движение, он остановился в кухонных дверях и оглянулся.
Консуэла поднялась и отошла от стола, и ему внезапно показалось, что она наступает на больную ногу; заметив Льюка, экономка глуповато ухмыльнулась и поспешно оперлась на костыли.
Для человека с растянутым сухожилием она задвигалась удивительно проворно. Льюк нахмурился, припомнив все сомнения вчерашнего вечера. Держась за дверную ручку, он уставился на толстушку.
– Когда врач разрешил тебе становиться на больную ногу?
– Когда она перестанет болеть.
– Когда это будет, приблизительно?
– Может, через несколько дней. А может, и недель.
Это значит – когда Джози вполне освоится на работе, нахмурился Льюк. Если сказать это вслух, Консуэла отругает меня, и я буду чувствовать себя подонком. Если промолчать и уйти – тряпкой. Консуэла явно предпочитает последнее.
Она знает меня с детства, знает наизусть, думал он, мысленно чертыхаясь. Набрав в легкие побольше воздуха, а потом выпустив его, он направился к Джози, очень сильно подозревая, что женщины обвели его вокруг пальца.
– Это последнее, – сказал Льюк, вынимая швейную машинку из багажника и ставя ее рядом с горой картонных коробок и чемоданов. – Помочь вам устроиться на новом месте?
Вопрос прозвучал без энтузиазма, а выражение лица, на котором было написано желание убежать, – красноречивее слов. Таким же тоном он предложил мне работу, подумала Джози. Ничего, через пару месяцев он запоет другую песню. Скорее бы приступить к работе и доказать ему, что он не ошибся в выборе.
Джози оглядела свое новое жилище: квартира, предназначенная менеджеру, была маленькой, но уютной, дверь в нее вела с заднего фасада гостиницы. «Апартаменты» располагали собственной кухонькой и камином, он топился дровами. Если повесить красивые шторы и разбросать пестрые диванные подушки, здесь будет очень мило, сказала себе Джози.
Она улыбнулась Льюку:
– Спасибо за помощь. Дальше я управлюсь сама.
Направляясь к двери, ее босс покачал головой:
– Не знал, что ваша крошка машина может вместить столько барахла.
– Я хотела все перевезти за один раз, чтобы избежать новых стычек с семейством.
– А что, досталось вам от них? – Он держал руку на дверной ручке.
– Да, но я это предвидела. – Джози пожала плечами. – Пришлось выслушать все их резоны. Родные пришли в ужас от моего решения. Мама умоляла остаться в Талсе. Отец агитировал поступить в юридическую школу, дабы в будущем занять достойное место в его фирме. А сестры с круглыми глазами пророчили мне всякие ужасы. Однако при расставании все меня обнимали и желали удачи. Видимо, надеются, что через три месяца, по истечении испытательного срока, я вернусь назад.
– Ну что ж, мы так и договаривались, – нахмурился Льюк, – работа временная. В конце срока мы оба объективно все оценим.
– В конце срока я надеюсь найти постоянную должность на другой базе отдыха или в отеле. – Джози широко улыбнулась. – Всегда легче найти работу, когда она у тебя уже есть. А потом, кто знает? Может, вы уговорите меня остаться.
Именно этого он и боялся. Три месяца – это, возможно, тот отрезок времени, после которого она рассчитывает сбежать, хотя пока этого и не осознает. А то, что он назвал должность временной, дает ему иллюзию, что он хозяин положения, не больше того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16