И пока он будет открывать все свои подарки, она сделает вафли с шоколадом и поджарит мясо так вкусно, как она умеет делать, до хрустящей корочки. А пить они будут свежевыжатый апельсиновый сок.
– А как же твой папа? А родители Пита? Они будут волноваться.
– Пит знает, куда я еду. Он скажет папе и дедушке. Когда мы отправляемся? Давай перейдем в вагон со стеклянной крышей.
Джеки издала стон, затем схватила Бенедикта за руку.
– Никуда ты не поедешь. И я, пожалуй, тоже. Мы сейчас же сойдем с поезда, и я отвезу тебя домой, пока твой отец не начал искать тебя и обвинять во всем меня.
Бенедикт просиял и вскочил с места.
– Я знал, что ты вернешься. Интересно, что на тебя подействовало? Цветы или шоколад?
Она спустилась по ступенькам и, подхватив Бенедикта на руки, поставила на платформу.
– Твоя улыбка, – ответила Джеки. – Ты очень обаятельный молодой человек.
– Не в отца пошел.
Знакомый суровый голос привел Бенедикта в трепет. Он медленно поднял глаза и виновато посмотрел на отца, стоявшего на платформе рядом с Питом, покрасневшим, как помидор. Мальчик попытался спрятаться за широким пальто своей феи. Сейчас ему достанется. Наверняка отец в качестве наказания запретит ему смотреть телевизор целую неделю и не будет никуда пускать.
– Я заехал к Питу, чтобы забрать тебя домой, – начал его отец, сурово сдвинув брови, – а вас уже и след простыл. Мама Пита уже хотела в полицию звонить, но я догадался, где вас искать.
Бенедикт что-то пискнул в ответ и сжал руку Джеки так крепко, что ей стало больно. Он знал, что сильно рисковал, приехав сюда, но у него не было выбора.
– Мы просто стояли возле автобусной остановки и, когда автобус пришел, зачем-то сели в него, – пробубнил Бенедикт.
– Да! – уверенно подхватил Пит. – Мы только собирались посмотреть, кто там внутри, но дверь вдруг закрылись, и автобус поехал.
– И автобус поехал, – повторил Бенедикт. Он вздохнул и вышел из-за спины Джеки. – Ладно. Все это было не совсем так. Но мне все равно, сердишься ты или нет. Я должен был вернуть мою фею обратно.
Кондуктор убрал подножку с платформы и запрыгнул в вагон. Он засвистел в свисток и закричал:
– Отправляемся!
– Джеки должна ехать домой, – сказал Тэд. – Ее поезд отходит.
– Нет, – ответила Джеки.
Он перевел взгляд с Бенедикта на нее.
– Что?
Они уставились друг на друга. Бенедикт смотрел то на Джеки, то на отца. От напряжения на лбу у него появились морщинки. Тут было что-то не так. Джеки смотрела на его отца так, как Патриция Клейн смотрела на Майкла, когда говорила ему, что любит его и хочет за него замуж. А отец смотрел на Джеки так, как смотрит Пит на фотографию Ринго Стара с автографом, которая стоит у Бенедикта на полке.
– Я не еду домой. Я остаюсь до Рождества. – Она порывисто вздохнула и направилась к выходу, не обращая никакого внимания ни на изумленное выражение лица Тэда, ни на вздох, который он издал. Как будто до предела надутый воздушный шар проткнули иголкой. Он торопливо пошел за ней, оставив позади Бенедикта и Пита.
Пит сделал загадочное выражение лица и хитро улыбнулся:
– Понятно.
Бенедикт нахмурился. Не могла же фея влюбиться в его отца. И разве отец мог влюбиться в фею?
– Ты думаешь? – спросил он.
– Хм, я первый сказал Майклу, что Патриция в него влюблена. Я хорошо разбираюсь в этих делах. Твой отец запал на твою фею. Она тоже к нему не ровно дышит.
Бенедикт молча постоял несколько минут, переваривая информацию, потом широко улыбнулся.
– Здорово! – воскликнул он, схватил за руку Пита и побежал вслед за Джеки. Когда они поравнялись с ней, он взял ее за руку и втиснулся между ней и отцом.
– Джеки, когда придем домой, ты испечешь имбирный пряник в виде домика, как в твоем журнале нарисовано?
– Мы будем делать все, что ты захочешь, – ответила Джеки.
– Здорово! – сказал Бенедикт с хитрой улыбкой на губах. – Потому что мой папа очень любит имбирные пряники.
5
Дом был наполнен запахами различных специй, гвоздики, корицы, имбиря. По радио передавали веселую музыку, призванную создать у людей праздничное настроение. На кухне на краю стола сидел Бенедикт и осторожно поливал глазурью свежеиспеченные имбирные пряники, вылепленные в форме маленьких человечков. Несмотря на то, что он очень старался, его человечки выглядели так, как будто они только что вернулись с войны: рты перекошены, глаза смотрят в разные стороны. Но Джеки они казались прекрасными, потому что они были причиной радости Бенедикта, у которого счастливая улыбка не сходила с лица. С каждым часом этот маленький мальчик становился ей все дороже.
Различные части имбирного домика остывали на столе, пока Джеки доставала из духовки пирог.
– Как дела? – спросила она Бенедикта. – Ты уже заканчиваешь? – Она отрезала маленький кусочек пирога и положила его в рот. – Ммм, как вкусно!
Бенедикт дорисовал рот последнему человечку и, довольный, откинулся на спинку стула.
– Надо было испечь еще несколько девочек, – сказал он, глядя на своих героев. – Без девочек мальчики всегда дичают.
Джеки чуть не поперхнулась.
– Что делают мальчики?
– Дичают. Как мы тут. Я, папа, дедушка. Поэтому я рад, что ты здесь. С тобой они стали другие. – Бенедикт немного покрутился на стуле и, положив локти на стол, заметил: – Я думаю, тебе стоит отнести немного пирога отцу. Он сегодня не обедал, так что, должно быть, очень голоден.
Джеки постояла, обдумывая его предложение. Наверняка Тэд голоден и имбирный пирог пришелся бы как нельзя более кстати. Кроме того, она не любила неопределенность. Сейчас ей нужно было понять, что он думает, что чувствует. Поскольку ей придется провести еще некоторое время в этом доме, ей необходимо договориться с Тэдом о том, как им себя вести, иначе Бенедикт начнет замечать их увлечение друг другом.
– Пожалуй, ты прав, – сказала Джеки. – Почему бы тебе не вернуться в библиотеку и не закончить домашнюю работу? А когда все сделаешь, прими ванну и тщательно вымой волосы, а то они у тебя все в муке. Попроси дедушку помочь тебе. Скажи ему, что я пошла в конюшню. Он в библиотеке смотрит телевизор.
Лицо Бенедикта расплылось в улыбке, его важная серьезность моментально улетучилась.
– Здорово! – воскликнул Бенедикт. – И возьми с собой кофе, сливки и два кусочка сахара. Так отцу нравится! – Сказав это, он побежал вниз к дедушке, звуки его шагов отдавались эхом в пустом доме. Но через несколько секунд он уже опять был на кухне. – Ты можешь распустить волосы?
Джеки нахмурилась, затем потянулась к затылку и распустила стягивающую волосы ленту. Волосы волной легли ей на плечи, и Бенедикт улыбнулся и кивнул.
– Вот так лучше. – И мгновенно исчез. Джеки быстро прибралась на кухне, сдвинув имбирных человечков на одну половину стола. Затем она разрезала горячий имбирный пирог, взяла самый большой кусок, обернула его в чистое кухонное полотенце и налила в термос кофе.
Она окинула взглядом свое отражение в зеркале, надела толстый шерстяной свитер, натянула ботинки и направилась к конюшне.
Обе конюшни были ярко освещены. Сквозь высокие окна свет падал на сугробы. Джеки решила пойти в северную конюшню. С трудом открыв тяжелую дверь, она проскользнула внутрь и пошла наугад по проходу, заглядывая в каждое стойло. Тэда нигде не было. Она обернулась и…
– Привет, – пробурчал он.
Он стоял посредине прохода, волосы его были мокрыми от пота, рубашка не застегнута, руки скрещены на груди. Он не шевелился и, казалось, не мог оторвать от нее глаз.
Она протянула ему еду.
– Я принесла тебе кофе и пирог. Бенедикт помогал мне его делать.
Тэд быстро снял кожаные перчатки и с благодарностью принял нежданный полдник.
– Спасибо, – кивнул он, усаживаясь поудобнее на кучу соломы.
Джеки отряхнула руки, беспокойно оглядываясь вокруг.
– Ну что же, я пойду. У меня еще…
– Подожди, – сказал он, – поешь со мной. – Он подвинулся, указав ей на место рядом с собой, затем налил кофе в крышку термоса и протянул ей. – Я едва узнал тебя в этой одежде, – заметил он, отламывая ей кусок пирога. – Ты выглядишь как деревенская девушка.
Он должен бы узнавать ее одежду, подумалось Джеки, после того как вчера утром подобрал все ее вещи со снега и отнес в ее комнату. Она невольно представила его рассматривавшим ее нижнее белье, но тут же отогнала эти фантазии прочь.
– Ты не пришел сегодня обедать. Почему?
– Я подумал, что тебе будет лучше, если я не буду все время мелькать у тебя перед глазами.
– Это твой дом, Тэд, – вздохнула Джеки. – Я здесь только гостья.
Он глубоко вздохнул.
– Может, скажешь, – что нам делать? – Она скрестила пальцы рук и посмотрела ему в лицо. Лучше так, чем рассматривать его обнаженную грудь, особенно соблазнительную полоску волос, сбегающую под ремень…
– Почему бы нам не остаться друзьями, – предложила она. – Я останусь здесь до Рождества. Если ты собираешься все это время избегать меня, тебе придется проводить все дни в конюшне.
– Здесь не так уж и плохо, – сказал он. – Мне надо много сделать. И потом… Хотя я очень люблю своих лошадей, я не мучаюсь желанием поцеловать их. – Усмехнувшись, он взял чашку кофе из ее рук и сделал глоток. Потом с аппетитом откусил большой кусок пирога и издал стон блаженства. – Ты действительно хорошо готовишь. Твой пирог восхитителен. Еще есть?
– В кухне, – ответила Джеки, стараясь не показать, какое удовольствие доставил ей этот комплимент. Она пыталась подыскать какую-нибудь другую тему для разговора и таким образом справиться с настойчивым желанием запустить пальцы в густые волосы у него на груди.
– А чем ты тут занимаешься все дни? – спросила она.
– Ты действительно хочешь знать? – удивился Тэд. – Я не думал, что тебя интересуют эти сельские дела, тем более после того печального опыта в конюшне.
Джеки покраснела.
– Да нет, все не так уж и плохо, когда привыкнешь к запаху и станешь носить резиновые сапоги. Хотя здесь не помешало бы побрызгать лимонным маслом и приготовить ароматическую смесь.
– Ароматическую смесь?
– Смесь из засушенных цветков с добавлением всяких специй и трав. Кладешь ее в посудину и греешь в воде. Она наполняет комнату восхитительным ароматом. Ты можешь окурить здесь все, и тут будет совсем замечательно.
Его лицо приняло серьезное выражение.
– Мне всегда казалось, что нам не хватает именно этой… как ее?
– Ароматической смеси, – сказала Джеки, смеясь. – У меня есть специальные рождественские рецепты. Один – с сушеными яблоками и корицей, а другой – с хвоей. Хотя тебе, наверное, понадобится целый воз такой смеси, чтобы здесь запахло, как в дамском будуаре.
– Да уж, – усмехнулся Тэд. – Я думаю, лошадям особенно понравится запах яблок. Можно даже не спрашивать.
Непринужденность их разговора приятно удивила Джеки. Она ожидала, что Тэд будет скован и угрюм и им будет нечего сказать друг другу, а вместо этого – веселая улыбка, озорной блеск в глазах. Может быть, у них получится стать друзьями?
– Хочешь, я устрою для тебя экскурсию, – предложил Тэд, дожевывая последний кусок пирога. – Я думаю, ты не много увидела во время своего первого обхода.
Джеки кивнула. Он встал и протянул ей руку, затем вдруг резко отдернул ее, подумав, наверное, что им больше не следует трогать друг друга. Он скрыл этот невольный жест, притворившись, что прячет руку в карман джинсов, и, низко наклонив голову, сделал еще глоток кофе. По правде говоря, Джеки хотелось дотронуться до его руки. Но может быть, то, что он сделал, было к лучшему.
Они пошли вниз по проходу, который пересекал всю конюшню. Джеки заглянула в стойло, положив руки на край высоких ворот. Симпатичная гнедая кобылка одним глазом смотрела на нее, другим на еду, которую ей недавно принесли. В отличие от проказника Широкого, эта лошадка выглядела спокойной и ласковой.
– Кто это?
– Это Джуди. У них у всех есть официальные имена, но мы любим давать нашим питомцам домашние прозвища.
– А Бенедикт жаловался, что на ферме нет женщин. Наверное, он забыл о лошадях.
Тэд нахмурил свои тонкие брови, нарушив красоту их совершенного изгиба.
– Он жаловался?
– Да. – Джеки засмеялась.
– О чем вы разговариваете, пока ты готовишь?
– Это касается только нас двоих, – сказала Джеки с хитрой улыбкой. Она облокотилась на дверцу. – У Джуди скоро будет малыш? – спросила она.
– Да.
– А кто принимает роды?
– Лошади сами могут о себе позаботиться. Иногда они нуждаются в моей помощи, иногда им нужен ветеринар. Надеюсь, что она родит после первого числа.
– Почему? – спросила Джеки. – Не придется платить налоги?
Тэд хмыкнул.
– Если они рождаются до первого января, то к следующему январскому аукциону считаются двухлетками, а не годовалыми.
– Как же вы с отцом справляетесь с таким количеством дел?
– По вечерам к нам приходят двое старшеклассников из местной школы. Они чистят стойла и ухаживают за лошадьми. Если любишь работу, она не кажется тяжелой.
Джеки кивнула.
– Пожалуй. – Она повернулась, чтобы выйти из стойла, но зацепилась каблуком за выемку неровного деревянного пола и споткнулась. В ту же минуту Тэд обхватил ее талию, чтобы помочь удержаться. На этот раз, когда они оба выпрямились, он не отвел рук. Вместо этого он медленно спустил руки с ее талии на бедра. Но Джеки поспешила остановить его. Выжав слабую улыбку, она сказала:
– Я думаю, мне надо убраться на кухне… Я оставлю для тебя имбирный пирог.
Тэд кивнул.
– Завтра увидимся?
– Завтра, – тихо произнесла Джеки. У нее стучало в висках, когда она выходила из конюшни, но она не замедлила шага, пока не дошла до дома.
Она помедлила перед дверью. Пар, вылетавший у нее изо рта, выдавал ее учащенное дыхание… Она все еще чувствовала тепло прикосновения его рук на бедрах.
– Если на него так действуют имбирный пирог и кофе, то моим фирменным кремовым тортом его лучше не угощать, – пробормотала она себе под нос.
Потопав ногами, чтобы стряхнуть с ботинок налипший снег, Тэд открыл заднюю дверь дома. Он работал в конюшне весь день, отдохнув только во время обеда, когда Морис принес ему перекусить. Но сейчас он прекратил все свои дела в преддверии Рождества – традиция, которая соблюдалась после ухода Лиз.
Войдя внутрь, он глубоко вздохнул. Новый восхитительный запах одурманивал его каждый раз, когда он возвращался в дом. Он не переставал удивляться, наблюдая за поразительными метаморфозами, происходящими у него в доме. Комната за комнатой дом превращался в маленький дворец, украшенный волшебными декорациями, прозрачными гирляндами, мерцающими огнями и свечами. Между тем посыльный из супермаркета приносил на крыльцо пакет за пакетом. А Морис целыми днями возил Джеки по городу, останавливаясь возле каждого магазина, на котором была рождественская вывеска.
Он нашел Джеки на ее обычном месте перед плитой, колдующей над дымящейся кастрюлей с водой.
– Что ты готовишь на этот раз? – спросил он, подходя к раковине, чтобы помыть руки. Не глядя, он снял полотенце с крючка и заметил, что оно вышито рождественскими елочками. Он осторожно повесил его обратно и вытер свои мокрые ладони о шершавую ткань джинсов.
– Это удивительно, – оживленно заметила Джеки. – Посмотри, я нашла формочку для пудинга в вашем буфете. Ей, наверное, уже сто лет. Коллекционеры платят огромные деньги за такие вещи. Я даже боюсь попробовать воспользоваться ею.
– Кое-какая посуда в этом доме хранится еще со времен моих прабабушек, – сказал Тэд. – Ты еще не видела чердака! А что особенного в этой формочке?
– Я думаю, это английская формочка, сделанная специально для пудинга из чернослива. Именно этим я и собираюсь сейчас заняться, приготовлю его к рождественскому столу.
– Хм, – задумчиво произнес Тэд. – Я люблю пудинг. А где ты собираешься достать чернослив?
Джеки посмотрела на него так, как будто только что увидела, что он стоит здесь. Иногда она так погружалась в рождественские приготовления, что полностью утрачивала контакт с реальностью.
– В так называемом пудинге из чернослива нет никакого чернослива. Это традиционный рождественский десерт, сделанный из изюма, инжира, нутряного сала и хлеба.
Тэд сморщил нос:
– Нутряного сала?
– Да, оно должно плавиться в течение шести часов, а потом ты оборачиваешь его в пропитанную бренди тряпочку, и так оно лежит до Рождества, а потом ты опять подогреваешь его и обильно поливаешь соусом.
Разве не нутряным салом кормит Морис своих цыплят? Но пока все, что Джеки предлагала, было очень вкусно…
Джеки улыбнулась ему.
– Я уверена, тебе понравится. Я уже сто лет не делала пудинг из чернослива. Когда я была маленькая, мама на Рождество всегда его готовила.
Он кивнул. Затем открыл крышку большой кастрюли, стоявшей на столе, чтобы посмотреть, каким новым лакомством собиралась сегодня угощать их Джеки.
– Так ты точно останешься на Рождество? – спросил он деланно равнодушным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– А как же твой папа? А родители Пита? Они будут волноваться.
– Пит знает, куда я еду. Он скажет папе и дедушке. Когда мы отправляемся? Давай перейдем в вагон со стеклянной крышей.
Джеки издала стон, затем схватила Бенедикта за руку.
– Никуда ты не поедешь. И я, пожалуй, тоже. Мы сейчас же сойдем с поезда, и я отвезу тебя домой, пока твой отец не начал искать тебя и обвинять во всем меня.
Бенедикт просиял и вскочил с места.
– Я знал, что ты вернешься. Интересно, что на тебя подействовало? Цветы или шоколад?
Она спустилась по ступенькам и, подхватив Бенедикта на руки, поставила на платформу.
– Твоя улыбка, – ответила Джеки. – Ты очень обаятельный молодой человек.
– Не в отца пошел.
Знакомый суровый голос привел Бенедикта в трепет. Он медленно поднял глаза и виновато посмотрел на отца, стоявшего на платформе рядом с Питом, покрасневшим, как помидор. Мальчик попытался спрятаться за широким пальто своей феи. Сейчас ему достанется. Наверняка отец в качестве наказания запретит ему смотреть телевизор целую неделю и не будет никуда пускать.
– Я заехал к Питу, чтобы забрать тебя домой, – начал его отец, сурово сдвинув брови, – а вас уже и след простыл. Мама Пита уже хотела в полицию звонить, но я догадался, где вас искать.
Бенедикт что-то пискнул в ответ и сжал руку Джеки так крепко, что ей стало больно. Он знал, что сильно рисковал, приехав сюда, но у него не было выбора.
– Мы просто стояли возле автобусной остановки и, когда автобус пришел, зачем-то сели в него, – пробубнил Бенедикт.
– Да! – уверенно подхватил Пит. – Мы только собирались посмотреть, кто там внутри, но дверь вдруг закрылись, и автобус поехал.
– И автобус поехал, – повторил Бенедикт. Он вздохнул и вышел из-за спины Джеки. – Ладно. Все это было не совсем так. Но мне все равно, сердишься ты или нет. Я должен был вернуть мою фею обратно.
Кондуктор убрал подножку с платформы и запрыгнул в вагон. Он засвистел в свисток и закричал:
– Отправляемся!
– Джеки должна ехать домой, – сказал Тэд. – Ее поезд отходит.
– Нет, – ответила Джеки.
Он перевел взгляд с Бенедикта на нее.
– Что?
Они уставились друг на друга. Бенедикт смотрел то на Джеки, то на отца. От напряжения на лбу у него появились морщинки. Тут было что-то не так. Джеки смотрела на его отца так, как Патриция Клейн смотрела на Майкла, когда говорила ему, что любит его и хочет за него замуж. А отец смотрел на Джеки так, как смотрит Пит на фотографию Ринго Стара с автографом, которая стоит у Бенедикта на полке.
– Я не еду домой. Я остаюсь до Рождества. – Она порывисто вздохнула и направилась к выходу, не обращая никакого внимания ни на изумленное выражение лица Тэда, ни на вздох, который он издал. Как будто до предела надутый воздушный шар проткнули иголкой. Он торопливо пошел за ней, оставив позади Бенедикта и Пита.
Пит сделал загадочное выражение лица и хитро улыбнулся:
– Понятно.
Бенедикт нахмурился. Не могла же фея влюбиться в его отца. И разве отец мог влюбиться в фею?
– Ты думаешь? – спросил он.
– Хм, я первый сказал Майклу, что Патриция в него влюблена. Я хорошо разбираюсь в этих делах. Твой отец запал на твою фею. Она тоже к нему не ровно дышит.
Бенедикт молча постоял несколько минут, переваривая информацию, потом широко улыбнулся.
– Здорово! – воскликнул он, схватил за руку Пита и побежал вслед за Джеки. Когда они поравнялись с ней, он взял ее за руку и втиснулся между ней и отцом.
– Джеки, когда придем домой, ты испечешь имбирный пряник в виде домика, как в твоем журнале нарисовано?
– Мы будем делать все, что ты захочешь, – ответила Джеки.
– Здорово! – сказал Бенедикт с хитрой улыбкой на губах. – Потому что мой папа очень любит имбирные пряники.
5
Дом был наполнен запахами различных специй, гвоздики, корицы, имбиря. По радио передавали веселую музыку, призванную создать у людей праздничное настроение. На кухне на краю стола сидел Бенедикт и осторожно поливал глазурью свежеиспеченные имбирные пряники, вылепленные в форме маленьких человечков. Несмотря на то, что он очень старался, его человечки выглядели так, как будто они только что вернулись с войны: рты перекошены, глаза смотрят в разные стороны. Но Джеки они казались прекрасными, потому что они были причиной радости Бенедикта, у которого счастливая улыбка не сходила с лица. С каждым часом этот маленький мальчик становился ей все дороже.
Различные части имбирного домика остывали на столе, пока Джеки доставала из духовки пирог.
– Как дела? – спросила она Бенедикта. – Ты уже заканчиваешь? – Она отрезала маленький кусочек пирога и положила его в рот. – Ммм, как вкусно!
Бенедикт дорисовал рот последнему человечку и, довольный, откинулся на спинку стула.
– Надо было испечь еще несколько девочек, – сказал он, глядя на своих героев. – Без девочек мальчики всегда дичают.
Джеки чуть не поперхнулась.
– Что делают мальчики?
– Дичают. Как мы тут. Я, папа, дедушка. Поэтому я рад, что ты здесь. С тобой они стали другие. – Бенедикт немного покрутился на стуле и, положив локти на стол, заметил: – Я думаю, тебе стоит отнести немного пирога отцу. Он сегодня не обедал, так что, должно быть, очень голоден.
Джеки постояла, обдумывая его предложение. Наверняка Тэд голоден и имбирный пирог пришелся бы как нельзя более кстати. Кроме того, она не любила неопределенность. Сейчас ей нужно было понять, что он думает, что чувствует. Поскольку ей придется провести еще некоторое время в этом доме, ей необходимо договориться с Тэдом о том, как им себя вести, иначе Бенедикт начнет замечать их увлечение друг другом.
– Пожалуй, ты прав, – сказала Джеки. – Почему бы тебе не вернуться в библиотеку и не закончить домашнюю работу? А когда все сделаешь, прими ванну и тщательно вымой волосы, а то они у тебя все в муке. Попроси дедушку помочь тебе. Скажи ему, что я пошла в конюшню. Он в библиотеке смотрит телевизор.
Лицо Бенедикта расплылось в улыбке, его важная серьезность моментально улетучилась.
– Здорово! – воскликнул Бенедикт. – И возьми с собой кофе, сливки и два кусочка сахара. Так отцу нравится! – Сказав это, он побежал вниз к дедушке, звуки его шагов отдавались эхом в пустом доме. Но через несколько секунд он уже опять был на кухне. – Ты можешь распустить волосы?
Джеки нахмурилась, затем потянулась к затылку и распустила стягивающую волосы ленту. Волосы волной легли ей на плечи, и Бенедикт улыбнулся и кивнул.
– Вот так лучше. – И мгновенно исчез. Джеки быстро прибралась на кухне, сдвинув имбирных человечков на одну половину стола. Затем она разрезала горячий имбирный пирог, взяла самый большой кусок, обернула его в чистое кухонное полотенце и налила в термос кофе.
Она окинула взглядом свое отражение в зеркале, надела толстый шерстяной свитер, натянула ботинки и направилась к конюшне.
Обе конюшни были ярко освещены. Сквозь высокие окна свет падал на сугробы. Джеки решила пойти в северную конюшню. С трудом открыв тяжелую дверь, она проскользнула внутрь и пошла наугад по проходу, заглядывая в каждое стойло. Тэда нигде не было. Она обернулась и…
– Привет, – пробурчал он.
Он стоял посредине прохода, волосы его были мокрыми от пота, рубашка не застегнута, руки скрещены на груди. Он не шевелился и, казалось, не мог оторвать от нее глаз.
Она протянула ему еду.
– Я принесла тебе кофе и пирог. Бенедикт помогал мне его делать.
Тэд быстро снял кожаные перчатки и с благодарностью принял нежданный полдник.
– Спасибо, – кивнул он, усаживаясь поудобнее на кучу соломы.
Джеки отряхнула руки, беспокойно оглядываясь вокруг.
– Ну что же, я пойду. У меня еще…
– Подожди, – сказал он, – поешь со мной. – Он подвинулся, указав ей на место рядом с собой, затем налил кофе в крышку термоса и протянул ей. – Я едва узнал тебя в этой одежде, – заметил он, отламывая ей кусок пирога. – Ты выглядишь как деревенская девушка.
Он должен бы узнавать ее одежду, подумалось Джеки, после того как вчера утром подобрал все ее вещи со снега и отнес в ее комнату. Она невольно представила его рассматривавшим ее нижнее белье, но тут же отогнала эти фантазии прочь.
– Ты не пришел сегодня обедать. Почему?
– Я подумал, что тебе будет лучше, если я не буду все время мелькать у тебя перед глазами.
– Это твой дом, Тэд, – вздохнула Джеки. – Я здесь только гостья.
Он глубоко вздохнул.
– Может, скажешь, – что нам делать? – Она скрестила пальцы рук и посмотрела ему в лицо. Лучше так, чем рассматривать его обнаженную грудь, особенно соблазнительную полоску волос, сбегающую под ремень…
– Почему бы нам не остаться друзьями, – предложила она. – Я останусь здесь до Рождества. Если ты собираешься все это время избегать меня, тебе придется проводить все дни в конюшне.
– Здесь не так уж и плохо, – сказал он. – Мне надо много сделать. И потом… Хотя я очень люблю своих лошадей, я не мучаюсь желанием поцеловать их. – Усмехнувшись, он взял чашку кофе из ее рук и сделал глоток. Потом с аппетитом откусил большой кусок пирога и издал стон блаженства. – Ты действительно хорошо готовишь. Твой пирог восхитителен. Еще есть?
– В кухне, – ответила Джеки, стараясь не показать, какое удовольствие доставил ей этот комплимент. Она пыталась подыскать какую-нибудь другую тему для разговора и таким образом справиться с настойчивым желанием запустить пальцы в густые волосы у него на груди.
– А чем ты тут занимаешься все дни? – спросила она.
– Ты действительно хочешь знать? – удивился Тэд. – Я не думал, что тебя интересуют эти сельские дела, тем более после того печального опыта в конюшне.
Джеки покраснела.
– Да нет, все не так уж и плохо, когда привыкнешь к запаху и станешь носить резиновые сапоги. Хотя здесь не помешало бы побрызгать лимонным маслом и приготовить ароматическую смесь.
– Ароматическую смесь?
– Смесь из засушенных цветков с добавлением всяких специй и трав. Кладешь ее в посудину и греешь в воде. Она наполняет комнату восхитительным ароматом. Ты можешь окурить здесь все, и тут будет совсем замечательно.
Его лицо приняло серьезное выражение.
– Мне всегда казалось, что нам не хватает именно этой… как ее?
– Ароматической смеси, – сказала Джеки, смеясь. – У меня есть специальные рождественские рецепты. Один – с сушеными яблоками и корицей, а другой – с хвоей. Хотя тебе, наверное, понадобится целый воз такой смеси, чтобы здесь запахло, как в дамском будуаре.
– Да уж, – усмехнулся Тэд. – Я думаю, лошадям особенно понравится запах яблок. Можно даже не спрашивать.
Непринужденность их разговора приятно удивила Джеки. Она ожидала, что Тэд будет скован и угрюм и им будет нечего сказать друг другу, а вместо этого – веселая улыбка, озорной блеск в глазах. Может быть, у них получится стать друзьями?
– Хочешь, я устрою для тебя экскурсию, – предложил Тэд, дожевывая последний кусок пирога. – Я думаю, ты не много увидела во время своего первого обхода.
Джеки кивнула. Он встал и протянул ей руку, затем вдруг резко отдернул ее, подумав, наверное, что им больше не следует трогать друг друга. Он скрыл этот невольный жест, притворившись, что прячет руку в карман джинсов, и, низко наклонив голову, сделал еще глоток кофе. По правде говоря, Джеки хотелось дотронуться до его руки. Но может быть, то, что он сделал, было к лучшему.
Они пошли вниз по проходу, который пересекал всю конюшню. Джеки заглянула в стойло, положив руки на край высоких ворот. Симпатичная гнедая кобылка одним глазом смотрела на нее, другим на еду, которую ей недавно принесли. В отличие от проказника Широкого, эта лошадка выглядела спокойной и ласковой.
– Кто это?
– Это Джуди. У них у всех есть официальные имена, но мы любим давать нашим питомцам домашние прозвища.
– А Бенедикт жаловался, что на ферме нет женщин. Наверное, он забыл о лошадях.
Тэд нахмурил свои тонкие брови, нарушив красоту их совершенного изгиба.
– Он жаловался?
– Да. – Джеки засмеялась.
– О чем вы разговариваете, пока ты готовишь?
– Это касается только нас двоих, – сказала Джеки с хитрой улыбкой. Она облокотилась на дверцу. – У Джуди скоро будет малыш? – спросила она.
– Да.
– А кто принимает роды?
– Лошади сами могут о себе позаботиться. Иногда они нуждаются в моей помощи, иногда им нужен ветеринар. Надеюсь, что она родит после первого числа.
– Почему? – спросила Джеки. – Не придется платить налоги?
Тэд хмыкнул.
– Если они рождаются до первого января, то к следующему январскому аукциону считаются двухлетками, а не годовалыми.
– Как же вы с отцом справляетесь с таким количеством дел?
– По вечерам к нам приходят двое старшеклассников из местной школы. Они чистят стойла и ухаживают за лошадьми. Если любишь работу, она не кажется тяжелой.
Джеки кивнула.
– Пожалуй. – Она повернулась, чтобы выйти из стойла, но зацепилась каблуком за выемку неровного деревянного пола и споткнулась. В ту же минуту Тэд обхватил ее талию, чтобы помочь удержаться. На этот раз, когда они оба выпрямились, он не отвел рук. Вместо этого он медленно спустил руки с ее талии на бедра. Но Джеки поспешила остановить его. Выжав слабую улыбку, она сказала:
– Я думаю, мне надо убраться на кухне… Я оставлю для тебя имбирный пирог.
Тэд кивнул.
– Завтра увидимся?
– Завтра, – тихо произнесла Джеки. У нее стучало в висках, когда она выходила из конюшни, но она не замедлила шага, пока не дошла до дома.
Она помедлила перед дверью. Пар, вылетавший у нее изо рта, выдавал ее учащенное дыхание… Она все еще чувствовала тепло прикосновения его рук на бедрах.
– Если на него так действуют имбирный пирог и кофе, то моим фирменным кремовым тортом его лучше не угощать, – пробормотала она себе под нос.
Потопав ногами, чтобы стряхнуть с ботинок налипший снег, Тэд открыл заднюю дверь дома. Он работал в конюшне весь день, отдохнув только во время обеда, когда Морис принес ему перекусить. Но сейчас он прекратил все свои дела в преддверии Рождества – традиция, которая соблюдалась после ухода Лиз.
Войдя внутрь, он глубоко вздохнул. Новый восхитительный запах одурманивал его каждый раз, когда он возвращался в дом. Он не переставал удивляться, наблюдая за поразительными метаморфозами, происходящими у него в доме. Комната за комнатой дом превращался в маленький дворец, украшенный волшебными декорациями, прозрачными гирляндами, мерцающими огнями и свечами. Между тем посыльный из супермаркета приносил на крыльцо пакет за пакетом. А Морис целыми днями возил Джеки по городу, останавливаясь возле каждого магазина, на котором была рождественская вывеска.
Он нашел Джеки на ее обычном месте перед плитой, колдующей над дымящейся кастрюлей с водой.
– Что ты готовишь на этот раз? – спросил он, подходя к раковине, чтобы помыть руки. Не глядя, он снял полотенце с крючка и заметил, что оно вышито рождественскими елочками. Он осторожно повесил его обратно и вытер свои мокрые ладони о шершавую ткань джинсов.
– Это удивительно, – оживленно заметила Джеки. – Посмотри, я нашла формочку для пудинга в вашем буфете. Ей, наверное, уже сто лет. Коллекционеры платят огромные деньги за такие вещи. Я даже боюсь попробовать воспользоваться ею.
– Кое-какая посуда в этом доме хранится еще со времен моих прабабушек, – сказал Тэд. – Ты еще не видела чердака! А что особенного в этой формочке?
– Я думаю, это английская формочка, сделанная специально для пудинга из чернослива. Именно этим я и собираюсь сейчас заняться, приготовлю его к рождественскому столу.
– Хм, – задумчиво произнес Тэд. – Я люблю пудинг. А где ты собираешься достать чернослив?
Джеки посмотрела на него так, как будто только что увидела, что он стоит здесь. Иногда она так погружалась в рождественские приготовления, что полностью утрачивала контакт с реальностью.
– В так называемом пудинге из чернослива нет никакого чернослива. Это традиционный рождественский десерт, сделанный из изюма, инжира, нутряного сала и хлеба.
Тэд сморщил нос:
– Нутряного сала?
– Да, оно должно плавиться в течение шести часов, а потом ты оборачиваешь его в пропитанную бренди тряпочку, и так оно лежит до Рождества, а потом ты опять подогреваешь его и обильно поливаешь соусом.
Разве не нутряным салом кормит Морис своих цыплят? Но пока все, что Джеки предлагала, было очень вкусно…
Джеки улыбнулась ему.
– Я уверена, тебе понравится. Я уже сто лет не делала пудинг из чернослива. Когда я была маленькая, мама на Рождество всегда его готовила.
Он кивнул. Затем открыл крышку большой кастрюли, стоявшей на столе, чтобы посмотреть, каким новым лакомством собиралась сегодня угощать их Джеки.
– Так ты точно останешься на Рождество? – спросил он деланно равнодушным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16