«Меня уже стала раздражать наша беспомощность», — вспоминает Мазер. Сапер подошел к лейтенанту Аллену, который о чем-то разговаривал с командиром роты. Капитан пребывал в состоянии нервного шока: он потерял половину солдат. «Ротный выглядел смертельно уставшим и печальным. Я поинтересовался у лейтенанта, можем ли мы хотя бы что-то сделать, и получил негативный ответ. Я знал, что лейтенант был готов действовать, но он никак не мог расшевелить впавшего в уныние комроты. Мы уселись в окопы, слушали, как взвывают над нами минометы, наблюдали за отливом».Барнетт Хоффнер из 6-й инженерной специальной бригады выходил на берег во время прилива: «От одного вида пенящихся волн перехватывало дыхание. Казалось, что вокруг нас бесятся тысячи чертей. Когда рампу опустили и десантники, спотыкаясь, побрели через буруны, у меня появилось ощущение, что мы попали в настоящий ад. Песчаный пляж был завален горевшими танками, грузовиками, тракторами, бульдозерами. Из 16 команд подрывников и саперов только пять сохранили дееспособность. Три отряда высадились с пустыми руками: все оборудование и снаряжение осталось на дне. Из 16 бульдозеров уцелели лишь три. Но и они не могли тронуться с места, потому что за ними прятались пехотинцы».Подполковник Фрэнк Уолк был помощником коменданта высадки десанта от инженерной бригады. Он намеревался сразу же приступить к исполнению своих обязанностей, то есть регулировать движение техники с пляжей на плоскогорье. Однако выезды все еще контролировались немцами, и в любом случае Уолк не мог уйти с берега. Подполковник с радистом и посыльным высадились около 8.00 и моментально попали под сумасшедший пулеметный и винтовочный огонь.«В армии, — говорит Уолк, — потратили уйму времени на то, чтобы обучить нас рытью окопов. Зря старались. Оказавшись под обстрелом, человек инстинктивно начинает зарываться в землю. Если нет саперной лопатки, он будет окапываться хоть ногтями. Вряд ли стоит специально показывать солдатам, как это делается».Когда стрельба поутихла, Уолк пополз к набережной стене и разыскал там своего командира, который высадился чуть раньше. Комбрига контузило: «Он совершенно не владел собой и смотрел на меня безумными глазами». Позднее его отправили в судовой госпиталь.К 8.30 на берегу стало появляться все больше «высокого начальства». Уолк выглядел намного моложе своих лет, и ему было не совсем удобно давать распоряжения дивизионным генералам: «Они привыкли командовать. Поэтому я не приказывал, а как бы советовал:— Генерал, вашим частям не следует пользоваться этим выездом, лучше пойти вон туда.— Кто это сказал?! — возмущался генерал.— Я это говорю, — отвечал Уолк. — Регулировщик транспорта».Полковник Пол Томпсон, который руководил Десантным учебным центром в Англии, в день «Д» командовал 6-й инженерной бригадой. Он высадился с ДСП около 8.30. Томпсон заметил группу солдат, столпившихся у проволочного заграждения на приморской дороге и пытавшихся прорвать его удлиненным зарядом «Бангалор».«Мы проделывали это сотни раз на учениях, — вспоминает полковник. — Мне показалось, что они возятся слишком долго и действуют не очень уверенно». Томпсон подошел к саперам и начал демонстрировать им, как подсовывать заряд под проволоку, чтобы получился проход нужных размеров. По нему дважды выстрелил немецкий снайпер. Одна пуля попала в правое плечо, другая — в подбородок, влетев при этом через рот.Томпсон ждал этого дня, чтобы увидеть в действии пехотинцев и саперов, которых готовил к сражению. Он хотел сам участвовать в боях. Ему не довелось пройти и тысячи ярдов.Такое же отчаяние испытывали многие десантники, выбывшие из строя из-за ранений, будь то танкисты, артиллеристы, пехотинцы, саперы или подрывники. Они винили прежде всего самих себя. Когда поступил приказ приостановить высадку, десантники совсем приуныли. Похоже, на «Омахе» фортификации Роммеля стали для американцев непреодолимой преградой.Именно так считал Франц Гоккель в блокгаузе «Видерштанднест-62». В 6.30 он открыл огонь из своего пулемета. Во время артобстрела песком заклинило патронную ленту: «Я вынул ее, встряхнул и вставил обратно. В этот момент пулемет буквально вырвало у меня из рук взрывом. Я чудом остался жив».Гоккель взял винтовку и начал обстреливать десантников, «шедших кто по колено, кто по грудь в воде»: «Первая волна пехотинцев полегла, не выходя из прибоя. Десантные суда шарахались то вперед, то назад.Появилась вторая волна пехоты. Мы вновь открыли шквальный огонь. Пляж покрылся телами убитых и раненых солдат.Уцелевшие десантники бежали в укрытие к дамбе. Но и там их ждал наш прицельный минометный обстрел. Американцев разили наповал не только осколки, но и вырванные из скалы камни».У Гоккеля и его взвода было предостаточно патронов для винтовок и пулеметов, снарядов для минометов, гранат. Они потеряли лишь несколько человек. Когда в 8.30 корабли начали уходить обратно в море, не высадив десантников, Гоккель подумал, что «американцы отступают». 20. «С того дня я дружу с эсминцами»Военные моряки на «Омахе» Первыми моряками, сошедшими на берег, были «сибиз», коменданты десанта и корректировщики корабельного огня. Предполагалось, что коменданты расставят флаги, указывающие судам их участки высадки. Однако 12 из 16 отрядов так и не смогли добраться до пляжей, а четыре команды, которым удалось это сделать, высадились не в своих секторах.Робер Жигер стоял на палубе ДСП, когда судно подорвалось на мине. Погибли или получили ранения почти половина пехотинцев и моряков, находившихся на корабле. Шкипер опустил рампу по левому борту, правый штурмовой трап был поврежден. Один из матросов взял канат и поплыл к прибою. Держась за канат, Жигер и пехотинцы из 16-го полка выбрались на берег. Жигера ранило в левую руку, но пуля попала в мягкую ткань. На пляжах он не нашел никого из своего комендантского отряда, прихватил чью-то винтовку и направился к дамбе. Так моряк стал пехотинцем.У стены Жигер слышал, как полковник Тейлор кому-то говорил:— Нас на материке могут убить точно так же, как и здесь.На берегу Жигер показал на свои знаки отличия, что он из ВМС. Тейлор предложил примкнуть к пехоте. Кто-то подсунул заряд «Бангалор» под заграждение из колючей проволоки. Жигер с солдатами из 16-го полка перебежал дорогу и сразу же залег, оказавшись под пулеметным огнем.«Я бросил в амбразуру дота пару гранат, — вспоминает он. — И по-моему, они сделали свое дело. Стрельба прекратилась».Потом Жигер вместе с пехотинцами отбивал фермерский дом, в котором, как они думали, засели немцы. «Джерриз» там не оказалось. В подвале прятались пятеро французов. Лейтенант приказал отвести их на берег для допроса.Вернувшись на пляжи, Жигер видел, как «по всему взморью выгружалась артиллерия»: «Меня снова ранило. Я очнулся уже в 40-м госпитале в Сиренстере, в Англии. В тот день мне исполнилось 18 лет».Немногих уцелевших комендантов десанта опасность подстерегала на берегу. Уильям О'Нилл подходил с моря на ДСТ. Он заметил, что кто-то на пляжах, «пригибаясь под пулями, отчаянно размахивает сигнальными флажками»: «Не долго думая я схватил два флажка, забрался на рулевую рубку и изобразил человеку на берегу „кинга“, что означало: давай, мол, „говори“. Он просигналил, что нам надо держаться ближе к воде и не высовываться. Мне стало не по себе от этого доброго совета».Увидев, что творится у прибоя, О'Нилл решил, что «шансов добраться до него живым под пулеметным и минометным огнем крайне мало». Он подумал, что стоит предупредить об этом шкипера.Капитан, Энсин Филлипс, был «трехмесячником». Но О'Нилл относился к нему с симпатией, считая молодого моряка «смелым, решительным и в то же время незаносчивым командиром».Старший помощник, тоже младший лейтенант, не вызывал особого расположения: «в принципе хороший человек, а в бою терялся и не то что не мог давать команды, а буквально застывал, словно его парализовало». Другой младший лейтенант, Фокс, отличался «веселым и благодушным нравом, был отважным и смекалистым парнем»: «Ради него мы могли сделать все, что угодно». «Его отец принадлежал к методистской церкви, а мать руководила обществом трезвости в Мериленде. Он аккуратно раздавал всем методистские книжки, а потом вел нас в ближайший паб. Фокс любил говорить о себе как о живом доказательстве того, что дети священников могут быть самыми отъявленными сорванцами в городе».Стоя на рулевой рубке, О'Нилл на самом деле встревожился: «Я сказал шкиперу:— Какого черта мы здесь торчим? Ты хочешь, чтобы нас всех перестреляли? Нам лучше отойти вправо».Младший лейтенант Филлипс не возражал. Он отвел ДСТ правее параллельно к берегу на километр или два. Там уже выгружались другие корабли. Филлипс приблизился к прибою. Видя, как тонут танки, шкипер попросил, чтобы кто-нибудь прошел по воде и проверил глубину, прежде чем с ДСТ сойдет первый бульдозер.«Это была идиотская затея, — говорит О'Нилл, — но такой дурак нашелся». Филлипс наскочил на отмель. Справа на соседнем ДСТ спустили рампу, и одна из семи многоствольных установок двинулась в волны: «В нее моментально ударил 88-мм снаряд. Загорелось все судно ДСТ, начали взрываться сложенные в прицепах боеприпасы. Жуть!»Филлипс приказал сбросить штурмовой трап. Доброволец кинулся в воду. Водитель бульдозера не стал ждать, поехал с рампы и чуть не раздавил солдата. Затем он поднял нож как можно выше и отгородился им от пуль. Бульдозер зарылся в волны и пыхтя двинулся к берегу, потянув за собой на тросах вереницу джипов.Последний раз О'Нилл «видел своего ближайшего друга Билла Линна, когда тот, сидя в джипе, ушел под воду и вынырнул только ярдах в 50 от борта судна».С ДСТ моряки открыли огонь по скалам. «На всем участке побережья, — вспоминает О'Нилл, — только мы проявляли хоть какую-то активность. Даже танки, уткнувшись в дюны, молчали. Нам было приказано высадить десант, уйти обратно в море и взять на борт очередной отряд. Но мы оставались на месте и продолжали отстреливаться».Старший помощник где-то спрятался, а младший лейтенант Фокс вместе с О'Ниллом и другими моряками под пулями вытаскивали с берега раненых: «Мы заполнили ими все койки, палубы. На изувеченных солдат было страшно смотреть. Среди нас оказался лишь один медик. Мы изо всех сил старались ему помочь».8.30 утра. Флот, как и армия, на «Омахе» практически ничего не добился. 12— и 14-дюймовые снаряды в основном попадали за скалами. Шкиперы десантных судов высадили войска в большинстве случаев не там, где намечалось. Передовые эшелоны пехоты 116-го и 16-го полков понесли тяжелейшие потери. Оставшиеся в живых американцы залегли у дамбы. Долгожданная огневая поддержка была ничтожной.Союзники контролировали воздушное пространство над Нормандией и не позволяли люфтваффе нападать на легкодоступные цели как на берегу, так и в море. Однако авиация мало что могла сделать для тех, кто должен был идти в атаку на укрепленные позиции противника. Бомбы, чтобы не поразить морской десант, сбрасывали не на скалы, а на объекты в глубине материка, такие, как железнодорожные узлы и шоссейные перекрестки. Это существенно способствовало успеху последующих боевых действий, затруднив передвижение немецких войск, но фактически никак не повлияло на сражение в день «Д» — 6 июня.Позднее истребительная авиация и армия разработали эффективную систему связи «земля — воздух». Но если бы ее создали даже ко дню «Д», от нее было бы мало толку, потому что во время высадки пехота лишилась 80 процентов раций.С ДСТ успели выгрузить некоторое количество танков. Однако по большей части «броня», подбитая немцами, так и осталась у прибоя. Немного сошло на берег и артиллерии. Пехота могла рассчитывать лишь на поддержку 20-мм пушек с десантных судов. Не густо.Мощные флотские орудия прекратили огонь, как только начали высаживаться первые волны десантников. Артиллерийские расчеты получили приказ не возобновлять стрельбу до тех пор, пока по радио не поступят точные координаты целей от наземных наблюдателей. Но корректировщиков на материке не было, и связь «корабли — земля» отсутствовала. Эсминцы, находившиеся ближе всего к берегу, не осмеливались вести огонь по фортификациям противника на скалах из-за опасения поразить американских пехотинцев.«Мы стояли всего в нескольких сотнях ярдов от берега, — писал в своем оперативном докладе капитан 3-го ранга, командир эсминца „Саттерли“ У. Дж. Маршалл. — Было тяжело и горько видеть, как по нашим десантникам, танкам, судам бьют немцы, и ощущать собственное бессилие, понимая, что не можешь ответить только из-за того, что не располагаешь информацией о том, куда направить орудия и откуда противник ведет огонь».Лейтенант Оуэн Килер командовал артиллерийской боевой частью на эсминце «Фрэнкфорд». Его также раздражало, что он не мог определить цели для стрельбы: «Помимо всего прочего, немцы отлично замаскировались. Нам было крайне трудно обозначить огневые позиции противника». Командир корабля, капитан-лейтенант Джеймс Семмс, решил приблизиться к берегу. Следя за глубиной по эхолоту, он подошел на расстояние в 400 ярдов, настолько, чтобы корабль не сел на мель, но «все равно из-за маскировки цели были неразличимы»: «Мы даже не могли понять, насколько далеко продвинулись наши войска».Похожее чувство беспомощности испытывал и старший помощник, штурман эсминца «Гардинг» лейтенант Уильям Джентри, когда наблюдал, как тонет вездеход-амфибия ДАКВ. «Все, что мы могли тогда сделать, — вспоминает он, — это держаться в стороне и готовиться к нанесению огневого контрудара». (Главный механик «Гардинга» лейтенант Кен Шиффер в это время поднялся на палубу, чтобы посмотреть, как идет высадка: «Внезапно у борта возник тяжело нагруженный ДАКВ. Рулевой крикнул:— Где берег?Корабль-амфибия настолько ушел в воду, что он не мог видеть береговую линию. Я махнул рукой на восток, и ДАКВ натужно направился к прибою».)Капитан «Гардинга» Джордж Палмер отметил в оперативном докладе: «Наш эсминец прекратил огонь, когда началась высадка войск. Мы приступили к патрулированию района высадки на расстоянии около двух тысяч ярдов от берега в поисках целей для стрельбы по своему выбору. Взморье окутал настолько густой дым, что никаких целей мы не обнаружили, а ведение огня наобум небезопасно для десанта».После двух часов, проведенных в смятении и отчаянии, командиры кораблей решили действовать на свой страх и риск. Первым к такому выводу пришел капитан-лейтенант Ралф «Ребел» Рейми («Маккук»). Он вывел эсминец в западный сектор «Омахи» на достаточном удалении от прибоя, чтобы не нарваться на мель и в то же время видеть, не поднимаются ли на скалы войска. «Маккук» открыл стрельбу из пятидюймовых пушек по выезду у Вьервиля, подавляя прежде всего ДОСы, казематы и другие огневые позиции. Главными его мишенями стали два орудия, скрытые в расщелине, откуда немцы забрасывали снарядами почти весь берег. После часового артобстрела одна из пушек свалилась со скалы на пляж, а другая взорвалась.Рядовой Эрнест Хиллберг из 1-й дивизии находился на боте Хиггинса. «Старшина-рулевой, — рассказывает он, — еще не получил приказа идти на высадку. Поэтому нам пришлось искать укрытие от снарядов. Лучшей защитой оказался „Маккук“. Тогда за эсминцем нашли убежище до сотни десантных катеров. А корабль продолжал медленно, но методично двигаться вдоль берега и обстреливать немецкие фортификации. Это было великолепное зрелище! Мы боялись только одного — что „Маккук“ наскочит на мель».Примеру «Маккука» последовали другие эсминцы. Лейтенант У. Л. Уэйд возглавлял штурмовой отряд на десантно-пехотном судне ДСП, которое кружило у берега в ожидании высадки. Вот как он описывает в своих воспоминаниях представшую перед ним в 9.30 утра 6 июня картину: «Вражеский огонь ошеломлял. 105-мм, 88-мм, 40-мм орудия, минометы, пулеметы, взрывы мин — все, что угодно. Эсминцы палили из всех пушек по немецким ДОСам и опорным позициям, сами чуть ли не выскакивая на берег».Арена сражения воспринималась по-разному его участниками, даже теми из них, кто стоял рядом на капитанском мостике. В 8.56 «Гардинг» подошел к флагманскому кораблю на «Омахе» — «Анкону», чтобы взять на борт адмирала Чарлза Кука и генерал-майора Томаса Хэнди, которые хотели поближе увидеть высадку. Затем эсминец вернулся к прибою и вновь начал обстреливать скалы. Адмирал Кук заявил тогда о «полном крахе высадки десанта» и утверждал, что «немцы пригвоздили американцев к берегу». Однако, по мнению старшего помощника капитана «Гардинга», лейтенанта Джентри, «моряки действовали согласно предписаниям, войска выдвигались на скалы, а огонь противника постепенно затихал». Адмирал Кук в то же время не переставал говорить о «провале десанта».В 9.50 адмирал К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77