И сбегает, – тут бабушка подумала, что он наконец-то добрался до сути своей возмущенной тирады, – сбегает, не передав мне даже простого «спасибо», мне, который и привел-то ее сюда. Уверяю вас, мэм, я думал, что уже доведен до крайности, но это уж слишком. Почему вы так на меня смотрите? Похоже, я вас забавляю.
Она улыбнулась ему; в то время как его настроение окончательно испортилось, ее, наоборот, улучшилось.
– Да, Джордж, забавляешь. Если я правильно поняла твое возмущение, когда ты только что вошел, ты приехал сказать, что твоя суссекская партия вновь расстроилась. Неужели ты можешь сердиться на двух женщин одновременно? Да ты настоящий Синяя Борода, Джордж. Я начинаю думать, что исчезновение мисс Фэрбенк – не такая уж плохая штука.
– Вам угодно шутить, мадам?
– Совсем нет. Сказать по правде, твоя тетя Бересфорд уже несколько недель дуется на меня из-за мисс Фэрбенк и ее странного положения в моем доме и в обществе и все время бросает такие многозначительные намеки о позоре и крахе, что я не могу не думать, насколько мудро поступила наша девочка, взяв на себя смелость положить конец этой двусмысленной ситуации. Она, не сомневаюсь, вернулась к своей семье и как разумная девушка, а я всегда ее таковой считала, дала согласие на брак, который ее родственники полагают достойным. Если ее жених – действительно тот провинциальный недотепа, мне жаль, но будь уверен: мисс Фэрбенк сделает из него человека, если захочет. О ней, по крайней мере, позаботятся. Мандевиль получил свой ответ, хотя я согласна: пара ласковых слов от тебя ему тоже не повредит; сплетни задушены в зародыше, а ты, Джордж, избавлен от очень неловкого положения. Ты когда-нибудь думал о том, что может чувствовать твоя деревенская мышка по поводу твоих ночных рыцарских подвигов по спасению неизвестных мамзелей на Парламент-сквер? Как мы можем быть уверены в том, что какие-то отголоски этого происшествия не дошли до провинции? Может, в этом-то и причина твоих неудач в Суссексе? Поверь, Джордж, ты должен быть благодарен мисс Фэрбенк за ее здравомыслие, и мне жаль, что поначалу я устроила такой скандал. Вижу, мне ничего не остается, как взять к себе младшую дочку Джейн (Господи, у нее какое-то ужасное имя… а, Клоринда!) и научить ее играть в пикет и обучить моим дурным привычкам. Ее мать давно уже добивается этого, да и девочка уж настолько бесцветна, что мне и впрямь надо немного заняться ею. Нисколько не сомневаюсь, что Джейн добивалась именно этого, она всегда была умелой интриганкой.
Герцогиня говорила это почти одобрительно, что взбесило Мэйнверинга.
– Как я понял, вы полагаете, что тете Бересфорд и Мандевилю удалось напугать мисс Фэрбенк уж не знаю каким там скандалом настолько, что она сбежала из-под вашей опеки и согласилась на брак, который, как мы знаем, ей ненавистен. И все это должно, по-вашему, служить нам предметом радости. Мэм, никогда еще вы настолько не выводили меня из терпения. Что касается тети Бересфорд, то пусть она мне только попадется…
Он выразительно замолк, а бабушка весело продолжила:
– Попадется, не сомневайся; потому что если это не ее экипаж громыхает сейчас по площади, то я совсем уже ни на что не гожусь. Она будет здесь, как только выпытает у горничной про мои дела все, что сможет. Так что поспеши, Джордж, и расскажи, что там опять за препятствия в Суссексе. Что, свадьба опять отложена?
– Отложена, мэм? Если бы только это! Нет! Мне никогда в жизни не наносили такого оскорбления! Девчонка сбежала, исчезла, испарилась, и все якобы из-за того, что боится меня! Да я и предложение-то делал лишь по доброте своей! Я… У меня нет слов, мадам. Они пытались скрыть это от меня. Эта ее вульгарная сладкоречивая тетя поначалу заговаривала мне зубы: мол, нервы, предсвадебная лихорадка, не выходит из своей комнаты, дядя в отъезде… ну и все в таком духе. Ей почти удалось меня одурачить, но из них и конспираторы-то никакие: входит слуга и докладывает, что лошади мисс и мистера Эдмунда найдены у таверны в Петсворте. Тут-то все и выплыло – она исчезла вместе с тем кузеном, про которого я говорил, а дядя погнался за ними. Да весь город будет надо мной смеяться!
Он замолчал, у него и вправду не хватало слов.
Она бросила на него веселый сочувственный взгляд.
– Да, Джордж, тебе, похоже, не везет с дамами. Может, ты привык относиться к ним как к чему-то само собой разумеющемуся? И вот тебе мой совет: подумай хорошенько, которая из этих беглянок тебе действительно нужна, ту и разыскивай. Но послушай, Джейн уже поднимается. Прошу тебя, не набрасывайся на нее.
Он отобрал письмо Дженнифер к Мандевилю.
– Я на себя не надеюсь, мэм; если я встречусь с нею сейчас… С вашего позволения я удаляюсь; пойду сочиню какое-нибудь послание Безумцу Мандевилю, которое бы заставило его сбежать из Лондона.
Она одобрительно кивнула.
– Конечно, Джордж; я не потерплю, чтобы в моем доме оскорбили гостя. Да и кроме того, – она хитро ему подмигнула, – активные действия улучшат твое настроение.
Найдя мать в одиночестве, леди Бересфорд испытала одновременно и разочарование, и облегчение.
– Вы одни, мэм? Я надеялась застать у вас Мэйнверинга.
– Он только что ушел, – коротко ответила мать. – Как поживаешь, детка? – Она традиционно подставила щеку, а дочь приложилась к ней сухими губами.
– Так себе, мама. Тебе известно о моем ужасном самочувствии. – Впервые в жизни она не стала распространяться на эту тему. – Что это мне сказали, будто мисс Фэрбенк сбежала? Я всегда полагала, что вы сильно ошибаетесь в этой девушке. Она и вправду уехала, не сказав вам ни слова? В жизни не слышала о такой черной неблагодарности.
Герцогиня выпрямилась.
– Ничего подобного, Джейн. И если до меня дойдет, что ^i распространяешь подобные слухи, я передумаю и не возьму к себе на ее место Клоринду.
– Возьмете Клоринду? Вы серьезно, мама?
– Совершенно серьезно. Я привыкла к тому, что рядом со мной живет молоденькая девушка, а Клоринда подойдет не хуже любой другой. У нее безвольный характер ее отца и твой длинный нос, поэтому не думаю, что меня будут беспокоить ее кавалеры. Короче, она мне прекрасно подойдет. Если хочешь, можешь послать ее ко мне завтра.
Леди Бересфорд, у которой было шесть дочерей, и всех их надо было вывозить, сочла за лучшее проглотить оскорбления, которыми сопровождалось это предложение, и, выразив приличествующую благодарность и обсудив переезд Клоринды, вернулась к предмету, интересовавшему ее больше всего: мисс Фэрбенк. Ведь она оставила письмо? Что в нем? Куда она уехала? Можно ли… Дрожа от собственной смелости, она намекнула, что хотела бы его прочесть.
Ответ матери был предельно короток:
– Нет, Джейн. Оно было адресовано мне и только меня касается. Но скажу тебе, что мисс Фэрбенк вернулась домой в свою семью и собирается, – тут старая леди решила воспользоваться сведениями из письма к Мандевилю, – принять предложение очень достойного человека, поэтому я бы советовала тебе очень осторожно высказываться о ней. У меня есть кое-какие подозрения относительно того, что заставило мисс Фэрбенк решиться на такой шаг, и, предупреждаю, в твоих интересах не сердить меня, чтобы я не занялась выяснением этого вопроса. В данный момент меня Даже устраивает, что она поступила так, но я не потерплю ничьего вмешательства в мои дела. Если ты, Джейн, хочешь соблюсти свои интересы, ты будешь более осторожна. Что это, еще посетители? Да похоже, у меня сегодня просто приемный день!
Леди Бересфорд ощутила облегчение, так как догадки, высказанные матерью, были слишком близки к истине, и обнаружила необыкновенную радость, когда слуга объявил о приходе леди Лаверсток.
– Ах, дорогая леди Бересфорд, – воскликнула та, – неужели я наконец нашла вас? Прошу извинить меня, мэм, – обратилась она к герцогине, – я нарушаю вашу беседу, но, клянусь, я все утро буквально гоняюсь за леди Бересфорд по всему городу с потрясающей новостью! Я знаю, мое известие обрадует и вас, и ее.
Герцогиня подняла брови.
– Да уж, это поистине должна быть всем новостям новость, чтобы обрадовать нас обеих.
– Самая лучшая в мире. Право, я чуть не потеряла сознание, когда ее услышала. «Чарльз, – сказала я, – ни слова больше, пока не принесешь мою нюхательную соль. Никогда в жизни так не радовалась. Ты должен тотчас принести мне мою бутылочку с нюхательной солью». И отправила моего бедного мальчика, а он-то весь в страсти, весь в обожании, в таком поэтическом состоянии; но он – хороший мальчик, Джейн, – уверена, что теперь могу называть вас по имени. Ах, я так счастлива, что не знаю, как и вынести это. Короче, он принес мне соль – он всегда так делает, он такой прекрасный сын, и я рада, что приступ прошел и я смогла приехать и порадоваться вместе с вами, Джейн.
– Это мы видим, – сухо произнесла герцогиня, – но что же является причиной радости?
– Господи помилуй, неужто я вам не сказала? Действительно, я совсем растерялась. Я прямо-таки на седьмом небе, и мне показалось, что я все объяснила. Что ж, чтобы не превращать мою историю в «Кентерберийские рассказы», – мой дорогой Чарльз намерен сделать предложение вашей милой Памеле, Джейн. Не чудесно ли? Я была страшно удивлена, когда он сообщил мне это сегодня за завтраком. «Чарльз, – сказала я, – я так рада, что у меня закружилась голова; если ты тотчас не принесешь мне мои соли, я не отвечаю за последствия». И он, бедный, остановился прямо посреди рассказа о своей любви и любимой и пошел, мой милый мальчик, и принес их мне, и хоть я и его мать, я скажу: дорогой Памеле повезло. Такой чудный мальчик, никогда ничего не сделает без совета с матерью; ах, я чувствую, что становлюсь совсем старой. Вообразите только: иметь сына, который собирается жениться!
Она сделала паузу, ожидая возражений и комплиментов, но тщетно. Поняв, что ошиблась в своих слушателях, она продолжила:
– Но это к делу не относится, а я, может статься, еще удивлю вас всех. Говорят, пример вступающих в брак заразителен… Но не буду пока об этом… Я никогда в жизни так не радовалась, уверяю вас. Дорогой Чарльз и милая, милая Памела! Чарльз говорит, что это началось, как только мы приехали в Лондон, а я-то ни о чем не догадывалась, витала в облаках; а оказывается, были встречи в парке, вальсы, ухаживание… Право, я и сама помолодела, слушая его!
Она наконец остановилась, чтобы перевести дыхание, и посмотрела на своих собеседниц, ожидая восторгов с их стороны.
Первой заговорила герцогиня:
– Очень подходящая пара, – сказала она. – Поздравляю вас обеих. Они оба молоды и оба глупы. Они прекрасно поладят. Насколько я понимаю, состояние Чарльза невелико, но он уже виконт, а благодаря тому, что имением управлял Мэйнверинг, оно в полном порядке. Ты, думаю, не сможешь много дать за Памелой, – она обратилась к дочери, и в ее голосе явно ощущалось предупреждение, потому что лицо леди Бересфорд на протяжении всего монолога леди Лаверсток было мрачнее тучи.
– Это совершенно неважно, мэм, – произнесла леди Бересфорд. – Я убеждена, что леди Лаверсток ошибается, хотя ошибка ее совершенно понятна: ведь она – мать. Вероятно, Чарльз влюблен в Памелу, и это естественно: он как раз в том возрасте, когда молодым людям положено увлекаться, но это скоро пройдет. Что же касается Памелы, то, если не ошибаюсь (а я редко ошибаюсь), ее мечты направлены в совсем иную сторону. Вы разве не заметили, мэм, – она отбросила прочь осторожность и повернулась к матери, – на любом бале Памела все время следит глазами за Мэйнверингом, да и он в последнее время стал к ней очень внимателен. На днях он после бала провожал ее домой, а это очень показательно; она была вне себя от счастья. И что может быть лучше? С ее красотой и его умом…
Но у герцогини начался приступ смеха, а леди Лаверсток, занятая своими нюхательными солями на протяжении всей этой неосторожной речи, выпалила:
– Памела и Мэйнверинг? Какая чушь! Господи, он ей в отцы годится, да и претендовать может на большее. Я пока не хотела говорить на эту деликатную тему, но уж если вы стали питать такие надежды, то с моей стороны будет честнее сказать: убеждена, что Мэйнверинг ждет только, когда устроится свадьба Чарльза, чтобы обратиться ко мне, а я… я… – она потупилась, своим смущением давая понять им то, что не договорила.
– Да вы просто пара идиоток, – подытожила герцогиня. – Никогда в жизни не слышала большей чепухи. Вы что, не знаете, что Джордж обручен, у него невеста в Суссексе?
– Как же, – вежливо произнесла леди Лаверсток, – его обязывает чувство долга, но сердце ей не принадлежит. Увидите, он разорвет помолвку.
– И впрямь, – вторила ей леди Бересфорд, – с самого начала было ясно, что то дело кончится ничем. Но что касается ваших иллюзий, Лавиния, то вы, должно быть, не в своем уме.
Румянец смущения на щеках леди Лаверсток стал ярче от гнева:
– Вы можете смеяться надо мной, леди Бересфорд, но предупреждаю – вы об этом пожалеете.
Но смеялась только герцогиня:
– Мои бедные глупышки, – сказала она, с трудом удерживаясь от нового приступа смеха, – не упомню, когда в последний раз так веселилась. Я очень обязана вам обеим, поскольку, правду говоря, потеря мисс Фэрбенк привела меня в расстройство, а вы очень развлекли.
– Потеря мисс Фэрбенк? – изумление леди Лаверсток было совершенно искренним.
– Вы еще не слышали? Значит, до моей дорогой Джейн новости доходят быстрее. Да, мисс Фэрбенк покинула меня. Она вернулась к своей семье и собирается вступить в брак, против которого вначале возражала. Но должна вас предупредить, что скорее всего все произойдет совсем не так. Раз уж вы обе были так откровенны, я отвечу вам тем же, чтобы немножко вас подбодрить. Джордж снова в городе. Ты знаешь об этом, – она обернулась к Джейн, – вы нет. Но ни одна из вас не знает, почему он вернулся. Вы правы в одном: его провинциальная мисс его окончательно отвергла, чему он, безусловно, рад. Но если хоть одна из вас вымолвит хоть слово на сей счет за пределами этой комнаты, будете иметь дело со мной. Так что, повторяю, вы правы в одном: брак этот не состоится. Но вы что, всерьез полагаете, что он готов расстаться со своей свободой ради ваших перезрелых прелестей, – кивок в сторону леди Лаверсток, – или недозрелых прелестей Памелы? – Кивок в сторону леди Бересфорд. – Если у вас есть глаза, вы должны знать, что он не видит никого вокруг, кроме мисс Фэрбенк. Если он разыщет ее до того, как она выйдет замуж, он женится на ней, если нет – не завидую ее мужу. Ну вот, теперь вы знаете свое место. И если послушаетесь моего совета, то забудете все, о чем сегодня здесь говорилось, и порадуетесь за Чарльза и Памелу: прекрасный скучный брак. Теперь все, я устала. Джейн, позвони, пожалуйста.
Обе дамы поняли намек (если это можно назвать намеком) и направились к своим экипажам, взаимно недовольные друг другом. Дома леди Бересфорд послала за Памелой, беспощадно ругала ее в течение получаса и наконец смирилась с неизбежным: если Памела настолько глупа, что упустила шансы и влюбилась в Чарльза Лаверстока, – прекрасно, его-то она и получит, раз не годится ни для чего другого. Что же касается леди Лаверсток, то та оправилась еще быстрее. В карете она вспомнила, что у Мэйнверинга дурной характер, на Брутон-стрит ей пришло в голову, что он, наверное, урезал бы ее расходы, а в парке увидела своего старого кавалера, о существовании которого совсем забыла. К тому времени, когда она добралась до дому, в ней уже вспыхнула новая любовь, а вместе с нею и новая надежда.
XV
Приехав в Холборн, Дженнифер была приятно удивлена размерами и внешним видом дома тетушки Фостер; ей понравилась и сама тетушка, встретившая ее так тепло и доброжелательно, будто Дженнифер приходилась ей настоящей племянницей.
– Дорогая мисс Перчис, – сказала тетушка Фостер, взяв Дженнифер за руку, – ваш приезд – такая неожиданная радость! Бедняжка Лиззи будет страшно рада видеть вас: я не могу даже описать, в каком ужасном она состоянии. Она такая чудесная девочка, и ее очень мучает то, что пришлось пойти против отца. Не могу себе представить, как могла ее мать допустить, чтобы девочка попала в такое ужасное положение. Но Марии всегда недоставало соображения, да и брата моего она боится так, что ничего не может ему возразить. Но пройдемте наверх, мисс Перчис; знаю, что моей бедной овечке не терпится поговорить с вами. И, сказать по правде, чем быстрее все между вами уладится, тем легче у меня будет на душе, потому что я совсем не в состоянии выдержать скандал, который может закатить мой братец Гернинг. Ты же, Эдмунд, скорее отправляйся за этим специальным разрешением, о котором ты говорил. Хоть я и не могу одобрить такой ход дела, не вижу иного выхода, потому что без этого я не смею укрывать у себя Лиззи дольше, чем до завтра.
Пока она говорила все это, они поднялись на площадку второго этажа, и, извинившись за крутизну ступеней и отворив дверь, тетушка продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Она улыбнулась ему; в то время как его настроение окончательно испортилось, ее, наоборот, улучшилось.
– Да, Джордж, забавляешь. Если я правильно поняла твое возмущение, когда ты только что вошел, ты приехал сказать, что твоя суссекская партия вновь расстроилась. Неужели ты можешь сердиться на двух женщин одновременно? Да ты настоящий Синяя Борода, Джордж. Я начинаю думать, что исчезновение мисс Фэрбенк – не такая уж плохая штука.
– Вам угодно шутить, мадам?
– Совсем нет. Сказать по правде, твоя тетя Бересфорд уже несколько недель дуется на меня из-за мисс Фэрбенк и ее странного положения в моем доме и в обществе и все время бросает такие многозначительные намеки о позоре и крахе, что я не могу не думать, насколько мудро поступила наша девочка, взяв на себя смелость положить конец этой двусмысленной ситуации. Она, не сомневаюсь, вернулась к своей семье и как разумная девушка, а я всегда ее таковой считала, дала согласие на брак, который ее родственники полагают достойным. Если ее жених – действительно тот провинциальный недотепа, мне жаль, но будь уверен: мисс Фэрбенк сделает из него человека, если захочет. О ней, по крайней мере, позаботятся. Мандевиль получил свой ответ, хотя я согласна: пара ласковых слов от тебя ему тоже не повредит; сплетни задушены в зародыше, а ты, Джордж, избавлен от очень неловкого положения. Ты когда-нибудь думал о том, что может чувствовать твоя деревенская мышка по поводу твоих ночных рыцарских подвигов по спасению неизвестных мамзелей на Парламент-сквер? Как мы можем быть уверены в том, что какие-то отголоски этого происшествия не дошли до провинции? Может, в этом-то и причина твоих неудач в Суссексе? Поверь, Джордж, ты должен быть благодарен мисс Фэрбенк за ее здравомыслие, и мне жаль, что поначалу я устроила такой скандал. Вижу, мне ничего не остается, как взять к себе младшую дочку Джейн (Господи, у нее какое-то ужасное имя… а, Клоринда!) и научить ее играть в пикет и обучить моим дурным привычкам. Ее мать давно уже добивается этого, да и девочка уж настолько бесцветна, что мне и впрямь надо немного заняться ею. Нисколько не сомневаюсь, что Джейн добивалась именно этого, она всегда была умелой интриганкой.
Герцогиня говорила это почти одобрительно, что взбесило Мэйнверинга.
– Как я понял, вы полагаете, что тете Бересфорд и Мандевилю удалось напугать мисс Фэрбенк уж не знаю каким там скандалом настолько, что она сбежала из-под вашей опеки и согласилась на брак, который, как мы знаем, ей ненавистен. И все это должно, по-вашему, служить нам предметом радости. Мэм, никогда еще вы настолько не выводили меня из терпения. Что касается тети Бересфорд, то пусть она мне только попадется…
Он выразительно замолк, а бабушка весело продолжила:
– Попадется, не сомневайся; потому что если это не ее экипаж громыхает сейчас по площади, то я совсем уже ни на что не гожусь. Она будет здесь, как только выпытает у горничной про мои дела все, что сможет. Так что поспеши, Джордж, и расскажи, что там опять за препятствия в Суссексе. Что, свадьба опять отложена?
– Отложена, мэм? Если бы только это! Нет! Мне никогда в жизни не наносили такого оскорбления! Девчонка сбежала, исчезла, испарилась, и все якобы из-за того, что боится меня! Да я и предложение-то делал лишь по доброте своей! Я… У меня нет слов, мадам. Они пытались скрыть это от меня. Эта ее вульгарная сладкоречивая тетя поначалу заговаривала мне зубы: мол, нервы, предсвадебная лихорадка, не выходит из своей комнаты, дядя в отъезде… ну и все в таком духе. Ей почти удалось меня одурачить, но из них и конспираторы-то никакие: входит слуга и докладывает, что лошади мисс и мистера Эдмунда найдены у таверны в Петсворте. Тут-то все и выплыло – она исчезла вместе с тем кузеном, про которого я говорил, а дядя погнался за ними. Да весь город будет надо мной смеяться!
Он замолчал, у него и вправду не хватало слов.
Она бросила на него веселый сочувственный взгляд.
– Да, Джордж, тебе, похоже, не везет с дамами. Может, ты привык относиться к ним как к чему-то само собой разумеющемуся? И вот тебе мой совет: подумай хорошенько, которая из этих беглянок тебе действительно нужна, ту и разыскивай. Но послушай, Джейн уже поднимается. Прошу тебя, не набрасывайся на нее.
Он отобрал письмо Дженнифер к Мандевилю.
– Я на себя не надеюсь, мэм; если я встречусь с нею сейчас… С вашего позволения я удаляюсь; пойду сочиню какое-нибудь послание Безумцу Мандевилю, которое бы заставило его сбежать из Лондона.
Она одобрительно кивнула.
– Конечно, Джордж; я не потерплю, чтобы в моем доме оскорбили гостя. Да и кроме того, – она хитро ему подмигнула, – активные действия улучшат твое настроение.
Найдя мать в одиночестве, леди Бересфорд испытала одновременно и разочарование, и облегчение.
– Вы одни, мэм? Я надеялась застать у вас Мэйнверинга.
– Он только что ушел, – коротко ответила мать. – Как поживаешь, детка? – Она традиционно подставила щеку, а дочь приложилась к ней сухими губами.
– Так себе, мама. Тебе известно о моем ужасном самочувствии. – Впервые в жизни она не стала распространяться на эту тему. – Что это мне сказали, будто мисс Фэрбенк сбежала? Я всегда полагала, что вы сильно ошибаетесь в этой девушке. Она и вправду уехала, не сказав вам ни слова? В жизни не слышала о такой черной неблагодарности.
Герцогиня выпрямилась.
– Ничего подобного, Джейн. И если до меня дойдет, что ^i распространяешь подобные слухи, я передумаю и не возьму к себе на ее место Клоринду.
– Возьмете Клоринду? Вы серьезно, мама?
– Совершенно серьезно. Я привыкла к тому, что рядом со мной живет молоденькая девушка, а Клоринда подойдет не хуже любой другой. У нее безвольный характер ее отца и твой длинный нос, поэтому не думаю, что меня будут беспокоить ее кавалеры. Короче, она мне прекрасно подойдет. Если хочешь, можешь послать ее ко мне завтра.
Леди Бересфорд, у которой было шесть дочерей, и всех их надо было вывозить, сочла за лучшее проглотить оскорбления, которыми сопровождалось это предложение, и, выразив приличествующую благодарность и обсудив переезд Клоринды, вернулась к предмету, интересовавшему ее больше всего: мисс Фэрбенк. Ведь она оставила письмо? Что в нем? Куда она уехала? Можно ли… Дрожа от собственной смелости, она намекнула, что хотела бы его прочесть.
Ответ матери был предельно короток:
– Нет, Джейн. Оно было адресовано мне и только меня касается. Но скажу тебе, что мисс Фэрбенк вернулась домой в свою семью и собирается, – тут старая леди решила воспользоваться сведениями из письма к Мандевилю, – принять предложение очень достойного человека, поэтому я бы советовала тебе очень осторожно высказываться о ней. У меня есть кое-какие подозрения относительно того, что заставило мисс Фэрбенк решиться на такой шаг, и, предупреждаю, в твоих интересах не сердить меня, чтобы я не занялась выяснением этого вопроса. В данный момент меня Даже устраивает, что она поступила так, но я не потерплю ничьего вмешательства в мои дела. Если ты, Джейн, хочешь соблюсти свои интересы, ты будешь более осторожна. Что это, еще посетители? Да похоже, у меня сегодня просто приемный день!
Леди Бересфорд ощутила облегчение, так как догадки, высказанные матерью, были слишком близки к истине, и обнаружила необыкновенную радость, когда слуга объявил о приходе леди Лаверсток.
– Ах, дорогая леди Бересфорд, – воскликнула та, – неужели я наконец нашла вас? Прошу извинить меня, мэм, – обратилась она к герцогине, – я нарушаю вашу беседу, но, клянусь, я все утро буквально гоняюсь за леди Бересфорд по всему городу с потрясающей новостью! Я знаю, мое известие обрадует и вас, и ее.
Герцогиня подняла брови.
– Да уж, это поистине должна быть всем новостям новость, чтобы обрадовать нас обеих.
– Самая лучшая в мире. Право, я чуть не потеряла сознание, когда ее услышала. «Чарльз, – сказала я, – ни слова больше, пока не принесешь мою нюхательную соль. Никогда в жизни так не радовалась. Ты должен тотчас принести мне мою бутылочку с нюхательной солью». И отправила моего бедного мальчика, а он-то весь в страсти, весь в обожании, в таком поэтическом состоянии; но он – хороший мальчик, Джейн, – уверена, что теперь могу называть вас по имени. Ах, я так счастлива, что не знаю, как и вынести это. Короче, он принес мне соль – он всегда так делает, он такой прекрасный сын, и я рада, что приступ прошел и я смогла приехать и порадоваться вместе с вами, Джейн.
– Это мы видим, – сухо произнесла герцогиня, – но что же является причиной радости?
– Господи помилуй, неужто я вам не сказала? Действительно, я совсем растерялась. Я прямо-таки на седьмом небе, и мне показалось, что я все объяснила. Что ж, чтобы не превращать мою историю в «Кентерберийские рассказы», – мой дорогой Чарльз намерен сделать предложение вашей милой Памеле, Джейн. Не чудесно ли? Я была страшно удивлена, когда он сообщил мне это сегодня за завтраком. «Чарльз, – сказала я, – я так рада, что у меня закружилась голова; если ты тотчас не принесешь мне мои соли, я не отвечаю за последствия». И он, бедный, остановился прямо посреди рассказа о своей любви и любимой и пошел, мой милый мальчик, и принес их мне, и хоть я и его мать, я скажу: дорогой Памеле повезло. Такой чудный мальчик, никогда ничего не сделает без совета с матерью; ах, я чувствую, что становлюсь совсем старой. Вообразите только: иметь сына, который собирается жениться!
Она сделала паузу, ожидая возражений и комплиментов, но тщетно. Поняв, что ошиблась в своих слушателях, она продолжила:
– Но это к делу не относится, а я, может статься, еще удивлю вас всех. Говорят, пример вступающих в брак заразителен… Но не буду пока об этом… Я никогда в жизни так не радовалась, уверяю вас. Дорогой Чарльз и милая, милая Памела! Чарльз говорит, что это началось, как только мы приехали в Лондон, а я-то ни о чем не догадывалась, витала в облаках; а оказывается, были встречи в парке, вальсы, ухаживание… Право, я и сама помолодела, слушая его!
Она наконец остановилась, чтобы перевести дыхание, и посмотрела на своих собеседниц, ожидая восторгов с их стороны.
Первой заговорила герцогиня:
– Очень подходящая пара, – сказала она. – Поздравляю вас обеих. Они оба молоды и оба глупы. Они прекрасно поладят. Насколько я понимаю, состояние Чарльза невелико, но он уже виконт, а благодаря тому, что имением управлял Мэйнверинг, оно в полном порядке. Ты, думаю, не сможешь много дать за Памелой, – она обратилась к дочери, и в ее голосе явно ощущалось предупреждение, потому что лицо леди Бересфорд на протяжении всего монолога леди Лаверсток было мрачнее тучи.
– Это совершенно неважно, мэм, – произнесла леди Бересфорд. – Я убеждена, что леди Лаверсток ошибается, хотя ошибка ее совершенно понятна: ведь она – мать. Вероятно, Чарльз влюблен в Памелу, и это естественно: он как раз в том возрасте, когда молодым людям положено увлекаться, но это скоро пройдет. Что же касается Памелы, то, если не ошибаюсь (а я редко ошибаюсь), ее мечты направлены в совсем иную сторону. Вы разве не заметили, мэм, – она отбросила прочь осторожность и повернулась к матери, – на любом бале Памела все время следит глазами за Мэйнверингом, да и он в последнее время стал к ней очень внимателен. На днях он после бала провожал ее домой, а это очень показательно; она была вне себя от счастья. И что может быть лучше? С ее красотой и его умом…
Но у герцогини начался приступ смеха, а леди Лаверсток, занятая своими нюхательными солями на протяжении всей этой неосторожной речи, выпалила:
– Памела и Мэйнверинг? Какая чушь! Господи, он ей в отцы годится, да и претендовать может на большее. Я пока не хотела говорить на эту деликатную тему, но уж если вы стали питать такие надежды, то с моей стороны будет честнее сказать: убеждена, что Мэйнверинг ждет только, когда устроится свадьба Чарльза, чтобы обратиться ко мне, а я… я… – она потупилась, своим смущением давая понять им то, что не договорила.
– Да вы просто пара идиоток, – подытожила герцогиня. – Никогда в жизни не слышала большей чепухи. Вы что, не знаете, что Джордж обручен, у него невеста в Суссексе?
– Как же, – вежливо произнесла леди Лаверсток, – его обязывает чувство долга, но сердце ей не принадлежит. Увидите, он разорвет помолвку.
– И впрямь, – вторила ей леди Бересфорд, – с самого начала было ясно, что то дело кончится ничем. Но что касается ваших иллюзий, Лавиния, то вы, должно быть, не в своем уме.
Румянец смущения на щеках леди Лаверсток стал ярче от гнева:
– Вы можете смеяться надо мной, леди Бересфорд, но предупреждаю – вы об этом пожалеете.
Но смеялась только герцогиня:
– Мои бедные глупышки, – сказала она, с трудом удерживаясь от нового приступа смеха, – не упомню, когда в последний раз так веселилась. Я очень обязана вам обеим, поскольку, правду говоря, потеря мисс Фэрбенк привела меня в расстройство, а вы очень развлекли.
– Потеря мисс Фэрбенк? – изумление леди Лаверсток было совершенно искренним.
– Вы еще не слышали? Значит, до моей дорогой Джейн новости доходят быстрее. Да, мисс Фэрбенк покинула меня. Она вернулась к своей семье и собирается вступить в брак, против которого вначале возражала. Но должна вас предупредить, что скорее всего все произойдет совсем не так. Раз уж вы обе были так откровенны, я отвечу вам тем же, чтобы немножко вас подбодрить. Джордж снова в городе. Ты знаешь об этом, – она обернулась к Джейн, – вы нет. Но ни одна из вас не знает, почему он вернулся. Вы правы в одном: его провинциальная мисс его окончательно отвергла, чему он, безусловно, рад. Но если хоть одна из вас вымолвит хоть слово на сей счет за пределами этой комнаты, будете иметь дело со мной. Так что, повторяю, вы правы в одном: брак этот не состоится. Но вы что, всерьез полагаете, что он готов расстаться со своей свободой ради ваших перезрелых прелестей, – кивок в сторону леди Лаверсток, – или недозрелых прелестей Памелы? – Кивок в сторону леди Бересфорд. – Если у вас есть глаза, вы должны знать, что он не видит никого вокруг, кроме мисс Фэрбенк. Если он разыщет ее до того, как она выйдет замуж, он женится на ней, если нет – не завидую ее мужу. Ну вот, теперь вы знаете свое место. И если послушаетесь моего совета, то забудете все, о чем сегодня здесь говорилось, и порадуетесь за Чарльза и Памелу: прекрасный скучный брак. Теперь все, я устала. Джейн, позвони, пожалуйста.
Обе дамы поняли намек (если это можно назвать намеком) и направились к своим экипажам, взаимно недовольные друг другом. Дома леди Бересфорд послала за Памелой, беспощадно ругала ее в течение получаса и наконец смирилась с неизбежным: если Памела настолько глупа, что упустила шансы и влюбилась в Чарльза Лаверстока, – прекрасно, его-то она и получит, раз не годится ни для чего другого. Что же касается леди Лаверсток, то та оправилась еще быстрее. В карете она вспомнила, что у Мэйнверинга дурной характер, на Брутон-стрит ей пришло в голову, что он, наверное, урезал бы ее расходы, а в парке увидела своего старого кавалера, о существовании которого совсем забыла. К тому времени, когда она добралась до дому, в ней уже вспыхнула новая любовь, а вместе с нею и новая надежда.
XV
Приехав в Холборн, Дженнифер была приятно удивлена размерами и внешним видом дома тетушки Фостер; ей понравилась и сама тетушка, встретившая ее так тепло и доброжелательно, будто Дженнифер приходилась ей настоящей племянницей.
– Дорогая мисс Перчис, – сказала тетушка Фостер, взяв Дженнифер за руку, – ваш приезд – такая неожиданная радость! Бедняжка Лиззи будет страшно рада видеть вас: я не могу даже описать, в каком ужасном она состоянии. Она такая чудесная девочка, и ее очень мучает то, что пришлось пойти против отца. Не могу себе представить, как могла ее мать допустить, чтобы девочка попала в такое ужасное положение. Но Марии всегда недоставало соображения, да и брата моего она боится так, что ничего не может ему возразить. Но пройдемте наверх, мисс Перчис; знаю, что моей бедной овечке не терпится поговорить с вами. И, сказать по правде, чем быстрее все между вами уладится, тем легче у меня будет на душе, потому что я совсем не в состоянии выдержать скандал, который может закатить мой братец Гернинг. Ты же, Эдмунд, скорее отправляйся за этим специальным разрешением, о котором ты говорил. Хоть я и не могу одобрить такой ход дела, не вижу иного выхода, потому что без этого я не смею укрывать у себя Лиззи дольше, чем до завтра.
Пока она говорила все это, они поднялись на площадку второго этажа, и, извинившись за крутизну ступеней и отворив дверь, тетушка продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24