Или же видит противника, скрытого солнцем, и, как и я, предупреждает об опасности, угрожающей сзади?Меня пронизывает мгновенная острая зависть к японцам: у них есть радио! И конечно же, только благодаря радиосвязи между группами, так сильно разобщенными, враг может действовать четко и согласованно.Самолеты, атакующие сзади, приближаются на дистанцию действительного огня. Нашему ведущему звену они пока не опасны. Видят ли нависшую угрозу товарищи, замыкающие строй эскадрильи? Предупредить их разворотом рискованно: все могут разом повернуться назад, а Гринев, если не заметит маневра, останется перед японцами один…Как быть?Прежде чем принять окончательное решение, оглядываюсь назад — там сейчас самый напряженный момент… Ах, молодцы! Не только я, не только командир — все вовремя заметили опасность. Звенья, идущие в хвосте, разом и резко повернули в лоб наседающим японцам. Хорошо! Взгляд вперед… Вовремя! Противник, как и следовало ожидать, круто развернулся на нас. Сверкнула лобовая атака, с которой начиналось большинство воздушных боев.В следующий момент все самолеты, будто вовлеченные в гигантскую и незримую воздушную воронку, приходят в стремительное вращение на виражах: каждый спешит зайти в хвост противнику.В течение нескольких секунд все машины, находящиеся в одной горизонтальной плоскости, образуют как бы громадный, бешено вращающийся диск, сверкающий огнем, бликами, звездами, красными кругами. А спустя минуту, будто не выдержав напора могучих центробежных сил, диск разорвался, разлетелся на множество осколков в виде самолетов. Нам на И-16 вести бой на виражах против И-97 невыгодно. Поэтому, взаимодействуя друг с другом, мы отрываемся от карусели, выскакиваем из воронки, чтобы, используя свое преимущество в скорости, нападать с наивыгоднейших для нас позиций, а именно: атаковать противника на догоне или же, при хорошей скорости, на пологих горках. Огрызаясь зло, но не ожесточенно, уступая пространство с боем, враг отходит к границе. Один японец с дымом валится вниз, другой мечется, объятый пламенем. В преследование включились другие группы наших истребителей. Нас намного больше, но поразительно: почему малочисленный враг продолжает уходить не с набором высоты, как всегда, а по прямой, даже со снижением?!Мы гнались вчетвером за двумя японцами, когда я заметил в стороне и значительно выше множество самолетов, идущих со стороны Маньчжурии. Основу, или, лучше сказать, ось их боевого порядка, составляла колонна двухмоторных бомбардировщиков. Ее плотно прикрывали И-97. Общее количество истребителей приближалось к сотне. Расчищая путь своим бомбардировщикам, японцы в несколько ярусов растеклись по небу… Замысел врага прояснился. Очевидно, истребители, которых мы преследовали, выполняли отвлекающий маневр с таким расчетом, чтобы приковать к себе силы, наращиваемые нашим командованием в процессе боя, вовлечь их в погоню.А главная ударная группа японцев — вот она, только появилась, напоминая зловещую грозовую тучу. Мне даже показалось, будто все небо, как перед ураганом, осело к земле и вокруг воцарилась гнетущая тишина… Колонну увидели многие наши летчики и бросились к бомбардировщикам. Весь обратившись в зрение, я даже не различал звуки своего мотора…Армада движется в глубь Монголии, вероятнее всего, она послана, чтобы ударить по нашим аэродромам.«Вот тебе и конец войны! — подумал я, держась в составе нашей небольшой группки истребителей — Может быть, все предшествующее — только цветочки, а ягодки-то — вот они? И впереди?»После 31 августа где-то в глубине души я еще лелеял смутную надежду на скорое перемирие. Но сейчас она далеко отодвинулась, и этот бой представился началом большой войны, войны и на востоке и на западе. Шествие Гитлера по Польше нельзя было не увязать с этой начавшейся грандиозной воздушной битвой.Воображение работало с холодной четкостью. Мне хорошо представилось, какое несчастье постигнет аэродром, на который обрушится удар колонны бомбардировщиков, если им не воспрепятствовать.Набирая высоту, наша группа первой направилась на эту армаду. Глядя, как зыбко покачиваются в строю самолеты, я подумал, что многие, как и я, тоже волнуются. Летчики растянулись, компактного строя нет. Нужно преградить путь врагу. Дорога каждая секунда!Японские истребители, только что удиравшие, теперь наседают сзади, стремясь отвлечь нас от своих главных сил. Отбиваемся. В какой-то момент я ухожу из-под удара вниз, но тут же спешу набрать высоту и снова пристраиваюсь к группе.Оглядываюсь. Нет, не одни мы несемся наперехват противнику! Я вижу сначала одну, потом другую, потом вдали еще две группы наших истребителей… Очень кстати! Не существует сейчас в небе более важного объекта, чем эта грозная колонна.Японцы, откалываясь от своего основного массива, обрушиваются с высоты на наших истребителей, стремясь сковать их боем на подступах к бомбардировщикам. Теперь в конвое колонны осталось не более полусотни И-97. Наша группка, расколотая двухсторонними атаками, стала еще меньше, но настойчиво карабкается кверху. Противник, правда, много выше.Теперь можно почти уверенно сказать, что колонна направляется на аэродром «чаек». Незамаскированные, белесые бипланы уже хорошо видны. Они рассыпались по степи, точно по воде… Неужели не замечают японцев?Этот аэродром внизу мне хорошо известен, на нем базируется прибывшая из-под Ленинграда эскадрилья. Почти все ее летчики — мои товарищи по военной школе… Как их предупредить? Японские истребители яростно атакуют. Еще одна короткая схватка… Уклоняясь от боя, рвемся к бомбардировщикам. Один японец вспыхивает…Я вижу, как несколько «чаек» на земле зашевелились, тронулись, пошли на взлет… И тут же вниз посыпались бомбы. Накроют?! Не должны! Но все ли успеют взлететь?! Половина «чаек» все еще на месте. «Взлетайте же!» Они неподвижны, а бомбы, мне кажется, валятся прямо на них, и если те, что начали взлет, пока смертельный груз достигнет цели, успеют оторваться, уйти из-под удара, то остальные… Проследить до конца мне не удается, вспыхивает новая жаркая схватка. Падает горящий И-97. Мы лезем кверху, обрастая быстро, как снежный ком, нас уже не менее десятка… В глаза бросается, как вдруг дымно и пыльно взрыхлилась степь далеко в стороне от аэродрома. Японцы явно поторопились, так неприцельно сбросив бомбы. Очевидно, мы все-таки сыграли в этом кое-какую роль. «Чайки», задержавшиеся было со взлетом, отрываются. Они уже в воздухе…Бомбардировщики поспешно разворачиваются в сторону Маньчжурии, а истребители, желая восполнить их промах, неистово обрушиваются на взлетевших. Не имея ни высоты, ни скорости, ни стройного боевого порядка, «чайки» вынуждены принять неравный бой…На громадном пространстве все крутилось и сверкало, казалось, в каком-то беспорядочном хаосе. А на самом деле в этой кажущейся гигантской неразберихе отчетливо проявляется замысел сторон: действуя железным, плотно сжатым кулаком, силой и отчасти хитростью, японцы сумели прорваться к нашему аэродрому. Судя по силам, которые подняты противником в воздух, и по его действиям, первоначальный план выглядел намного шире. Враг рассчитывал, вероятно, застигнуть на аэродромах небоеспособными основные наши силы истребителей, которые, израсходовав горючее в погоне за отвлекающей группой, окажутся на земле в момент появления бомбардировщиков… Но этого не получилось. И теперь основная масса советских истребителей вступает в бой, чтобы преградить противнику пути отступления.Только «чайкам» не повезло. Они оказались в крайне невыгодных условиях. Вот одна вспыхнула. Вторая, не выдержав перегрузки, сложила крылья «домиком». Летчик, накрытый ими, выпрыгнуть не смог и вместе с машиной врезался в землю. Такой случай однажды уже произошел с капитаном Владимировым. Очевидно, запас прочности у этой машины невелик… Еще один наш биплан мечется из стороны в сторону, а за ним стелется дымок, — горит. Маленький темный клубок выпадает из самолета. Блеснул шелк парашюта. А самолет, как бы освободившись от груза и перестав гореть, сам пошел на «петлю» и выполнил ее с исключительной точностью… Потом еще одну, еще… Невозможно было поверить, что самолет никем не управляем, не подчинен воле человека… И не горит! Почему же летчик его покинул? Словно упрекая человека, демонстрируя свою образцовую исправность, «чайка», медленно теряя высоту, продолжала петлять… Возможно, и мой самолет так же летел, когда я в воздухе потерял сознание…Вся эта картина предстала передо мной в какие-то считанные мгновения, когда вместе с двумя И-16 я бросился сверху на помощь ближайшей к нам «чайке», за которой гнались два И-97. Мы опоздали. «Чайка» рухнула, а уже следом за ней — японец, снятый огнем зенитных пулеметов… Но второй японец, преследовавший «чайку», пришелся на нашу долю и получил сполна.Преследуя И-97, уходящий кверху, мы вклиниваемся в карусель. Нас подхватывает вихрь сверкающего огнем клубка. Через какие-то минуты он разлетается, оставляя в воздухе и на земле свои зловещие следы.Сбитые вражеские самолеты замечаешь как бы мимоходом, радостно отмечая про себя: «Есть!» А каждая гибель своего, ударяя в сердце, навсегда остается перед глазами. Сегодня, как никогда, терпят неудачу «чайки». Японцы, избегая И-16, настойчиво стремятся нападать именно «а них. Это напоминает первые дни боев, когда противник рвался к встречам с нашими И-15, сулившим сравнительно нетрудную победу… Я уже слышал от некоторых летчиков, что „чайки“ хуже И-16, но верить этому как-то очень не хотелось: ведь ими интересовался, их одобрил лично Сталин.Кругом нас, на всем неоглядном пространстве неба и по высоте, выше и ниже, начиная от самой земли и кончая пятью — семью тысячами метров, бурлит бой. Обе стороны дерутся с предельным ожесточением. В сражение, в котором участвует, наверно, около пятисот самолетов, введены все наличные силы истребителей. Ждать помощи больше неоткуда. С досадой подумал о нашем большом начальстве, не организовавшем с утра налет на вражеские аэродромы. Теперь мы расплачиваемся за это кровью.Но вот в ходе боя наступает перелом. Противник все заметнее отклоняется в сторону Маньчжурии. Мы парой устремляемся на двух И-97, но произвести атаку не успеваем: японские истребители вдруг оказываются в окружении черных разрывов. Мне показалось, что это — удачный залп нашей зенитной артиллерии, и с опаской, чтобы не попасть под ее огонь, я взял в сторону. Но ведь у нашей артиллерии белые разрывы? Да я уже раньше видел эти характерные черные бутоны, так хорошо накрывшие сейчас японцев. Это ударили по врагу самолеты капитана Николая Звонарева, оснащенные ракетным оружием!Не разлучаясь с напарником, мы изменили направление атаки. Сосед пошел на правого И-97, я — на левого. Противник нас, вероятно, не видит. Напарник уже ведет огонь. Собираюсь нажать на гашетки и я, но тут спереди, снизу и немного левее что-то промелькнуло навстречу. Я уловил это движение краем глаза, успев различить одно: свой самолет «чайка». Снова припал к прицелу… Почти рефлекторный взгляд назад — и стремительным рывком, как человек, заметивший под ногами змею, я отскакиваю. У самого хвоста моего самолета, перевернувшись колесами вверх, японский истребитель. Машинально готовлюсь к защите. Но что это? Он как будто неподвижен и дымит, а ниже, задравши нос, с большим креном висит «чайка» и поливает его из пулеметов… Вот как обернулось дело: японец был убит, не успев открыть огонь по моей машине.«Чайка», спасшая меня, потеряла скорость и свалилась в штопор. Один виток, два, три… Я знаю, что «чайка» плохо выходит из штопора… Четыре… Наконец, прекратила!.. И тут же на нее валится японец. Не дам!..Не дал.«Чайка» пристроилась ко мне. Бой уже переместился к линии фронта. Вот на низкой высоте спешит перемахнуть границу одинокий японец. Подаю сигнал своему новому напарнику, и с высоты 4000 метров мы бросаемся в отвесное пикирование.Я не обращал внимания ни на стремительно растущую скорость, ни на быструю потерю высоты. Думал об одном: как быстрее покончить с самураем. Лишь на долю секунды взглянул на «чайку», идущую рядом, но это не отвлекло от дела, а, наоборот, придало еще больше силы и уверенности. Вдвоем, разрезая упругий воздух, со свистом и воем мы стремительно приближались к цели. Силуэт истребителя вырисовывается: обозначилась его кабина, красные круги на крыльях… О пилотировании своей машины я не думаю, как не думает человек при ходьбе о движении своих рук и ног. Когда чутье подсказало, что настала пора прицеливаться, спокойно принялся за это — близость надвигавшейся земли не смущала. Тем же чутьем, без ошибки я определял критические пределы, а внимание от цели не отвлекалось. Когда в белой от дневного света оптической сетке прицела встал истребитель, я нажал общую гашетку. Струи пуль пронзили японца. Он метнулся, охваченный агонией. Пулеметы «чайки» и мои прекратили эти судороги. Пыль песчаных барханов, перемешанная с дымом, облаком окутала место падения японца.Опасаясь пересечь государственную границу, мы поспешили развернуться. Невольно вспомнил, как в одном из июньских боев вдвоем с Холиным долго и безуспешно пытался в более простых условиях уничтожить такой же одиночный самолет…В том месте под нами, где пятнадцать дней назад закончился разгром японской армии, стояло полнейшее спокойствие, напоминая утро перед началом нашего наступления 20 августа.Знакомый до мельчайших излучин Халхин-Гол мирно катил свои воды. Впереди нас, от реки и по всей степи, от горизонта до горизонта, высоко поднимался дым: горела высохшая трава, зажженная упавшими самолетами. Ветер волнами гнал огонь, который, подобно воде, растекался, грозя залить всю степь. Местами пламя, играя красными вихрями, вскидывалось вверх, и потому летчики не прижимались к земле, как раньше, а старались держаться повыше. От дыма видимость стала хуже. Запах гари чувствовался даже в кабине.Заметив на одной высоте с нами уходящее звено японских истребителей, мы направились было им наперерез, но тут у меня встал мотор: кончилось горючее.Запас высоты был большой. Я спокойно взял курс на свой аэродром.Часы показывали 58 минут полета: мотор все время работал на полную мощность. 9 «Чайка» села вместе со мной.Васильев подъехал на бензозаправщике, сразу же начал направлять самолет горючим.— Приказано эскадрилье по готовности снова вылетать! — с беспокойством выложил техник. — Бои еще продолжаются… Говорят, японцы готовятся к наступлению, стянули десять дивизий и много баргутской конницы…Я уже не раз слышал эти разговоры и не совсем верил им. Но теперь, когда действия японской авиации достигли такой активности, слухи о десяти дивизиях и баргутской коннице выглядели более чем правдоподобными. Ведь не бесцельно же бросало японское командование сотни своих самолетов, добиваясь господства в воздухе.Я хотел все-таки уточнить, откуда у Васильева такая информация, и как бы мимоходом спросил:— А кто говорит?— Все говорят!Почему же, черт побери, нам не разрешают вести разведку в Маньчжурии?!В летчике, летавшем на «чайке», я еще издали узнал своего товарища по военной школе Сергея Михайловича Петухова.— Сережа! — воскликнул я, обрадовавшись такой неожиданной встрече.— А, это ты… Здравствуй, — вяло улыбнулся Петухов. У него был густой басок, не вязавшийся с небольшим ростом. — Вот сволочи! — зло бросил он по адресу японцев. — Наверно, разбили всю нашу эскадрилью.Он был очень удручен налетом японцев на аэродром. В горле у него хрипело, глаза гневно поблескивали. Направляя техника заправлять «чайку», я сказал Петухову о возможности нового наступления японцев.— Ни одной минуты в обороне сидеть больше нельзя, надо немедленно и беспощадно по ним ударить! — решительно заявил Петухов.Потом он объяснил, как получилось, что японский истребитель внезапно и точно зашел в хвост моей машины. Оказывается, этот И-97 летел мне навстречу значительно ниже. За широким носом самолета увидеть врага я, конечно, не мог. Находясь подо мной, японец пошел на «петлю» и так точно рассчитал свои действия, что, когда был в верхней точке и в перевернутом положении, я находился у него уже в прицеле на дистанции метров 15 — 20. Еще бы один момент… Японец, очевидно, считал, что при таком сложном маневре его уж никто не собьет, и за это расплатился жизнью.Мне приходилось слышать, что японские летчики тренируются в стрельбе по воздушным целям из любого положения, в том числе и из перевернутого. Но меня поразило, что этим маневром японец сумел подобраться ко мне вплотную сзади и совершенно незаметно.Провести столько воздушных боев, побывать в стольких переплетах, довести до степени условного рефлекса умение видеть врага — и так опасно, близко подпустить к себе японского истребителя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34