Осепчук с готовностью кивнул.– В начале допроса вы сообщили, – следователь опять перешел на «вы», – что ближайшая связь через кондуктора трамвая «А»? Так?– Так.– Что дальше?Осепчук облизнул пересохшие губы.– С 16 до 1б.15в пятницу я должен буду купить у него… у нее… билет и попросить всю сдачу гривенниками.– Что должна ответить кондуктор?– «У меня с мелочью, милок, как всегда, напряженка, но так уж и быть, помогу».– Где должна произойти следующая встреча?– На остановке, которая окажегся первой после разговора. Ровно через сутки.– С кем?– Не знаю. Следователи переглянулись.– Осепчук, вы отправитесь на встречу и сделаете все, что нужно. Рядом будут наши люди. Допустите хоть одно неверное движение, они вас уничтожат на месте. Вы меня поняли?Осепчук вздохнул:– Чего тут не понять…Казалось, все было предусмотрено до мелочей. Оперативники дождались, когда Осепчук запрыгнет в вагон трамвая, и только на следующей остановке вошли сами. Двое расположились на передней площадке, а один – на задней, так чтобы не терять диверсанта из виду. Когда вагон тронулся, из переулка появилась черная машина и поехала за трамваем.Осепчук тем временем протиснулся к кондуктору – миловидной женщине лет тридцати. Она взяла смятую трешку, привычным жестом оторвала билет и полезла в сумку за сдачей. Осепчук набрал в грудь воздух и медленно проговорил:– Дайте, пожалуйста, всю сдачу гривенниками, позвонить надо.Женщина вскинула на него глаза и уже собиралась что-то ответить, как вдруг трамвай резко затормозил, и все пассажиры повалились на пол. Раздались недовольные крики и проклятья в адрес вагоновожатого. Осепчук, упавший вместе со всеми, поднялся и вновь повторил свою просьбу:– Дайте, пожалуйста, всю сдачу гривенниками, позвонить надо!Взгляд кондукторши заметался с вагоновожатого на Осепчука. Народ стал напирать:– Мужик, у тебя чего, заело? Взял билет – отползай в окоп.Осепчук не двигался с места. Пот выступил на лбу несчастной кондукторши, и она ни с того ни сего закричала:– Какие гривенники?!! Нет у меня гривенников! Ничего нет, проходи!!!Это было совсем не то, что ожидали Осепчук и оперативники, внимательно прислушивавшиеся к разговору. Кто-то с подножки сострил:– Да ему не гривенники нужны. Это он так тебя охмуряет!!!В вагоне послышались смешки. Кондукторша злобно глянула на Осепчука, тот не двигался с места:– Ну что встал, как столб? Вали отсюда, а то милицию крикну!– Дайте всю сдачу гривенниками, позвонить надо! – в третий раз повторил свою просьбу Осепчук.Сзади протиснулся матрос-инвалид:– Браток, а может, ты контуженный? Осепчук даже не повернулся в его сторону.– Ты куда звонить собрался? Кащенке или 03? Так там бесплатно!Кондукторша, чтобы быстрее отделаться от Осепчука, выгребла всю мелочь из сумки:– На, подавись!Руки ее тряслись, мелочь сыпалась сквозь пальцы. Осепчук, машинально взяв деньги, быстро протиснулся к выходу и спрыгнул на ходу.Еле устояв на ногах, он обернулся и посмотрел на уезжающий трамвай. Кондукторша оживленно разговаривала с пассажирами и в его сторону даже не глядела…После окончания рабочей смены Надежда, так звали кондуктора, вышла за ворота трамвайного парка и быстрой походкой направилась по Шаболовке в сторону Калужской заставы. За ней незаметно двинулась «на-ружка». Пару раз Надежда останавливалась: то поправить прическу, глядя в витрину магазина, то завязать шнурок на грубом кирзовом ботинке. Пройдя мимо неприметной подворотни, она неожиданно замерла на месте, удивленно развернулась, присела, попыталась встать, ухватившись за водосточную трубу, и рухнула на асфальт. Державшиеся на почтительном расстоянии оперативники не сразу поняли, что с Надеждой что-то не так. Первым к ней бросился проходивший неподалеку пожилой гражданин, похожий на профессора. Он нагнулся над упавшей женщиной, а затем резко распрямился и сделал остальной «наружке» призывный жест рукой. Под левой лопаткой Надежды торчала рукоятка финского ножа.Двое оперативников бросились в подворотню, мимо которой только что прошла Надежда, но в проходном дворе не было ни души.О катастрофе с кондукторшей Шапилину доложили через час. Еще через 15 минут в квартире Казариных раздался телефонный звонок, и помощник тестя приказал Лешке явиться на экстренное совещание особого сектора.Не успел он выйти из дома, как тут же столкнулся с Верой Чугуновой.Вера была в вечернем наряде с глубоким декольте и выглядела просто ослепительно.– Привет, экспонат, – поздоровалась Вера. Алексей замедлил шаг.– Привет, у тебя что, спектакль?– Нет, Казарин. Мы с Петром Саввичем идем в театр. Ты ведь отказался.– А Петр Саввич здесь при чем? – удивился Казарин. Он искренне не понимал, как можно одновременно вести экстренное -заседание и идти в театр.Однако Вера поняла его слова совсем иначе. Она вскинула голову и с вызовом произнесла:– Казарин, если ты думаешь, что у меня нет поклонников и я собираюсь в монастырь, ты глубоко ошибаешься.– А Петр Саввич-то здесь при чем? – повторил вопрос Лешка.– Он ни при чем, он просто хороший человек. А если ты еще раз на меня так посмотришь, получишь по морде, понял?Наконец Алексей сообразил, что имела в виду Вера.– Конечно, понял. Чего тут не понять? – спрятав улыбку ответил он. – Можно я пройду?Он вежливо обошел Веру и, сделав прощальный жест рукой, зашагал прочь.– Дурак, – еле сдерживая бешенство, прошептала она.В кабинете Шапилина шел «разбор полетов». От звезд на погонах участников совещания рябило в глазах. Алексей со своими маленькими капитанскими звездочками скромно сидел в дальнем углу и старался лишний раз не высовываться.– Почему Надежда Брянцева не ответила – не понятно. Хотя диверсант утверждает, что по взгляду в первое мгновение было ясно – Брянцева понимает, что происходит, – закончил свой доклад майор Кривцов и виновато добавил: – У меня все!Шапилин обвел присутствующих недобрым взглядом.– Может, кто-нибудь еще желает выступить? Присутствующие молчали, низко опустив головы.Только Алексей сидел, как ни в чем не бывало, следя за тем, как воробьи чирикают на подоконнике.– Что? Сдулись?! – повысил голос Петр Саввич. – А ты, Кривцов, что замолчал? Какого хрена ты делаешь на этой службе, если тебе что-то «непонятно»? Иди на фронт – там все понятно!!!Кривцов опустил голову и лишь тихо произнес:– Мы все делали по утвержденному плану. А потом это резкое торможение, когда все свалились…Шапилин по привычке ударил кулаком по столу:– Вот то-то и оно! Все у вас по «плану»! А чуть что не так – лапки кверху!Наступила мучительная тишина.– Водителя проверили? – послышался голос из угла. Все разом повернулись к капитану Казарину. Кадровые офицеры опешили от такого нарушения субординации. Алексей сам смутился от своей несдержанности. Шапилин кинул сердитый взгляд на зятя, но неожиданно его глаза подобрели.– Что ж ты раньше-то молчал, сукин ты сын? – воскликнул он. До него дошел смысл Лешкиных слов.– А меня кто-нибудь спрашивал? – пробурчал себе под нос Алексей.– Что? – послышались голоса офицеров. – Говори громче!!!Лешка встал, поправил гимнастерку и четко произнес:– Мне кажется, что вагоновожатый затормозил не просто так… Глава 15 Варфоломеев вошел в Библиотеку имени Ленина и, надвинув шляпу на глаза, направился к кабинету замдиректора. В приемной никого не было, но Герман Степанович не стал ждать и постучал в массивную дубовую дверь.– Войдите.Варфоломеев вошел и сразу же обратился к пожилому мужчине, стоящему у стеллажей с книгой в руках:– У вас можно записаться в библиотеку?– В читальном зале… внизу, – не отрываясь от чтения, ответил тот.– А я хочу, чтобы меня записал ты, старый книжный червь.При этих словах Варфоломеев снял шляпу. Замдиректора сдвинул на кончик носа очки, внимательно посмотрел на дерзкого посетителя и, неожиданно охнув, бросился к Герману Степановичу. Оба крепко обнялись и троекратно, по русскому обычаю, расцеловались. Библиотекарь никак не мог наглядеться на своего старого приятеля.– Где ты пропадал?– В эвакуации, Порфирий Григорьевич, в эвакуации, – не моргнув глазом, соврал Варфоломеев. – Где же еще!Он устало сел и бросил шляпу на стол.– Потом расскажу. Я, вообще-то, к тебе по делу. Порфирий Григорьевич сел напротив и, потирая руки, сказал:– Погоди, сначала почаевничаем, а там… Сто лет тебя не видел… Зиночка!Вошла секретарша и с удивлением воззрилась на Вар-фоломеева.– Зиночка, – Порфирий Григорьевич улыбнулся. – Это мой старый знакомый. Принеси-ка нам морковного и сделай так, чтобы нас не тревожили.Когда Зина удалилась, библиотекарь хитро прищурился и погрозил Герману пальцем.– Признайся, ты ведь не просто так решил меня навестить?– Угадал, – кивнул Варфоломеев. – Книжицу я одну ищу. Поможешь?Порфирий всплеснул руками:– Спрашиваешь!Варфоломеев пригладил волосы и произнес:– Скажи мне, у вас в библиотеке есть первое издание Карамзина?Библиотекарь наморщил лоб.– У нас нет. Варфоломеев кивнул:– Понятно. А не подскажешь, у кого в Москве можно найти первый или второй том?Порфирий полез по стремянке на полки:– Сейчас посмотрим.В это время вошла Зина и поставила стаканы с чаем на стол.– Что-нибудь еще? – спросила она своего начальника. Но тот, увлеченный поиском, даже не ответил. Зина пожала плечами и вышла, мимоходом вновь бросив взгляд на Германа Степановича.Когда женщина удалилась, Варфоломеев взял себе один из сгаканов с чаем, а в другой что-то кинул. Жидкость вспенилась, но тут же успокоилась.– Вот, нашел!В руках у Порфирия была старенькая потертая тетрадочка.– Туточки собраны все адреса лучших библиофилов Москвы. Сам собирал. Тэк-с…Порфирий водрузил на нос поломанные очки и принялся изучать тетрадь.Он отхлебнул чаю, что не ускользнуло от взгляда Вар-фоломеева, и забормотал себе под нос.– Климов Николай Христофорович – профессор МГУ. Варсонофьевский, четыре. Он-то и приносил этого Карамзина на переплет и реставрацию.Порфирий задумался на секунду:– И что странно – принес только второй том. Я ему говорю, давай и остальные приноси, а он… Странный человек.Варфоломеев заглянул в тетрадь:– Скажи, Порфирий, что ты слышал про книги этрусков?– Этрусков? Ты Черткова читал?– Читал, да забыл, – усмехнулся Варфоломеев. Порфирий задумался, а потом ответил:– Этрусками у нас в России он и Татищев занимались. По ним выходит, что знаменитые и загадочные этруски – наши предки. Э-Т-руски. Почти – русские. А ведь этруски создали Рим, а значит, почитай, всю европейскую цивилизацию.– И что из того?– Да ничего. Просто если это так, то получается, что православие – первично, а католицизм – вторичен. Очень, кстати, удобная была теория для царей Романовых. Но чего-то они испугались, хода всему этому не дали. А может быть, сами не поверили…Варфоломеев осмыслил сказанное и вдруг начал прощаться:– Ну, спасибо тебе за угощение. Так ты говоришь, Варсонофьевский, четыре?Порфирий кивнул:– Да. А что?– Так, ничего. Ну, бывай.– Куда ты побежал? А чай?– В следующий раз, Порфирий Григорич, в следующий раз.Герман протянул руку для прощания. Библиотекарь пожал ее, но тут же изменился в лице. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и начал, как рыба, хватать ртом воздух.– Что-то мне нехорошо… – еле пробормотал он и стал заваливаться набок.Варфоломеев подхватил его под мышки и усадил на стул.– Ну-ну, сейчас тебе будет легче.Но легче Порфирию не стало. Глаза его начали постепенно мутнеть, тело свела судорога, он навалился грудью на стол и затих. Убедившись, что замдиректора не дышит, Герман взял шляпу и, пятясь задом, вышел из кабинета. Зина подняла на него глаза.– Спасибо тебе, скажу, чтоб не тревожили! – громко произнес Варфоломеев и прикрыл за собой дверь. – Просил час не беспокоить.Секретарь понимающе кивнула и углубилась в работу. Глава 16 Утром Алексей проводил Светлану до дверей университета, а сам, по привычке, остался во дворе. Через полтора часа абитуриенты потянулись к выходу, но Светлана не появлялась. Зайдя в просторный холл старинного здания, Казарин подошел к вахтерше.– Извините, вы не видели Светлану Сталину? – спросил он, стараясь при этом выглядеть спокойным.Вахтерша испуганно захлопала глазами.– Так ведь ушла Светлана Иосифовна, – удивленно ответила старушка и, махнув в сторону боковой двери рукой, добавила: – Туды! Минут как тридцать назад.– Вот черт! – выругался Казарин и бросился в указанном направлении. Но во дворе уже никого не было.До Кремля он добежал за несколько минут. Прохожие с удивлением оборачивались на высокого офицера, несущегося куда-то не разбирая дороги. Часовые возле Троицких ворот на вопрос, не проходила ли Светлана, отрицательно закачали головами. Лешка рванул дальше и на Ивановской площади столкнулся с Верой. Ему ужасно не хотелась вступать с ней в разговор, но одна мысль все же заставила его остановиться.– Вер, вы со Светкой вроде как подруги? – вкрадчиво начал разговор Алексей.Вера удивленно посмотрела на Казарина.– Допустим.Алексей лучезарно улыбнулся и задал следующий вопрос:– А у вас сегодня никакой вечеринки не предвидится?– Намечается. – Вера еще раз внимательно посмотрела на Алексея. – Казарин, неужто ты созрел?Вместо ответа Алексей схватил Веру за плечи.– Где? Говори!Вера опять все поняла по-своему. Она вырвалась из казаринских рук и, проигнорировав его вопрос, язвительным тоном спросила:– И как развивается твой роман со Светланой?– С кем?! – опешил Лешка.– Да ладно, Казарин. Светлана – девушка хоть и юная, но своего, говорят, не упустит.Верино поведение опять начинало действовать Лешке на нервы. И он решил наконец расставить все точки над «i».– Слушай, Вер, чего ты добиваешься?– Я? Добиваюсь? – не сдавалась Вера. – Казарин, ты себя переоцениваешь. Добиваются в основном меня. Иногда я отвечаю взаимностью. Иногда у меня даже случаются романы. Как у твоей Светы с Каплером, – неожиданно съязвила она.– С кем-с кем?!!Такого поворота Алексей совсем не ожидал. А Вера всплеснула руками и передразнила:– «С кем-с кем»! С Алексеем Каплером – знаменитым сценаристом. Ты что, не знаешь этого? Эх ты, охранник. Да вся Москва об этом шепчется.От этой новости Алексей потерял дар речи. И тут Вера наконец все поняла как надо.– Ого! А ты, похоже, потерял свою подопечную? Ну и дела! Она успокоилась и, поморщив свой носик, добавила:– Ладно, так и быть! Будем тебя спасать. Кто же, если не мы…Вера взяла Лешку под руку.– На Гоголевском они. Васька со своими на несколько дней приехал, так народ там второй вечер гуляет.В доме Василия Сталина играл патефон, танцы были в самом разгаре, кто-то продолжал сидеть за столом, часть гостей рассредоточилась по диванам и оконным нишам.Появление Чугуновой под руку с Казариным вызвало у присутствующих неподдельный интерес. Посыпались шутки и подковырки. Особо усердствовал успевший порядком захмелеть Василий.– Ну, Леха, ну не ожидал. Меня к Таньке приставил, а сам времени зря не теряешь.Васька подошел к Казарину, обнял и вдруг шепнул на ухо:– Ты что, одурел?– Светка где? – так же шепотом ответил вопросом на вопрос Казарин.– На втором этаже, шепчется со своим Каплером. Любовь у них, понимаешь! – Васька незаметно фыркнул. – Ты их пока не трогай, поверь, так лучше будет. И тебе, и им.Алексей молча кивнул и подошел к окну. Веселье, возобновившееся за спиной, его не интересовало. Во-первых, он продолжал злиться на Светлану, а во-вторых, все не мог выбросить Танькин отъезд из головы. Потому и просьбу кого-то из гостей, обращенную к Вере, пропустил мимо ушей:– Верунь, ну ты же у нас все-таки актриса, спой.– Ой, нет… только не сегодня, – заупрямилась Вера.– Ну, Верочка, ну, пожалуйста.В разговор вступил Василий Сталин. Глаза его смеялись, но он сделал суровое выражение лица.– Верка, актриса ты или нет? Я приказываю, пой. Как можно отказывать боевым летчикам в такой ерунде? Им скоро, между прочим, на фронт.– Ну хорошо, дайте гитару…Перед тем как запеть, Вера бросила взгляд на спину Казарина, продолжавшего смотреть в окно. Вначале Лешка слушал невнимательно, но очень скоро понял, для кого на самом деле поет Вера.Несутся, как вагоны через вьюги, Года мои, надежды хороня. Но ты со мной по-прежнему Верней любой подруги, Любовь неразделенная моя.Снег над проспектами кружится. Слышно куранты Кремля. С кем тебе, милый мой, дружится Без меня?Не может время приостановиться Несчастьем, не бедой и не войной, Но если суждено чему-то страшному случиться, То лучше пусть со мной, а не с тобой.Все притихли. На глазах у женщин, да и у некоторых мужчин, появились слезы. Вера пела нежным красивым голосом, глядя в одну точку перед собой. В начале второго куплета возле Лешки остановился и присел на подоконник Василий. Один из немногих, он понял, что происходит. Это было Верино объяснение в любви. А на третьем куплете Казарин не выдержал. Когда зазвучали слова:Наступит долгожданная Победа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34