А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Мы помним, как Черчилль нашёл нужным в марте 1939 г. доложить Баруху, тогда отдыхавшему в своём феодальном поместье в Южной Каролине, что «война начнётся очень скоро… и Вы будете там (т. е. в США) командовать парадом». Барух к тому времени давал «советы» американским президентам уже в течении почти 30 лет, но, несмотря на это, самый прилежный исследователь не в состоянии обнаружить или точно определить ни какого рода «советы» он давал, ни какие последствия они имели для американской и мировой политики, ни мотивы, которыми руководствовался м-р Барух, давая свои советы. Это вполне естественно, ибо, как мы уже видели, он всегда действовал «в высоких зарослях … скрыто от глаз». Он никогда не был ни избран на какую-либо государственную должность, ни назначен на ответственный пост, т. ч. эта его деятельность не поддавалась проверке. Он был первым в ряду «советников», этого совершенно нового сорта власть имущих, предвиденных в самом начале нашего столетия одними только «Протоколами», дисквалифицированными, как известно, как «фальшивка царской тайной полиции».Во всей этой картине мы можем делать лишь выводы и заключения из отдельных, фрагментарных свидетельств, собирая их, как мозаику, для восстановления её частей. Прежде всего бросается в глаза, что все официально зарегистрированные «советы» Баруха были направлены на установление того или иного контроля. Как во время первой, так и во время второй войны его универсальным средством от всех болезней были «контроль», «дисциплина» и т. п. Оно постоянно сводилось к требованию установления жёсткой власти над людьми и к централизации этой власти в руках одного лица; много лет по окончании второй войны он выдвигал те же требования, на этот раз якобы для предотвращения третьей: «прежде, чем начали свистеть пули… Америка должна согласиться на введение у себя мер дисциплины, как например карточной системы на товары потребления, и контроля цен» (выступление Баруха в сенатской комиссии, 28 мая 1952 г.). Каждый раз, когда бы они ни делались, эти «рекомендации» должны были служить делу борьбы против того или иного «диктатора»: по-очереди это были то «кайзер», то «Гитлер», то «Сталин». Как должен был выглядеть зажатый в тиски контроля и дисциплины мир, предвидимый Барухом, было показано им самим в его выступлении в комиссии Конгресса в 1935 г.: «Если бы война 1914…18 гг. продолжалась ещё лишний год, то всё население Америки было бы одето в дешёвую, но практичную форму… число типов обуви было бы сокращено до двух или трёх». В своё время это заявление вызвало резкий протест: американцы не для того помогали победить «регламентированных» немцев, чтобы, продолжалась война «ещё лишний год», оказаться самим регламентированными на нищенском уровне. В то время Барух, разумеется, энергично отрицал, что он собирался заставить Америку «ходить в ногу» парадным шагом, но его биограф сообщает нам, что «во время Второй мировой войны он возобновил своё предложение о введении казённой одежды для всего населения». Вглядываясь в эту мало привлекательную картину, поневоле вспоминаешь похожее изображение нищенского существования порабощённых масс бывших национальных государств, данное в «Протоколах».Другие отдельные камешки той же мозаики показывают нам, что мечты м-ра Баруха вращались вокруг картины столь же контролируемого и зажатого в тиски дисциплины всего мира. Похоже, что та folie de grandeur, мания величия, которую вильсоны и ллойд джорджы, рузвельты и черчилли так усердно приписывали кайзеру и Гитлеру, прежде всего поразила самого их «советника» Баруха. Биограф нашего «советника» пишет: «Барух много раз говорил, что он берётся приструнить весь мир». А во время второй мировой войны «Барух договорился с Рузвельтом и другими союзными лидерами, что всемирная организация должна быть создана в период максимального единства всех союзников во время войны». Эти слова являются ключом ко всей картине: они относятся именно к тому периоду общего идейного разброда во время большой войны, когда «советники» подсовывают свои планы, «премьеры-диктаторы» парафируют их, не глядя (а потом не могут понять, как они могли это сделать — см. выше), в результате чего мир переживает небывалые потрясения.Всё это — фрагменты, мозаичные камешки, весьма существенные, но не дающие полной картины. Сразу же по окончании второй войны Барух впервые вышел на авансцену мировой политики, как автор плана всемирной диктатуры, основанной (по крайней мере, по мнению автора этих строк) на терроре, т. е. на страхе и принуждении. Тем самым его намерения и деятельность впервые стали доступными анализу и проверке, и именно в связи с этим его планом его слова, обращённые к упомянутому Бен Хехту, приобретают (опять-таки, по мнению автора этих строк) особое значение. Согласно его биографу, Баруху было 74 года, «когда он стал готовиться к осуществлению главной задачи своей жизни… к созданию практически осуществимого плана международного контроля атомной энергии и, в качестве американского представителя в Комиссии атомной энергии ООН, к настоянию на принятии этого плана Комиссией». Справка биографа о возрасте Баруха означает, что дело было в 1944 году, за год до того, как была сброшена первая атомная бомба и ещё до основания самих «Объединённых наций». Если это так, то значит Барух знал о том, что произойдёт в мире, за 2 года до самих событий: его «назначение», к которому он стал готовиться в 1944 году, было впервые предложено государственным секретарём Бёрнсом (после соответствующего разговора с Барухом) президенту Труману в марте 1946 года, через 7 месяцев после взрыва первой атомной бомбы над Хиросимой. Президент Труман не замедлил провести это назначение, в результате чего Барух появился наконец на глазах общественности, получив официальную должность. Он принялся за разработку «плана Баруха».Согласно закону, регулирующему вхождение США в Объединённые Нации, американские представители в ООН обязаны следовать политике, сформулированной президентом и переданной им через государственного секретаря. Согласно же тому, что пишет его биограф, запрос Баруха об этой политике был явно сделан про-форма, поскольку ему было предложено выработать эту политику самому. Опять-таки, если всё это так (а биография была опубликована с его разрешения и по его утверждении), то «план Баруха» действительно был планом Баруха в буквальном значении слов. По тем же данным, он был составлен на скамье в Центральном Парке в Нью-Йорке, совместно с неким г-ном Фердинандом Эберштадтом, «помощником» г-на Баруха в Версале в 1919 г. и его «усердным учеником» во время второй мировой войны. Это можно было бы охарактеризовать, как методику осуществления государственной политики в XX веке, и по-видимому именно этим методам Барух обязан своим популярным прозвищем «политика садовой скамейки». Барух представил свой план Комиссии по атомной энергии ООН на её первой сессии 14 июня 1946 г. В тоне левитского Иеговы он предлагал сделать выбор между «благословением и проклятием» атомной бомбы, называя её «абсолютным оружием» (два года спустя с ним уже стало конкурировать ещё более смертельное, ядерное), и выдвигая давно знакомый аргумент всех ложных пророков, что если его послушаются, то «мир» будет полностью обеспечен, а если нет, то всё кончится «разрушением». Сделанные им предложения сводились, по мнению автора этой книги, к установлению всемирной диктатуры, поддерживаемой господством террора в мировом масштабе; читателю предлагается вынести своё суждение самому: «Мы должны выбирать между миром во всём мире или разрушением всего мира… Мы должны создать систему, обеспечивающую использование атомной энергии для мирных и исключающую её применение для военных целей. Для этого мы должны обеспечить немедленное, быстрое и надёжное наказание всех нарушителей соглашений между народами. Наказание — существенно необходимо, если мы хотим, чтобы мир не был только лихорадочным промежутком между войнами. Объединённые Нации должны также предписать индивидуальную ответственность и наказуемость на основах, применённых в Нюрнберге Союзом Советских Социалистических Республик, Великобританией, Францией и Соединёнными Штатами — что несомненно пойдёт на пользу будущему всего мира. В настоящем политическом кризисе мы представляем не только наши правительства, но больше того, мы представляем народы всего мира… Народы собравшихся здесь демократических стран не боятся интернационализма, который их защищает; они не желают быть одураченными болтовнёй об узком суверенитете, сегодняшнем обозначении вчерашнего изоляционизма».
Так Барух выступал не как представитель Соединённых Штатов, но говоря от имени «народов всего мира» и предлагая осчастливить весь мир созданием постоянного Нюрнбергского трибунала (который вероятно выносил бы свои приговоры в еврейский Судный День). На такой основе он предложил «контроль или владение на правах собственности международного директората» в отношении всей деятельности в области атомной энергии, могущей угрожать международной безопасности, а также его право контролировать, подвергать инспекции и осуществлять лицензирование всей прочей атомной промышленности. В отношении «нарушителей этого порядка» он предложил «установление немедленных и надёжно действующих наказаний за нелегальное владение или применение атомной бомбы или атомного материала, а также за сознательное нарушение деятельности директората». Он повторил своё требование «наказаний», подчеркнув, что «…вопрос наказания составляет основу всей современной системы безопасности… Хартия ООН допускает наказание только с согласия всех пяти великих держав… Не должно быть никакого права „вето“ для защиты тех, кто нарушает принятые ими торжественные обязательства… Бомба не допускает проволочек, которые могут оказаться смертельными. Время между нарушением и превентивными действиями или наказанием должно быть предельно кратким и не допускает дискуссий в относительно принимаемых мер. Такое решение потребует жертв в отношении самолюбия и положения государств, однако лучше заплатить за мир ущербом для гордости, чем смертью за состояние войны».Из всего этого читатель видит, что для избежания «разрушения» Барух требовал «недопущения использования атомной энергии для войны», предлагая создать всесильный директорат с монополией на атомную энергию, не подлежащий никакому контролю или ограничению в деле использования им той же атомной энергии, как наказания любой стороны, которую он сочтёт заслуживающей этого наказания. Это предложение позволило народам заглянуть в тот будущий мир, который готовило для него «всемирное правительство». Как пишет биограф Баруха, президент Труман «одобрил этот план», после чего Барух принялся за вербовку голосов в Комиссии ООН за его принятие. Полгода спустя (15 декабря 1946 г.), потеряв терпение, он вновь указал Комиссии, что «промедление смерти подобно». Период военного смятения чувств и мозгов подходил к концу, и даже комиссию ООН трудно было заставить согласиться на что-либо подобное. 31 декабря 1946 г. г-н Барух подал в отставку, и его план был отложен в долгий ящик комиссии ООН по разоружению.В январе 1947 г. Барух объявил, что он намерен отойти от общественной деятельности», хотя его видимое в ней участие ограничивалось одним только описанным выше атомным планом. По словам его биографа, «заинтересованные наблюдатели не были особенно обеспокоены… заключая пари, что не пройдёт и месяца, как Барух вернётся в Белый Дом и в Капитолий, что и произошло в действительности». Позже в том же 1947 г. он вмешался «решающим образом», хотя и не публично, в политику Форрестола, а затем состоялась также его весьма примечательная встреча с г-ном Бен Хехтом, о чём была уже речь выше. Шесть лет спустя, в 1953 г. его биограф (очевидно имея в виду избрание Эйзенхауэра президентом) подытожил «рекомендации», которые новый президент получит от несменяемого в Белом Доме «советника». Они сводились к подготовке мобилизации на случай войны, «контролю», «глобальной стратегии» и пр. К этому времени Барух уже уточнил, против какой новой «агрессии» должны были быть направлены его предложения, потребовав в Сенатской комиссии 1952 года, чтобы «для предупреждения советской агрессии» президенту «были даны все необходимые полномочия для проведения программы вооружения и мобилизации, включая производственные приоритеты и контроль ценообразования». Это было всё той же программой сосредоточения власти «в руках одного лица», чего он требовал на протяжении обеих мировых войн. Однако, частным порядком он по-видимому был совершенно иного мнения о том агрессоре, о котором говорил с такой тревогой и отвращением перед Сенатской комиссией, поскольку в 1956 году он поведал одному из интервьюировавших его журналистов, как «несколько лет тому назад я встретил на одном из вечеров Вышинского и сказал ему: „Мы с вами оба — дураки. У вас есть бомба и у нас есть бомба. …Давайте возьмём это дело под наш контроль, пока ещё есть время, потому что пока мы заняты болтовнёй, все другие тоже рано или поздно раздобудут себе эту бомбу“ („Дейли Телеграф“ от 9 января 1956 г.). Советы также явно не считали г-на Баруха своим врагом, поскольку уже в 1948 г. (как он сам подтвердил это в 1951 г.) его пригласили в Москву для совещаний с советскими диктаторами; он уже собрался было в путь, и только неожиданная болезнь в Париже» заставила его прервать это путешествие (по крайней мере, согласно его объяснениям). Раскрытие Барухом его планов, как «приструнить весь мир», показало этому миру уже в 1946 г., что его ожидает в последних стадиях и в первое время после любой третьей мировой войны; здесь перед нами раскрылась полная картина «глобального плана». В 1947 году Барух как-то упомянул, что его отец «приехал в Америку ровно сто лет тому назад». На этом примере мы видим наглядным образом, какое влияние оказала на Америку, а через Америку и на весь мир, волна «новой иммиграции» 19-го столетия. На исходе всего лишь ста лет сын упомянутого папаши был уже почти 40 лет одним из самых могущественных людей в мире, хотя он и действовал «в высоких зарослях …скрыто от глаз», и эта его деятельность продолжалась далее (Барух умер в 1965 г. в возрасте 95 лет — прим. перев. ) Глава 45Еврейская душа Первые 50 лет нашего «еврейского века» (написано в 1955 г. — прим. перев. ) естественно возымели своё действие на еврейскую душу, снова приведённую в состояние бурного беспокойства. Они превратили в шовинистов множество евреев, которые 150 лет тому назад, казалось бы, готовы были слиться с остальным человечеством. Теперь они снова в плену, — и многочисленные «пленения» евреев всегда были таковыми у их же старейшин с их догмами об избранности, а вовсе не у чужеземных поработителей. В сионистском плену и под кнутом старейшин их превратили в самую разрушительную силу во всей известной нам истории. История нашего века, его войн и революций, как и будущей развязки, определяется талмудистским шовинизмом с его корнями во Второзаконии. Само слово «шовинизм» означает преувеличенно разгоревшиеся национальные страсти; Николай Шовен (Chauvin) был наполеоновским офицером, обожавшим своего императора со столь напыщенной и необузданной преданностью, что это компрометировало патриотизм даже в эпоху его наибольшего подъёма и популярности. Тем не менее, даже этот термин недостаточен для описания воздействия талмудического сионизма на еврейскую душу; нет иного слова, как «талмудизм», чтобы охарактеризовать это единственное в своём роде и совершенно безграничное неистовство.В 1933 г. уже неоднократно цитировавшийся нами Бернард Дж. Браун писал: «Сознательно быть евреем — самый низменный вид шовинизма, ибо это — единственный шовинизм, основанный на совершенно ложных предпосылках». Эти предпосылки исходят из Талмуда-Торы; а именно, что Бог обещал определённому племени неограниченное господство над всеми остальными порабощёнными им же народами мира, а также исключительное наследие загробной жизни в обмен за точное соблюдение «закона», основанного на кровавых жертвоприношениях и уничтожении или порабощении «меньших» народов, поставленных вне этого закона. Независимо от того, является ли талмудистский или сионистский шовинизм (автор полагает, что любой из этих терминов более правилен, нежели «еврейский шовинизм» г. Брауна) действительно «самым низменным видом шовинизма», последние 50 лет (и ещё более последние, почти 90 лет — прим. перев. ) показали, что он представляет собой наиболее неистовую и насильственную его форму, которой до того не знало человечество. Его воздействие на еврейскую психику видно в совершенно новом тоне еврейской литературы в наши дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120