– Великий Боже! Неужели было совершено преступление?– Еще неизвестно, преступление или только случай.– Объяснитесь, умоляю вас!Глодина рассказала Раулю все, что знала о происшествиях прошлой ночи, и прибавила к рассказу свои собственные рассуждения, которые немало запутали факты. Во все продолжение этого рассказа Рауль подавал знаки очевидного волнения.– Где теперь эта несчастная девушка? – спросил он, когда Глодина кончила.– Она спряталась, чтобы не видеть похорон матери…– Сделайте милость, отыщите ее и скажите ей, что незнакомец, которому она оказала такое великодушное гостеприимство, на коленях умоляет ее прийти к нему на минуту…– Охотно! – вскричала Глодина. – И если вы знаете, чем утешить эту бедную барышню, то сделаете доброе дело!..– Ступайте, – повторил Рауль, – ступайте скорее!..– Бегу, – отвечала крестьянка и поспешно вышла.– Я всюду приношу несчастье! – прошептал кавалер, оставшись один. – Будто навлекаю громовый удар на дома, в которых приклоняю свою голову!.. Решительно, надо верить, что есть промысел Божий!..Кавалер погрузился довольно надолго в мрачное, глубокое размышление.«Кто может сказать, что я сделал, – думал он, – доброе дело или гнусное преступление?.. Кто может осудить меня или оправдать?.. Кто может понять чувство, которому я повинуюсь, и которого сам не могу определить хорошенько?.. Мне кажется, что мое сердце бьется сильнее.. Я не думал, чтобы это было еще возможно!..»Рауль приложил руку к сердцу, как будто считая его удары. Улыбка скользнула по губам его, и он продолжал думать, с ироническим выражением на лице:«Да, оно бьется!.. бьется, как у ребенка!.. бьется, как у женщины!.. Филипп Орлеанский этому не поверит… да и другие тоже!.. Как они будут насмехаться надо мной, если узнают об этом, и правильно сделают!.. Неужели я люблю эту молодую девушку?..»Рауль снова спросил у сердца и отвечал себе:«Жребий брошен! Да я люблю ее!»Едва молодой человек окончил эти бессвязные размышления, в которых, казалось, не было ни смысла, ни логики, дверь комнаты растворилась и вошла Жанна. Бедная девушка очень изменилась со вчерашнего дня. Лицо ее, обыкновенно сиявшее румянцем, было покрыто бледностью, которую слезы испестрили синими пятнами; большие глаза, окруженные черными кругами, сверкали лихорадочным блеском; длинные белокурые волосы, не собранные в косу и развевавшиеся, как будто рыдали вокруг ее лица. Она была в черном платье. Наружность ее в ту минуту, когда она вошла в комнату Рауля, выражала смущение. Она помнила неблагодарное и ужасное обвинение, которое сделала против Рауля в прошлую ночь, и трепетала от упреков совести при мысли о последствиях, которые чуть было не повлекло это обвинение. Мы знаем притом, что чувства ее к Раулю были далеко от равнодушия, и она упрекала себя в живости этих чувств в такое время, когда ей, по-видимому, следовало бы полностью погрузиться в благоговейную печаль. Она старалась, но напрасно, скрывать свои ощущения и сказала голосом дрожащим и едва внятным:– Вы желали говорить со мной? Я пришла.– Я хотел вам высказать, – начал Рауль почти с таким же волнением, как и молодая девушка, – какое глубокое участие принимаю я в ужасном ударе, поразившем вас…Жанна отвечала только слезами.– Чтобы спасти жизнь, угасшую в эту ночь, – продолжал Рауль, – я отдал бы свою.«О! если бы он знал, – думала Жанна, – если бы он знал, что сохранил жизнь только потому, что умерла моя мать…» XVII. Любовь – Благодаря вашей заботливости, – продолжал кавалер, – я чувствую, что спасен! Благодаря вашему вниманию я могу преклонить колени на могиле благородной женщины, которую вы оплакиваете, а я благословляю, хотя и не знал ее… Я обязан вам жизнью, и, может быть, признательность дает мне право просить вас…– Я вас слушаю, – перебила девушка, – и если от меня зависит исполнить вашу просьбу, будьте уверены, что это будет сделано…– Если так, – продолжал Рауль, – забудьте, что я для вас посторонний, почти незнакомый, принятый из сострадания в вашем доме… Забудьте, что я еще молод… Смотрите на меня, как на старого друга, как на брата… Словом, как на человека, для которого вы священны и который поставит целью всей своей жизни упрочить ваше счастье… Имейте ко мне такое же доверие, какое имели бы к этому другу или брату, о которых я говорю…Жанна не угадывала, чем кончит Рауль, и отвечала:– Будьте уверены, что я чувствую к вам то доверие, которое брат внушает сестре…– Благодарю за это доброе слово! – вскричал Рауль. – Оно дает мне мужество продолжать. Стало быть, сестра моя, вы будете мне отвечать с полной откровенностью?..– Буду.– О чем бы я ни спросил вас?..– Да.– Вы мне позволите прочесть в вашей душе и раскрыть перед вами мою душу. Вы не улыбнетесь презрительно, услышав, что я выражаю надежды и желания, которые вы примете, может статься, за последние грезы еще не угасшей горячки?..– Будьте покойны, – печально отвечала Жанна, – мои губы не умеют более улыбаться!..– Вы мне сказали, не правда ли, – продолжал кавалер, – что вы бедны?..– Да, – отвечала девушка, – я так говорила.– Вы мне сказали еще, что ваша мать была принуждена продать этот дом, и что все находящееся здесь не принадлежит вам?..Жанна не отвечала ни слова, но кивнула головой, как бы подтверждая, что Рауль не ошибается. Молодой человек продолжал:– Итак, теперь вас, бедную сироту, неумолимый кредитор может прогнать из этого дома?– Да, – отвечала Жанна.– Есть у вас убежище?– Нет.– Родственники?– Никаких.– Друзья?..– Ни одного.– Что же вы будете делать?..– Не знаю.– Какая будущность предстоит вам?– Я не хочу об этом думать.После минутной нерешимости, Рауль продолжал:– Вы помните, без сомнения, что, узнав от вас о бедности столь ужасной и столь благородно переносимой, я хотел предложить вам помощь, которую вы отверг нули с героической гордостью… Вы дали мне почувствовать, что ничто не давало мне права сделать вам подобное предложение, и я думал, что мне нельзя более настаивать…– Вы правы, – сказала Жанна.– Сегодня я не возобновляю моих предложений…– Благодарю вас, – прошептала девушка.– Я только хочу задать вам вопрос… От вашего ответа зависит спокойствие… счастье моей жизни…– Говорите!.. Говорите!.. – вскричала Жанна с живостью.– Жанна! – сказал Рауль тоном серьезным и взволнованным: – Жанна, свободно ли ваше сердце?При этом неожиданном вопросе лоб, щеки и шея молодой девушки покрылись яркой краской.– Подобный вопрос… – прошептала она.– Удивляет и оскорбляет вас, – перебил Рауль, – однако ж, я надеюсь, что скоро вы не будете ни удивляться, ни осуждать меня… Несколько слов должны оправдать меня в ваших глазах, и я хотел бы произнести их перед вами на коленях… Вот эти сладостные слова: Жанна, я люблю вас!– Вы меня любите? – вскричала молодая девушка с внезапным порывом радости и изумления.– Да, – продолжал Рауль. – Я вас люблю и – странное дело! – вас любил еще раньше, чем увидел…Удивленный взгляд Жанны ясно выразил, что она этого не поняла. Рауль это заметил и объяснил свою мысль.– С той минуты, – сказал он, – когда эти обои представили моим еще помутившимся глазам прекрасный образ молодой царицы, а вы ее живой портрет, кроткое лицо ее овладело моим сердцем, хотя я и принимал эту чудную красавицу за благодетельное видение. Когда вы явились мне в первый раз, это сердце уже принадлежало вам и вы царствовали в нем полной владычицей!.. С того дня любовь моя увеличилась еще более восторгом и признательностью, которые вы внушили мне. Я вас люблю теперь всеми силами души моей, всем могуществом моей жизни!.. Ваше присутствие сделалось для меня так же необходимо, как воздух и солнце… Не удаляйте меня от себя… Поверьте, было бы менее жестоко дать мне умереть, нежели возвратить на минуту жизнь, чтобы потом отнять ее!– Боже мой!.. – пролепетала молодая девушка, – подобное признание… в подобную минуту…– О! – с живостью перебил Рауль. – Минута хорошо выбрана, потому что она торжественна!.. Не в то ли мгновение, когда все рушится вокруг вас, могу и должен я протянуть вам руку и сказать: Обопритесь на меня… Я буду поддерживать вас всегда!.. Жанна! У вас нет более родных, я хочу заменить моей любовью их привязанность… Вы бедны, я хочу сделать вас богатой!.. Состояние мое велико, имя почетно, любовь моя к вам глубока!.. Жанна! В присутствии Бога, который нас видит, в присутствии вашей матери, тень которой нас слушает и благословляет, я спрашиваю вас, хотите ли вы быть моей женой?Жанна не отвечала, она не могла отвечать. Слишком великое и слишком неожиданное счастье вдруг взволновало ее сердце, произвело во всем существе ее странное потрясение, которое могло бы сравниться только с поражающей искрой электрической машины. Рауль сделал вид, будто не заметил бури, происходившей в сердце девушки.– Боже мой! – прошептал он с выражением глубокого горя. – Боже мой, неужели вы не хотите отвечать мне?..Жанна поднесла руку к груди и сделала знак, что она не в силах говорить.– Это отказ? – продолжал молодой человек. – О! Если это отказ, я чувствую, что умру!..Силы возвратились к Жанне.– Неужели вы не поняли, – вскричала она голосом, вырвавшимся прямо из сердца, – не поняли, что и я тоже люблю вас?..Рауль ждал этих слов; однако радость его была так велика, будто они были для него неожиданностью. Потом, после первых восторгов, он надел на безымянный палец девушки золотое кольцо, которое снял со своего правого мизинца, и сказал:– С этой минуты, Жанна, перед Богом и вашей матерью, вы моя невеста!.. XVIII. Ответы из Парижа В ту минуту, когда происходила вышеописанная сцена, всадник, скакавший галопом по дороге из Парижа в Сен-Жермен, остановил перед Маленьким Замком свою лошадь, обливавшуюся потом и покрытую пеной. Всадник проворно соскочил с седла, привязал лошадь к железному кольцу, вбитому в стену, и два раза ударил молотком в дверь.Сказав Жанне: «Перед Богом и вашей матерью, вы моя невеста!» Рауль в первый раз коснулся губами лба молодой девушки. Она вздрогнула при стуке молотка и побежала отворить. Это приехал Жак.– Жив он? – спросил слуга с глубоким беспокойством.– Да, – весело отвечала Жанна, – жив и, слава Богу, спасен!Жак охотно расцеловал бы ту, которая сообщила ему доброе известие, но не посмел; притом он торопился к своему хозяину. Кавалер протянул ему руку. Жак покрыл ее слезами радости и прошептал:– Я знал, что найду вас в живых…«Клянусь честью, – подумал Рауль, – вот слуга, каких мало!.. Он был бы моим наследником и все же радуется, что не будет присутствовать на моих похоронах! Этак, пожалуй, поневоле поверишь в людскую добродетель».– Да, мой милый, – сказал он вслух. – Ты меня нашел в живых.– И благодарю за это Бога! – вскричал слуга.– Конечно, но также поблагодари и ее! – продолжал Рауль, указывая на Жанну.Жак взял руку девушки и осыпал ее поцелуями. Кавалер продолжал, улыбаясь:– Я очень доволен тобою, мой добрый Жак; однако через несколько дней ты уже не будешь служить мне…Лакей изменился в лице.– Вы мне отказываете? – спросил он печальным тоном.– Нет, но я даю тебе другого господина…– Другого господина? – повторил Жак в изумлении.– Да, которому ты должен будешь повиноваться точно так же, как и я сам…Слуга делал неимоверные усилия, чтобы понять значение слов кавалера, но решительно не понимал ничего.– Я говорю о мадемуазель Жанне, – продолжал Рауль, – которая скоро будет моей женой и которой мы будем повиноваться оба.– Ах! – вскричал Жак, улыбаясь в свою очередь. – Если так, то это прекрасно! Да здравствует мадам де ла Транблэ!С тем деликатным тактом, которым щедро одарены почти все женщины, Жанна поняла, что Рауль должен желать поговорить со своим слугою, и потихоньку вышла из комнаты, оставив их наедине.– Ну! – с живостью спросил Рауль, как только дверь затворилась за Жанной, – ты исполнил мои поручения?– Исполнил.– С успехом?– Надеюсь.– Добился ты результата, которого я ожидал от твоей поездки?..– Я привез ответы от регента и от маркиза де Тианжа.– Подай скорее…Жак вынул из своего кожаного пояса два письма средней величины и подал их барину. Рауль взял и распечатал одно за другим. В первом заключались только следующие латинские слова:«Legi. – Bene.»Эта лаконическая записка была подписана буквами Ф. и О.Латинские слова значили: Читал. – Хорошо.Буквы Ф. и О. были начальными буквами имени регента: Филипп Орлеанский.– Что сказал тебе регент? – спросил Рауль.– Он много расспрашивал меня о вас и очень сожалел о случившемся с вами несчастье.– Ты добрался до него без труда?– Да. По вашим указаниям, я обратился к камердинеру Максиму, и все двери Пале-Рояля отворились перед перстнем, который вы мне дали.Рауль распечатал второе письмо; оно было подробнее первого.«Любезный кавалер! – писал маркиз де Тианж, – я получил дьявольские бумаги, которые вы послали мне, и очень рад их содержанию; только жалуюсь на посланного, которого вы выбрали. Это негодяй самой непроницаемой скромности: невозможно было выпытать у него ни одного слова. Я предполагал, что какая-нибудь важная причина помешала вам самому приехать ко мне, и, любопытствуя узнать эту причину, я употребил все силы, чтобы допытаться от вашего таинственного комиссионера, в чем дело… Но, кажется, было бы легче заставить разговориться статую! Однако в каком бы месте вы ни находились, я все-таки желаю, чтобы фортуна вам улыбалась.Вы очень меня обяжете, если пришлете мне сто тысяч экю, в которых я очень нуждаюсь. Вполне полагаюсь на вас. Зато, любезный кавалер, прошу вас считать меня в числе самых преданных ваших друзей.Маркиз де Т…»Рауль разорвал оба эти письма на бесчисленное множество крошечных кусочков, которые разбросал вокруг своей кровати. XIX. Отъезд – Жак, – сказал он потом, – ступай к мадемуазель Жанне и попроси у нее для меня перо, чернил и бумагу.Слуга тотчас повиновался и через минуту принес все требуемое.– Пиши под мою диктовку, – продолжал кавалер.Жак с замешательством почесал себе ухо.– Я пишу почти так же, как написала бы муха, которая, упав в чернильницу, вздумала бы прогуляться по бумаге…– Не страшно, – отвечал Рауль, – только бы можно было разобрать; этого достаточно. Притом то, что я тебе продиктую, очень коротко.Жак поспешил повиноваться своему барину.– Ты готов? – спросил Рауль.– Готов, – отвечал слуга.Рауль продиктовал следующее:«Перешлите как можно скорее, в отель улицы Св. Доминика сто тысяч экю, золотом. Шкатулка, в которую вы положите золото, должна быть послана в Париж за печатью Пале-Рояля».– Это все, – сказал Рауль.– Подписи не будет? – спросил Жак.– Нет, не нужно… Регент возвратил тебе перстень, который ты передал ему?– Возвратил, вот он.– Возьми в черепаховой шкатулке палочку сургуча и зажги свечу.– Готово…– Теперь приложи печать этим перстнем, внизу письма вместо подписи, сложи письмо и напиши адрес так:«Господину Жоржу Вильсону, управителю. В Замок Бом, через Сен-Жермен».Рауль рассмотрел надпись, велел запечатать письмо гладкой печатью и потом спросил:– Каким образом ты приехал из Парижа?– Верхом.– Где твоя лошадь?– Привязана у двери…– Садись на нее и скачи галопом в Сен-Жермен; там отдай на почту это письмо.– А потом?– Потом возвращайся сюда, ты будешь мне нужен.Слуга вышел, и Жанна, подстерегавшая конец разговора, тотчас же вошла в комнату.– Мое возлюбленное дитя, – сказал ей Рауль, – поговорим о будущем… Позвольте мне рассказать вам о своих планах.– Вы знаете, – отвечала Жанна, – что ваша воля будет моей волей, а ваши желания моими…– Нет, – возразил кавалер. – Напротив, я хочу советоваться с вами обо всем и желаю, чтобы ваши ответы на мои вопросы всегда были истинным выражением ваших мыслей…– Я буду поступать по вашим желаниям, – отвечала девушка.– Итак, Жанна, скажите мне прежде всего, дорожите ли вы этим домом?– Я провела здесь единственные счастливые дни моей жизни, дни моего детства… Я здесь выросла… Мать моя здесь умерла…– Значит, вы дорожите им, не правда ли?..– Да.– Позвольте же мне предложить вам этот дом как свадебный подарок. Я выкуплю его у вашего кредитора, которому он принадлежит…– Я приму этот подарок с величайшей радостью.– Теперь скажите мне, когда вы хотите назначить день нашей свадьбы?..Жанна очень покраснела, потупила глаза и отвечала голосом едва внятным следующие слова, которые Рауль скорее угадал, нежели услыхал:– Я желаю, чтобы это было скоро…Рауль взял руку молодой девушки и поднес ее к своим губам; это еще более увеличило краску и замешательство Жанны.– Мы не можем венчаться здесь, – продолжал Рауль. – Не против ли вы, милое дитя, если наша свадьба будет отпразднована в Париже?..– Да, – отвечала Жанна.– Вы, конечно, поймете, что я не могу оставить вас в этом доме на то время, которое будет необходимо для нужных формальностей. Согласитесь ли вы ехать со мной?– Да.– Мне не нужно повторять вам, что вы для меня священны, и что до тех пор, пока Господь не благословит нашего союза рукой одного из своих служителей, я буду уважать мою жену, как сестру…– Рауль, – прошептала Жанна, – я верю вам, как брату…– Мы поедем тотчас, как только позволит мое здоровье, – продолжал кавалер, – и я чувствую, что это будет скоро:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45