Даница просматривает газету и читает про себя заголовки статей.
VI
Ивкович, те же.
Ивкович (постучав, входит). Извините!
Даница вскакивает.
Еврем. А, это ты, господин Ивкович! Входи!
Ивкович (Данице). Я пришел извиниться. Вас опять беспокоят мои клиенты?
Даница. Да. Тут недавно был один, жаловался, бедняга, что вы преследуете его, как волка!
Ивкович. Хе, что поделаешь! Такова уж наша профессия. Но теперь они вас больше беспокоить не будут. (Достает из кармана табличку, на которой написано: «Адвокат».) Как только вы мне сказали, хозяин Еврем, я сразу же заказал эту табличку, но, вот видите, только сейчас получил!
Еврем. Вот и хорошо! Прибей ее на свои двери, тогда твои клиенты тебя скорее найдут!
Ивкович. Слава богу, что получил, а то ведь я уезжаю на два-три дня, и они бы вас опять беспокоили.
Даница. Вы уезжаете?
Ивкович. Да, в связи с выборами, должен съездить в Белград. На день, на два, не больше.
Еврем (вздрагивает). В связи с выборами? Ах, вот что! Так ты, значит, насчет выборов в Белград. Хм! Хм! (Подает за его спиной знаки Данице, чтоб она оставила их вдвоем.)
Ивкович. Так нужно!
Еврем. Ну конечно, конечно! (Еще энергичнее машет Данице, которая сначала его не поняла.)
Даница (наконец поняв). Извините, я должна пойти к маме, она меня только что звала, а я совсем забыла. До свидания! (Уходит.)
Ивкович. До свидания!
VII
Еврем, Ивкович.
Еврем (оставшись с Ивковичем). А, это… что-то я хотел у тебя спросить, господин Ивкович? Ах, да, это… Едешь в Белград, значит, да?
Ивкович. Да, знаете, повидаюсь с друзьями, поговорим.
Еврем. О чем поговоришь? О выборах, да?
Ивкович. О выборах, о кандидате.
Еврем. Как о кандидате? Разве ваш кандидат не Петрович?
Ивкович. В прошлый раз был Петрович. А теперь… посмотрим… может быть, и не выдвинем его.
Еврем. Нового хотите?
Ивкович. А вы?
Еврем. Да видишь ли…
Ивкович. Опять Илича?
Еврем. Говорят, он самый подходящий!
Ивкович. А я слышал, Илич на этот раз не будет избран.
Еврем. Как это не будет?
Ивкович. Вы же знаете, что начальник в ссоре с Иличем, и… кто знает, как он все это там в верхах, в Белграде представил, но только я слышал, будто начальник сказал одному своему приятелю:»Знаешь, говорит, я Илича вычеркнул!»
Еврем. Да что ты?! Неужели прямо так и сказал?
Ивкович. Говорят даже, будто начальник получил из Белграда секретное распоряжение найти кандидата посговорчивее.
Еврем (с любопытством, приятно удивлен). Посговорчивее?
Ивкович. Ну да. Такого… более сговорчивого, более послушного.
Еврем (задумался, на лице у него играет блаженная улыбка. Рассуждает больше сам с собой). Хм! Смотри-ка, пожалуйста! А кто бы это мог быть? (Гром ко.) Как ты думаешь, господин Ивкович, кто из наших мог бы быть посговорчивее?
Ивкович (смеется). Не знаю, об этом лучше знает господин начальник!
Еврем. Да, ты прав, он знает! Так ты думаешь, Илич не будет избран?
Ивкович. Ну, как сказать, знаете, и у Илича есть свои люди. А уж если он дойдет до крайностей, мало ли что может быть!
Еврем. А вы бы очень хотели, чтобы он дошел до крайностей?
Ивкович. Говоря по правде, хотели бы!
Еврем. Э, это уж нехорошо, господин Ивкович Нехорошо, что ты пошел в оппозицию, а теперь вот еще радуешься несчастью Илича. А уж казалось бы, чего тебе искать? Живем мы в одном доме, под одной крышей, вот если б нам с тобой еще и в одной партии состоять, тогда можно было бы по-приятельски поговорить, а так…
Ивкович. Так мы можем разговаривать по-приятельски и не находясь в одной партии.
Еврем. Можем, не говорю, что не можем. Я, например, могу тебе сказать: «Господин Ивкович, дорогие в этом году сливы…». А ты мне ответишь: «Да, дорогие…». Ну, вот так мы можем поговорить и об орехах, и об овечьих шкурах. Но разве могу я по-приятельски говорить с тобой о политике, если я – правительство, а ты – оппозиция.
Ивкович. Так и не обязательно нам разговаривать о политике…
Еврем. В другое время, может, и не обязательно, но сейчас, когда подходят выборы, как же не говорить о политике? О чем же другом разговаривать накануне выборов?
Ивкович. Ну, если уж мы и поговорим о выборах, господин Прокич, будьте уверены, я всегда сумею сохранить к вам уважение.
Еврем. Да, да, знаю, сумеешь. Ведь я тебя только политически ненавижу, поскольку ты в другой партии, а в душе я тебя люблю.
Ивкович. Спасибо вам, господин Прокич! И я скажу вам правду: у вас я чувствую себя как дома, как будто вы мои родители – и вы, и госпожа Павка…
Еврем. Э, ну раз уж ты так себя чувствуешь, то хочу я тебя кое о чем спросить. Скажи ты мне… (заглядывает в газеты) что такое «индивидуум»?
Ивкович. Индивидуум – это особа, личность. Ну вот, я, например, индивидуум, вы – индивидуум!
Еврем. Выходит, моя Павка тоже индивидуум?
Ивкович. Да.
Еврем. Здорово! Спасибо тебе. Вот, знаешь, об этом я и хотел тебя спросить. Так ты говоришь, начальник получил секретный приказ – найти посговорчивее?
Ивкович. Да, я так слышал!
Еврем. Может быть! Может быть!
Ивкович. Вы разрешите вас покинуть, пойду прибью эту табличку.
Еврем. Э, да, да!.. Иди. С богом, господин Ивкович!
Ивкович. До свидания, господин Прокич! (Уходит.)
VIII
Еврем, мальчишка из лавки.
Еврем останавливается посреди комнаты, думает. По его лицу ясно видно, что какая-то мысль все больше и больше овладевает им. Он берет шляпу, собирается уходить но, дойдя до дверей, останавливается, возвращается и, чем-то озабоченный, садится на стул, думает.
Мальчишка (приносит бумажный пакет, на котором что-то написано). Хозяин, меня послал приказчик Йоца.
Еврем (берет пакет, читает, то приближая, то удаляя пакет от глаз). Подойди сюда, у тебя глаза лучше. Это что – «ф»?
Мальчишка (долго всматривается). Может, «ф», хозяин, а может быть, «р», а может, и «к».
Еврем. Скажи приказчику Йоце, что если он в другой раз вздумает мне что-нибудь писать, пусть берет пакет на два кило… И пусть пишет покрупнее. (С трудом читает.) «Господин Секулич-писарь просит двадцать динаров взаймы, вернет утром». (Про себя.) Все они утром возвращают, но… (Задумывается.) А ведь, пожалуй, он мне сейчас и понадобится… (Пишет на обороте пакета.) «Дай ему». (Отдает пакет мальчишке.) На, отнеси приказчику Йоце.
Мальчишка. Заходил в лавку господин Йовица, спрашивал тебя, хозяин.
Еврем. Хорошо!
Мальчишка (сталкиваясь в дверях с Йовицей). А вот и он! (Уходит.)
IX
Еврем, Йовица.
Йовица (от дверей). Я зашел в лавку, мальчишки говорят – домой ушел.
Еврем. Откуда ты?
Йовица. Откуда? Да все оттуда; пришел вот, ветер меня принес!
Еврем. Садись! (Отходит к правой двери.) Даница! Принеси-ка еще чашку кофе.
Йовица (садится). Понимаешь, есть у меня несколько наполеонов, но я решил не выпускать их из рук, пока не спрошу у тебя о курсе.
Еврем. Ты об этом кому другому рассказывай, а не мне! Про курс ты и в любой лавке мог спросить, а ты, видишь, притащился сюда, будто я каждый день только и делаю, что наполеоны из руки в руку перекладываю. Но уж если ты по делу пришел, то говори!
Йовица. Да… и по делу тоже. У тебя, кажется, есть овечьи шкуры. Ты мне как-то жаловался, будто не знаешь, что с ними делать. Так вот, я скоро поеду в Белград…
Еврем. А с чего это ты, брат, вдруг про шкуры вспомнил? Были когда-то шкуры, да сплыли! Ты вечно так: девять переулков обойдешь, пока домой придешь. За другим ты пришел, не за шкурами.
Йовица. Ни за чем другим, только за шкурами!
Еврем. Эх, чтоб тебя! Не ты ли пил с магарыча, когда я эти шкуры продал, а?
Йовица (будто вспомнил). А разве мы тогда за шкуры пили?
Еврем. Нет, за ягоды!
Йовица. Совсем из памяти выскочило.
Даница приносит чашку кофе, ставит и уходит.
Еврем. Брось ты, ничего у тебя не выскочило, знаю я тебя. Если уж ты надумал покупать коня, то всегда сначала заведешь разговор об обручах и бочках.
Йовица. Такой уж у нас торговый порядок. А… ты утром был на Торговой улице?
Еврем. Был.
Йовица. А слышал что-нибудь?
Еврем. А что слышать? Есть что-нибудь новое?
Йовица. Знаешь, иду я утром по Торговой улице, а начальник подошел ко мне, опустил руку мне на плечо…
Еврем (удивленно и недоверчиво). Бог мой, на чье плечо?
Йовица. На мое плечо.
Еврем. Кто опустил?
Йовица. Господин начальник.
Еврем. Что ж это он, кого ни встретит, всем руку на плечо опускает! И что он тебе сказал?
Йовица. Говорит: «Бог мой, господин Йовица, плохи наши дела!»
Еврем. Какие дела?
Йовица. О политике человек говорил…
Еврем. А почему же они плохи?
Йовица. Говорит: «Наши, в Белграде, не хотели бы, чтоб Илич опять был депутатом».
Еврем (притворяется удивленным). Э, бог мой, как же это?
Йовица. Вот так и сказал, слово в слово.
Еврем. Не верю. Что ж это получается, брат! Илич – вполне подходящий человек, он на своем месте.
Йовица. Э, видишь, для них там, в верхах, не на своем!
Еврем. А как же теперь? А что говорит господин начальник?
Йовица. Говорит, надо другого найти!
Еврем. «Другого»! Как будто у нас здесь депутаты на деревьях растут, а мы их только собираем.
Йовица. Оно, конечно, так. Но если подумать серьезно, то и в самом деле, почему б не мог кто-нибудь другой?
Еврем (подозрительно). Мог бы, я не говорю, что не мог, но ты скажи мне, кто?
Йовица (делает вид, что думает). Мог бы… например, Мита Арсич!
Еврем. Да он вот-вот разорится!
Йовица. А Иова Црвлянин?
Еврем. А это не он сидел в тюрьме за то, что украл завещание?
Йовица. А отец Пера?
Еврем. Ну, отец Пера – достойный кандидат! Особенно если там в Скупщине нужны люди, умеющие зевать. Знаешь, батюшка как зевнет, так ему и мать родная не скоро рот закроет. Но он, чего доброго, увезет с собой свояченицу в Белград, и тогда нам не избежать скандала.
Йовица. Это верно!
Еврем. Кроме того, в Белграде много музыки. А он ведь, знаешь, какой: как музыку услышит, так подавай ему хоровод. Пусть это хоть похоронный марш будет. Тут-то оно еще куда ни шло, а там…
Йовица. Тогда уж я и не знаю, кого бы?…
Еврем (настороженно). И я не знаю.
Йовица. Тут ведь нужно найти такого человека, чтоб за ним никакого хвоста не было. А где ты в наше время такого найдешь? Вот я, например, и насчет тебя думал…
Еврем настораживается.
Но ведь и тебя нельзя. Помнишь спирт?
Еврем. Какой спирт?
Йовица. А тот, которым ты, как говорят, из-под полы торговал.
Еврем (обиделся). Слушай ты, хоть и говорят, будто я из-под полы спиртом торговал, но государству я убытка не нанес. Налоги всегда аккуратно платил. Про меня никто не может сказать, что я поставлял в армию гнилое мясо.
Йовица. Ну вот, сразу и вскипел! Не хватает еще нам поругаться. Не за этим я к тебе пришел; я ведь, брат, пришел к тебе как к человеку, как к приятелю, хотел с тобой по душам поговорить.
Еврем. Так ты и разговаривай, как человек. PI не вспоминай мне больше про спирт! Об этом теперь ни одного акта не сохранилось.
Йовица. Конечно, если их писарь съел за пятьдесят динаров.
Еврем. Если и съел, то, во всяком случае, он ел акты, а не гнилое мясо. Их и в других странах чиновники едят, но нигде в мире не было, чтобы солдаты ели гнилое мясо.
Йовица (возмущенный, поднимается). Ну, я пойду!
Еврем. Почему же так скоро?
Йовица. Да ты все норовишь уязвить!
Еврем. Не я, брат, а ты все время намекаешь на какой-то спирт.
Йовица. Слушай, богом тебя прошу, оставь ты это, давай поговорим, как люди.
Еврем. Так садись, садись!
Йовица (сел, после небольшой паузы). Видишь, Еврем, сам знаешь, дела не ладятся. Совсем разваливаются. Нос вытащишь, хвост завязнет, хвост вытащишь, нос завязнет… Не идут дела – и все тут…
Еврем. Да, застопорило!
Йовица. Застопорило, брат. А хочешь не хочешь, выкручиваться как-то надо. Вот человек и смотрит, кто бы ему мог помочь.
Еврем. Уж не думаешь ли ты пойти на государственную службу?
Йовица. Да что ты, избавь бог!
Еврем. А что же ты придумал?
Йовица. Есть у меня план. Если б ты… ты ведь мне друг, правда?… Ну вот, если б, скажем, ты и еще двое-трое таких, как ты с Торговой улицы, помогли мне… Сейчас ведь, знаешь, подходящий момент… Что если вместо Илича, скажем, в Скупщину пошел бы я.
Еврем (изумлен до глубины души). Ты?! В депутаты?
Йовица. А что особенного, Еврем. Ну, сам скажи, что я – мямля? Говорить я умею, ориентироваться могу. Имел я, слава богу, дело и с властями. И ты не думай, я не очень-то молчал. Пусть он там записывает, что хочет, а я говорил и говорил. Так что… я смог бы, смог бы быть депутатом! А ты меня знаешь, я в долгу никогда не останусь. Уж если мне помогут, то и я сумею своим приятелям отплатить. Ты ведь знаешь, что такое депутат… И потом… (Замолчав, смотрит на Еврема). Что ж ты на это скажешь, Еврем?
Еврем (встал и беспокойно ходит по комнате, с нетерпением ожидая, пока Йовица кончит). Так ты за этим пришел?
Йовица. За этим.
Еврем. Ну и ну, начал с денежного курса, перешел на овечьи шкуры, а кончил кандидатом в депутаты!
Йовица. Я же говорю…
Еврем. А ты об этом с господином начальником беседовал?
Йовица. Нет!
Еврем. Ас кем-нибудь другим?
Йовица. Ни с кем я не беседовал; я же сказал, решил сначала с тобой поговорить, а уж потом…
Еврем. А уж потом ни с кем больше и не говори. Только со мной, и больше никому ни слова. Набери в рот воды и молчи. Доверь это дело мне. Я и с начальником поговорю, и с народом, а ты не вмешивайся.
Йовица (воспрянул духом). А ты согласен?
Еврем. Я же тебе говорю, доверь это дело мне, а сам не вмешивайся.
Йовица. Ох, огромное тебе спасибо, Еврем. Я всегда говорил: сначала надо с Евремом побеседовать. Этот всегда… И еще я тебе скажу… Если и тебе туда хочется, то я согласен поделиться: сначала ты меня пустишь на два года в Скупщину, чтоб я немножко свел концы с концами, а потом сам иди, если захочешь. Вот как; если хочешь, можно и договор такой составить.
Еврем (хитрит). Да что ты, господь с тобой, зачем мне в Скупщину! Дела у меня идут, слава богу, хорошо, зачем же мне от своих пирогов за хлебом лезть.
Йовица. Вот-вот, правильно говоришь.
Еврем. Другое дело ты! Ты ведь сам сказал: в беде не растеряешься, говорить умеешь…
Йовица. Верно!
Еврем. И если ты меня послушаешься…
Йовица. В чем послушаюсь?
Еврем. Ступай отсюда прямо в свою лавку, будто никакого разговора у нас не было. И луку не ел и луком не пахло. И никому ни слова. А если кто спросит: «Как, мол, думаешь, кто будет депутатом?» Ты отвечай: «Не знаю, у меня своих дел по горло: кого народ выберет, тот пусть и идет!» Хорошо?
Йовица. Хорошо!
Еврем. Так и сделаешь?
Йовица (поднимаясь со стула). Конечно, раз ты говоришь, значит, так лучше.
Еврем. А уж остальное – моя забота. Ты теперь сиди в лавке и жди мандата.
Йовица (собирается уходить). Я, Еврем, честно говоря, только на тебя и надеялся.
Еврем (провожая его). А другие тебе и не нужны!
Йовица. Э, спасибо тебе, Еврем! (Уходит.)
Еврем (вслед ему). Иди прямо в лавку и никому ни слова!
X
Еврем, Младен.
Еврем (возвращается, очень взволнован, идет к правой двери). Младен! (Пауза.) Павка, пошли ко мне, черт его возьми, этого Младена! (Останавливается посреди комнаты и глубоко задумывается.)
Входит Младен.
Младен. Ты звал меня, хозяин?
Еврем. Ступай, знаешь, к этому, к господину Срете.
Младен. А, знаю!
Еврем. Если его дома нет, значит, он в «Национале». Найди его и скажи: «Господин Прокич просил, мол, прийти к нему сейчас на чашку кофе». Понял?
Младен. Понял! (Уходит.)
XI
Еврем, Павка.
Павка (входит из правой двери). Слушай, Еврем, я сейчас видела, через рынок идет госпожа Марина, не иначе, к нам направляется.
Еврем. Ну что ж, пусть зайдет.
Павка. Я только хотела тебя спросить: ты не догадываешься, почему она в последнее время так часто стала к нам наведываться?
Еврем. А чего мне догадываться?
Павка. Конечно. Где тебе догадываться, когда ты сунул свой нос в политику!
Еврем. Не смей со мной больше так разговаривать. Куда бы я ни сунул нос, значит, так нужно Я знаю, что делаю!
Павка. Ну вот, разве с тобой можно о семейных делах советоваться, когда ты сразу… Забыла, о чем и начала.
Еврем. Ты спросила: «Догадываюсь ли я, чем тут пахнет?"
Павка. Ах да! Ты ведь знаешь, госпожа Марина – какая-то родственница этому господину Ивковичу.
Еврем. Ну и что?
Павка. Что-то она слишком много расспрашивает о Данице и расхваливает Ивковича, и вообще… Знаешь, позавчера она даже сказала мне: «Боже мой, госпожа Павка, выходит, мы породнимся». Понимаешь? Так прямо в глаза мне и сказала.
Еврем (не слушая ее, думает о чем-то своем). А я тут при чем?
Павка. Боже мой, Еврем, я же говорю тебе о твоей дочери!
Еврем. С каких это пор госпожа Марина стала моей дочерью? (Достает газеты и собирается читать.)
Павка. Да не она, а твоя дочь, Даница… Ты слышал, о чем я тебе говорила? Ты понимаешь, что госпожа Марина позавчера сказала?
Еврем (рассеянно). Да… да… понимаю… Пусть говорит, что хочет, нас это не касается!
Павка (крестится). Ию, ию, да как же не касается, побойся ты бога!
XII
Госпожа Марина, Еврем, Павка.
Марина (входит). Добрый день! Здравствуйте, господин Прокич!
Еврем. Добрый день!
Павка. А я вас еще в окно увидела и говорю Еврему: «Вон госпожа Марина к нам идет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11